«Да царствует в нас имя Христово!..» (Беседа 1-я)*
Благословенные мои чада! Когда я жил со Старцем [прп. Иосифом Исихастом] в Новом скиту, он всеусильно наставлял нас, поучал, назидал непрестанно со вниманием творить молитву Христову и подвизаться в бдении.
Научил хранить в сердце молитву, пребывать в трезвении, чему очень помогает бдение. Он говорил, что монах, который пребывает в бдении, трезвении и молитве, больше похож на Ангела Божия, чем на обычного человека. Как Ангелы на Небе непрестанно в радости и веселии созерцают и воспевают Трисвятого Бога, так и монахи должны постоянно пребывать в бдении, трезвении и славословии, днём и ночью каяться и плакать о своих грехах.
Конечно, ночь больше подходит для молитвы: тишина в природе, человек отдыхает от дневных забот, ум отдыхает от рассеяния и многословия, легче и быстрее сосредоточивается на молитве. Старец следил, чтобы мы постоянно повторяли молитву. Он не тратил время на теоретические наставления. Говорил мало, но по сути. Как-то он сказал одному брату:
— Чадо, твори молитву, я не слышу, чтобы ты молился вслух.
— Отче, я уже столько лет в монашестве, зачем же молиться вслух?
— Ты что, стесняешься молиться вслух, потому что так обычно молятся новоначальные? А ты, наверное, считаешь себя преуспевшим монахом? Нам должно быть стыдно, если мы не молимся, если наш ум блуждает тут и там, а язык говорит без остановки — вот тогда и перед Богом стыдно, и перед людьми.
Один брат непрестанно повторял молитву и однажды его посетила Благодать Святого Духа; раньше он тоже ощущал благодать, но, скажем, не так явно. После долгого призывания вслух имени Христова его душевные и телесные очи просветились так, что он увидел мир вокруг себя совсем по-другому. Как? Этого он объяснить не мог. Но словно теперь всё, что он видел и слышал вокруг себя, стало чужое и принадлежало другому, сверхъестественному миру. Щебетание птиц, цветы, аромат деревьев, солнце, дневной свет — всё прославляло Бога! Он был словно в Раю. Произошло откровение, явилось таинство, обычно сокрытое от нас, не имеющих духовного зрения. «Всякое дыхание да хвалит Господа!» Царство животных и растений проповедовало славу, великолепие, величие и красоту Божии! Брат наш замер в изумлении и не мог говорить. Из глаз его лились слёзы; он плакал не о грехах, а от радости и умиления, видя красоту Божественную. Как вместить сердцу такое откровение Божественной красоты!
Но ведь и Адам, когда пребывал в Раю Божием, на каждом шагу осязательно созерцал Бога. Дух его радовался и веселился при виде творения Божия; он слышал истинно, что всякое дыхание воспевает Бога. Святого Нектария [епископа Пентаплольского], когда он жил в своём монастыре на Эгине, монахини однажды попросили объяснить им, значит: «Всякое дыхание да хвалит Господа». Он отвечал им: «Я вам объясню, только подождите». Как-то они совершали ночное бдение, и святой Некратий отошёл чуть в сторону помолиться; тут монахини ощутили, почувствовали каким-то сверхъестественным образом, что вся природа стала как одно целое и всё в мире хвалит Бога. Тут они поняли, что это и есть объяснение слов: «Всякое дыхание да хвалит Господа». Всё создание тогда единым дыханием воспевало своего Господа и Творца.
Читаем у Святых отцов, что они молились по ночам, и часто молитва продолжалась потом весь день так, что они и не замечали, как проходило время. Время сжималось для них в одно мгновение из-за того, что ум их уносился от земли, отрывался от всего земного и переносился в иной мир. Как и псалмопевец Давид говорит: «Тысяча лет, как один день».
Тысяча лет этого мира для другого мира — словно одно мгновение. Ангелы воспевают Бога немолчно и не знают, что значит время. Молитва — это украшение христианина, в особенности монаха. Монах, который не молится, не имеет в своей душе и в уме такой красоты. Что значит красота ума? Красота ума познаётся, когда ум во время бдения и молитвы переселяется к Богу, в иной, духовный мир, не имеющий ничего общего с этим материальным миром. Когда нисходит Святой Дух, это переселение происходит мгновенно. Мгновенно ум созерцает Божественный Свет, Рай, ходит в области сверхъестественного, питается, украшается, просвещается, исполняется благоухания, делается сущим вне себя. И всё это творит молитва! Начало всего, отправная точка для переселения в иной мир — благословенная молитва. Чего только нельзя сделать молитвой! Всё можно исправить, всё расставить по местам!
Диавол ополчается на молитву и добивается того, чтобы она прекратилась совсем. Вот лозунг бесовских легионов! Все они в один голос требуют, чтобы мы перестали призывать имя Иисусово, чтобы имя Его не произносилось в мире, чтобы его не было слышно; оно для них должно исчезнуть.
