Священномученик Василий (Преображенский), епископ Кинешемский. Из «Бесед на Евангелие от Марка»
1) Господь молился в уединении
2) О необходимости настойчивой, продолжительной молитвы
3) Условия действенности молитвы
4) Гефсиманская молитва
Для выполнений Своего высокого служения Иисус Христос несомненно обладал духовными силами, бесконечно превышавшими силы обыкновенного человека. Приведенный стих первой главы говорит нам, какими средствами Он эти силы укреплял. Этим средством была молитва.
В молитве, в духовном единении с Всемогущим Отцом всегда искал Он укрепления, ободрения, утешения. В этом единственно неиссякаемом источнике всякой силы черпал Он новую мощь для Своего служения.
Но когда Он искал этого единения с Богом, Он всегда хотел быть один, вдали от людей.
В приведенном отрывке у Марка читаем: встав весьма рано… удалился в пустынное место, и там молился.
У Матфея: И, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине (Мф. XIV, 23).
У Луки: Он уходил в пустынные места и молился (Лк. V, 16).
Молитва есть Его первое дело. До восхода солнца, когда все еще спали, Он оставлял дом и город, удалялся в уединенное место, вдали от шума и людей ища уединения и безмолвия, дабы втайне беседовать с Отцом Своим.
Палестинская природа располагает к такой сосредоточенности. Селение и город шумны, но поля безмолвны; лишь только удаляется человек от последних домов, он погружается уже в полную тишину. Нет того смутного шума, который поднимается с моря или слышится из леса. Лишь лай собак да отдаленный вой шакала изредка нарушает безмолвие, витающее над долинами и горами Палестины.
Сказал также им притчу о том, что должно всегда молиться и не унывать, говоря: в одном городе был судья, ко торый Бога не боялся и людей не стыдился. В том же городе была одна вдова, и она, приходя к нему, говорила: защити меня от соперника моего. Но он долгое время не хотел. А после сказал сам в себе: хотя я и Бога не боюсь и людей не стыжусь, но, как эта вдова не дает мне покоя, защищу ее, чтобы она не приходила больше докучать мне. И сказал Господь: слышите, что говорит судья неправедный? Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их? сказываю вам, что подаст им защиту вскоре (Лк. XVIII, 1–8). Поэтому и святая Церковь Православная старается приучить к настойчивой молитве, предлагая свои продолжительные Богослужения, на утомительность которых многие ропщут. Таким образом, как говорит притча, надо вопиять ко Господу день и ночь. Не следует приходить в отчаяние, если Господь медлит исполнить нашу просьбу.
"Прося того, что достойно Бога, — пишет святитель Василий Великий, — не переставай просить, пока не получишь. На сие наводя мысль, Господь сказал притчу о выпросившем в полночь хлебы своею неотступностью. Хотя пройдет месяц и год, и трехлетие; и большое число лет, пока не получишь, не отступай, но проси с верою, непрестанно делая добро".
"Нашим да будет всегдашним делом, — поучает другой великий святитель, Иоанн Златоуст, — прилежать молитвам и не унывать при медленности услышания, но являть терпеливо благодушие. Будем приучать себя к тому, чтобы прилепиться к молитве и молиться днем и ночью, особенно ночью, когда никто не докучает делами, когда улегаются помыслы, когда вокруг все безмолвствует и ум имеет полную свободу возноситься к Врачу душ. Всякое место и всякое время пригодно для такого делания. Если ты имеешь ум очищенный от нечестивых страстей, то будь ты на торжище, будь в дороге, будь дома, будь в судилище, будь в монастыре, будь на море, и где ты ни будь, везде, призвав Бога, можешь получить просимое". Известней когда-то в С.-Петербурге духовник о. А. Колоколов говорил иногда своим духовным детям: "Вы ищете помощи Божией Матери? Так идите в Казанский собор и, стоя как бы воочию перед иконой, говорите: "Владычице, помоги! Я не отступлю, но буду просить, умолять, насколько сил хватит моих. Я приду к Тебе и завтра, и послезавтра и многие годы буду просить и молить, пока не получу просимое!"
Молитва о. Иоанна Кронштадтского, великого молитвенника Русской Церкви, всегда производила впечатление необыкновенной настойчивости. По свидетельству очевидцев, когда он молился, то как будто хватался за ризы Христовы и не выпускал их, добиваясь во что бы то ни стало получить просимое.
Он сам о первых шагах своей пастырской молитвы рассказывал следующее: "Младенцы Павел и Ольга по беспредельному милосердию Владыки и по молитве моего непотребства исцелились от одержавшего их духа немощи. У Павла-малютки немощь разрешилась сном, малютка Ольга получила спокойствие духа, и личико из темного сделалось ясным. Девять раз я ходил молиться с дерзновенным упованием, надеясь, что упование не посрамит, что толкущему отверзется, что хоть за неотступность даст мне Владыка просимое; что если неправедный судья удовлетворил наконец утруждавшую его женщину, то тем более Судия всех, праведнейший, удовлетворит мою грешную молитву о невинных детях, что Он призрит на труд мой, на ходьбу мою, на молитвенные слова и коленопреклонения мои, на дерзновение мое, на упование мое. Так и сделал Владыка: не посрамил меня грешника. Прихожу в десятый раз, — младенцы здоровы. Поблагодарил Владыку и Пребыструю Заступницу". Но зачем же нужны длинные, настойчивые молитвы? Разве молитвенный труд и долговременное пребывание на молитве имеет какую-нибудь цену в очах Божиих и разве Господь не слышит кратких, но искренних, горячих молитв? Несомненно, порой и моментальная молитва, приносимая от чистого сердца, бывает услышана Богом. В том же прочитанном евангельском отрывке рассказывается другой случай исцеления глухого, косноязычного, которого привели к Господу и просили возложить на него руки. Нисколько не медля и не дожидаясь повторения просьбы, Господь вложил персты Свои в уши ему и, плюнув, коснулся языка его; и, воззрев на небо, вздохнул и сказал ему: "еффафа", то есть: отверзись. И тотчас, отверзся у него слух и разрешились узы его языка, и стал говорить чисто (ст. 33–35). Здесь молитва просящих услышана немедленно.
Но тем не менее, продолжительная молитва нужна; нужна прежде всего для того, как говорит о. Иоанн Кронштадтский, "чтобы продолжительностью усердной молитвы разогреть наши хладные, в продолжительной суете закаленные сердца. Ибо странно думать, тем более требовать, чтобы заматеревшее в суете житейской сердце могло вскоре проникнуться теплотою веры и любви к Богу во время молитвы. Нет, для этого нужен труд и труд, время и время. Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12). Не скоро царствие Божие приходит в сердце, когда от него так усердно люди бегают. Сам Господь изъявляет волю Свою, Чтобы мы молились не кратко, когда представляет в пример вдову, надолзе ходившую к судье и утруждавшую его просьбами своими. Господь-то, Отец-то наш Небесный знает прежде прошения нашего, чего мы требуем, в чем нуждаемся, да мы-то не знаем Его, как бы следовало, суете-то мирской мы очень преданы, а не Отцу Небесному; вот Он по премудрости и милосердию Своему и обращает нужды наши в предлог обращения нас к Нему. "Обратитесь, заблуждающие чада Мои, хотя теперь ко Мне, Отцу вашему, всем сердцем своим, если прежде были далеки от Меня, хоть теперь разогрейте верою и любовию сердца свои ко Мне, бывшие прежде хладными".
"Продолжительная молитва, — пишет один из наших богословов архиепископ Антоний (Храповицкий), — нужна не для Бога, а для нас самих — рассеянных и косных, — она согревает сердце человека и влияет на постепенное возникновение в нем религиозной настроенности. Не вдруг в человеке, занятом житейскими деЬгами, возжигается религиозное чувство, но для этого требуется продолжительная сосредоточенность на молитвенных Помыслах и некоторые другие средства. Кто постбянно готов на молитвенные прочувствованные воздыхания и пролитие умиленных слез, тому нет нужды подолгу молиться для согревания сердца, а разве для большего и большего духовного Совершенства. Неправедный судия и скупой друг уступили Лишь продолжительным молениям, а Отец Небесный услышит "вопиющих к Нему день и ночь". — "Бдите и молитеся, да не внидите в напасть". Сам Господь "бе обнощь моляся". Апостол Павел также заповедал непрестанно молиться и говорил о себе: моляся всеусердно день и ночь (1 Сол. III, 10). Корнилий угодил Богу тем, что подавал милостыню и "постоянно молился".
Продолжительная молитва полезна даже в том отношении, что приучает нас к постоянному памятованию о Боге. Центром нашей внутренней жизни, как мы знаем, должен быть Бог, а психологически это выражается в том, что мысль о Боге постоянно и неразрывно связывается с нашим сознанием. Достигается же это посредством того, что человек сначала принудительно заставляет себя как можно дольше задерживаться на мысли о Боге. Продолжительная; молитва, во время которой мысль непрерывно возносится к Богу и к Небу, и представляет одно из таких духовных упражнений. Она мало-помалу переходит в молитву постоянную и в сердцах опытных и много потрудившихся подвижников становится неистощаемым и безостановочным родником молитвенных чувств и воздыханий, бьющим непроизвольно даже в часы сна. Сердце само начинает источать молитву, по свидетельству писателей-аскетов.
