Отрывки из дневника игумении Евгении (Озеровой) – настоятельницы Борисоглебского Аносина монастыря (1854-1875)Настоящая публикация содержит небольшую часть дневников игумении Евгении, которые частично издавались в различных изданиях. Публикуемые ниже отрывки были написаны игуменией Евгенией в Москве,
когда она уже стала настоятельницей Страстного монастыря. Автор вступительной статьи Е. В. Исакова, впервые обнаружившая эти дневники.
Дневник игуменьи Евгении - это взгляд изнутри. И не только на саму монастырскую жизнь, на взаимоотношения с церковным начальством, с другими обителями, но и на внешний мир - на жизнь общества. Жанр записок и дневников сам по себе очень интересен. Здесь отражаются события, взгляды, размышления не приукрашенные временем, а так, как они были восприняты и поняты сразу в момент события. Здесь видишь живого человека, а не такого, каким бы он хотел казаться в своих мемуарах. События сиюминутные, промелькнувшие, могут вызвать бурю эмоций, а по прошествии времени, на фоне остального, покажутся незначительными. Но ведь человек живет именно такими мгновениями. Именно в сиюминутных записках, а не в проверенных временем мемуарах, в большей степени отражается характер человека. Они дают представление и об обыденной жизни, и о "домашних" нравах. Записки и дневники монашествующих, а особенно женщин, в литературе крайне редки.
Евгения (Озерова) - одна из тех немногих, чье имя стоит в ряду известных церковных мемуаристов 19 столетия. В 1899 году вышли в свет "Памятные записки игуменьи Аносина Борисоглебского монастыря Евгении". Они были написаны по настоянию духовной дочери игуменьи - монахини Евгении (Виноградовой, впоследствии настоятельницы Крестовоздвиженского Лукинского монастыря), и ею же опубликованы уже после смерти игуменьи. Это лишь небольшой фрагмент значительного литературного наследия игуменьи Евгении. "Записки" охватывают историю духовного становления Евгении (Озеровой) и период настоятельства ее в Аносиной обители.
Завершив работу над "Памятными записками" - воспоминаниями - игуменья, по собственным ее словам, приобрела привычку записывать свои мысли на бумаге и продолжила записки уже в виде дневника. По времени это совпало с переводом ее в московский Страстной монастырь. В течение всего своего игуменства в столичной обители - с 1875 года до самой смерти, в 1890 году, игуменья Евгения записывала в своем дневнике важные и интересные события жизни обители, общественной жизни, встречи и путешествия по монастырям. Этот, довольно значительный и по охватываемому периоду времени, и по объему материала, и по своей важности, фрагмент записок игуменьи Евгении до настоящего времени оставался неизвестным.
Однажды, занимаясь в рукописном отделе музея, я неожиданно встретила дело, названное в описи "Записки-воспоминания игуменьи Евгении Московского Аносина монастыря". Ожидая, пока мне принесут "Записки", я размышляла - что же это может быть? Только ли рукопись опубликованных записок? Или же нечто большее, и мне повезет? Как эти записки могли попасть сюда? Ведь они были собственностью Евгении (Виноградовой) и после ее смерти должны были быть переданы в Аносин монастырь. Какова же была моя радость, когда мне принесли семь толстых тетрадей, исписанных быстрым почерком игуменьи. Только одна из них была посвящена Аносину и известна мне по книге, остальные шесть - дневники московского периода.
Однако, прежде чем говорить о значении дневников игуменьи Евгении, необходимо хотя бы кратко остановиться на ее биографии. В самом начале "Записок" читаем:
"Родилась я в 1815 году 27 января. Родители мои были люди истинно благочестивые. Отец мой, Семен Николаевич Озеров, служил в то время обер-прокурором в 8-м Департаменте Московского Сената, а впоследствии там же был сенатором и первоприсутствующим в общем собрании, вообще всеми уважаемый за честность свою. А мать моя, рожденная княгиня Мещерская Настасья Борисовна, кроткое, смиренное, любвеобильное существо, соединившее образование с тонким умом, посвящала себя всецело и постоянно обязанностям семейным.
Супружество их было примерное и редкое даже в то время, любовь их была неизменная, основанная на взаимном уважении друг к другу. Я была первым ребенком и составляла их радость и утешение.
Восприемниками моими были бабка моя, княгиня Евдокия Николаевна Мещерская, впоследствии основательница и настоятельница Борисо-Глебской Аносиной пустыни игуменья Евгения, и ее родной брат Иван Николаевич Тютчев."
Княгиня Мещерская оказала огромное влияние на внучку, которая и в миру была названа в честь бабушки Евдокией, и в монашестве, также как и она, получила имя Евгении. "Эту свою старшую внуку особенно горячо любила старица, называла своею утехою, и несмотря на то, что в молоденькой девушке, веселой и живой, не было заметно ни малейшей наклонности к монашеской жизни, часто, глядя на нее, говаривала одной из своих приближенных послушниц: "Вот посмотри, коротко ли, долго ли, а Дунюшка будет наша!"" . Игуменья Евгения (Мещерская) была для внучки не только нежной бабушкой, любящей родственницей, но и авторитетным духовным наставником. "Не нахожу нужным уверять тебя, возлюбленнейшая моя Дуняша, насколько мое сердце полно тобою и насколько ты утешаешь меня сближением своим со мною" (16.09. б/г.); "Душа есть высшая часть человека; прилежно тщись обогащать ее Христианскими добродетелями, что при помощи Божией, и доведут тебя до цели предрешенной" (25.01.1830 г.); "Желаю тебе быть здоровой и пользоваться спокойствием душевным и удовольствиями, соответствующими твоему возрасту, не забывая и не отходя от священной обязанности: начально и прежде всего отдавать Божия Богови" (5.04.1830 г.) - читаем в письмах игуменьи Евгении (Мещерской) к Евдокии Озеровой.
Уже после смерти бабушки, в 1850 году Евдокия Семеновна Озерова поступила в Аносину пустынь. Через четыре года, в феврале 1854 года, она приняла монашеский постриг. Духовник обители нарек ее Елизаветой, но митрополит Филарет (Дроздов), постригший в свое время ее бабушку, княгиню Мещерскую, вызвал Евдокию Семеновну в Москву и изменил имя на Евгению. Тогда же, в апреле 1854 года, Евгения была назначена игуменьей Аносиной пустыни.
Во время игуменства Евгении (Озеровой) в Аносиной обители, вероятно не без ее участия, было напечатано жизнеописание основательницы обители Евгении (Мещерской), составленное И.И.Воиновым-Борзецовским (А.Григорий) на основании хранившихся в монастыре "Воспоминаний" инокини Анастасии (преемницы Евгении (Мещерской) в звании игуменьи Аносина). Второе жизнеописание игуменьи Евгении, изданное в 1876 году, на следующий год после перевода Озеровой в Москву, включает отрывки из рукописи Е.Н.Мещерской "Беседы с моей дочерью", из дневников, которые она вела со времени покупки имения Аносино почти до самой смерти, и из писем к внучке, Евдокии Семеновне. Автор жизнеописания не указан, но естественно предположить, что это издание состоялось при участии Евгении (Озеровой).
В течение двадцати одного года управляла игуменья Евгения (Озерова) обителью, продолжая дело, начатое ее благочестивой бабушкой. "Матерь игуменья Евгения! Как утешительно на расстоянии полувека называть все то же имя, столь достойно пронесенное здесь твоею праматерию, но еще приятнее, что во второй Евгении так ясно родство духовное с Евгениею первой" - сказал епископ Дмитровский Леонид (Краснопевков) в день празднования 50-летия со дня основания Аносина монастыря. Стараниями игуменьи в том же 1873 году были напечатаны Описание празднования, сделанное игуменьей Евгенией, и "Слово" владыки Леонида .