Со Своей стороны Христос обетовает: «Всяк убо иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, иже на Небесех» [Мф. 10:32]. Великое дело! Того, кто произносит вслух Моё имя и, значит, исповедует Моё Божество, — говорит Спаситель, — того и Я исповедаю и оправдаю пред Отцом Моим и перед Ангелами Его, и человек этот будет увенчан победным венцом. Ангелы будут петь победную песнь перед победителем, исповедником Божественного имени!
Видите, что бесы страдают и мучаются, когда произносится имя Христово? Человек, одержимый бесом, катается по земле, изо рта у него идёт пена, он дико вращает глазами и звереет настолько, что несколько человек не могут его удержать, он доходит до того, что разрывает цепи. Как страдает человек, одержимый бесом, точно так же испытывает муки сам диавол, когда кто-нибудь с ревностью творит молитву.
Христу подобает царствовать. Зачем Он взошёл на Крест? «Егда вознесете Сына Человеческаго, тогда уразумеете, яко Аз есмь» [Ин. 8:28], — вот что сказал Он в Своём Святом Евангелии. Он бого- правно известил нас, что придёт время, когда Его распнут, вознесут на Крест и тогда познают силу Его Божества, силу Его Божественного имени. Тогда всяк язык, всякое племя, всяк человек поклонится и исповедует, что Христос есть Судия живых и мёртвых. «Всяко колено поклонится небесных и земных и преисподних» [Флп. 2:10]. Блажен и счастлив человек, который в своей жизни исповедует имя Христово. Как бы грешен он ни был, но если исповедует имя Христово, то Христос освободит его от тяжести грехов, изгладит вину.
Блажен человек, которому оставлены беззакония его и прощены грехи. Прощаются грехи и исчезают, когда человек призывает на помощь своего Господа и Бога; Христос тогда дарует ему покаяние, обновляющее и возрождающее покаяние через слёзы и сокрушение, а после слёзной скорби ведёт его к скорби радостотворной, к слезам Божественной любви. Из одного состояния переходит в другое. И всё это рождает, всё это производит молитва, одно лишь призывание имени Христова!
Что говорили книжники и фарисеи апостолам, когда схватили их, привели на суд и угрожали? «Не запрещением ли запретихом вам не учити о имени сем?» [Деян. 5:28] Прекратите-де говорить об этом имени. «Нет, — отвечает им мужественный апостол Пётр. — Повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком» [ Деян.5:28]. Мы будем, говорит он далее, исповедовать и проповедовать «яже видехом и слышахом» [Деян. 4:20], и никто не заградит нам уста. В результате сыны диавола распяли его вниз головой. Такую же мученическую смерть принял и апостол Андрей и другие апостолы и мученики. Все они пострадали за Его имя! И теперь, когда мы произносим имя Христово, то если бы могли видеть телесными глазами, что происходит в мире невидимом, — свидетельствовали бы: «Правда, теперь и всегда имя Христово переворачивает с ног на голову всю преисподнюю».
Разве не так же всё перевёрнуто у свидетелей Иеговы? Именно! Диавол их окрутил будь здоров как: «Мы верим, что Христос есть Сын Божий», — говорят они. Хорошо, а дальше? Сын Божий, но в каком смысле? Ведь все верующие во Христа рождены благодатью и есть сыны Божии по благодати. А Христос по естеству есть Единородный Сын Божий. Что вещают громогласные уста святого апостола Иоанна Богослова? «В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово» [Ин. 1:1]. Этого-то они и не могут сказать, потому что данное исповедание святого апостола есть камень преткновения для свидетелей Иеговы. Вот что мы проповедуем, вот о чём вопием, вот что громогласно возвещаем, когда произносим в молитве имя Христово. Это должно прочно войти в нашу жизнь — днём и ночью произносить имя Христово: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». Исповедание и милость. Что может быть лучше? Исповедовать Христа, наполнять воздух красотой Божества, а потом просить у Господа милости «о гресех наших». И когда христианин, в особенности монах, вопиет: «Милости и прощения прошу, Господи; Господи, Иисусе Христе, спаси мя!» — как может Господь оставить без ответа его прошение? Нет, не оставит Спаситель без ответа, но обязательно подаст Свои дарования. Тогда молящийся увидит Свет, восхитится умом в Горняя, будет плакать во Свете, в пресветлом мраке Божественного Сияния и обретёт во Свете Христа, как Он есть!
Конечно, в начале пути с первых же шагов исповедания и утверждения в уме и сердце имени Христова польза не видна. Виден только труд, напряжение, борьба, видно противоборство бесовских легионов, которые стремятся нас остановить. Сам труд молитвы в своё время пройдёт, и потом во время устного призывания Божественного имени Христос будет посылать нам утешение. Впоследствии, когда внимание сосредоточится на молитве, когда она станет центром жизни, во время, Богу известное, придёт Посещение и душа почувствует пользу, которой раньше не она ощущала. Невозможно, чтобы очи молящейся души не открылись!