Наконец, нет лучшего средства для укрепления воли в духовном делании, как продолжительная молитва. Никогда так яростно не нападает сатана на человека, как во время молитвы. "Когда молимся, — свидетельствует святитель Иоанн Златоуст, — тогда наипаче нападает на нас злобный к нам диавол. Видит он величайшую нам пользу от молитвы, почему всячески ухитряется сделать, чтобы мы отошли с молитвы с пустыми руками. Знает он, добре знает, что если пришедшие в храм приступят к Богу с трезвенною молитвою, выскажут грехи свои и теплою сокрушатся о том душою, то отойдут отсюда, получив полное прощение: человеколюбив бо есть Бог. Почему предупреждает отвести их чем-либо от молитвы, чтобы они ничего не получили. И это делает он, не насилуя, но мечтаниями приятными развлекая ум и чрез то наводя леность к молитве. Сами виноваты мы, что самоохотно отдаемся в его сети, сами себя потому лишаем благ молитвы, — и никакого не имеем в этом извинения. Усердная молитва есть свет ума и сердца, свет неугасаемый, непрестанный. Почему враг бесчисленные помыслы, как облака пыли, ввевает в умы наши и даже такое, о чем мы! никогда не думали, собирая, вливает в души наши во время молитвы. Как иногда порыв ветра, нападши на возжигаемый свет: светильника, погашает его, так и диавол, увидев возжигаемый в душе пламень молитвы, спешит навеять оттуда и отсюда бесчисленные заботливые помыслы и не прежде отстает от этого, как когда успеет погасить занявшийся свет. В таком случае будем поступать так, как поступают те, которые возжигают светильники. Те что делают? Заметив, что подступает сильное дуновение ветра, они загораживают пальцем отверстие светильника, и таким образом не дают ветру доступа внутрь, потому что, ворвавшись внутрь, он тотчас погасит огонь. То же и в нас. Пока совне приражаются помыслы, мы можем еще противостоять им; когда же отворим двери сердца и примем внутрь врага, то не сможем уже нисколько противостоять им. Враг, погасив в нас всякую добрую память и помышление святое, делает из нас коптящий светильник: тогда в молитве лишь уста произносят слова пустые".
То, что так образно описывает великий святитель, несомненно испытал каждый из христиан, идущих духовною стезею. Самую ожесточенную борьбу с помыслами приходится выдерживать именно во время молитвы, много труда требуется для того, чтобы прогнать навязчивые ненужные мысли и сосредоточиться молитвенно в Боге. Но эта-то борьба с помыслами, как и всякая борьба, и укрепляет волю, если ведется серьезно, настойчиво и потому успешно. Умение фиксировать или сосредоточивать внимание на одном предмете, которое вырабатывается этою борьбою в продолжительной молитве, и есть признак духовно сильной воли, и чем большая продолжительность такой сосредоточенности может быть достигнута, тем сильнее духовно человек. Говоря языком мистических понятий, чем чаще и решительнее христианин побеждает при этом духов тьмы, стремящихся отвлечь его от молитвы, тем более он укрепляется.
Развивается в продолжительной молитве и религиозное чувство, особенно чувство благодарности к Богу. Мы обыкновенно мало ценим то, что получаем слишком легко, и за то, что мы имеем от Господа без всякого труда с нашей стороны, мы редко благодарим. Но то, что достигнуто тяжелым, упорным трудом, мы храним и бережем как величайшую ценность. Поэтому и все дары и благодеяния Божии, испрошенные нами в настойчивой длительной молитве, мы особенно ценим и не относимся к ним с привычным пренебрежительным легкомыслием, как к вещам, доставшимся даром. А такое благоговейное и внимательное отношение к дарам Божиим, особенно к дарам духовным, необходимо для плодотворного пользования ими в жизни. С другой стороны, чем живее сознаем мы великую ценность того, что дарует нам Господь, тем более благодарным чувством наполняется наше сердце.
Но говоря о пользе и даже необходимости продолжительной молитвы, следует здесь сделать три чрезвычайно важных оговорки. Существуют известные обязательные условия, которые делают такую молитву плодотворной и при нарушении которых она приносит более вреда, чем пользы.
Во-первых, молитва, ее мысли, ее слова должны приковывать к себе все внимание молящегося, а это возможно лишь в том случае если напряженность и длительность молитвы соразмеряется с его силами. "Будь умерен во всех религиозных делах, — говорит о. Иоанн Кронштадтский, — ибо и добродетель в меру, соответственно своим силам, обстоятельствам времени, места, трудам предшествовавшим, есть благоразумие. Хорошо, например, молиться от чистого сердца, но коль скоро нет соответствия молитвы с силами (энергиею), различными обстоятельствами, местом и временем, с предшествовавшим трудом, то она уже будет не добродетель. Потому апостол Петр говорит: покажите в добродетели разум (то есть не увлекайтесь одним сердцем), в разуме же воздержание, в воздержании — терпение (2 Пет. 1, 5–6).
Духовные силы человека развиваются и растут постепенно. Поэтому тот, кто только что начинает жить духовною жизнью, не может сразу взять на себя слишком большое молитвенное правило. От этого может родиться только скука или переутомление. Совет опытного духовного руководителя, который указал бы подходящие размеры правила, очень важен в данном случае. Но, начиная с небольшого сравнительно правила, надо стремиться к тому, чтобы научиться подолгу молиться и постепенно удлинять молитву по мере развития духовных сил.
Если, не сообразовываясь со своими силами, христианин возьмет на; себя чрезмерный молитвенный труд, то обычным следствием; этого бывает или уныние и полное расслабление, причем уже самое легкое правило кажется невероятно трудным и не исполняется, или же, наоборот, фанатизм, духовная гордость и ее наихудшее выражение — так называемая прелесть бесовская, то есть духовное самообольщение, подчиняющее не; в меру ревностного подвижника духу бешеного самомнения и власти врага.
Как, однако, отличить "прелесть бесовскую" от духа искренней, горячей ревности о Боге? По этим признакам можно заметить ее зарождение в душе, но какими средствами средствами с ней бороться?
Вопрос очень важный, ибо здесь всегда кроется великая опасность для ревностных новичков. Многие погибли в этом искушении, которым искусно пользуется диавол, уловляя в эту сеть преимущественно талантливые, горячие, увлекающиеся натуры.
Святые подвижники-писатели в своих аскетических творениях указывают следующие проявления "прелести".
1) Подвижник, находящийся в прелести, после усердной молитвы, или восторженного чтения слова Божия, или проповеди, или доброго дела вместо ожидаемого покоя и внутреннего мира чувствует непонятное беспокойство и неясные ему сомнения, или раздражение, или осуждение других, вообще внутреннее расстройство, не сопровождающееся, однако, духом самоукорения и покаяния.
2) Находящийся в прелести часто берет на себя такие подвиги, которые, удовлетворяя его личному вкусу, причиняют только одно огорчение его ближним и возбуждают в них, а затем и в нем самом злобу и ссоры.
Таковы, например, резкие обличения других с первых же шагов духовной жизни, неумеренный пост, производящий раздражительность, семейные ссоры и т. п.
3) Находящийся в прелести услаждается обыкновенно не содержанием молитвы, а только ее продолжительностью, видя в ней доказательство силы своей воли и взирая на молитву как на заслугу пред Богом, вопреки словам Христовым.
4) Находящийся в прелести, считая себя выше церковной нормы, горделиво измышляет самовольные подвиги и собственные правила "для молитвы. Известно, что лукавый враг, когда обольщает ревностных послушников, то именно через внушение им больших, но самочинных молитвенных правил вместо положенных старцем. Бывает, что к таким подвигам является особенное беспримерное усердие, но оно поддерживается не чистою совестью, а тонким помыслом гордыни.
Таковы главные признаки "бесовской прелести".
Чтобы не впасть в это искушение и не погибнуть совершенно, необходимо строго соразмерять продолжительность молитвы и напряженность духовных подвигов со своими силами; изо всех сил стараться не выделяться по внешнему образу жизни из ряда других духовных братьев и сестер (само собой понятно, что равнять жизнь свою по жизни мира сего совершенно невозможно: здесь отличие неизбежно); совершать свои особые подвиги, если таковые имеются, в глубокой тайне, и самое важное, наконец, — всеми мерами воспитывать в себе дух смирения.
О том, каким путем развивается в душе смирение, мы будем говорить в другом месте. Здесь необходимо лишь отметить, что смирение является вторым обязательным условием плодотворности всякой молитвы. На молитве, учит преподобный Исаак Сирин, будь как муравей ползающий, как дитя лепечущее. Не забудем, что Бог гордым противится, а сми ренным дает благодать (1 Пет. V, 5). В молитве сирофини-киянки самое поразительное — это ее необыкновенное смирение. В ее ответе нет ни гнева, ни раздражения. Слышится лишь глубокое сознание своего недостоинства, когда, не оскорбляясь словами Господа, она сама приравнивает себя ко псам и просит лишь крох божественного милосердия. Несомненно, это удивительное смирение и преклонение на милость Господа обеспечили и успех ее мольбы. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Псал. L).
Наконец, третье обязательное условие плодотворности молитвы, это достойный предмет прошения. "Вот угодный Богу образ молитвы! — говорит святитель Иоанн Златоуст. — Приступив к Богу с трезвенным умом, с душею сокрушенною и потоками слез, не проси ничего житейского, будущего ищи, о духовном умоляй!"