Аносинский период жизни м.Евгении (Озеровой) подробно описан в опубликованной части "Записок" до ноября 1874 года включительно.
Вторая, неизвестная, часть "Записок" начинается с очень тяжелых событий в жизни игуменьи. Зимой 1874/1875 года, накануне Рождества, отношения в монастыре накалились до предела. Часть сестер, подстрекаемых бывшей казначеей, отказалась подчиняться игуменье, начались скандалы, жалобы начальству. Матушка Евгения, не желая участвовать в ссоре, подала прошение об увольнении на покой. Однако, Московский викарий епископ Леонид (Краснопевков), высоко ценивший м.Евгению, предложил ей занять место настоятельницы Московского Страстного монастыря. Назначение состоялось 30 марта 1875 года. С этого дня и до самой своей смерти, последовавшей 16 апреля 1890 года, игуменья Евгения возглавляла столичную обитель.
"Страстной монастырь основан царем Алексеем Михайловичем при церкви, сооруженной царем Михаилом Федоровичем по случаю принесения в 1641 году в Москву из нижегородского имения князя Лыкова чудотворной иконы Божией Матери, именуемой Страстной. (Совершенно подобная сей икона находится в Риме в церкви Св.Альфонса на холме Эсквилийском, принесенная с острова Крита вследствие совершившегося от иконы чуда в 1840 году.) Здесь придельные храмы освящены в честь Архистратига Михаила, Николая Чудотворца и над вратами Алексия Человека Божия." - записала в своем дневнике игуменья Евгения в день своего вступления в обитель. К этому времени монастырь приобрел вид, известный нам по фотографиям - над белыми монастырскими стенами и корпусами – высокий четверик колокольни, выстроенной в 1855 г. архитектором М.Д.Быковским. Под колокольней - Святые ворота - вход в монастырь. Из-за стен виднелось пятиглавие соборного храма.
Несмотря на древность и видное местоположение монастыря в центре Москвы, его история не получила должного освещения. Первое и единственное историческое описание обители, объемом всего 8 страниц, было составлено в 1876 году при игуменье Евгении (Озеровой) на основании монастырской летописи и переиздавалось несколько раз. Встречаются описания в общих трудах по монастырям Москвы и России в целом. Новый и чрезвычайно интересный источник по истории столичной обители - Дневник игуменьи Евгении.
Ко времени вступления в Страстной монастырь игуменья Евгения была уже хорошо известна в кругах высшей церковной иерархии. Этому способствовало и всеобщее уважение к бабушке, игуменье Евгении (Мещерской), и собственное двадцатилетнее игуменство в Аносиной обители. Игуменья Евгения (Озерова) была в добрых отношениях и неоднократно встречалась со многими видными церковными деятелями своего времени.
Митрополит Московский Филарет (Дроздов), благословивший в свое время княгиню Е.Н.Мещерскую на основание обители и игуменство в ней, впоследствии внимательно следил и за судьбой ее внучки, Евгении (Озеровой). После смерти Владыки игуменья Евгения (Озерова) составила свои воспоминания о нем в виде 15 фрагментов - выписок из своих дневников и записей рассказов третьих лиц: "Со всем желанием передать возможно подробнее все слова Святителя Митрополита Филарета, не могу вполне исполнить, ибо они все связаны с текущими делами обители (...), и потому избираю краткие его изречения, от него слышанные и переданные достоверными личностями". Воспоминания хранились в рукописи в музее П.И.Щукина и были изданы в 1901 г. в 9-м выпуске "Собрания старинных бумаг". В дневнике игуменьи сохранились списки с неопубликованных писем митрополита Филарета к разным лицам. Теплые дружеские отношения связывали игуменью Евгению с известным церковным деятелем и ученым Ярославским архиеписком Леонидом (Краснопевковым), бывшем в 1859-1875 гг. викарием Московской епархии. В записках игуменьи ему уделено значительное внимание - подробно рассказано о переводе владыки в Ярославль, о поездке к нему в августе 1876 года, о кончине и погребении владыки в декабре 1876 года. Приведены выдержки из писем владыки Леонида к разным лицам, хранившихся у игуменьи Евгении, в том числе "Некоторые соображения об общинах сестер милосердия".
На страницах дневника игуменьи мы читаем вдохновенный рассказ о встречах с выдающимися церковными деятелями, в числе которых Св.Николай Японский, митрополит Киевский Платон (...), с настоятелями и настоятельницами монастырей. Характеристики этих людей, даваемые игуменьей порой с восхищением, порой с легким сарказмом, отличаются глубиной и образностью.
Игуменье Евгении нередко приходилось бывать в других монастырях и принимать участие в их делах. По просьбе графини Ольги Ивановны Орловой-Давыдовой она приезжала в основанную графиней и ее дочерью Марией общину "Добрых девушек", практическими и духовными советами помогала становлению общины. Позднее Мария Владимировна Орлова-Давыдова приняла монашеский постриг с именем Магдалины и основала в своем имении общину "Отрада и Утешение".
В октябре 1883 года игуменья Евгения побывала в заведении для увечных воинов в селе Всехсвятском под Москвой. В октябре 1885 года - была на открытии благотворительного училища для сирот бедного звания на даче Богоявленского монастыря в селе Марфине и сделала подробное описание училища. Принимала участие в организации общин сестер милосердия и приюта "сердобольных" и составлении их устава. Рассуждения на этот счет самой игуменьи и переписанные в тетрадь "соображения" о.Пимена, архимандрита Угрешского монастыря, представляют несомненный интерес и в наши дни, когда движение сестер милосердия вновь возрождается.
Духовная дочь игуменьи Евгении, монахиня Евгения (Виноградова) 16 июня 1886 года была назначена настоятельницей Лукинской Флоро-Лаврской общины. По стечению обстоятельств игуменья Евгения следила за становлением этой общины и помогала ей с самого ее основания. В записках игуменьи - подробный рассказ о истории общины и неизвестных ее страницах, о встречах с благодетелем Саватюгиным, пожертвовавшим значительные суммы на общину и, по сути, бывшим ее основателем. После назначения в общину духовной дочери игуменья часто и подолгу гостила у нее, описывая в своем дневнике будни и праздники общины, местные традиции. Во время последней своей поездки игуменья была свидетельницей интересного события - принесения в обитель из города Бронницы чудотворной Иерусалимской иконы Божией Матери. По местному обычаю каждое лето эту святыню носили по окрестным селам и оставляли на некоторое время в сельских храмах "погостить". После того как в 1887 году община была преобразована в монастырь настоятельница Евгения (Виноградова) пожелала, чтобы и ее обитель не была обойдена посещением святыни. Ее хлопотами в 1889 году чудотворная икона была впервые "поднята" в монастырском храме.
Непривычен мирскому читателю рассказ об открытии на Страстном бульваре напротив монастыря памятника А.С.Пушкину. Вместо традиционных восторгов и восхищения гением поэта мы читаем рассуждения об уместности освящения и окропления святой водой светского монумента (идола?!). Предполагалось, что в день открытия, после литургии в монастырском храме, будет крестный ход к памятнику - "запрестольные иконы, Крест и Евангелие и две пары хоругвей, Святая Богоявленская вода для окропления памятника! Отовсюду ученые депутации с венками, которые после окропления памятника с коленопреклонением полагать на пьедестал статуи Пушкина. Это торжество смущало и было неприятно весьма многим. Весь вид идолопоклонения и при нем Святыя Церкви Христовой и главные ее служители ! Возмутительно! Жаль, что владыка смотрит на это легко. Святитель Божий Митрополит Филарет не убоялся гнева Царева, не стал освящать ни театра ни триумфальных ворот. Святой Святитель Митрофан не пошел к Государю Петру Великому потому что в саду, где лежал ему путь, были изваяния мифологические." – Здесь же - мнение Митрополита Макария (Булгакова): "Что за вздор - всякую вещь окропляем Святой водой. Невежество. Я не ожидал этого в Москве". - "Владыка забыл, что Москва - сердце России, что еще в ней теплятся искры Православия, и что всякое неуважение к Святыне Москву возмущает. Конечно, я молчала. Кажется, никакой духовной церемонии не будет."