Молитву, как мы сказали в начале «Слова», должно сопровождать бдение, бодрствование. Будем бодрствовать, трезвиться в молитве и созерцании, будем воздерживаться в чувствах, в словах, а главное, в мыслях. Не будем позволять уму блуждать по предметам мира. Когда язык много разговаривает, как может ум пребывать в тишине? Но и когда язык умолкает, а ум всё ещё блуждает тут и там, то как он может подняться до созерцания Божества?
Итак, воздержание и внимание! Будем следить за тем, что говорим, что думаем, как общаемся между собой, как блюдём послушание. Есть ли у нас необходимый страх Божий? Вниманием ли мы своей совести? Контролируем ли её? Обличает ли нас наша совесть за наши дела и помыслы? Проверяем ли мы себя? Как часто повторяем молитву? Ум наш где находится? Сколько я сегодня говорил? С кем общался? Может, у меня вырвалось лишнее слово? И вот по рассмотрении оказывается, что здесь я осудил, там празднословил, здесь гневался, плохо исполнял послушание, показал нерадение, был невнимателен, думал, о чём было бы не надо...
«Согрешил, прости, Боже мой! Согрешил Господу моему! Прости меня, Боже мой, больше этого не повторится! Помоги мне, дай внимание; каюсь...» — так получаешь силу для дальнейшей борьбы. Если будешь внимателен, то с каждым днём станешь преуспевать всё больше и больше и со временем перестанешь впадать в серьёзные прегрешения.
В первую очередь посмотрим, есть ли в нас добродетель смирения. Обратим на неё всё наше внимание! Эгоизм и гордость — главные препятствия на пути добра, а смирение даёт зелёный свет. Красный — гордость, эгоизм, тщеславие, — они не дают нам двигаться вперёд. Дорога откроется, когда с красного света мы переключимся на зелёный.
Как увидеть, что в нас живут гордость и эгоизм? Вот если брат скажет тебе оскорбительное слово или сделает замечание, а ты при этом внутренне возмутишься, расстроишься, в тебе заговорит твоё «я», если ты при этом станешь возражать мыслями или словом, — то это свидетельство того, что у тебя на сердце рана эгоизма и гордости. Слово брата — лекарство; оно попало на рану, и рана заболела. Эта боль хорошая, она принесёт пользу, если, конечно, мы правильно её воспримем. Рана прижигается. Завтра она будет болеть меньше, слово брата уже не будет нас так сильно огорчать; послезавтра ещё меньше, и, в конце концов, боль пройдёт совсем. Но, если мы вместо того, чтобы принять лекарство, будем возмущаться, возражать, обижаться, — тогда рана станет ещё больше. В другой раз в такой же ситуации боль станет ещё сильнее. И если не позаботиться о правильном врачевании, то человек может дойти до того, что будет обижаться на любое слово.
Смирение открывает нам дверь, которой мы входим во внутренняя Божия. Молитва, призывание имени Христова — это наше движение вперёд. Смирение — руль, который направляет молитву на правильный путь, чтобы она была плодотворной. Имя Христово даст смирение; если я произношу это имя с прошением, значит, я человек грешный, страстный, покрыт ранами с ног до головы, разбойник, нечист душой; я слеп, но я взываю ко Христу, чтобы открылись мои глаза, чтобы они просветились, чтобы исцелились раны, чтобы я, больной, наконец выздоровел, чтобы мне очиститься от скверны. Вот почему я призываю Христа, а не потому что я из себя что-то представляю. Что ты можешь из себя представлять!? «Что же имаши, егоже неси приял? Аще же и приял еси что хвалишися яко не прием?» [1 Кор. 4:7]. Если всё мы имеем от Бога и самое бытие нам дал Бог, значит, мы — ничто, ноль; значит, существуем мы не сами по себе.
Бог сотворил нас, значит, мы принадлежим Богу. Мы должны служить Господу. Говорю языком? Язык от Бога. Руками тружусь, служу брату, творю дела любви? Руки от Бога. Спешу на послушание? И ноги от Бога. Правильно мыслю о Боге, о людях? И ум сотворён Богом. Следовательно, у меня нет ничего своего. Я есть круглый ноль. Но если Христос перед нулём поставит единицу — получится десять. Десять — значит преуспеяние, значит, я преуспеваю на пути совершенствования. Ноль с единицей приобретает сущность. А когда благословит Бог — приобретает сущность Божественную, приобщается благодати, соединяется с Божеством. Красота освещает ум и сердце человека. Христос царствует. Добродетель поселяется в сердце. Человек становится одно с Господом, всё вокруг исчезает, и он ощущает только Господа в себе!
Но, если человек возгордится, то впадает в ошибки, грехи. Пока не возгордился помысел, падений не будет. Когда же происходит грех, Бог отнимает благодать; подвигаются основания души, происходит внутреннее опустошение. Но когда человек снова смирится, познает своё падение, покается, восплачет, как Пётр, тогда Господь снова пошлёт Своего Духа, и Он возродит и исправит человека. Всё возможно Всесильному Богу!