Вот этот-то совет святителя очень часто забывается. К глубокому сожалению, очень многие христиане смотрят на молитву не как на величайшее счастье единения и беседы с Богом, а просто |как на средство получить что-нибудь нужное, и прибегают к ней лишь в бедствиях и затруднительных обстоятельствах, на Бога смотрят чуть ли не как на работника, просят часто о суетном, житейском, иногда духовно вредном. Конечно, на молитве можно высказывать все наши ж. елания, даже мелочные и не имеющие значения для нашего преуспеяния духовного, ибо Господь как любящий Отец все выслушает. Но настаивать на исполнении желаний мы не можем по той простой причине, что мы не знаем, о чем молиться, как должно(Рим. VIII, 26), и часто неразумно просим о том, что может послужить лишь к нашему вреду. Даже такие молитвы Господь иногда исполняет для нашего вразумления, если они предлагаются настойчиво, но ничего хорошего из нашего упорства при этом, обыкновенно, не выходит.
В журнале "Исторический Вестник" помещен рассказ матери одного из декабристов — Кондратия Рылеева, пострадавшего при восстании 1825 года. Здесь дается интересный образец настойчивой молитвы, исполненной, но не приведшей к хорошим результатам.
"Однажды в детстве, — рассказывает г-жа Рылеева, — Канечка (т. е. Кондратий) опасно заболел. Я не знаю, что с ним было, но он лежал в страшном жару, с закрытыми глазами, с воспаленными, раскрасневшимися щечками и тяжело-тяжело дышал. Надежды на выздоровление было мало. Врачи не обещали ничего хорошего.
Кто опишет мое горе, горе матери, которой предстоит лишиться любимого сына? Я плакала и молилась. Длинные бессонные ночи проводила я у кроватки моего дорогого мальчика, обливая славами его постель и призывая Бога на помощь. Возможная смерть Канечки казалась мне таким громадным несчастьем, такою невероятною жестокостью, что я неустанно, непрерывно просила Господа, чтобы Он сотворил чудо — исцелил малютку. Мне казалось это величайшей милостью, нужной мне более жизни.
Однажды во время пламенной настойчивой молитвы я задремала, стоя на коленях пред кроваткой ребенка. Глаза сомкнулись, голова опустилась на детскую постельку, и я увидала странный сон.
Слышался чей-то голос:
Безумная! Знаешь ли ты, о чем просишь? Знаешь ли, что ожидает этого ребенка, если он останется жить? Дай ему лучше умереть теперь…
Нет, ни за что! — воскликнула я. — Все что угодно, но пусть он живет… для меня, для матери… Мое счастье, моя единственная радость! Могу ли я от него отказаться?
— Тогда смотри! — произнес тот же голос.
И ряд картин начал развертываться пред моими глазами. Они были так живы, так реальны. Я помню их все. Вся жизнь Канечки прошла предо мною.
Вот он в постельке. Выздоравливает. Немного утомленный, еще слабый, но веселый, радостный, с улыбающимися глазками. Подозрительного горячечного румянца на щеках уже нет. Он протягивает ко мне рученьки и смеется…
Далее картина детства. Его игры и шалости… Угол детской, заваленный игрушками. Канечка верхом на деревянной лошадке, размахивающий жестяной саблей… Веселая возня и бег с мамой взапуски…
Годы отрочества. Книжки, школьные занятия… Кудрявая головка, склонившаяся над учебниками. Размазанные кляксы на тетрадях… Первые неудачи я первые огорчения в школьной жизни.
Юность… Увлекающаяся, бурливая. Друзья и сверстники… Веселые прогулки и наивно-серьезные разговоры…
Молодые споры и бесшабашные песни… Мой мальчик все еще меня любит, но как будто отходит дальше. У него складывается уже своя внутренняя жизнь. Он чаще и чаще оставляет меня одну и нередко подолгу молчит в моем присутствии.
Начало молодости. Канечка в военном мундире. На лице больше серьезности. Он часто задумчив. У него много знакомых. Какие-то таинственные собрания. Я ясно вижу большой стол, накрытый зеленым сукном и заваленный какими-то картами и планами. Вокруг него целая галерея молодых и пожилых лиц… Я помню их все так отчетливо! Наклонившись над столом, они что-то рассматривают, изучают… Потом долго горячо спорят с серьезным и возбужденным видом. Канечка среди них, но он отчего-то грустен…
Стой! — произнес вдруг прежний голос, и грозно звучал он: — Не любопытствуй дальше! Еще одна картина — и, если ты ее увидишь, твоя просьба исполнится… Но знай, что ты об этом пожалеешь!
Нет, нет! — закричала я. — Я хочу, хочу, чтобы мальчик был жив… Я прошу, я умоляю!..
Гляди же!
Точно тяжелый мягкий ковер развернулся, закрывавший до сих пор одну из стен комнаты. Черное, пустое пространство открылось за ним. Сначала я ничего не могла рассмотреть. Потом забрезжил как будто слабый свет, и в глубине я увидала…
Виселицу!!.
Надо ли рассказывать остальное? Все пошло дальше так, как я видела в этом вещем сне.
Когда я очнулась, мальчик спал глубоким, спокойным сном. Дыхание было ровное, правильное. Щечки не горели прежним огнем. Жар проходил.
Он стал быстро поправляться. И дальше предо мной начали в действительной жизни повторяться сцены, виденные во сне. Я узнавала даже лица. В лицах окружавших Канечку, я припоминала старых знакомых.
Ужасный, трагический конец тоже был мне известен заранее… Сон не обманул и тут".
Кондратий Рылеев действительно был повешен.
Читая этот рассказ, невольно думаешь: стоило ли так упрямо, с такою страстною настойчивостью молиться лишь для того, чтобы пережить еще более тяжелое, более страшное горе и привести сына к такому безотрадному, ужасному концу?
Но в минуты горя со своею близорукостью с незнанием будущего не считаются. Об этом не думают и упорно стоят на своем, требуя исполнения своих желаний.
Именно "требуя"… Бывают молитвы, когда сухие глаза, в которых нет слез, с какой-то жестокостью, почти ненавистью впиваются в икону, когда слова вылетают из стесненной груди, как отрывистые слова команды, злые, упрямые, когда руки сжимаются в кулаки и когда человек похож не на смиренно-покорного просителя, а на дерзкого, назойливого нищего, решившегося во что бы то ни стало получить свою подачку. И если эта молитва не исполняется, начинается ропот и богохульство…
Аналогичный приведенному случай рассказывает духовный писатель Евг. Поселянин.
В С.-Петербурге у одной богатой аристократки-дамы заболел опасно малолетний сын. Мать была в отчаянии. Как всегда бывает, в минуту горя пришлось вспомнить о Боге. Ужасную ночь провела несчастная женщина в спальне малютки сына. Она молилась, но это была та страстная, нетерпеливая и упрямая молитва редко молящихся людей, когда у Бога не просят, а требуют без смирения. Однако молитва была услышана. Мальчик остался жив, но болезнь оставила на нем свой страшный след: что-то случилось с мозгом бедного ребенка, и он на всю жизнь остался слабоумным полуидиотом. Воспитывать его, дать образование оказалось невозможным. Держать в С.-Петербурге на виду аристократического общества, к которому принадлежали родители, они стеснялись. Мальчика отправили в поместье, в глухую деревню, чтобы спрятать его там от взоров петербургских знакомых. Но в деревне, когда он подрос и стал юнощей, он увлекся своей горничной, старой, рябой женщиной, на которой и женился. Какой удар для гордой аристократки-матери! В довершение всего рябая жена научила своего полуидиота мужа пить горькую. Он скоро стал неисправимым алкоголиком и умер от пьянства.
И думается невольно: не лучше ли было умереть мальчику в младенческом возрасте чистым, невинным, не запятнанным грязью жизни? Не лучше ли было покорно подчиниться воле Божией вместо того, чтобы упрямо требовать ее отмены и молиться об исполнении собственных неразумных человеческих желаний? Сам Господь, прося в Гефсиманской молитве о том, чтобы миновала Его чаша страданий, прибавлял:впрочем не как Я хочу, но как Ты… Да будет воля Твоя (Мф. XXVI, 39, 42).
Для нас это урок и образец молитвы. Просить настойчиво можно далеко не обо всем. В выборе предмета молитвы необходимо рассуждение.
Настойчиво, не ослабевая, безусловно, можно молиться о чистоте помыслов, о нравственном исправлении жизни; о том, чтобы Господь ниспослал мир в смущенное, раздраженное, беспокойное сердце; о том, чтобы Он привлек к Себе и спас близких нам людей, уклонившихся на стезю неправды; о собственном спасении: "имиже веси судьбами, аще хощу, аще не хощу, спаси мя"; вообще обо всем, что служит душевной пользе.
Но можно ли молиться о богатстве, когда нам полезна бедность? Можно ли просить о взаимности женской любви, если нам полезно томиться тоской неразделенной привязанности? Можно ли вздыхать на молитве о комфорте и удобствах жизни?
Конечно, нет. Все это суета сует и всяческая суета.
Подобные просьбы могут лишь прогневать Господа. "У великого царя, — говорит один св. писатель, — и просить надо великого и полезного, а если ты просишь немного грязи, то этим ты только оскорбляешь Его".
Если мы не уверены абсолютно в духовной пользе проси мого, то лучше всего предоставить исполнение просьбы на волю Божию.