Во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Страстной монастырь не остался в стороне от всеобщего патриотического движения на помощь сражающимся православным славянам Балкан. Стараниями матушки игуменьи на воспитание в монастырь было принято несколько болгарских девочек-сироток. Какой нежностью и заботой дышат строки, рассказывающие о "приютках" Болгарки всегда в поле зрения игуменьи. Она хлопочет о них как о родных детях, берет их в свои поездки, переживает за их неудачи, старается устроить их образование и судьбу. Благодарственные письма от жителей болгарских городов Пловдива и Панагюрище - родины "приюток" – игуменья переписала в свою тетрадь. Ответила же не только письмом, но и посылкой с церковными вещами и утварью для разоренных болгарских храмов. Забота о болгарских детях, о восстановлении болгарских храмов и обителей была главным предметом переписки игуменьи Евгении с Пловдивским епископом Гервасием. В этих письмах и в записках игуменьи по-новому звучит тема братской дружбы русского и болгарского народов. Не политические интересы, а простые человеческие чувства - любовь, сострадание, желание помочь нуждающимся, - лежат в основе этих взаимоотношений. За хлопотами и заботами о Страстном монастыре не могла забыть игуменья о родной Аносиной обители. Радостно привечала приезжавших в Москву сестер, расспрашивала о жизни в Аносино. Ревниво следила за всеми событиями, успехами и печалями: "Слышу от многих, что Аносинская обитель процветает, украшается, приобретает благотворителей. Слава Богу! Сказанные некогда слова: "Вижу Аносино как Лавра" начинают сбываться". - И здесь же - сомнение - "Но отчего в сердце моем, в глубине его, лежат какие-то скорбные чувства? Неужели мне неприятно, что растет вертоград, насажденный праведной бабкой моей - игуменьей Евгенией ?" "Я воображала в самолюбии моем, что при мне процветет пустыня, - а пришлось иначе." Но невольно прерванная летопись Аносина продолжается и в этих записках игуменьи Евгении, правда, теперь лишь по чужим рассказам. Здесь и события из жизни обители и свидетельства почитания и прославления основательницы - игуменьи Евгении (Мещерской). В мае 1881 года игуменья записала услышанный рассказ об излечении от зоба послушницы Евфросинии "явлением старицы Евгении", в январе 1884 - рассказ послушницы Евдокии о явлении м.Евгении заболевшему купцу. Эти рассказы значительно дополняют и обогащают краткие известные сведения о жизни Аносиной обители.
В дневниках игуменьи перед нами предстает образ удивительной женщины и, вместе с тем - образ эпохи в восприятии игуменьи "обители, стоящей среди шума столичной жизни". Глубокий, проницательный ум игуменьи, украшенный легким и естественным стилем изложения, выработанным благодаря привычке регулярно излагать свои мысли на бумаге, делает дневники игуменьи Евгении не только весьма насыщенным, информативным историческим источником, но и замечательным литературным произведением.
Елена Исакова
ПАЛОМНИЧЕСТВА И ВСТРЕЧИ МОСКОВСКОЙ ИГУМЕНЬИ
из дневника игуменьи Страстного монастыря Евгении (Озеровой)
ПЕТЕРБУРГ (23 сентября 1875 г.) 10-го сентября получила письмо с убедительной просьбой от графини Марии Владимировны Орловой-Давыдовой ехать с нею вместе 3 октября в Петербург: "Мы воспользуемся, - пишет она, - Вашим присутствием духовно, Вашим советам, молитвами, примером." Мне стыдно даже повторить эти слова, зная себя, свою леность и небрежение в отношении к собственной душе своей.(3 октября 1875 г.) Отправилась принять благословение митрополита [Иннокентия]. Высокопреосвященный принял отечески милостиво. Я выразила, что боюсь дорог и людей и всего, что в Петербурге. - "Не бойтесь ни дорог, ни людей, но ищите Бога в сердце". Но эти слова сказал с таким твердым. глубоким чувством, что они пали мне на душу, укрепили и обвеселили меня.
Наконец, надо было отправляться. Машина повлекла нас быстро из Москвы к незнакомому Питеру. Вечером, когда смерклось, я стала в вагоне на память читать молитву, прерывая ее Иисусовой, когда сердце ея желало, и некоторыми молитвенными словами к Сладчайшему Иисусу из канона. Кажется, явились слезы и содеялось то, чего я от роду не ощущала. Я поняла ясно, как можно в сердце видеть и убедиться, что Бог в сердце. Но в ту же минуту поняла и то, что сотворил мне Господь, чтобы я чтила и благоговела к святителю-миссионеру, ибо по его слову сие сделалось. Но, чувствуя, что сим благодатным состоянием не умею владеть, должна была сказать: "Господи, отъиди или сокройся, ибо аз муж грешен есть".
(5 октября 1875 г.) Мы живем на правилах общины. Сегодня посещали больницу для всех, детскую больницу, богадельню, бесплатные квартиры. При богадельне маленькая келейка их общинского священника, 80-летнего старичка. Мне понравилось - все просто, не пышно, пекутся не о видимости, но о удовлетворении существенных нужд бедных, больных и увечных.
У них, сколько можно судить с первого взгляда, все хорошо, но в духовной жизни нет руки, ведущей их. Каждый живет своим умом и влечением, но вообще дышать свободно. Нет натяжки, но смешение духовного и барственного. Впрочем, я не понимаю общин по виду монастыря и теряюсь в соображении их.
(8 октября 1875 г.) После обеда ездили в Казанский собор, который весь уставлен лесами - идет какая-то переделка. Потом в Исаакиевский собор, о котором слышала чудеса, но, на мой глупый взгляд, нашла массу богатых материалов, громадность, мрачность и ничего, чтобы влияло на душу. Так темно, что едва можно различить живопись. Мозаические образа - искусство, и более ничего.
(9 октября 1875 г.) Сейчас из девичья Воскресенского монастыря. Застали литургию в самом начале. Служба довольно сокращенная, пение стройное, по будням простое. Приглашала нас игуменья после обеда. Встречала радушно. Не знаю, что сказать, по виду, добрая, но, кажется, весьма недалекая. Казначея мне лучше понравилась - имеет вид умный и приветливый.
Устройство здания весьма удобное и обдуманное - труд игуменьи Феофании, основательницы монастыря. Но нет того строя порядка, которого я ожидала. Видно, что держится прежним построением. Но теперь рука слабая, из которой понемногу выскользает прежнее устройство. Храмы прекрасны. Живопись на стенах работы сестер монастыря. Большая живописная [мастерская] ныне порядочная, а рукодельная весьма невеликолепная неискусная. Впрочем, мне было приятно подышать в стенах монашествующей обители.
Понемногу открываются тайны Общины. Общая любовь родителей и всех окружающих к Марии Владимировне заставляет всех уступать ее желаниям. Ей смотрят в глаза, не имея духу сопротивляться. Все ея служения не направлены духовно. Она желает единого спасения, но часто ревность ее не по разуму. Одним словом, к графине Марии Владимировне все стремятся и все поклоняются, но она держит себя смиренно и кротко.