Потому, когда мы поминаем имя Божие, когда твёрдо стоим на основании смирения, то идём прямым путём к Божественному Престолу, восхищению ума и сердца в Божественные обители. Будем же крепко держать руль в руках, чтобы он не выскользнул, чтобы нам не уклониться от смирения. Мудрование наше должно быть смиренно, невысоко. Я — земля и персть, я — брение и больше ничего. Что ценного в грязи? И люди, и звери ходят по ней. Из этого брения я сотворён, сотворён Великим Творцом, Кто соединил в нас духовное и материальное. С Богом я велик, а без Бога я — всего лишь грязь, попираемая скотами и людьми.
Да царствует в нас имя Христово! Это благословенное и Всеблагодатное имя да станет нашей пищей, питием, одеянием, воздухом, жизнью, сердцем, умом — всем, потому что, когда оно станет д ля нас всем, тогда мы и приобретём Сотворшего вся. Когда Христос будет царствовать в нашем сердце Своим святым именем, тогда там будет царствовать мир, превосходящий всякое разумение. Христос царствует и вся покоряются: покоряются и страсти, и немощи — это и есть совершенство, бесконечное совершенство. Будем же радоваться даже просто тому, что можем удержать имя Христово, удержать смиренное мудрование, тому, что плачем о своих грехах и ощущаем мир Божий в душе!
Будем подвизаться всей душой! Если Христос будет господствовать в нашей жизни, тогда всё само встанет на свои места: и мысли, и дела, и слова, и отношения с другими людьми — всё встанет на правильный и спасительный путь. Если же с нами не будет Христа, если Он не будет освещать наш путь, тогда всё пойдёт наперекос. Христос или хаос, свет или тьма — третьего не дано. Так учит Христос, так учат Святые отцы.
Будем же произносить вслух имя Христово! Когда монах произносит его вслух — освящается воздух и всё место вокруг. Дело даже не только в личной пользе, этим он приносит пользу и окружающим, которые тоже слышат имя Христово. Может, мой ум озабочен о грехе. Но вот я слышу, как брат рядом произносит имя Христово, он-то, значит, идёт по пути в Царствие Небесное, а я где, чем занят мой ум? В своём ли я разуме? Разве для этого я сюда пришёл? Не для того ли, чтобы исповедовать Христа словом и делом? Так рождается раскаяние, и я тоже начинаю творить молитву. Кто же стал причиной такого изменения? Разве не брат, который рядом вслух творил молитву?
«Нету кошек — мышки пляшут». Когда имя Христово не произносится, бесы влагают нам в ум разные мысли и праздные слова в уста; мы начинаем задевать один другого, пустословить; эти мыслишки подталкивают нас к своеволию, обособлению и способны исказить в нас монашеский образ.
Но когда имя Христово слышится тут и там, то звук его, как лай собак отгоняет мысленных волков; чем больше пёс, чем громче лает, тем дальше от него бегут волки. Овцы тогда пасутся мирно и тихо, и пастух спокойно играет на своей дудочке. Всего этого нет, если нет собак, которые бы своим лаем отгоняли врагов. Монастырь для нас — это тот же загон, духовная ограда, а братия — словесные овцы. Ревность, по святому Исааку, это — собака. Ревность видна по тому, как человек подвизается в произнесении имени Христова и созерцании. И если вдруг кто-то захочет попразднословить, то как дерзнёт он приблизиться к человеку, который молится? Скорее подумает и скажет: «Как я дерзну помешать молитве, отвлечь от неё?» Он посчитает это преступлением. Так сам молящийся защищается от празднословия да и ближнего защищает. Один помогает другому. Потому мы и зовёмся братьями; для того Христос и собрал нас, чтобы один помогал другому. «Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов» [Гал. 6:2]. «Брат от брата помогаем, яко град тверд и высок» [Притч.18:19].
Монастырь силён, когда в нём царствует любовь, когда любовь живёт в наших душах. А когда приходит любовь? Когда царствует Бог любви. Если Христос не будет царствовать в нас, то настоящей любви у нас не будет. Когда люди любят посидеть, поговорить друг с другом о том, о сём, когда у них общие мысли — это тоже называется любовью. Но я говорю не о такой любви. Эта любовь нездоровая; в какой-то момент люди ссорятся и расходятся. Любовь же Христова основана на Христе, и людей соединяет Христос.
Молитвой нам подаются все блага, смирение и братская любовь. Потому и днём и ночью прямо с момента, как мы открываем глаза после сна, нужно исповедовать Христа, Христом дышать и Христом питаться. А когда человек питается и напаивается именем Христовым, то не умирает никогда!
* Произнесено в монастыре Филофей 25 июня 1984 года
* * *
«Во время молитвы совершается таинство» (Беседа 2-я)**
Сегодня я, как обычно, расскажу вам кое-что из жизни моего блаженного Старца — в основном то, что касается практического образа молитвы, как сам Старец её творил и как научил нас.
Устав у нас, когда мы пребывали в пустыне, был такой: с заходом солнца мы вставали от сна и приступали к молитве, выпив перед этим по чашечке кофе, для того только, чтобы было удобнее бодрствовать. После этого каждый шёл в свою келью, и там мы приступали к молитве и бдению, как учил старец.
