Таинство покаяния называют вторым Крещением: если Крещение избавляет нас от власти первородного греха, то покаяние омывает от скверны наших собственных грехов, совершенных уже после Крещения.
Как писал св. Исаак Сирин, «кто исповедует грехи свои и оставит их позади себя, тот сподобится милости от Бога».
Согласно заповедям святых Отцов преподобные оптинские старцы учили своих духовных чад внимательно относиться не только к своим поступкам, но и к каждому своему помыслу, чтобы, уврачевав греховный недуг в самом его зарождении, не допустить укоренение греховных навыков и привычек. По слову святителя Василия Великого, инок «должен ни одного душевного своего движения не оставлять в скрытности, ни одного слова не пропускать без испытания, но тайны сердечные обнажать пред теми из братий, кому поручено прилагать милосердное и сострадательное попечение о немощных» [1].
Примером такого внимательного духовного водительства может служить переписка прп. Илариона (Пономарева) с монахиней Леонидой (Фризель), впоследствии игуменией Спасо-Влахернского монастыря.
В конце 1868 года м. Лидия (Фризель) из Спасо-Влахернского монастыря письменно обратилась к отцу Илариону с просьбой относиться к нему за духовными советами. На что старец смиренно ответствовал: «Прошение Ваше обращаться ко мне в случае нужды за советами, аще и недостоин есмь, но по вере Вашей не отвергаю. Силен Господь и мне дать слово сказать к душевному Вашему спасению» [2].
В начале 1869 г. Лидия приняла монашеский постриг с именем Леонида, в 1871 году была назначена на должность казначеи. По благословению старца Илариона монахиня Леонида стала вести дневники вседневной исповеди, которые затем посылала своему духовному наставнику, ибо, как отмечал прп. Иларион, обращаясь к своей ученице: «Душа твоя, пишешь, горит желанием освободиться от страстей» [3]. Пока мать Леонида еще не приобрела опытность в ведении духовного дневника, старец писал ей о том, что следует записывать, за какими помыслами следить: «Дневник также продолжай писать, как пишешь, пока без сокращений, а со временем, когда поопытнее будешь, можно, если пожелаешь, покороче писать; в дневнике подчеркивай те места, которые более тебе нужны, чтобы они и мне лучше были видны» [4].
Старец учил, какие надо исповедовать помыслы: «только те, которые борют душу, а о прочих много беспокоиться не надо; а то чрез это они будут более стужать» [5]. Ответы старца были очень подробные, он отвечал на вопросы, отмечая даты, когда они были написаны. С небольшими сокращениями сделаем выписку только из одного письма прп. старца:
«При чтении твоего дневника я сделал на него следующие замечания:
16 марта. Ты пишешь, что боишься того, что по новому послушанию твоему тебе иногда приходится входить в сношения с мужеским полом, хотя от того пока и не чувствуешь вреда. – Надо бояться и остерегаться.
17 марта. Ты пишешь, что дорогой вместо правила ты всегда прочитываешь 300 раз «Богородице Дево, радуйся». – Скажи мне, где ты взяла обыкновение читать эту молитву, как ты ее читаешь, кто так учит и какой святой так делал? Не нужно самочиния, а нужно действовать так, как действовали св. Отцы и как предписывает наша мать Св. Церковь. Такое действование будет законное. Мы же везде видим, что св. Отцы упражнялись в молитве Иисусовой.
20 марта. Ты пишешь, что во время заутрени бороли тебя тщеславные помыслы, говорившие тебе, что казначейство твое принесло счастие монастырю, что с тех пор, как ты казначей, и Владыка стал милостив к м. игумении, и окончилось дело о разрешении строить в Москве часовню <…> Что ты стыдишься этих помыслов. – И надо стыдиться.
Ты спрашиваешь: если спросят твое мнение о чьем-нибудь характере, то как тебе отвечать – правду ли или придумать еще какой ответ? Ежели правду, то не будет ли это осуждением? – Должно стараться о всех людях иметь хорошее мнение. Один Бог сердцеведец, мы же о людях безошибочно судить не можем.
21 марта. Ты пишешь, что, не будучи от сильного расслабления в состоянии стоять в церкви, ты становишься на колена. – Не следует самочинничать. В церкви должно или стоять, или уже сесть. Глядя на тебя, и другие будут становиться на колена в такое время, когда это не положено Уставом.
Пишешь, что иногда чтение и пение приводят душу в умиление и едва можешь удержать слезы, иногда же душа бывает как камень и ничто ее не трогает. – Не верь много этим слезам и этому умилению.
22 марта. Рассуждаешь о том, что не хотела бы быть в Москве, а хотела бы хотя бы послушницей в своем монастыре умереть, о чем просишь Царицу Небесную, свой же монастырь решилась бы, впрочем, оставить для того, чтобы быть поближе ко мне. – Желая жить или умереть там-то, а не там-то, ты составляешь свою волю, желаешь исполнять свои желания, чего мы делать не должны. Ни о чем таком не моли Господа, а молись, да будет над тобою Его святая воля.