(14 октября 1875 г.) Сегодня ездили поклониться Нерукотворенному Образу, что в домике императора Петра 1. Изображен лик Спасителя в терновом венце, след страдальческий, изобразившийся на плате, по преданию, поданным Вероникой во время шествия с крестом на распятие. Икона украшена ризой с драгоценными каменьями. На другой стороне устроен шкаф со старинными иконами, вероятно, времен Петра великого. Застали много богомольцев, ожидавших молебна. И мы с м.Евгенией при остановились и дождались молитвы. Служили внятно и благочинно.
Оттуда неподалеку находится деревянная церковь времен Петра Великого, поддерживаемая в том виде старины, как она была. Тут находится паникадило точеное, довольно грубой работы, из простой кости - труд Петра Великого, и еще образок резной, кажется. из слоновой кости, изображающий Благовещение. Вырезан так: башни или вроде узких высоких церковок и внутри оных - в одной - маленькая фигурка Божией Матери, в другой - Архангел Гавриил. Лежит икона на аналогии. На западной стене с правой стороны в раме знамя, сопровождавшее в военных походах Петра великого. Изображена золотом по полотну Божия Матерь с Предвечным Младенцем в сиянии. Кругом, в арабесках, херувимы. На левой стороне западной стены картина на полотне итальянской живописи Благовещение Пресвятой Богородицы.
Потом проехали по набережной, любовались видом Невы с мостами, пароходами, лодочками, которые во множестве мелькали по широкой водной равнине. Дворцы, окрестные дома тоже замечательно красивы!
(16 октября 1875 г.) Сегодня имела серьезный разговор с графиней Марией Владимировной. Заметила ей, что ее стремление к духовной жизни весьма еще не основательно. В ней нет чувства решения к отвержению своей воли, хотений и рассуждений. Покоряться воле матери или чьей либо ей очень трудно. Она созналась, что при противоречиях ее духовным желаниям, происходящих даже от любви и попечения о ней, она впадает в раздражение и унылое беспокойство. Это означает совершенную неготовность к монашеской жизни.
- Мое одно желание, - сказала М.В., - поставить общину на монастырский лад, дать ей руководство духовное или лучше обратить ее в монастырь.
Я - Это дело неудобоисполнимое. Суетные дела благотворительности: школы, ясли, т.е хождение за крошечными детьми, больницы, прием больных, занятия в аптеках, - отнимают все время, умучивают донельзя, так, что о молитве или о своем внутреннем состоянии и подумать некогда, да и невозможно. Мы не бесплотные и нам нужно отдохновение сном и отдых мысли.
М.В. - Отчего же заграницей общины имеют этот духовный характер?
Я - По-моему, враг хитро действовал и действует. Осмотритесь и увидите сами. Сперва были монастыри. Потом смешали с делами милосердия. А теперь монастыри уничтожены, общины умаляются, а в Швейцарии и сестер милосердия не дозволяют. То же проводят и в нашем православном отечестве, уничтожая доброе под видом доброго. Всмотритесь, великая княгиня Александра Петровна явила самые благие намерения и меня уверила, что это все прекрасно. Смешала монастырь с общиной сестер милосердия. Что вышло? Безобразие, неустройство, беспорядок и срам монашеству.
М.В. - Стало быть, и наша община устроена на песке?
Я - Да, почти. Во-первых, в ней нет основания всеестественного - капитала. Во-вторых, нет настоящей твердой правительницы. Держится вашим семейством, вашими средствами, вашим положением в свете. Вашим попечением и держите ее, а что думать о будущем? Ежели нужно ее существование - Господь воздвигнет человека, который поддержит ее и после вас. Не нужно - это дело Божие.
М.В. - Стало быть, надо отложить и попечение о духовном ее устроении?
Я - Не то я говорю, а только о невозможности соединить с общиной монастырь. Подумайте, может ли быть там мир, где в одном и том же заведении два разнородных учреждения. Стало быть, и две первенствующие. И обе под влиянием еще высшей - попечительницы общины, от которой зависят оба учреждения. Сестры одни и те же - как будут их делить на послушания? Настоятельница монастыря будет требовать службу по уставу и постоянную, а у вас четыре раза обедня, под праздники всенощная - и все тут. Оставьте общину неприкосновенной, продолжайте благотворение. У вас все идет мирно и православно по милости Божией. Сестры добрые, исполнительные, но, кроме Марии Борисовны, ни в одной, кажется, нет даже желания монашества. Подклонитесь под руку Божию и ожидайте, когда откроет Господь возможность устроить монастырь особо от общины, например [там], где вы ожидаете, что пожертвована будет церковь с богадельней. А до тех пор и вы и кто воспримет желание пусть себя готовят к самоотвержению и покорению своей воли и своего разумения вы - родителям, сестры - своей старшей в духовном отношении - Е[лисавете] В[асильевне] или М[арии] Б[орисовне].
М.В. - Я бы желала так устроить, чтобы вы остались навсегда с нами и нас руководили.
Я - Это невозможно. Каждый человек должен до конца держаться своего пути. 25 лет я в монастыре, для чего же, оставя путь, Богом мне указанный, я перекинусь на новое, какое-то полуиностранное учреждение, оставлю врученную мне обитель, души и дела мне порученные и святителей много мною чтимых. Пожалуйста, эту мысль оставьте, ибо это совершенно безрассудно. А ежели вы желаете, то вам и каждой сестре готова дать ответ на ваши вопросы насколько Господь вразумит меня.
Но скажите откровенно, вы стремитесь к монашеству, это, положим, хорошо. Но придет время, когда надо будет оставить и родных, и общину, и детей вашей покойной сестры, и друзей, и все, что вас привязывает. В силах ли вы на это решиться, да к тому же восприять безусловное покорение своей воли и рассуждения?
М.В. - Нет, у меня не достанет на это сил.
Я - Стало быть, и не хватайтесь выше меры вашей, а идите пока как шли, только внутренне работайте над собою. А ежели нужно и Богу угодно, то Он сам приведет вас к вратам монастырским, как писал св.Дамаскин. За сим - слезы уныния на целый день. К вечеру Мария Владимировна успокоилась и сознала свое малодушие.
(28 октября 1875 г.) Выехали из Петербурга.
(15 мая 1876 г.) Приехала графиня Ольга Ивановна Орлова-Давыдова. Она за несколько дней прислала со своею дочерью княгиней Долгоруковой устав их Отрадненской общины "Добрых девушек" с тем, чтобы я сделала свои замечания.
Передала она мне странную вещь: У них около Отрады есть маленький хуторок. Там жил старичок крестьянин, который проводил всю жизнь в посте и молитве денно-нощной. Однажды он пришел к ней, обливаясь слезами, и рассказал, что видел Царицу Небесную, которая на это место пришла с сонмом монашествущих, и прибавил, что тут устроится монастырь. Этот старец скончался, но глас народа подтверждает и все надеются, что будет обитель. Кто знает, - прибавила графиня, -может быть Машенька (Мария Владимировна, дочь графини) и будет во главе этой общины, что будет и для здоровья лучше чем в Петербурге.