Старец говорил: «Когда встаёшь от сна, ум у тебя отдохнувший, чистый; и пока ум у тебя чист и спокоен, лучшее делание для него в это время — это поучение в имени Христовом. Сядь на скамеечку и, прежде чем начать молитву “Господи, Иисусе Христе, помилуй мя”, посиди несколько минут, подумай о смерти, представь, что это твоя последняя ночь, что через несколько часов, после того, как окончится молитва, ты отойдёшь в иной мир, и в момент твоего исхода предстанут пред тобой и Ангелы, и бесы. Они представят перед тобой твои дела, совершённые тобой в течение всей жизни, и добрые, и злые. Бесы постараются ввергнуть тебя в отчаяние, говоря, что дела твои таковы, что спасение для тебя невозможно. Ангелы же станут возражать, представят дела, сотворённые по Богу; состоится предварительный Суд, после которого душа станет восходить в сретение Судии. Но прежде чем душа поклонится страшному Судии, она пройдёт через воздушные мытарства, на каждом из которых будут стоять демонские полки; на каждом мытарстве будет рассматриваться определённый грех. Душа будет проходить через эти мытарства и, если избегнет бесов, то взойдёт к Судии. Если же она не сможет пройти через мытарства, то на том мытарстве, где её задержат, ей будет произнесён обвинительный приговор и она, по учению отцов, сойдёт в ад. Это один образ созерцания».
Старец советовал, чтобы мы приводили себе на ум такие мысли прежде, чем приступить к сердечной молитве.
Есть и другой образ созерцания. Он касается грехов, Второго Пришествия и других полезных мыслей, которые можно приводить на ум прежде, чем приступить к молитве. Созерцая, не нужно рисовать в уме и воображении разные образы и картины. Такое подготовительное упражнение приведёт душу в состояние умиления и приготовит к молитве, чтобы приступить к ней без рассеяния и с охотой. И когда душа придёт в состояние умиления и сокрушения, тогда ум обращается в область сердца.
Для большего облегчения ум лучше помещать туда, откуда начинается дыхание человека, туда, где воздух идёт к сердцу, — в область лёгких. Вместе с дыханием к сердцу будет идти и ум. И там, где окончится вздох, утверди свой ум. Найдя таким образом место сердца, дай начаться внутреннему слову молитвы, на вдохе: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя», и на выдохе — опять та же молитва. Ум пусть стоит в месте сердца без рассеяния и без образов; не надо представлять в уме ни Христа, ни Божией Матери и вообще ничего другого. Ум пусть следит за тем, чтобы не принимать образов, пусть даст быть внутреннему слову молитвы и пребывает в области сердца с любовным расположением ко Христу, Которого поминает в молитве. Это практический метод.
От делания молящийся в уединении восходит к созерцанию. От деятельной молитвы мы восходим и приближаемся к Богу посредством созерцания. Однако, если ум не очистится молитвой по первому образу, то он будет и не в состоянии приблизиться и ощутить Христа в созерцании.
Диавол страшно ненавидит молитву и не даёт человеку молиться, как научили отцы, делает всё возможное, чтобы помешать молящемуся. Он тщательно готовится и изобретает способы, чтобы разрушить духовные укрепления, которые строит воин Христов. Следовательно, и воину Христову стоит строить укрепление так, чтобы оно выдержало удар.
Итак, всё внимание нужно обратить на ум. Ум — это капитан, это очи души и человеческого сердца. Ум Благодатью Божией и старанием человека должен быть чрезвычайно внимательным, чтобы практический образ молитвы осуществился в соответствии со всеми правилами отцов и был достигнут положительный результат.
Внимание необходимо с самого момента пробуждения. Мы говорили, что диавол следит, он знает, что этот человек встаёт на молитву, и сам бывает уже заранее готов. Только я встану — он станет влагать мне помыслы, представлять изображения разных житейских предметов, чтобы сразу замутить ум образами, лишить чистоты, возможности сесть и приступить к молитве. Поэтому нужно, лишь только откроются глаза, уже во время пробуждения сразу же устами произносить: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя», — очень тихо, чтобы предварить диавола, чтобы он нам, не дай Бог, не вложил свою молитву, в которой вся его злоба. И так, начав потихоньку и легко молитву «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя», сразу идём умывать лицо, ум при этом освежается и пробуждается, что-нибудь глотаем для укрепления сил — немного воды или что-то другое — и сразу со внимание читаем Трисвятое и Символ веры, славу Православия.
Прежде любого другого дела садимся на скамеечку и размышляем об исходе: что предстоит пережить душе, когда она станет разлучаться с телом, сколько слёз проливает душа в этот момент, помышляя о Суде Божием, что ожидает её по исходе, и о том, насколько она готова к Суду. Все эти мысли не должны вызывать в уме представлений и образов; здесь нужны только слова, а ум должен следить за содержанием мыслей. И как только душа в скором времени придёт в состояние умиления и сокрушения, тут же нужно входить в практический образ молитвы.