"Если просишь чего-либо у Бога своего, — пишет святой Ефрем Сирин, то проси не так, чтобы непременно получить от Него, но предоставляя сие вместе Ему и Его воле. Например, часто угнетают тебя скверные помыслы, и ты печалишься о том и хочешь умолить Бога, чтобы освободиться тебе от брани. Но нередко на пользу тебе служит это, брат мой. Ибо сказываю, что часто сие бывает с тобою, чтобы ты не превозносился, но был смиренномудр. Также, если постигла тебя какая скорбь или теснота, не проси, чтобы непременно тебе избавиться от них, потому что и сие нередко бывает полезно. И еще, если просишь о получении чего-либо, не проси, чтобы непременно получить это. Ибо сказываю, что ты, как человек, часто почитаешь для себя полезным, что нередко бывает для тебя бесполезно.
Послушай, что говорит апостол: не вемы якоже подобает молитися (Рим. VIII, 26). Итак, что полезно и назидательно дли каждого из нас, знает сам Бог; потому и предоставь это Ему. Говорю же сие не с тем, чтобы воспрепятствовать тебе обращаться с прошениями своими к Богу; напротив того, умоляю тебя просить Его о всем, и великом и малом. Твердо стой в своем прошении (со всем усердием и неотступно молись), но, открывая пред Ним нужды свои, говори: ежели есть, Владыко, воля Твоя, чтобы состоялось сие, то соверши и сделай успешным; а ежели нет на сие воли Твоей, не попусти совершиться сему, Боже мой! Подкрепи только и сохрани душу мою, да буду в состоянии перенести сие".
...самое ценное для нас место данного евангельского отрывка то, где Господь говорит о молитве и указывает условия ее действенности.
Все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, — и будет вам. И когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный простил вам согрешения ваши. Если же не прощаете, то и Отец ваш Небесный не простит вам согрешений ваших.
Понять всю силу и значение молитвы и научиться молиться так, чтобы быть услышанным, чрезвычайно важно для каждого верующего, ибо только через молитву устанавливается непосредственная связь человеческой души с Богом, и только через эту молитвенную связь человек может получить от Бога все благодатные средства и силы, необходимые для спасения. Своими же слабыми силами человек возродиться и обновиться не может.
"Молитва, — говорит о. Иоанн Кронштадтский, — златая связь человека-христианина, странника и пришельца на земле, с миром духовным… и паче всего с Богом — Источником жизни; от Бога изшла душа, к Богу и да грядет всегда чрез молитву.
Доколе стоим на усердной молитве, дотоле и спокойно, и тепло, и легко, и светло на душе; оттого, что тогда мы с Богом и в Боге; а как с молитвы долой, так и пошли искушения, разные смущения. О преблаженное время молитвы!"
Так как Господь есть единственный источник всяких благ, то, объединяясь с ним в молитве, мы и получаем от Него все блага.
"От всеблагого и великодаровитого Бога можно получить молитвою веры все духовные и необходимые вещественные блага, только бы искренно было желание этих благ и торяча молитва. И какие молитвы Церковь влагает нам в уста? Такие, что ими удобно можно преклонить Господа на всякую милость к нам, на всякое даяние благое.
Усердная, слезная молитва не только грехи очищает, но и телесные немощи и болезни исцеляет и все существо человека обновляет и, так сказать, перерождает (говорю из опыта). О, какой дар неоценный — молитва!
Молитва, как внешний воздух освежает тело, так она освежает душу и оживляет ее; в ней бодрее и веселее чувствуешь себя, подобно тому, как, прогулявшись на свежем воздухе, чувствуешь себя и физически, и душевно бодрее и свежее".
Молитва — необходимая пища души.
"Для чего нужно и дома молиться, и ходить в церковь к Богослужению? А для чего ты ешь, и пьешь, и ходишь на свежий воздух каждый день, или работаешь каждый день? Для того, чтобы поддерживать жизнь тела и укреплять его. И молиться нужно непременно для того, чтобы поддерживать и возбуждать жизнь души, подкреплять душу, недугующую грехами, очищать ее, как и пищу и питье иное ты употребляешь для очищения от вредных мокрот и нечистот. Если, поэтому, ты не молишься, то весьма неразумно и безрассудно поступаешь…
Люди впали в безверие оттого, что потеряли совершенно дух молитвы или вовсе не имели и не имеют его, короче — оттого, что не молятся. Князю века сего простор для действия в сердцах таких людей; он господин в них. Молитвою они не испрашивали и не испрашивают себе у Господа росы благодати Божией (а только просящим и ищущим подаются дары Господни), и вот сердца, испорченные по природе, без живительной росы Духа Святого пересохли и от крайней сухоты наконец запылали адским пламенем неверия и различных страстей, и диавол знает только воспламеняет страсти, поддерживающие этот ужасный огонь, и торжествует при виде погибели несчастных душ, искупленных кровию Того, Кто попрал его державу".
Конечно, молитва разных людей по своим качествам и по своей действенности может быть чрезвычайно различна. Между молитвою школьника, просящего о благополучном исходе экзамена, и молитвою пустынника, застывшего в восторге таинственного созерцания и не замечающего ничего вокруг, конечно, громадная разница. Великие подвижники, прежде всего, отличались Духом горячей, пламенной молитвы, которая у них была постоянной в силу присущего им чувства зависимости от воли Божией. Но этот дар молитвы, как и все в духовной жизни, давался им не сразу, а путем длительных усилий. Несомненно, молитва наших пастырей-молитвенников, как, например, преподобного Сергия или о, Иоанна Кронштадтского, в разные периоды их жизни была не одинакова по своей силе, и молитва детских лет, при всей своей искренности и чистоте, не имела той действенности, как в период зрелости, когда дух уже окреп в молитвенном подвиге.
Какой отсюда вывод?
Вывод тот, что в молитве надо упражняться и молитве можно учиться.
"Учитесь молиться, — говорит о. Иоанн, — принуждайте себя к молитве: сначала будет трудно, а потом, чем более будете принуждать себя, тем легче будет; но сначала всегда нужно принуждать себя".
Чего же следует добиваться в молитве? Какова должна быть та молитва, к которой надо стремиться, и по каким признакам можем мы судить о достигнутых в этом отношении успехов?
"Должно не только молиться, — говорит святитель Иоанн Златоуст, — но и молиться так, чтобы быть услышанным".
Таков ответ святителя на поставленный вопрос.
Когда молитва наша услышана, когда Господь внемлет нашим прошениям и исполняет их, то это и служит самым главным и, может быть, единственным признаком истинной молитвы.
Эта успешность или услышанность молитвы может проявляться двояко: во внутреннем ощущении нашем, или, как говорят, субъективно, и объективно, когда наши прошения исполняются в области внешних фактов.
Внутренние плоды истинной, услышанной молитвы, по изображению о. Иоанна Кронштадтского, таковы: "Иногда… бессильна, хладна, бесплодна бывает душа наша, как оная языческая неплодящая Церковь; но лишь напряжем сердце свое к искренней молитве к Богу, обратим мысли и сердце свое к нему с верою живою, тотчас оживет, согреется и оплодотворится душа наша; какое вдруг спокойствие, какая легкость, какое умиление, какой внутренний святой огонь, какие теплые слезы о грехах, какое искреннее чувство сожаления о том, что прогневали ими Владыку преблагого, какой свет в сердце и в уме, какой обильный поток живой воды заструится в сердце, льющийся свободно с языка или с пера и карандаша на бумагу; пустыня душевная процветает яко крин пришествием Господа в сердце".
К сожалению, субъективное определение успешности молитвы не всегда бывает правильно, ибо люди неопытные часто принимают простое нервное возбуждение и припадки сентиментальной слезливости за благодатные внутренние плоды молитвы.
Гораздо правильнее и безошибочнее оценка успешности молитвы по ее внешним результатам.
В книге Исход мы находим следующий эпизод:
Во время сражения Израильтян с Амаликитянами Моисей, Аарон и Ор взошли на вершину холма. И когда Моисей поднимал руки свои, одолевал Израиль, а когда опускал руки свои, одолевал Амалик; но руки Моисеевы отяжелели, и тогда взяли камень и подложили под него, и он сел на нем, Аарон же и Ор поддерживали руки его, один с одной, а другой с другой стороны. И были руки его подняты до захождения солнца. И низложил Иисус Амалика и народ его острием меча (Исх. XVII, 10–13).
Здесь на основании победы Израильтян над Амаликитянами можно с несомненной уверенностью сказать, что молитва Моисея была услышана Богом.
То же самое обещает Господь и всякому, молящемуся с верою: говорю вам: все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, — и будет вам.
Это обетование Господа исполняется и в наши дни. Мы знаем успешность и почти чудесную силу прошений великого молитвенника земли русской о. Иоанна Кронштадтского. Знаем сотни случаев исцелений по его молитвам самых застарелых и неизлечимых болезней. Господь, по-видимому, редко отказывал мольбам Своего избранника.
Вот одно из таких исцелений по его собственным словам: "Некто, бывши смертельно болен воспалением желудка девять дней и не получивший ни малейшего облегчения от медицинских пособий, — лишь только причастился в девятый день поутру животворящих Тайн, к вечеру стал здоров и встал с одра болезненного. Причастился он с твердою верою. Я молился об нем Господу, чтобы Он исцелил его. Господи! говорил я: исцели раба Твоего от болезни его. Достоин есть, ему же даси сия… Молился и в церкви у престола Господня за литургией, во время молитвы: "иже общие сия и согласные даровавый нам молитвы…" и пред самыми Тайнами. Я молился между прочим так: Господи! Животе наш! Как мне помыслить легко об исцелении, так Тебе исцелить легко всякую болезнь; как мне помыслить легко о воскресении из мертвых, так Тебе легко воскресить всякого мертвеца. Исцели убо раба Твоего Василия от лютой его болезни и не допусти ему умереть, да не предадутся рыданию жена и дети его, — и благопослушливый Владыка помиловал. А то был на волосок от смерти. Слава всемогуществу, благости и благопослушеству Твоему, Господи!"