ЛАВРА (7 июля 1876 г.) Отправились мы с м.Евгенией в Троице-Сергиеву Лавру. Была я у о.наместника Антония, старца. Застала его на болезненном одре в крайней слабости. Где его воля? Где могучий нрав? Лежит изнеможенный, без движенья в ногах. Чтобы привстать или повернуться, ему устроено висячее кольцо. Память ослабшая, плачет от малейшего впечатления. Принял меня. Кажется, мое посещение было ему приятно. "Я тебя давно знаю,- сказал болящий.- Голубушка, матушка, видел тебя в первый раз на возу" (это было в самом начале моего поступления в Аносин монастырь). Рассказывал, что в Бозе почивший владыка митрополит Филарет московский не во сне, но въявь явился ему: "Он подошел к кровати моей и остановился вдруг у этого столика. Я принял благословение и говорю: "Владыко святый, больно, трудно мне". - "Терпи, - отвечает, - эта болезнь тебе во спасение" - "Слабею, не могу исправлять правила" - "Какое тебе правило ? Вот как делай - мыслью пройди три раза Христос воскресе из мертвых смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав ! и потом молитву Господню". - "Владыко святый, как пречудно непонятно - и сущим во гробех живот даровав! Какая жизнь мертвецу во гробе?" - "Мало ли чего не понимаете, не испытывай – веруй и держи как учит Святая Церковь." - И стал невидим. Это видение утешило и укрепило меня в терпении."
Я ему стала говорить, что все скорбим о перемещении преосвященного Леонида. - "Что делать, воля Божия! Очень его жаль, он был опора монашеству, но, кажется, этот перевод не будет ли ступенью в Москву?"
Потом вспомнили об игуменье Митрофании. - "Бедная! Всякому человеку свойственно согрешать, падать. Она увлеклась, это правда, но выдержать такое следствие и так долго, это ужасно, помоги ей Господь !" - А сам плачет.
Потом со слезами призывал на меня благословение Божие и прибавил: "Спасибо, голубушка моя, что ты меня бедного старика вспомнила и навестила. Теперь прости, уже устал, доживаю свою череду!" Мы простились вероятно навсегда.
В Лавре жара, пыль, шум и суета. Духота нестерпимая. После литургии приложились к Св. Иконам, к мощам преподобного, отслушали молебен, поклонились великому незабвенному нашему святителю митрополиту Филарету, выслушали панихиду и отправились в Пещеры, где находится чудотворная икона Божией Матери Черниговская с настроением сообщиться Святых Тайн.
Мне хотелось поговорить от души с старцем о.Антонием, начальником Пещер. Я его уже давно знаю и исповедовалась не раз. За это время у меня душа совсем зачерствела. Рассказала, что со мной случилось, как ощутила присутствие Божие в сердце и как, испугавшись тщеславия, сказала: "Господи, отъиди от меня, яко муж грешен есмь". Я думала, что хорошо поступила. - Совсем нет. Старец вот что сказал: "Надо было оставить действовать благодать пока благоугодно Господу. Это чувство само собою умалилось бы, а из сопротивления произошло искушение помыслов. Во всем надо иметь духовное рассуждение. Проси у Господа прощения, что отогнала Его и в продолжение двух недель клади ежедневно по пять земных поклонов с смиренной молитвой о прощении твоего неразумения".
О себе много рассказывал нам обоим с м.Евгенией в откровенной беседе боголюбезный старец. Не стоим его благорасположения. "Однажды,- говорит он, - стою на клиросе. Вижу, подходит ко мне мальчик и говорит: "Что ты не поешь Хвалы Господу Саваофу? Иди в алтарь и пой". И сам пошел туда и я за ним. Я положил три земных поклона Св. Престолу и запел "Хвалите имя Господне!" После подвел к правому клиросу и показал мне спасаемых и погибающих. Тут же указал бездонную пропасть и на самом краю три дерева иссохшие. "Эти деревья так близки к краю пропасти, что должны упасть в неё. Скажи мне, кого они знаменуют?" - "Потом узнаешь" - ответил мальчик и видение кончилось".
Еще рассказывал, что когда посвящал его покойный владыка митрополит Филарет еще в иеродиакона, то "после литургии святитель взял мою голову, положил на Св. Престол и на неё возложил руку. Говорил слово ко мне, а другую руку часто воздевал горе. Это было в Успенском соборе при каком-то торжестве. Архиереи викарные, сослужащие, стояли окрест. Когда митрополит благословил и отпустил меня, то они мне сказали: "Отец Антоний, запомните на всю жизнь все, что говорил владыка и как действовал". Когда уже после явился к нему, он мне сказал: "Пока я жив никому не говори. Я видел благодать нисходящую!" Из сего можно понять каков был рукополагающий и рукополагаемый! Еще говорил: "Вступил я в монастырь 50 лет. С самого начала дали послушание в лавке, продавать иконы. Сильно скорбел я три года что лишен через это послушание я службы церковной и молитвы, ибо дома, в миру, имел время на исполнение молитвенного правила, постился постоянно до 11 часов, а теперь кроме продажи ничего не вижу и не делаю, а нахожусь в постоянной суете. Однажды пришел из лавки в слезах, сел на кровать и тужил безмерно. Не знаю, в тонкой сей дремоте или наяву вижу, что ко мне в келью входит Владычица в белой мантии и с нею мальчик. Она говорит мне: "Ты скорбишь, что не прочел мне акафиста, так прочтет его Ангел". Он был весь в пестрой одежде. Владычица встала и мальчик, то есть Ангел, начал читать. Я встал, воздел руки, слушал. Подобного голоса никогда не слыхал. Когда дошло до икоса "О воспетая Мати!" Владычица встала и по окончании акафиста подошед ко мне, сказала: "Не скорби. Сын Божий вознаградит тебя за твое послушание". И с этими словами удалилась. Я вслед ей простирал руки и вопиял "Владычице, Владычице!" Радость всего меня объяла. Я не чувствовал самого себя и в лавочке за прилавком ощущал совершенное блаженство и всех без различия видел как ангелов. Я говорю вам это как чадам моим откровенно."
Старец ныне болезненный, страдает от боли в ногах и даже в церковь не выходит, но без отдыха все исповедует к нему приходящих, не разбирая ни богатых, ни бедных. Ему все равны и спасение всех ему к сердцу. К нему приводят бесноватых, он читает над ними, помазует елеем, посылает потом служить молебен Божией Матери и они получают исцеление. С нами был милостив, ласкал нас отечески. Много говорил о вечной жизни.
БОРОДИНО (4 сентября 1876 г.) Собрались осмотреть нашу монастырскую мельницу в Верейском уезде. Погода удалась дождливая, дороги непроходимые, реки разлились. Я остановилась на ночлег в Бородинском монастыре. Игуменья Алексия, - женщина весьма умная, не думаю, чтобы с высоким ученым образованием, но с хорошим о всем понятием, попечительная хозяйка, - приняла нас с истинно родственным радушием, хоть мы почти не знакомы были.
Приятно видеть, насколько она чтит память в Бозе почившей основательницы - игуменьи Марии Тучковой. Все ее вещи собраны в бывших ее крошечных кельях, где она жила в первое время своего вселения на поле Бородинском, где было пролито столько горьких слез о супруге-герое, павшем в битве, о юном сыне Николае, оставшемся ей в утешение, но которого Провидению угодно было восхитить в юном возрасте от материнской ее любви. - Все хранится в этой келейке - ее иконы, монашеское одеяние, молитвенник, данный Императрицею Марией Александровной с надписью многих царственных лиц, переписка царственных особ с нею, два посоха, присланные ей Патриархом Иерусалимским, резное из кости изображение Рождества Христова под деревянным футляром в виде пещеры, подаренное В.В. Марией Николаевной, и, наконец, в маленьком шкапчике - все игрушки, приборцы и вещицы маленького Коли, сына ее. Нам дали в ночлег этот заветный и священный для сестер обители приют.