24 марта. Ты не погрешила, объяснив духовнику про девочку Настю, ей же, самой девочке, сказав, что духовнику про нее ничего не говорила. Исполнив под Благовещение 500-тицу с земными поклонами, ты спрашиваешь, должно ли под такой великий Праздник класть земные поклоны. – Когда бывает бдение, то земные поклоны оставляются.
27 марта. Пишешь, что прежде употребляла пищу в Великую пятницу и, несмотря на то, изнемогала от поста, теперь же, благословившись от меня в Великую Пятницу совсем ничего не вкушать, ты не чувствовала ни слабости, ни головной боли и приписываешь это мне. – Не от меня это, а по твоей вере. Господь тебе помог и укрепил тебя, как говорит св. Марк Подвижник: кто понуждает себя, тому помогает Господь. Вот это ты теперь на деле испытала.
28 марта. Отсутствие утешительного чувства и необъяснимая скорбь, которые ты ощущала в первый день Пасхи, внушено тебе было от врага. В этот день одни только противники плачут, верные же все радуются.
31 марта. Ты верно понимаешь, что хотя мы и должны друг за друга молиться, но не должны своим молитвам приписывать чудодейственную силу, думая, что просимое нами будет Господом непременно исполнено. Такое мнение исходит от гордости и ведет к прелести.
6 апреля. Одной девушке, которой родители препятствуют поступить в монастырь, ты для ее подкрепления привела в пример случившееся с тобою, что и тебе в этом были препятствия, но это потом Господь возвестил родителям твоим не удерживать тебя, и думаешь, не грех ли тебе было ей говорить о себе. – Ничего, что привела себя для примера, не должно только этим гордиться и давать пищу тщеславию.
7 апреля. Ты с сопутствовавшей тебе монахиней скорбела на м. игумению за то, что она без внимания оставляет таких людей, которые прежде благодетельствовали монастырю и с которыми она в течение многих лет имела общение, но от которых не ожидает более для обители пользы, которые, однако, могут влиять на других словом. – Не твое дело судить действия игумении. Она над тобою приняла суд, а не ты над нею.
13 апреля. Пишешь, что тебя тяготила тоска и предчувствие какого-то неожиданного сильного прискорбия. – Ничего не должно предугадывать вперед, а должно все, что Господу угодно будет послать, принимать и считать за великую милость Божию.
15 апреля. Говоришь, что молила Царицу Небесную, что ежели бы Ей угодно было поставить тебя на этот страшный путь игуменства, то чтобы перемена эта совершилась во время моей жизни, чтобы ты могла руководствоваться моими наставлениями. – Ни о чем таком не следует молиться. Молись только об оставлении грехов твоих и думай лишь о том, как бы только спасти свою душу.
Остается дневник твой, начинающийся с 16-го апреля»[6].
Часто и мать Леонида отмечала, что, записав свои помыслы в дневник, она получала облегчение от них: «…большую чувствуешь пользу, пиша о себе каждый день, и на сердце у тебя легко и хорошо, просишь объяснить твое недоумение, отчего с тобой так. – В этом действует Таинство откровения, или исповеди, которую ты пишешь, объясняя о себе как на духу. И сама на опыте ты видишь: томившая тебя страшная тоска по написании оставляет. И это всегда бывает – от откровения» [7].
Однако через какое-то время ей пришли помыслы о том, что не надо вести духовный дневник: «Помыслы, что и тебе не надо писать откровение и что ты стала хуже будто бы вследствие откровения, – от врага, это его внушение. А что ты стала теперь лучше видеть себя и свои недостатки – это так и должно быть: чем более очищать станешь свое сердце, тем лучше будешь видеть свою нечистоту» [8].
Старец Иларион благословил мать Леониду давать духовные советы другим сестрам, которые желали относиться к ней, считая это «духовной милостыней»: «Вопрошала: как поступать тебе, когда сестры нуждающиеся относятся к тебе за советами, и думаешь, не грех ли давать советы другим, когда сама погружена во грехах и боишься тщеславия? Если кто спрашивает, почему же не сказывать, – это духовная милостыня, говорить надо от учения св. Отец, со смирением считая себя в сем деле только орудием» [9].
Однако принимать сестер на откровение следует только по благословению матушки игумении и то только тех, кто искренно ищет спасения: «Если мать игумения благословит кого принимать тебе, и тогда надо рассматривать, и принимать тех, кои искренно ищут спасения и не имеют никаких других видов» [10]. Старец так пояснял свой совет: «Сомнение, которое помыслом у тебя было: почему я запрещаю без матушкиного благословения принимать сестер на откровение и какие могут быть от этого скорби? – Матушка может заподозрить тебя в том, что ты подбираешь себе сестер для того, что имеешь желание быть начальницей, да и, кроме того, может быть много козней бесовских; а когда с ее позволения, то этого быть не может» [11]. Главное – принимать «со смирением, не с учительской властию» [12]. Сестер, которые были переданы от пострига другим монахиням, принимать не следует: «Монахинь на откровение от других не принимай, а отсылай их к той, которая принимала кого от мантии. Пускай те им объясняют. Ты хорошо сделала, что отказала Ф. в просьбе ее ходить к тебе на откровение. Делай так, как ей сказала, что будешь ей говорить, о чем она тебя спросит, а принимать на откровение ее – погоди. Кажется, ты с ней не сладишь» [13].