Что же нужно для того, чтобы молитва имела силу и могла быть услышана Господом? Какими качествами должна она обладать?
Господь определенно говорит, что для успешности молитвы, прежде всего, необходима вера.
Имейте веру Божию, ибо истинно говорю вам, если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, — будет ему, что ни скажет.
Нам странно теперь читать эти слова Спасителя: до такой степени то, что Он говорит здесь, кажется нам невозможным. Так слаба наша вера и так мало мы сами ожидаем от нее! А между тем, несомненно, эти слова Господа следует понимать в полном и буквальном их значении. Молитва, соединенная с глубокой верой, действительно делает чудеса.
В чем должна состоять эта вера и какими прочими качествами должна обладать молитва, чтобы быть услышанной? Предоставим говорить об этом признанному авторитету в области молитвы о. Иоанну Кронштадтскому, ибо его свидетельство основано на личном опыте и проверено пастырскою практикой всей его жизни, безраздельно посвященной Богу.
Прежде всего во время молитвы необходимо ясно представлять себе величие Божие, так, чтобы трепещущая душа вся была проникнута чувством величайшего благоговения к Богу.
"Когда молишься Господу, вообрази живо, Кому ты молишься? Ты молишься безначальному и бесконечному Царю всякой твари, всесвятому, всеблагому, всемогущему, премудрому, вездесущему, всеправедному, пред Которым благоговеют миллионы миллионов Ангелов различных порядков, Коего воспевают воинства мучеников, сословие пророков и апостолов, соборы святителей, преподобных и праведных…"
"Молясь, нужно все творение представлять как ничто пред Богом, а единого Бога — всем, вся содержащим как каплю воды, везде сущим, действующим и все оживляющим".
"Некто во время молитвы, когда он делался вял, расслаблен духом и телом и ему хотелось дремать, возбуждал себя следующим внутренним вопросом: с Кем ты беседуешь, душа моя? И живо представляя после этого пред собою Господа, начинал молиться с великим умилением и со слезами; притупленное внимание его изощрялось, ум и сердце просветлялись, и он весь оживотворялся. Вот что значит живо представлять пред собою Господа Бога и ходить в присутствии его! Если, говорил он дальше, душа моя, ты не смеешь вяло и небрежно разглагольствовать с людьми, высшими тебя, чтобы не оскорбить их, то как ты смеешь вяло и небрежно разглагольствовать с Господом?"
"Призывая на молитве Господа Бога в трех Лицах, помни, что ты призываешь безначального Отца всей твари, Ангелов и человеков, что тебе, призывающему, удивляются все Силы небесные и с любовию взирают на тебя за то, что ты с верою и любовию и подобающим благоговением призываешь общего их и нашего Отца, Творца Вседержителя и Господа, Коего они безмерно любят, пред Коим крепко благоговеют. О, какое высокое счастье и блаженство, какое величие, какое достоинство призывать вечного Отца! Дорожи постоянно и неизменно этим высочайшим счастием, этим блаженством, которое предоставила тебе бесконечная благость Бога твоего, и не забывайся во время молитвы твоей. Тебе внимает Бог, тебе внимают Ангелы и святые Божий человеки".
"Помни… что на тебя светлейшими, паче солнца, очами взирает Триипостасный Бог… Молись всегда горящим сердцем, а для этого никогда не объедайся и не упивайся. Помни, с Кем беседуешь. Люди забывают пречасто, с Кем они беседуют на молитве, кто свидетели их молитвы. Они забывают, что беседуют с Бодрым и Всевидящим, что беседе их с Богом внимают все Силы небесные и святые Божий человеки".
"Молясь Богу, беседуешь с Ним лицом к лицу: беседуй же с Ним как с Царем — глаз на глаз, и отнюдь ничем посторонним сердце да не занимается в это время и ни к чему не прилепляется, ибо скажи: станешь ли ты, разговаривая с царем или царицею, заниматься в это время чем-либо посторонним или маловажным, например, смотреть в окно на проезжающих или рассматривать вещи, находящиеся в покоях и проч.? И не было ли бы это крайней обидой для царского величия? Как же мы, при беседе с Господом, делаем подобное и гораздо хуже этого?"
Следует живо представить пред собою Бога и Его близость.
"В молитве главное, о чем нужно прежде всего позаботиться — это живая, ясновидящая вера в Господа: представь Его живо пред собою и в себе самом, — и тогда еже хощеши, проси о Христе Иисусе о Духе Святом, и будет тебе. Просипросто, ничтоже сумняся, — и тогда Бог твой будет все для тебя, во мгновение совершающий великие и чудные дела, подобно тому, как крестное знамение совершает великие силы".
Помни, что Господь слышит каждое твое слово и может исполнить каждое прошение.
"Во время молитвы нужно иметь такое настроение веры, чтобы и на одну минуту не было в сердце тайного сомнения или тайной мысли, будто Бог нас не слушает, но чтобы во все продолжение молитвы душа представляла себе Бога пред собою и беседовала с ним как с Царем".
"Когда молишься, помни всегда, что ты беседуешь с Богом, Отцом щедрот и всякого утешения, неизменяемым, неутомляющимся нашими прошениями, с Отцом, Который всегда бесконечно благ, премудр, всесилен, Кому по бесконечной благости, премудрости и всемогуществу так всегда удобно исполнить все твои прошения, как тебе удобно и легко помыслить о них и пожелать их, как легко выговаривать слова прошения, и даже бесконечно легче. Помни это и никогда не унывай на молитве".
"Если хочешь молитвою испросить себе какого-либо блага у Бога, то прежде молитвы приготовь себя к несомненной, крепкой вере и прими заблаговременно средства против сомнения и неверия. Худо, если во время самой молитвы сердце твое изнеможет в вере и не устоит в ней, тогда и не думай, чтобы ты получил то, о чем просил Бога сумняся, потому что ты оскорбил Бога, а ругателю Бог не дает даров Своих!"
Вся, — сказал Господь, — елика аще воспросите в молитве верующе, приимите(Мф. XXI, 22), и значит, если воспросите неверующе или с сомнением, не приимите. Аще имате веру и не усумнитеся (Мф. XXI, 21), еще говорит Он, то и горы можете переставлять. Значит, если усумнитеся и не поверите, то не сделаете этого. Да просит же каждый человек с верою, ничтоже сумняся, говорит апостол Иаков, да не мнит сумняйся, яко приимет что от Бога. Муж двоедушен неустроен во всех путех своих (Иак. I, 6–8). Сердце, сомневающееся в том, что Бог может даровать просимое, наказывается за сомнение: оно болезненно томится и стесняется от сомнения. Не прогневляй же вседержавного Бога ни тению сомнения, особенно ты, испытавший на себе Божие всемогущество многое множество раз. Сомнение — хула на Бога, дерзкая ложь сердца или гнездящегося в сердце духа лжи на Духа истины. Бойся его, как ядовитой змеи, или нет, — что я говорю, пренебрегай им, не обращай на него ни малейшего внимания. Помни, что Бог во время прошения твоего ожидает утвердительного ответа на вопрос, внутренне Им тебе предлагаемый: веруеши ли, яко могу сие сотворити? Да, ты должен из глубины сердца ответить: верую, Господи! И тогда будет по вере твоей. Твоему сомнению или неверию да поможет следующее рассуждение — я прошу у Бога:
1) существующего, а не воображаемого только, не мечтательного, не фантастического блага, а все существующее — от Бога получило бытие, потому что без Него ничтоже быстъ, еже бысть (Ин. I, 3), и, значит, ничто и не бывает без Него, что бывает, а все или от Него получило бытие, или по Его воле или допущению бывает и делается при посредстве данных от Него тварям Его сил и способностей, — и во всем сущем и бывающем Господь — полновластный Владыка. Кроме того, Он нарицает и не сущая, яко сущая (Рим. IV, 17); значит, если бы я просил и не сущего, Он мог бы мне дать, сотворив его.
2) Я прошу возможного, а для Бога и наше невозможное — возможно; значит, и с этой стороны нет препятствий, потому что Бог может сделать для меня даже то, что по моим понятиям невозможно.
Чтобы иметь тебе непоколебимую уверенность во время молитвы получать от Господа всякое духовное благо, веруй, что ты, соединяясь на молитве с Господом, становишься один дух с Ним (I Кор. VI, 17), а Бог всеблаг, всемогущ, премудр; Он всесовершенное совершенство; значит, и ты, по мере своей приемлемости, по мере веры и любви, сделаешься участником Его божественных совершенств. В соединении души твоей с Богом не считай ничего неудобоисполнимым, невозможным, вся бо возможна суть у Бога(Мк. X, 27).
Когда молишься Отцу и Сыну и Святому Духу — в Троице единому Богу, — не ищи Его вне себя, но созерцай Его в себе, как в тебе живущего, совершенно тебя проникающего и знающего".
Необходимо, далее, верить в силу самих молитвенных слов.
"Когда молишься о чем-либо Господу, или Пресвятой Богородице, или Ангелам и святым… тогда слова, выражающие твое прошение, твои нужды, почитай за самые вещи, за самое дело, которого ты просишь у Господа, и веруй, что ты уже имеешь верный залог в получении предмета твоих прошений в самых словах, коими означается этот предмет. Например, ты просишь здоровья себе или кому-либо: слово — "здоровье" — имей за самое дело; веруй, что ты его уже имеешь по милости и всемогуществу Бога, ибо самое слово, название, во мгновение у Господа может быть делом, — и получишь непременно просимое, за свою непоколебимую веру… Елика аще молящеся просите, веруйте, яко приемлете: и будет вам".