Обитель - совершенно пустынная. Редко, редко кто заглянет сюда. Вполне можно посвятить себя сосредоточению и богомыслию. Благо, кто как следует, поймет и воспользуется сим уединением. Но трудно понести его. Посему и можно сказать: "Много званных, но мало избранных". Несмотря, однако, на трудность пути по нему шествуют около 200 сестер всякого возраста и чина. Между ними схимонахиня Сарра, лишенная ног, но пребывающая в посте и молитве, ныне уже престарелая, около 70 лет, радушная, веселообразная, принимающая всех с одинаковой любовью. Она родственница старца Зосимы, основателя Зосимовской Одигитриевой пустыни, им самим в юных летах врученная игуменье Марии в духовное руководство.
Храм соборный - великолепный. В малом виде по образцу Константинопольского храма Святой Софии Божией Премудрости. Живопись вообще не завидная, но в алтаре на стенах изображения безобразные. Они написаны послушницей Верой, баронессой Боде, впоследствии игуменьей Валерией Страстного московского монастыря. Переписать иконы в соборе просят 12'000 руб. серебром. Игуменья Алексия их не имеет, ибо монастырь бедный, кроме пенсии игуменьи Марии, процентов небольшого капитала и хозяйственного дохода от монастырского хутора.
Спасская церковь маленькая, в том виде, как была устроена при самом начале монастыря. Иконостас обложен вызолоченной через огонь медью. Иконы живописные. Тут в киоте образ Нерукотворенного Спасителя - тот самый, который находился в походной церкви Александра Александровича Тучкова, супруга Маргариты Михайловны, впоследствии игуменьи Марии. Здесь и она покоится рядом с чадом своим Николаем. Плиты обнесены решеткой и перед иконами горят неугасимые лампады. В этой же церкви гробница брата ее - Нарышкина.
Филаретовская церковь построена в виде Киевских пещер, весьма маленькая. Около нее были зимние кельи игуменьи Марии, где она и скончалась. В келье, где она окончила жизнь, устроена пред Распятием Господним Неугасимая Псалтырь!
Далее библиотека и архив. За ними аптека и, в окончании корпуса, больница для сестер монастыря на 6 кроватей, чистенькая, в порядке и довольствии. При больнице - кельи смотрительницы и ее двух помощниц.
Трапеза, вновь выстроенная, превосходная. В глубине маленькая церковь в честь Св.Иоанна Предтечи - вождя и начальника пустынножителей. Здесь служба каждый вторник. Эта церковь была начата в других размерах игуменьей Сергией, что ныне в Воскресенском монастыре, и предназначена была для теплого собора. Но, так как игуменья Алексия устроила духовую печь в оном, то еще большая церковь оказалась ненужной и она ее обратила в трапезу. Под нею устроена просфорня, кухня и подвал. Далее квасная, пряльня, рукодельная. Все устроено не для щегольства и наружного вида, но прочно, хозяйственно и разумно. Вообще обстановка монастыря строгая и благоустроенная.
ЯРОСЛАВЛЬ (23 сентября 1878 г.) Вчера возвратились из Ярославля. Получив от преосвященного Ярославского Иоанафана приглашение на освящение обновленного храма свв. Благоверных князей Феодора и чад его Давида и Константина, я решилась просить митрополита Иннокентия дозволить мне отправиться в Ярославль к сему торжеству. Тем более желала быть при оном, что ярославский Владыка испросил у Синода дозволение совершить обхождение с мощами кругом ограды. Это бывает большей частью при открытии вновьпрославленных святых мощей. Митрополит отпустил благосклонно.
17-го сентября утром были в Спасском монастыре. Владыка водил в обновленный храм. Все, что возможно было сделать из запущенного храма, сделано. Особенно хорошо устроено место, приготовленное для раки со святыми мощами, в виде алькова. На трех ступеньках стоит серебряная вызолоченная рака и над нею тоже вызолоченная сень. Так, что святые мощи почивают гораздо выше предстоящего в храме народа. Владыка спросил мое мнение об отделке храма. Я ответила что безукоризненно хорошо. Замечу, что росписание разноцветных мраморных украшений пестро и красно, но о сем, чтобы не огорчать Владыку, умолчала. При общем блеске и великолепии пестрота и яркость исчезает и делается весьма терпима. Живопись сделана прежняя - русско-полу-старинная, но поновлена. Частью под тот же стиль написаны новые изображения. Все вообще весьма благолепно. Владыка радуется, о об отце Павле и говорить нечего. Понятно, что сей храм - первый опыт его строительных трудов. После всех неприятностей и унижений он видит себя наряду со всеми и в уважении и в любви у начальства, понятно, что дух его поднят и он неузнаваемо изменился к лучшему.
Наконец, стали съезжаться на торжества. Настало время всенощного бдения. Во избежание тесноты для нас, старух игумений, приготовлено было место в маленькой крестовой церкви рядом. Алтари соединены, а в церкви отворяется окно на клирос большой крестовой, в которой стояли святые мощи во время переделки храма. Чтобы не лишить утешения видеть служения, я отпустила чад своих, и они уже передали мне, насколько богослужение было трогательно и благоговейно. Святые мощи благоверных князей в раке, в коей почивают все трое: родитель-схимонах и двое царственных чад его, были перенесены на средину церкви, поставлены на возвышение и покрыты новым благолепным покрывалом (нами принесенным в дар). Овеяемые рипидами, окруженные монашеством и духовенством во главе коего архиерей воспел им хвалу и величание, блеск свечей, облаки фимиама, торжественное пение и по смерти соединение чад в объятиях родителя - все приводило дух к умиленной молитве. Владыка стоял у подножия раки, сам помазывал освященным елеем, а о.Павел, как привившаяся в Ярославской церквиновая маслина, стоял стражем у ног благоверных князей, ожидая их покрова и милости за совершенный им труд обновления храма, где всегда они пребывали и куда завтра опять водворятся.
Погода, до того ясная и теплая, изменилась на пасмурную. Весь день шел дождь. Ночь была темная, беззвездная, дождливая. Все были в смущении и скорби, как совершится предлежащее завтра торжество. Но, к общему утешению, на заре облака начали редеть, дождь перестал, и когда приспело время шествия с мощами, то путь около ограды сделался почти удобным.
Утром к 9 часам мы пришли прямо к большой крестовой церкви, где стояли святые мощи. Народ уже начал собираться. В это время совершалось водоосвящение в обновленном храме и окропление его святой водой самим епископом Иоанафаном. Освящение малое, ибо престол остался неприкосновенным. Облачен [престол] был в глазетовую одежду, шитую по синему бархату в Страстном монастыре. По окончании молебствия с многочисленным духовенством в облачении, с пением тропарей, святитель перешел в крестовую церковь. Все приблизились к святым мощам, уже вложенным в новый металлический высеребренный ковчег. Окружили оный благоговейно, и духовенство вместе с епископом подняли на рамена драгоценную ношу, воспевши первую молитву молебна "Царю Небесный, Утешителю, Душе истины". Толпы молящегося народа сопутствовали шествию вокруг ограды Спасской обители. При обнесении были совершены четыре остановки: при запасных входных вратах, при вратах выходящих на юг, при церкви Архистратига Михаила на восточной стороне, на северо-западной стороне, и окончено в обновленном храме.
Владыка во все время шествия находился у главы ковчега и неутомимо поддерживал оный. Предшествовали запрестольные иконы и хоругви от всех церквей Ярославля. За ними несен был балдахин из золотого глазета для предохранения святых мощей на случай непогоды. За ним - святые мощи.