Принимая откровения помыслов, м. Леонида чувствовала тяжесть и тоску и спрашивала совета, как ей быть: «Отчего, когда сестры открываются, делается тебе ужасно тяжело и грустно? – Оттого, что с тобою, как с купелью, бывает, которая, очищая грехи, и сама сквернится; надо просить Бога, чтобы Он тебе помог» [14].
Также были неприятности от некоторых сестер, которым не нравилось, что сестры ходят для откровения помыслов к м. Леониде: «Писала ты, что м. Феоф. неприятно, что ты принимаешь сестер и занимаешься с ними, недоумеваешь, что тебе делать? – Терпеть надо от нее все и благодарить Бога, что Он очищает тебя от грехов, а сестер не оставляй принимать» [15]. Та же м. Ф. думала, что сестры относятся к м. Леониде с пристрастной любовью, что, по словам старца, «она это понимает так сообразно с собственным своим устроением» [16].
Монахиня Леонида советовалась, как быть с теми сестрами, которые скрывают от нее на откровении свои недобрые поступки: «Вопрошала еще: если узнаешь стороной что-нибудь дурное про свою духовную дочь, можно ли ее спросить, не делала ли она этого? Поосторожнее можно спросить, но нужно также знать, может ли она это понести. А то выйдет, это уже обличение, а его очень трудно переносить… Пользы больше бывает тогда, когда они сами говорят, а не по принуждению» [17]. «Вопрошала, не согрешаешь ли в тех случаях, когда сестры говорят тебе, что кто-нибудь ведет себя нехорошо, а ты соглашаешься. Не осуждать нужно и в таких случаях, но сожалеть, как говорил Ефрем Сирин: “Она согрешила – покается, а я согрешу – не сумею покаяться”» [18].
Для укрепления монахини Леониды в духовной жизни старец благословляет ей иметь переписку с некоторыми сестрами Крестовоздвиженского Белевского монастыря, которые также относились к нему за советами [19]. Это достаточно редкое свидетельство о взаимоотношениях насельниц нескольких монастырей, окормлявшихся у одного старца.
После кончины прп. Илариона мать Леонида долгие годы окормлялась у прпп. Амвросия и Иосифа, навсегда сохранив то внимание к своему внутреннему миру, которое воспитал в ней первый ее духовный наставник, научая вести подробные дневники вседневной исповеди. Она окончила свой земной путь 6 апреля 1904 году в возрасте 67 лет. Земная странница, с семнадцати лет уневестившаяся Небесному Жениху, посвятившая свою жизнь Единому Богу, игумения Леонида всю свою монашескую жизнь была под водительством богомудрых Оптинских старцев.
В.В. Каширина
[1] Свт. Василий Великий. Правила, пространно изложенные в вопросах и ответах. Вопрос 26.
[2] НИОР РГБ. Ф.213. К 63. Ед. хр.29. Л. 1 об.–2 (Письмо от 22 декабря 1868 г.).
[3] Там же. Л. 21 об. (Письмо от 13 декабря 1870 г.).
[4] Там же. Л. 19. (Письмо от 13 декабря 1870 г.).
[5] Там же. Л. 26 об. (Письмо от 17 января 1871 г.).
[6] Там же. Л. 45 об. – 50 об.
[7] Там же. Л. 20 об. (Письмо 13 декабря 1870 г.).
[8] Там же. Л. 28 об. (Письмо 7 февраля 1871 г.).
[9] Там же. Л. 5 об.–6. (Письмо от 14 мая 1869 г.).
[10] Там же. Л. 25. (Письмо от 23 декабря 1870 г.).
[11] Там же. Л. 26. (Письмо от 17 января 1871 г.).
[12] Там же. Л. 37 об. (Письмо от 21 апреля 1871 г.).
[13] Там же. Л. 34–34 об. (Письмо от 21 марта 1871 г.)
[14] Там же. Л. 25. (Письмо 23 декабря 1870 г.).
[15] Там же. Л. 29 об. (Письмо 7 февраля 1871 г.).
[16] Там же. Л. 35 (Письмо 21 марта 1871 г.).
[17] Там же. Л. 39 (Письмо от 21 апреля 1871 г.).
[18] Там же. Л. 61. (Письмо от 3 октября 1871 г.).
[19] Там же. Л. 16. (Письмо от 1 ноября1870 г.).