"Молясь, нужно так веровать в силу слов молитвы, чтобы не отделять самых слов от самого дела, выражаемого ими; нужно веровать, что за словом, как тень за телом, следует и дело, так как у Господа слово и дело нераздельны. И ты так же веруй, что ты сказал на молитве, о чем просил, то и будет".
"Молясь, всемерно старайся о том, чтобы чувствовать сердцем истину или силу слов молитвы, питайся ими, как нетленною пищею, напояй ими, как росою, сердце свое, согревайся, как благодатным огнем".
"Молясь, крепко внимай словам молитвы, чувствуй их сердцем, не отвлекай от них ума ни в какие помышления".
Нужно сознание необходимости просимого.
"В молитве требуется, во-первых, чтобы предмет молитвы был высказан определенно, или, по крайней мере, в сердце было ясное сознание и желание его… (чувствуй искренно нужду того, о чем молишься); во-вторых, чтобы это желание было высказано с чувством и живым упованием на милость Владыки и Божьей Матери и призываемых святых; в-третьих, нужно твердое намерение впредь не согрешать и творить во всем волю Божию…
Молящийся, как голодный, должен алкать, крепко желать тех благ, в особенности духовных, прощения грехов, очищения, освящения, утверждения в добродетели, коих он просит в молитве. Иначе напрасно слова тратить. То же разумей о благодарении и славословии Господа: алкай благодарить и славить Господа непрестанно, ибо все от Него, все — дары Его благости и милосердия".
Кроме веры и сознания необходимости просимого, молитва должна быть соединена с глубоким чувством любви к Богу, смирения, сокрушения о грехах и идти от сердца.
"На молитве надо более всего стараться о горячности духа, о горячности и искренности раскаяния во грехах.
Помни, что Господь дает по сердцу: каковое сердце, таков и дар; если молишься с верою, искренно, всем сердцем, нелицемерно, то сообразно вере твоей, степени горячности твоего сердца, подается тебе дар от Господа. И наоборот, чем хладнее твое сердце, чем оно маловернее, лицемернее, тем бесполезнее твоя молитва, мало того, тем более она прогневляет Господа, Который есть дух и ищет Себе поклоняющихся духом и истиною".
"Молясь, мы непременно должны взять в свою власть сердце и обратить его к Господу. Надобно, чтобы оно не было холодно, лукаво, неверно, двоедушно… Хорошо ли слышать от Господа гневный глас: приближаются Мне людие сии усты своими и устнами чтут Мя: сердце же их далече отстоит от Мене. Итак, не будем стоять в церкви с душевным расслаблением, но да горит каждый духом своим, работая Господу. А Бог хочет именно нашего сердца. Даждь Ми сыне твое сердце (Прит. XXIII, 26); потому что сердце — главное в человеке, жизнь его; больше — сердце наше есть самый человек. Потому, кто не молится или не служит Богу сердцем — тот все равно, что вовсе не молится, потому что тогда молится тело его, которое само по себе, без души — то же что земля".
"Надо всегда от всего сердца высказывать Богу и славословие, и благодарение, и прошение; надо всегда от всего сердца делать всякое дело пред Ним; всем сердцем любить Его и надеяться на Него".
"Все, приступающие работать Господу в молитве, научитесь быть подобно Ему кроткими, смиренными истинными сердцем… Господь подобного Себе и сродного ищет в нас, к чему могла бы привиться благодать Его".
"Человек, приступая к молитве, должен смирить гордое сердце свое, отбросить от него суету земную…"
"На молитве будь как дитя лепечущее, сливаясь в один дух с духом произносимой молитвы. Считай себя за ничто, молитвы принимай как великий дар Божий. Как дитя, будь прост, доверчив, несумнителен в деле Божием".
Необходимы далее прямодушие и искренность.
"Если хочешь, чтобы Господь давал скорее сердечную веру твоей молитве, старайся от всего сердца все говорить и делать с людьми искренно и отнюдь не будь с ними двоедушен. Когда будешь прямодушен и доверчив с людьми, тогда Господь подаст тебе прямодушие и искреннюю веру и по отношению к Богу. Того, кто непрямосердечен с людьми, Господь неудобно принимает на молитве, давая ему почувствовать, что он неискренен в отношении к людям, а потому не может быть совершенно искренен и в отношении к Богу, без душевного злострадания".
"Будь верен Богу всегда и во всем: говоришь ли молитву Отче наш, говори каждое слово искренно, с благоговением, в единого Бога вперивши ум и сердце, не обращая ни на кого внимания, читаешь ли другую какую молитву, читай опять от всей души, не двоясь сердцем, не обращая ни на кого и ни на что недолжного внимания".
Нужна затем христианская жизнь и свобода от страстей.
''Молиться не может тот, кого ум и сердце крепко привязаны к чему-либо плотскому, например к деньгам, к чести, — или кто имеет в сердце страсти: ненависть, зависть к другим, потому что страсти обыкновенно связывают сердце, как Бог расширяет его, доставляет ему истинную свободу".
"Молящийся Господу, Божией Матери, Ангелам и святым должен прежде всего заботиться об исправлении своего сердца и своей жизни, а потом подражать им, как написано: будите милосерды, якоже Отец ваш милосерд есть, святи будите, яко Аз свят семь".
"Хорошо иногда на молитве сказать несколько своих слов, дышащих горячею верою и любовию ко Господу… И как приятен бывает Господу этот наш собственный лепет, исходящий прямо от верующего, любящего и благодарного сердца — пересказать нельзя: надобно только то сказать, что душа при своих словах к Богу трепещет радостию, вся разгорячается, оживляется, блаженствует".
Нечего и говорить, что молитва должна исполняться старательно.
"Не жалей себя для сердечной молитвы даже тогда, когда ты весь день провел в трудах… Какое молитвенное правило взялся исполнить, исполни его со всею добросовестностью (если длинное молитвенное правило, то исполняй хорошо все правило; если короткое — тоже), и не исполняй дела Божия сердцем раздвоенным, так, чтобы одна половина принадлежала Богу, а другая плоти своей. Итак, верь слову: поторопишься на молитве для покоя телесного, чтобы отдохнуть скорее, а потеряешь и телесный покой и душевный".
"Не твори на молитве угодия ленивой плоти, — не торопись: плоть, скучая и тяготясь святым делом, поспешает скорее к концу, чтобы успокоиться или заняться делами плотскими, житейскими".
Предмет молитвы должен быть достоин Бога.
"Проси у Бога драгоценного, — поучает преподобный Исаак Сирин, — чтобы не оскорбить Его ничтожностью и суетностью просьбы своей. Елисей просил у Бога сугубой благодати, бывшей в пророке Илии, и был возвеличен… Израиль же просил мяс египетских, и был посрамлен".
"На молитве отложите всякое житейское попечение", — говорит святой Иоанн Кассиан.
Самый достойный предмет молитвы — это молитва о ближних.
"Когда молишься, старайся молиться больше за всех, чем за себя одного, и во время молитвы живо представляй всех людей вместе с собою единым телом… Молись за всех так, как молишься за себя… их немощи, болезни считай своими немощами и болезнями; их невежество духовное, их грехи и страсти… их искушения, напасти и скорби многообразные считай своими. Такую молитву с великим благоволением принимает Отец Небесный — Этот общий всех всеблагий Отец…"
Наконец, во время молитвы должна быть полная примиренность со всеми.
Когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный просил вам согрешения ваши. Если же не прощаете, то и Отец ваш Небесный не простит вам согрешений ваших (Мк. XI, 25–26).
Так говорит Господь.
Такова должна быть молитва христианской души.
...Во всей этой истории Гефсиманского искушения для нас заключается великий нравственный урок. Когда предстоит принять важное решение в жизни, от которого может зависеть вся будущность, когда слабый ум напрасно старается предугадать все случайности предстоящего пути и взвесить все доводы за и против того или другого выбора, когда воля беспомощно мечется от одного решения к другому, не смея остановиться ни на одном, тогда нет лучшего средства прекратить эту муку сомнений и колебаний, чем молитва. Мы знаем теперь это средство, знаем его действенность, ибо к нему всегда прибегал Спаситель в решительные и важные минуты жизни. Когда Ему предстояло избрать учеников для того, чтобы вверить им продолжение Его дела, тогдавзошел Он на гору помолиться и пробыл всю ночь в молитве к Богу. Когда же настал день, призвал учеников Своих и избрал из них двенадцать, которых и наименовал Апостолами (Лк. VI, 12–13).
Точно также поступали и все праведники Ветхого Завета, все истинные служители Бога Живого, все великие люди Священной истории. Пред каждым важным шагом или решением в жизни они горячо молились Богу и, несомненно, потому именно и были так успешны все их начинания и предприятия, потому и удавались им великие подвиги, казавшиеся невероятными, и была их деятельность так полезна для народа.
Когда старейшины Израиля пришли к Самуилу в Раму и просили его поставить им царя, чтобы он судил их, то молился Самуил Господу, и сказал Господь Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе… только представь им и объяви им права царя, который будет царствовать над ними… Послушай голоса их и поставь им царя (1 Цар. VIII, 7, 9, 22). И исполнил Самуил повеление Господне, полученное им в молитве, и поставил царем над Израилем Саула, сына Кисова. Царь и пророк Давид почти во всех случаях своей жизни обращался за решением и вразумлением к молитве, и Господь обыкновенно отвечал ему, указывая правильный путь.