Мы не последовали за святыми мощами и клиром, но, с галереи проводив очами и сердцем, поспешили в храм, чтобы сретить оные. Когда духовенство вступило в двери церкви, неся нетленное сокровище святых мощей и приступило к уготованной раке, чтобы вложить их в оную, то и самую рассеянную душу обнимало чувство трепетной молитвы. Со страхом внимательным, благоговейным влагали в новое хранилище, как бы спящих царственных праведников! Потом архиерей с духовенством и хором певчих воспел троекратное величание, обходя троекратно раку с каждением, после чего, облобызав святые мощи, вошел на кафедру для служения. Последовала Божественная литургия в сослужении архиерею восемнадцати старших лиц духовенства. По окончании владыка произнес слово о хранении души: она дороже всех благ мира сего, ибо искуплена драгоценною кровью Христа Спасителя.
Везде благолепие, благоустроение, порядок, тишина, несмотря на множество народа. Много раз случалось мне бывать на разного рода торжествах, но такого единства в общем и порядка в частях я не встречала. Церковь, точно благоукрашенная невеста, красивая, светлая, прииняла опять свое сокровище и, казалось, сияла радостно!
Наконец, после духовного торжества, приглашены в числе 100 человек в Архиерейский дом к обильной трапезе. Сидя рядом с архимандритом Пименом в гостиной комнате мы вспоминали об отошедшем в вечность обитателе сих архиерейских палат высокопреосвященном Леониде. [Вспоминали] его величавую и вместе благосклонную приветливость, ум, образование, находчивость, изящное обращение и приятную его беседу.
Часто старцу архимандриту хотелось навести сравнение с нынешним епископом, но как ставить параллельно две личности совершенно разного воспитания? Один из дворянской семьи, в Петербурге с младенчества обращался в образованном светском кругу, после школьного воспитания в Горнем корпусе и службы перешел на духовное поприще, где не оставляло его все изящное, ученое, высокое. Другой же с младенчества в кругу духовенства, шел путем науки в семинарии и академии не видя ничего, кроме школьных товарищей и профессоров академии и, наконец, сам взойдя на поприще духовное в отдаленных губерниях не мог приобрести изящества ни во вкусах, ни в обращении, ни в беседах, тем более, что от природы не имеет дар слова. Но нельзя не отдать ему справедливости как человеку ученому, умному, доброму, сердца любящего и простого, смиренному в душе и ценящему заслугу каждого.
Я любила, чтила в Бозе почившего митрополита Леонида, была с ним откровенна в обстоятельствах жизни, искала его вразумления и совета, но вместе с тем ощущала его высоту во всем и не дерзнула бы никогда перед ним исповедать совесть свою, а сему владыке могла бы свободно раскрыть язвы душевные. Его простосердечие вызывает на откровенность.
На другой день, т.е. 20-го сентября, в кафедральном Ярославском соборе было открытие памятника, поставленного на месте, где погребен высокопреосвященный Леонид. До литургии архимандритом Пименом было совершено водоосвящение. Памятник окроплен Святой Водой. С трудом поднял руку архимандрит для этого грустного окропления. Слезы на старческом лице изъявляли тугу сердца его. Владыка Леонид был его друг, собеседник и вместе милостивый покровитель и возвыситель. За сим последовала литургия и панихида.
После окропления памятника протоиерей настоятель собора, сблизившийся с покойным во время краткого его управления епархией произнес со слезами краткую речь в которой выразил, что хотя ярославская паства малое время пользовалась служением святителя Леонида и его управлением, но оно имело уже плодотворное начало, что Москва, обладавшая им 17 лет, ценила, чтила и любила его, и явила свою преданность воздвигнув сей великолепный памятник из мраморов Храма Спасителя, где почивший полагал столько труда в сохранении церковности в иконном изображении. Памятник изящный как по ценности мраморов из коих устроен, так и по мозаической работе подробностей.
Затем архимандрит Пимен, все бывшие тут игуменьи и некоторые посетители, между коими был приехавший из Петербурга чиновник Св.Синода со звездой г-н Павловский, знакомый близко владыке Ярославскому, были приглашены им к обеду. Любовь Васильевна Васильева была в составе приглашенных. Дорогой Любови Васильевне пришлось косвенно содействовать через графа Бобринского (ея родственника) устроению памятника сего и совершенно нечаянно присутствовать на освящении онаго. Всегда привязанная и почитавшая в Бозе почившего святителя она завела за обедом с г.Павловским разговор о памятнике, потом о личности высокопреосвященного Леонида, из чего едва не произошло неприятного столкновения, ибо обер-прокурор Синода граф Толстой и Синод вообще всегда смотрели неприязненно на почившего. При жизни завидовали его положению, его отношению с императорской фамилией, их милостивому к нему вниманию, наградам, не принадлежавшим сану викария, может быть негодовали за твердую стойкость в церковных правилах и уставах. И по смерти его все не могут умиротвориться и теперь гневаются и негодуют за памятник, как выше заслуг устроенный и поставленный разрешением Синодальным по Высочайшему соизволению.
БОРОДИНСКАЯ ИГУМЕНЬЯ (24 июня 1880 г.) Сего 20 июля в ночь скончала жизнь по воле Божией игуменья Бородинского монастыря Алексия. Она полагала начало в Серпуховском Владычном монастыре во время управления игуменьи Митрофании, ныне живущей под началом в Полтавском монастыре после страшного и всем известного процесса. Алексия была тайно пострижена в схиму еще в Серпуховском монастыре. Лет 8 управляла Спасо-Бородинской обителью. Держала монастырь в строгом порядке, многое устроила, обновила, и вообще была на счету деятельных настоятельниц. Много лет страдала какою-то внутренней болезнью, говорят, раком в желудке, а скончалась от присоединившегося к раку простудного воспаления в трое суток. Была напутствована со святыми Таинствами Евхаристии и Елеосвящения.
Одна из Бородинских монастырских сестер рассказала, что мать игуменья Алексия видела сон, возвещающий ее кончину. За несколько дней до смерти игуменья Алексия видит во сне, что входит в Спасскую церковь, устроенную на батарее, где погребена и основательница обители Бородинской игуменья Мария Тучкова. Видит, что храм наполнен воинами, стоящими с обнаженными мечами. Когда она вошла, они опустили вниз мечи и запели "Со святыми упокой". Игуменья спрашивает: "Что такое? Что они поют?" - "Это похороны игуменьи Алексии", - ответствуют воины. Со сим игуменья просыпается. В течение дня приглашает казначею пройтись по монастырю, ведет к Спасской церкви и назначает место своей могилы. Через два дня делается воспаление и на третьи сутки кончается жизнь.
(29 августа 1880 г.) Передавали близкие к покойной игуменье Алексии, что она видела сон пред своею смертью. Не знаю - другой вышеописанного или тот переиначен. "Видит, что церковь Спасская наполнена воинами. Она хочет войти в церковь - полковник не пускает ее. Она решительно хочет войти. После несколько раз повторенного ее желания и требования воин (полковник) проводит ей своим мечем по шее и она проходит." При открытии могилы нашли меч или сабля. Видно, тут был погребен воспретитель-воин. Которое сновидение верно – не знаю. Так рассказывают, но то верно, что ей было предвозвещение о кончине.
ТОЛГА (2 июля 1883 г.) Как известно, во многих обителях находящиеся в них чудотворные иконы совершают ходы по окружающим городам и селам. Так и ныне чудотворная Толгская икона Божией Матери, завершив свое пребывание в губернском городе Ярославле, возвратилась в обитель свою на сутки для продолжения своих следований в окружающие веси.