Ум пусть отгоняет всякое размышление, а мысль ведёт себя туда, где начинается дыхание, сдержанное дыхание — не обычное естественное, а лишь немного сдержанное. Вдыхая воздух и продвигая его к сердцу, будем произносить молитву один раз на вдохе. Ум пусть при этом пребывает в сердце, и ещё раз произнесём молитву на выдохе. Вдыхая и выдыхая имя Христово, ум пусть стоит и внимает! Пусть держит себя в сердце, взирает очами и следит, чтобы вдруг не возник какой-нибудь образ.
Так поупражнявшись в этом методе столько времени, сколько угодно Богу, примем благословение. Если ум удержался в молитве, выдержал первый натиск и удалил от себя образы, значит, молитва пошла в ритме, практическом ритме. Далее ум приобретает чистоту, то есть ощущает мир, тишину, спокойствие, лёгкость, ощущает, что нечто тянет его вверх. Куда? В сретение Бога! Духовный магнит тянет его вверх, к близкому общению с Богом.
И когда это случится, тогда словно встречаются два человека, которые были в разлуке много лет на разных материках и при встрече от любви друг к другу заливаются слезами, обнаруживают во всех движениях любовь и нежное чувство сердца. Так же точно, когда душа и ум встречаются, соединяются с Богом: льются слёзы и ум не может выразить словами, что чувствует в этот момент сердце человека. И это первое сближение с Богом есть плод практического метода молитвы.
Вернёмся же теперь немного назад и посмотрим, что помогает молитве и сближению с Богом. Молитве нужно помогать, для этого человек должен быть вообще внимательным в духовной жизни. Если это послушник, то он обязан хранить послушание во всём до самых мелочей, быть внимательным во всём и исполнять то, чему учит его старец, и не делать ничего, что было бы противно воле, желанию или образу жизни старца.
Всё учение нашего Старца есть не что иное, как практическое воплощение, изъяснение, изложение в упрощённом виде заповедей Христовых. Поэтому, говорят отцы: «Внимающий заповедям духовного старца, исполняет заповеди Христовы».
Далее. Послушник должен стремиться всегда пребывать в напряжении духовных сил, чтобы не случалось так, что он ночью подвизается в молитве, а днём расточает приобретённое в празднословии, в пустословии, в невнимании и в небрежности к послушанию. Это всё равно, как если бы кто подоил корову, а потом по неосторожности задел ведро и вылил всё надоенное на землю. Получается, что зря доил.
Если я хочу и стараюсь приобрести молитву, чтобы сделаться духовно преуспевающим монахом, и в то же время днём рассеиваю своё внимание, занимаясь празднословием и загромождая ум тысячами ненужных мыслей, то как потом смогу сесть и сосредоточиться на молитве? За день я столько всего загрузил в себя — о какой ночной молитве можно тогда говорить? Мы даём диаволу простор, а он представляет нам образы один за другим, и душа, измождённая своим дневным поражением, не может противостоять диавольским козням. Так молитва остаётся бесплодной, а душа потом ощущает сухость и пустоту и говорит: «Почему так происходит, почему я не могу найти молитву?» А ничего удивительного, всё закономерно.
Во время молитвы совершается некое таинство. Как же молитва может не быть таинством? Мы чувствуем в молитве излияние любви, и душа тайно, таинственно, как-то божественно общается с Богом. Мы слышим слова молитвы и не можем изъяснить, что ощущает сердце духовно преуспевшего в молитве человека. Поэтому к молитве нужно готовиться, вниманием в духовной жизни помогать уму, сердцу, чтобы время молитвы стало плодотворным.
Святой Исаак Сирин говорит, что если мы во всём себя приготовим, то Господь просто обязан послать Свою Благодать. Но святой подвижник говорит ещё и другое: «Ты, человече, должен приготовиться, но от Бога зависит: даст или не даст Он тебе Свою Благодать. Но как бы то ни было, со своей стороны, ты должен приготовиться». Поэтому часто бывает так, что человек хотя и готовится необходимым образом, но не всякий раз находит в молитве особой благодати. Так происходит, как мы сказали, чтобы он познал, что Бог посещает, когда Сам сочтёт нужным. Человек должен быть готов, сосуд его должен быть свободен, чист и открыт; а сам он должен ожидать, когда Благословение Божие придёт к нему.
Но если сосуд нечист и закрыт сверху, то куда Богу вложить Свою Благодать? Даже если Он захочет даровать её, то в какой сосуд можно будет вложить Всенепорочную Благодать? Потому-то и становится человек недостойным. Потому-то и в Святом Евангелии говорится, что должно очистить внутренне чаши, чтобы и внешнее было чисто. То есть, если сосуд чист, то мы примем Благодать Божию, которая и внешне проявится, в теле, а в членах тела отразится чистота души. Эта чистота будет заметна, как заметна она в духовных людях, и на лице их, и во всем их существе. Благодать есть явное и осязаемое доказательство того, что человек духовен. Духовный, собственно, и значит — преуспевший в молитве и Благодати Божией.