Когда Филистимляне услышали, что Давида помазали на царство над Израилем, то поднялись все Филистимляне искать Давида…Пришли и расположились в долине Рефаим. И. вопросил Давид Господа, говоря: идти ли мне против Филистимлян? предашь ли их в руки мои? И сказал Господь Давиду: иди, ибо Я предам Филистимлян в руки твои. И по шел Давид в Ваал-Перацим и поразил их там, и сказал Давид: Господь разнес врагов моих предо мною, как разносит вода (2 Цар. V, 17–20).
Готовясь приступить к величайшему делу своей жизни — постройке храма Господня в Иерусалиме, он делает громадные запасы золота, серебра и других металлов, устраивает среди своих подданных сбор на построение храма, и когда этот сбор вызывает религиозный подъем и великое усердие в Израиле к делу Божию, Давид снова горячо молится: Господи, Боже Авраама, Исаака и Израиля, отцов наших! сохрани сие навек, сие расположение мыслей сердца народа Твоего, и направь сердце их к Тебе. Соломону же, сыну моему, дай сердце правое, чтобы соблюдать заповеди Твои, откровения Твои и уставы Твои, и исполнить все это и построить здание, для которого я сделал приготовление… И принесли Господу жертвы, и вознесли всесожжения Господу, на другой после сего день: тысячу тельцов, тысячу овнов, тысячу агнцев с их возлияниями, и множество жертв от всего Израиля. (1 Пар. XXIX, 18–19, 21).
Очень многие псалмы Давида написаны им в тяжелые или критические минуты жизни и представляют не что иное, как воззвание к Богу о помощи, о вразумлении, о наставлении.
Скажи мне. Господи, путь вонъже пойду, яко к Тебе взях душу мою, — эта мольба, по-видимому, всегда была на устах царя-псалмопевца. Оттого велики и успешны были дела его.
Когда Неемия, находясь в плену у царя Артаксеркса, задумал восстановить разрушенные стены Иерусалима, то прежде всего обратился с молитвою к Богу:
Господи Боже небес, Боже великий и страшный, хранящий завет и милость к любящим Тебя и соблюдающим заповеди Твои!.. Молю Тебя, Господи! Да будет ухо Твое внимательно к молитве раба Твоего и к молитве рабов Твоих, любящих благоговеть пред именем Твоим. И влагопоспеши рабу Твоему теперь, и введи его в милость у человека сего. (Неем. I, 5, 11). И Господь внял горячей молитве. Неемия так рассказывает об этом:
Я был виночерпием у царя. В месяце Нисане, в двадцатый год царя Артаксеркса, было перед ним вино. И я взял вино и подал царю, и, казалось, не был печален перед ним. Но царь сказал мне: отчего лице у тебя печально; ты не болен, этого нет, а верно печаль на сердце? Я сильно испугался и сказал царю: да живет царь во веки! Как не быть печальным лицу моему, когда город, дом гробов отцов моих, в запустении, и ворота его сожжены огнем! И сказал мне царь: чего же ты желаешь? Я помолился Богу небесному и сказал царю: если царю благоугодно, и если в благоволении раб твой пред лццем твоим, то пошли меня в Иудею, в город, где гробы отцов моих, чтоб я обстроил его… И благоугодно было царю послать меня… И сказал я царю: если царю благоугодно, то дал бы мне письма к заречным облас-теначальникам, чтоб они давали мне пропуск, доколе я не дойду до Иудеи, и письмо к Асафу, хранителю царских лесов, чтоб он дал мне дерев для ворот крепости, которая при доме Божием, и для городской стены, и для дома, в котором бы мне жить. И дал мне царь, так как благодеющая рука Бога моего была надо мною (Неем.1, 11, II, 1–8).
Много трудностей пришлось встретить Неемии при воссоздании Иерусалима, но каждый раз молитва укрепляла энергию строителей, и трудности побеждались. Стена была совершена в двадцать пятый день месяца Елула, в пятьдесят два дня, — повествует Неемия. — Когда услышали об этом все неприятели наши, и увидели это все народы, которые вокруг нас, тогда они очень упали в глазах своих и познали, что это дело сделано Богом нашим(Неем. VI, 15–16).
Библия рассказывает о двух женщинах-героинях, спасших свой народ от порабощения и истребления. Обе они свой подвиг начали молитвой. Одна из них жительница города Ветилуи, вдова Иудифь, убившая Олоферна, предводителя Ассирийских войск, и тем спасшая родной город от осады и разорения. Когда Ассирийцы, осаждавшие город, перехватили источники, снабжавшие Ветилую водой, жителям города грозила неминуемая гибель. Казалось, потеряна была последняя надежда на спасение: впереди была лишь мучительная смерть от жажды и от истощения. Тогда Иудифь решила спасти город. Обдумав план подвига, она прежде всего обратилась с молитвою к Богу. Иудифь пала на лице, — повествует Библия, — посыпала голову свою пеплом и сбросила с себя вретище, в которое была одета; и только что воскурили в Иерусалиме, в доме Господнем, вечерний фимиам, Иудифь громким голосом воззвала к Господу и сказала: Господи Боже отца моего!.. Вот, Ассирияне умножились в силе своей, гордятся конем и всадником, тщеславятся мышцею пеших, надеются и на щит и на копье и на лук и на пращу, а не знают того, что Ты — Господь, сокрушающий брани. Господь — имя Тебе; сокруши же их крепость силою Твоею, и уничтожь их силу гневом Твоим… Воззри на превозношение их, пошли гнев Твой на главы их, дай вдовьей руке моей крепость на то, что задумала я. Устами xитpocти моей порази раба перед вождем, и вождя — перед рабом его, и сокруши гордыню их рукою женскою; ибо не во множестве сила Твоя и не в могучих могущество Твое; но Ты — Бог смиренных. Ты — помощник умаленных, заступник немощных, покровитель упавших духом, спаситель безнадежных…Владыка неба и земли. Творец вод, Царь всякого создания Твоего! Услышь молитву мою, сделай слово мое и хитрость мою раною и язвою для тех, которые задумали жестокое против завета Твоего! (Иудифь. IX, 1–2, 7-13).
Господь внял усердной молитве Ветилуйской героини. Ей удалось пробраться в Ассирийский стан и хитростью убить Олоферна, начальника Ассириян, после чего осада была снята и вражеские войска рассеялись.
Точно также и другая национальная героиня евреев, Есфирь, задумав попытку спасти своих сопленников, прежде всего обращается с молитвою к Богу, чем и объясняется ее необыкновенный успех.
Молитва нужна нам всегда, во всяком деле, но в важных случаях жизни, когда предстоит принять серьезное и ответственное решение, она совершенно необходима. Необходима не только потому, что через нее Господь подает Свою благодатную помощь для успешного исполнения задуманного, но и потому также, что решение, освященное молитвою, получает для молящегося особую силу и значение как согласное с волей Божией, чем устраняются все сомнения и колебания неустойчивой человеческой воли. Решениям нашей собственной воли мы никогда не можем доверять безусловно, ибо слишком хорошо знаем всю шаткость и близорукость наших соображений, чтобы положиться на них всецело. А при этом совершенно неизбежны колебания, ослабляющие нашу деятельность и через то понижающие шансы успеха. Но когда в сердце верующего человека есть твердое убеждение, что его решение согласно с волей Божией и что, исполняя его, он творит волю Божию, тогда его деятельность получает внутреннюю опору и силу необыкновенную, и никакие препятствия и неудачи остановить и поколебать ее не могут.
Но для этого "надлежит тебе приступать к молитве с таким настроением, чтобы тебе желалось одной Божественной воли, а никак не своей собственной, как в самом прошении, так и в получении просимого, именно, — чтоб и движим был ты на молитву, потому что того хощет Бог, и услышан быть желал, опять как Он того хощет. Одним словом, да будет у тебя в уме и сердце то, чтоб всецело объединять свою волю с волею Божиею, и ей во всем подчиняться и отнюдь не желать волю Божию преклонять на свою волю.
И это почему? Потому что воля твоя всегда срастворена с самолюбием, очень часто погрешает и не знает того, чего следует желать. Воля же Господня всегда блага, премудра, всеправедна, благотворна, и никогда погрешить не может. Почему как она есть неотложный закон для всего сущего и бывающего, так должна быть правилом для воли всех разумных тварей и царицею желаний их, которой они должны покорно во всем последовать.
Таким образом, тебе надлежит всегда желать, просить и искать того одного, что благоугодно Богу. И если когда усомнишься, благоугодно ли Богу то или другое, ищи того и проси в той мысли, что ты желаешь то сделать или иметь, если того желает и Бог" (Невидимая брань. Перевод с греческого епископа Феофана. 1912, стр. 189).
Так молился и Спаситель, подавая нам пример:
Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. Да будет воля Твоя(Мф. XXVI, 39, 42).
1) Господь молился в уединении2) О необходимости настойчивой, продолжительной молитвы
3) Условия действенности молитвы
4) Гефсиманская молитва
Господь молился в уединении
...А утром, встав весьма рано, вышел и удалился в пустынное место, и там молился. [Глава 1 ст. 35–45]
Для выполнений Своего высокого служения Иисус Христос несомненно обладал духовными силами, бесконечно превышавшими силы обыкновенного человека. Приведенный стих первой главы говорит нам, какими средствами Он эти силы укреплял. Этим средством была молитва.