Вчера, 1-го числа, в 4 часа, на пароходе отправился высокопреосвященный Иоанафан и архимандрит Павел в Ярославль на сретение иконы. В обители было совершено праздничное всенощное бдение. 2 июля в Ярославском соборе, где стояла святая икона Богоматери, отслужена литургия. Из собора, в сопровождении множества народа, понесли святую икону к Толгской обители. Владыка, проводив до границы града Ярославля, на лошадях поспешил в с.Иваньково, лежащее на противоположном от Толгского монастыря берегу Волги. Архимандрит Павел со своими иеромонахами и множеством народа, сопровождающего святую икону, шли пешком до берега. Из села Иванькова духовенство и сам [архиерей] при иконе переплыли Волгу с пением тропарей Богоматери. На одной стороне осталась толпа народа молитвой и взорами проводившая святую икону Владычицы. По сю сторону толпы народа сретили её с радостью и благоговейным усердием, внесли в храм, где совершен был за вечерней молебен, а за всенощной читали акафист. На утрене, в 6 часов утра, совершена литургия с красным звоном, которую служил архимандрит Павел. Затем Владыка отслужил молебен и икона была поднята и понесена в путь.
ХРАМ ХРИСТА СПАСИТЕЛЯ (2 сентября 1884 г.) Устыдясь своего невежества, а еще более - непрестанных восклицаний людских: "Неужели вы до сих пор не видели Храма Спасителя?", сегодня отправилась в оный с м.Евгенией. Она была уже и служила мне путеводительницей. О красоте его, изяществе, живописи нечего и говорить. Это верх искусства. Войдя, поражаешься его громадностью, пропорциональностью, через которую он не кажется громадным. Он может соревновать, как говорят, с великолепными храмами Европы. Это памятник исторический, вещающий о славе России, о битве 12-го года, о героях, павших на поле брани за веру, царя и отечество! Но вошедши в него, желаешь все рассмотреть, возбуждено любопытное внимание, но не ощущаешь молитвенного настроения. Видишь картины священного изображения, но не видишь святых икон, перед которыми невольно падаешь ниц с молитвою. В нем все русское! Художники - русские, мраморы разноцветные - русские, и вместе - не уступает художеству иноземному. Слава и честь успехам русского искусства.
Не будем сравнивать с древней кремлевской святыней. Там - храм молитвы и подвигов духовных, засвидетельствованных нетленно почивающими угодниками Божиими. Здесь - памятник любви царей наших к славе отечества, пожелавших увековечить эту славу памятником, вещающим о славе павших и вместе соединить и молитву о них!
ЛУКИНО (6 июля 1888 г.) Вчера и сегодня сестры все на сенокосе. Вчера день ветреный и теплый - дело шло хорошо, а сегодня хотя и тепло, но дождь. Казначея м.Евпраксия в горестной суете и беспокойстве.
Милое, дорогое общежитие. Все напоминает дух Аносинский. Сама матушка воспиталась в Аносиной пустыни, казначея тоже, многие из сестер, перешедших в него из Страстного, полагали тоже начало в Борисо-Глебском Аносином монастыре. Тот же дух простоты и единодушия чувствуется в пустыне Иерусалимской.
А какое место! Какая природа! Точно рай первозданного человека, Богом насаженный! Все гласит о Божией Творческой силе - и дерева, и луга. и река в крутых берегах своих. Каждый листок шелестит Божию премудрость! Дивны дела Твои, Господи! И как здесь хорошо и духу и телу!
(19 июля 1888 г.) Проснулась рано. Жарко. Балкон отворен прямо в тенистый сад. Соловушка уже не воспевает, а учит своих птенцов. Дня два учил свистеть, теперь учит выделывать трели. Какая премудрость Творца Вселенной! Читаю Библию с наслаждением от сотворения мира. Какая бездна милосердия к грешному и неблагодарному человеку. Все правосудие и гнев побеждается безмерным благоутробием!
(10 августа 1888 Г.) Неожиданно возвеселилась и возрадовалась пустыня Крестовоздвиженская-Иерусалимская!
Вся окрестност Бронниц и Подольска издавна имеет обычай поднимать из Бронниц чудотворную святую икону Иерусалимской Божией Матери. Обходя села и веси, всегда святая икона миновала бывшую Лукинскую общину, ибо никто не заботился о сем. М.игуменья Евгения скорбела о сем, желая удостоиться принять в новую соименную обитель свою драгоценную святыню. Испросила дозволения у епархиального начальства. Последовало разрешение и начала устраиваться со старшиною местных крестьян, как и когда и кому нести из Бронниц святую икону Богоматери. Все уладилось. Отнеслись к протоиерею Бронницкого собора, где находится икона. Он с любовью объявил, что сам будет в обители и совершит служение. Послали поселян за святой иконой и лошадей за протоиереем. Пригласила окрестное духовенство. Собрались пять священников и два диакона.
С благоговейным трепетом ждали Великой Посетительницы. Наконец, в 4 часа по полудни раздался звон, возвестивший, что Пречистая приближается Своим образом честным к соседнему селу Колычеву, за рекой Пахрой, против монастыря. Духовенство, сестры вышли на границу села Лукина, лежавшего около обители. Игуменья с другой половиной сестер, с приютками и детьми школы и стекающимся народом - к Святым воротам монастыря. Долго, долго ждали. Усердие жителей села Колычева и Шестова удерживали святую икону, молебствуя перед ней. Наконец, в седьмом часу раздался звон с колокольни обители. Икона Владычицы тронулась из соседнего села. На плоту переплыли реку Пихру, и на руках поселян в высоком киоте неслась, как бы по воздуху, благословляя своим пришествием, юную соименную обитель.
Со всех сторон стекался народ. Много приезжих из городов и соседних дач. Все ждали и радовались доселе не бывалому посещению. Все с радостными слезами прибегали под её милость!
Церковь, трапезную убрали, украсили, осветили, и в 7 ½ часов началось всенощное бдение. Пели сестры согласно, церковно, усердно. Всю ночь пред иконой Царицы Небесной усердные сестры читали и пели акафисты. На другой день, 9 августа, начался перезвон к водоосвящению. За сим литургия, проповедь и ход кругом ограды монастыря.
До прибытия святой иконы шел проливной дождь. С минуты ея приближения погода прояснилась. Ночь была светлая, луна полная, во всем блеске. Утро ясное. И до времени удаления Образа Владычицы погода хорошая. Казалось, что и природа служила и сорадовалась радости нашей!
После хода м.игуменья просила внести в её дом святую чудотворную икону и, вместе, свою местную Иерусалимскую. Прямо после хода прибыли посетить и благословить обиталище доброй труженицы м. игуменьи. Икона местная, предшествуя везде, како домовладычица места, вводила Царственную Посетительницу! Все духовенство совершило молебствие с водоосвящением. Все кельи дома окропили Святой Водой. Все усердно молились. Кто как умел и возмог высказывал Владычице Мира свои душевные скорби и планы!
После чего была предложена трапеза в келье матушки. Её радушие и любовь всех одушевляла и приятно располагала. Все с благодарностью распростились на краткое время, чтобы соединиться в церкви, ещё помолиться перед святой иконой и уже проводить её в дальнейшее её странствование. Госпожа Мещерина пожелала принять чудотворную икону к себе на дачу в дом. Подняли и местную свою. С пением тропаря Владычице Иерусалимской все проводили до Святых врат, поставили на носилки и местная пошла вперед, как бы указывая путь. Долго стояли все, провожая взором, пока шествие не скрылось за монастырским лесом. Возвратясь в ограду с чувством благодарения и радости, все ликовали, все поздравляли друг друга с радостным торжеством. Духовенство монастыря, протоиерей Бронницкого собора сопровождали святыню к г.Мещериной, где тоже было молебствие.
Благодарю Бога и Владычицу, сподобивших меня грешную присутствовать при сем духовном торжестве у моего дорогого друга и чада!