Всему этому и многому другому учил нас блаженный Старец, вся жизнь которого была не чем иным, как непрестанным самопонуждением в молитве. Когда я был у него келейником и готовил ему кофе на закате солнца, чтобы взбодриться перед бдением, он не разрешал мне даже слова произносить, даже исповедовать помысел, например, то, что меня беспокоило во время пробуждения и т.п. Я готовил кофе молча, а он потом жестом показывал мне: уходи. Так он готовился к молитве! А потом уходил в келью — летом он пил кофе на улице и потом уходил в келью, готовился, молился и размышлял о том, о чём мы говорили. Уходя в свою тёмную келью, он одновременно сосредотачивался в сердце; входил и пребывал в нём часами. Бог ведает, что там происходило!
Часто я по своей немощи выходил из кельи раньше; тогда я слышал, как старец поёт тропари из чина пострижения в великую схиму или из заупокойной службы — так он вводил некоторое разнообразие, давал уму немного отдохнуть, а потом он снова уходил в молитву и сколько времени пребывал в ней — знает только Бог и сам старец! Часто он затворялся на заходе солнца и пребывал в келье до полуночи, а то и дольше. Потом выходил, брал чётки и начинал совершать правило, которое обязательно должен совершать каждый монах. Но главные силы ума он отдавал молитве с произнесением имени Христова, непосредственному общению с Богом. А потом совершал уставную часть, чтобы и с этой стороны избежать упрёка.
Вот это практическое учение старца должно стать для нас светлым руководителем к молитве. Поэтому в первую очередь мы должны позаботиться о том, чтобы своей жизнью помогать нашей молитве. Если мы тут прегрешаем, то и в молитве не преуспеем. Поэтому в течение дня мы не должны заниматься пустыми вещами. Будем внимательно совершать своё послушание и творить молитву, как учил нас Старец. А так как днём на послушании ум развлекается, потому полезно бывает, особенно новоначальному, вслух произносить молитву во время работы. Конечно, он не приобретёт столько же, сколько приобретает в часы безмолвия и молитвы — свои восемьдесят или сто процентов пользы, но может приобрести хотя бы пятьдесят или тридцать процентов. Молитва во время послушания, призывание вслух имени Божия днём имеет целью помочь главной — ночной молитве. Следовательно, очень важно днём произносить молитву вслух и внимательно следить за своими пятью чувствами, а главное — за языком.
Не будем заниматься пустословием, не будем нарушать заповеди, которые принимаем от старца. Старец наставлял нас: «Не занимайся празднословием, чадо; не вступай в пустые разговоры; не ходи в келью к брату, когда имеешь заповедь не пустословить».
Когда начинаешь празднословить, говорить пустые вещи, тем уничижаешь послушание, нарушаешь заповедь, уничтожаешь приуготовительный труд и саму главную молитву. А потом приходишь и сетуешь: «Я не нахожу молитвы, чувствую внутри пустоту». Правильно, а до молитвы ты чем занимался?!
Итак, если послушник невнимателен к этим вещам, то потом в молитве он не приобретает ничего. Потому мы говорим, чтобы вы следили за помыслами. На тебя нападают разные помыслы, беря начало в страстях — смотри внимательно, произноси вслух молитву и пренебрегай помыслами, не обращай на них внимания, словно бы их и не было. Удерживай молитву, пренебрегай помыслами — вот так мы полагаем доброе начало, крепкий фундамент, даём приуготовительную помощь душе, помогаем дальнейшей молитве и далее прямо идём к своей цели. Ничего здесь нет трудного, никогда духовный подвиг не требует чрезмерного усилия и напряжения, если мы идём проторенным путём. Небольшое усилие вначале, а потом человек ощущает в душе лёгкость. Или кто-то может сказать, что не вести ненужных разговоров с братом и произносить молитву вслух — это труд? Да, положим, но как изъяснить то духовное возвышение, что потом испытаешь на молитве, если предварительно будешь хранить от нечистоты язык и все чувства?
Помню, когда мы жили со Старцем, получали от него эти заповеди и старались хранить их в точности. Случалось и следующее: послушливый брат, в точности исполнявший всё, что заповедовал Старец, даже во время отправления естественной нужды орошал место вокруг слезами, шёл спать — и не мог уснуть из-за слёз, только открывал глаза — первой на ум приходила мысль о смерти, что бы ни делал — ум занимался духовным. Вот плод хранения послушания! Что этот человек перенапрягался, когда плакал? Нет. Благословение Божие или, лучше сказать, достойный плод делания — вот результат исполнения заповедей и труда послушания, в котором брат подвизался. Слёзы его тогда являлись результатом подвига и, в сущности, были слезами духовной радости.
Следовательно, и днём, когда человек трудится в послушании и поневоле отвлекается, Благодать Божия не перестаёт его посещать, если только он хранит в уме мысль, как соблюсти послушание. Итак, если послушник соблюдает заповеданное и чувствует плоды своего делания, разве возможно, чтобы он не вкусил богатого плода Благодати и Благословения Божия, не вошёл бы в общение с Богом и с душой своего старца, не достиг бы духовного единения! Говоря проще, духовное единение есть не что иное, как Благодать Божия, познаваемая в душе понуждающего себя в подвиге послушника.
Святой Симеон Новый Богослов учился богословию не в университете; он обучался ему в монашестве через абсолютное послушание и веру своему духовному отцу. В итоге, как награду, он воспринял всё богословие Святого Духа. Поэтому всё, чему он учил, было безоговорочно принято учёными-богословами, как богословие подлинное, хотя часто не все могли проникнуть в богословскую суть того, что испытал на опыте этот богослов от Бога. Может, он и выражался богословским языком, но глубина и грандиозность его богословского познания не может вполне вместиться в книгах.
Теперь нам остаётся только понудить себя к исполнению того, что было по Благодати Божией и по молитвам Старца здесь сказано. Это совсем не трудно, но даже очень просто. Замечено, что человек, когда говорит много лишнего, устаёт. Когда же молчит, то внутри у него происходит духовный процесс. Он духовно отдыхает, потому что поучается в духовном. А поучение в духовном приносит душе отдохновение. Неужели можно назвать непосильным трудом молчание или хранение послушания, если человек знает, что послушание приведёт его в такую духовную меру, что даже смерть, придёт ли она днём или ночью, найдёт его уготованным: он достигнет своей вечной цели — будет сопричтён Ангелам, стоящим пред Престолом Божиим! Он войдёт в число Ангельского чина и вместе с Ангелами будет возносить те неизреченные и неизглаголанные песнопения, что они воспевают вечно, стоя кругом Престола Божия!
Человек, который хотя немного потрудится, чтобы достичь в эту меру, делается вне себя и ощущает такую любовь, что вмещает в своё сердце всех людей! Так любящий человек чувствует себя счастливым. Наоборот, не имеющий любви, испытывает внутреннюю скорбь и горечь.
Когда мы удаляемся от исполнения послушания, которое есть средоточие всех вместе заповедей Божиих, то впадаем в ошибки, огорчаемся, лишаемся полноты, останавливаемся на пути вперёд, делаемся духовно несчастны. Следовательно, нужно неотступно понуждать себя, подвизаться, и подвиг принесёт тогда духовный плод. Ведь цель, для которой мы пришли сюда, есть изменение нашего внутреннего человека.
У нас есть современный святой — наш Старец со своим современным учением, который теперь обитает на Небесах и смотрит, как мы исполняем его слова на деле и как следуем его жизни. Мы, конечно, не можем достичь его меры, но можем в некоторой степени последовать его жизни.
«Иисус Христос вчера и днесь тоиже, и во веки», — говорит святой апостол Павел [Евр.13:8]. Будем подвизаться и следить за тем, чтобы и днём творить молитву, кто может — умом, а новоначальный лучше пусть произносит вслух. Каждый пусть исполняет своё послушание так, словно он прямо служит Богу и Ангелам. Ангелы — это наши братья. Думайте о том, что празднословие — вещь нехорошая, оно помрачает ум человека и затрудняет ночную молитву.
Помимо молитвы можно ещё заниматься духовным размышлением. В церкви — со вниманием стойте в стасидиях и сходите со своего места только в случае крайней необходимости. Раздаётся удар в било? Будем все собираться в церкви, как собрались в Ноев ковчег разные животные, когда раздались призывные удары, чтобы спастись от Потопа. И мы спасаемся от потопа грехов, когда идём в церковь, потому что здесь мы все вместе, объединяем свои молитвы и обретаем дерзновение. Если моя молитва слаба, то сильна молитва брата, и вместе с его молитвой к Богу пойдёт и моя. Ангел, который помогает ему, своим присутствием поможет и мне, чтобы ко мне не приблизился грех. «Брат от брата помогаемь, яко град тверд и высок» [Притч.18:19].
Так, все вместе будем идти и в церковь, и на работу. После трапезы будем спокойно и тихо расходиться на отдых и не будем собираться в разных местах для празднословия. Сразу уединимся в своей келье, приляжем ненадолго и по колоколу встанем, чтобы начать молитву: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя!» — с умилением и сокрушением, в соответствии с практическим методом. Отдадим Богу себя, всё своё произволение, а Он ниспошлёт нам Своё Благословение.
Старец Иосиф печётся о нас; он теперь в Горних обителях и имеет совершенное общение с Богом — общается с Ним иными устами и иными словами, просит Его, чтобы Он послал нам Свою помощь и Благодать. Он невидимо наблюдает за нами, будет наблюдать и в будущем, чтобы мы крепко утвердились в духовной, монашеской жизни, сами бы достигли спасения и по долгу братской любви помогли бы достичь его своему ближнему. Аминь. Да будет!
** Произнесено в монастыре Филофей 30 ноября 1976 года.
/Из книги бесед старца Ефрема «Искусство спасения»/