В молитве, в духовном единении с Всемогущим Отцом всегда искал Он укрепления, ободрения, утешения. В этом единственно неиссякаемом источнике всякой силы черпал Он новую мощь для Своего служения.
Но когда Он искал этого единения с Богом, Он всегда хотел быть один, вдали от людей.
В приведенном отрывке у Марка читаем: встав весьма рано… удалился в пустынное место, и там молился.
У Матфея: И, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине (Мф. XIV, 23).
У Луки: Он уходил в пустынные места и молился (Лк. V, 16).
Молитва есть Его первое дело. До восхода солнца, когда все еще спали, Он оставлял дом и город, удалялся в уединенное место, вдали от шума и людей ища уединения и безмолвия, дабы втайне беседовать с Отцом Своим.
Палестинская природа располагает к такой сосредоточенности. Селение и город шумны, но поля безмолвны; лишь только удаляется человек от последних домов, он погружается уже в полную тишину. Нет того смутного шума, который поднимается с моря или слышится из леса. Лишь лай собак да отдаленный вой шакала изредка нарушает безмолвие, витающее над долинами и горами Палестины.
В эти минуты наивысшего напряжения духовных сил ничто не должно было отвлекать Господа от молитвы; никто не должен был нарушать Его единения с Богом; никто не смел подслушать таинственную беседу Сына с Отцом. Человеческий голос, нескромный взгляд могли бы помешать цельности и полноте этого слияния с Богом, и Иисус Христос уходил от людей в пустынные места.
...В этом урок для нас. Урок необходимости настойчивой, длительной молитвы, которая не приходит в отчаяние и не прекращается от того, что не сразу бывает услышана, но продолжает добиваться своего, не теряя надежды. Мы видим, что настойчивая просьба женщины в конце концов исполняется. Просите, и дано будет вам, — говорит Господь, — ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят (Мф. VII, 7, 8). Эту же мысль подтверждает Он двумя притчами в Евангелии от Луки. Положим, — поучает одна притча, — что кто-нибудь из вас, имея друга, придет к нему в полночь и скажет ему: друг! дай мне взаймы три хлеба, ибо друг мой с дороги зашел ко мне, и мне нечего предложить ему; а тот изнутри скажет ему в ответ: не беспокой меня, двери уже заперты, и дети мои со мною на постели; не могу встать и дать тебе. Если, говорю вам, он не встанет и не даст ему по дружбе с нцм, то по неотступности его, встав, даст ему, сколько просит. И Я скажу вам: просите и дано будет вам (Лк. XI, 5–9).
О необходимости настойчивой, продолжительной молитвы
[Глава VII, ст. 24–37 (Рассказ об исцелении одержимой)]
 |
| Сщмч. Василий Кинешемский |
Сказал также им притчу о том, что должно всегда молиться и не унывать, говоря: в одном городе был судья, ко торый Бога не боялся и людей не стыдился. В том же городе была одна вдова, и она, приходя к нему, говорила: защити меня от соперника моего. Но он долгое время не хотел. А после сказал сам в себе: хотя я и Бога не боюсь и людей не стыжусь, но, как эта вдова не дает мне покоя, защищу ее, чтобы она не приходила больше докучать мне. И сказал Господь: слышите, что говорит судья неправедный? Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их? сказываю вам, что подаст им защиту вскоре (Лк. XVIII, 1–8). Поэтому и святая Церковь Православная старается приучить к настойчивой молитве, предлагая свои продолжительные Богослужения, на утомительность которых многие ропщут. Таким образом, как говорит притча, надо вопиять ко Господу день и ночь. Не следует приходить в отчаяние, если Господь медлит исполнить нашу просьбу.
"Прося того, что достойно Бога, — пишет святитель Василий Великий, — не переставай просить, пока не получишь. На сие наводя мысль, Господь сказал притчу о выпросившем в полночь хлебы своею неотступностью. Хотя пройдет месяц и год, и трехлетие; и большое число лет, пока не получишь, не отступай, но проси с верою, непрестанно делая добро".
"Нашим да будет всегдашним делом, — поучает другой великий святитель, Иоанн Златоуст, — прилежать молитвам и не унывать при медленности услышания, но являть терпеливо благодушие. Будем приучать себя к тому, чтобы прилепиться к молитве и молиться днем и ночью, особенно ночью, когда никто не докучает делами, когда улегаются помыслы, когда вокруг все безмолвствует и ум имеет полную свободу возноситься к Врачу душ. Всякое место и всякое время пригодно для такого делания. Если ты имеешь ум очищенный от нечестивых страстей, то будь ты на торжище, будь в дороге, будь дома, будь в судилище, будь в монастыре, будь на море, и где ты ни будь, везде, призвав Бога, можешь получить просимое". Известней когда-то в С.-Петербурге духовник о. А. Колоколов говорил иногда своим духовным детям: "Вы ищете помощи Божией Матери? Так идите в Казанский собор и, стоя как бы воочию перед иконой, говорите: "Владычице, помоги! Я не отступлю, но буду просить, умолять, насколько сил хватит моих. Я приду к Тебе и завтра, и послезавтра и многие годы буду просить и молить, пока не получу просимое!"
Молитва о. Иоанна Кронштадтского, великого молитвенника Русской Церкви, всегда производила впечатление необыкновенной настойчивости. По свидетельству очевидцев, когда он молился, то как будто хватался за ризы Христовы и не выпускал их, добиваясь во что бы то ни стало получить просимое.
Он сам о первых шагах своей пастырской молитвы рассказывал следующее: "Младенцы Павел и Ольга по беспредельному милосердию Владыки и по молитве моего непотребства исцелились от одержавшего их духа немощи. У Павла-малютки немощь разрешилась сном, малютка Ольга получила спокойствие духа, и личико из темного сделалось ясным. Девять раз я ходил молиться с дерзновенным упованием, надеясь, что упование не посрамит, что толкущему отверзется, что хоть за неотступность даст мне Владыка просимое; что если неправедный судья удовлетворил наконец утруждавшую его женщину, то тем более Судия всех, праведнейший, удовлетворит мою грешную молитву о невинных детях, что Он призрит на труд мой, на ходьбу мою, на молитвенные слова и коленопреклонения мои, на дерзновение мое, на упование мое. Так и сделал Владыка: не посрамил меня грешника. Прихожу в десятый раз, — младенцы здоровы. Поблагодарил Владыку и Пребыструю Заступницу". Но зачем же нужны длинные, настойчивые молитвы? Разве молитвенный труд и долговременное пребывание на молитве имеет какую-нибудь цену в очах Божиих и разве Господь не слышит кратких, но искренних, горячих молитв? Несомненно, порой и моментальная молитва, приносимая от чистого сердца, бывает услышана Богом. В том же прочитанном евангельском отрывке рассказывается другой случай исцеления глухого, косноязычного, которого привели к Господу и просили возложить на него руки. Нисколько не медля и не дожидаясь повторения просьбы, Господь вложил персты Свои в уши ему и, плюнув, коснулся языка его; и, воззрев на небо, вздохнул и сказал ему: "еффафа", то есть: отверзись. И тотчас, отверзся у него слух и разрешились узы его языка, и стал говорить чисто (ст. 33–35). Здесь молитва просящих услышана немедленно.
Но тем не менее, продолжительная молитва нужна; нужна прежде всего для того, как говорит о. Иоанн Кронштадтский, "чтобы продолжительностью усердной молитвы разогреть наши хладные, в продолжительной суете закаленные сердца. Ибо странно думать, тем более требовать, чтобы заматеревшее в суете житейской сердце могло вскоре проникнуться теплотою веры и любви к Богу во время молитвы. Нет, для этого нужен труд и труд, время и время. Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12). Не скоро царствие Божие приходит в сердце, когда от него так усердно люди бегают. Сам Господь изъявляет волю Свою, Чтобы мы молились не кратко, когда представляет в пример вдову, надолзе ходившую к судье и утруждавшую его просьбами своими. Господь-то, Отец-то наш Небесный знает прежде прошения нашего, чего мы требуем, в чем нуждаемся, да мы-то не знаем Его, как бы следовало, суете-то мирской мы очень преданы, а не Отцу Небесному; вот Он по премудрости и милосердию Своему и обращает нужды наши в предлог обращения нас к Нему. "Обратитесь, заблуждающие чада Мои, хотя теперь ко Мне, Отцу вашему, всем сердцем своим, если прежде были далеки от Меня, хоть теперь разогрейте верою и любовию сердца свои ко Мне, бывшие прежде хладными".
"Продолжительная молитва, — пишет один из наших богословов архиепископ Антоний (Храповицкий), — нужна не для Бога, а для нас самих — рассеянных и косных, — она согревает сердце человека и влияет на постепенное возникновение в нем религиозной настроенности. Не вдруг в человеке, занятом житейскими деЬгами, возжигается религиозное чувство, но для этого требуется продолжительная сосредоточенность на молитвенных Помыслах и некоторые другие средства. Кто постбянно готов на молитвенные прочувствованные воздыхания и пролитие умиленных слез, тому нет нужды подолгу молиться для согревания сердца, а разве для большего и большего духовного Совершенства. Неправедный судия и скупой друг уступили Лишь продолжительным молениям, а Отец Небесный услышит "вопиющих к Нему день и ночь". — "Бдите и молитеся, да не внидите в напасть". Сам Господь "бе обнощь моляся". Апостол Павел также заповедал непрестанно молиться и говорил о себе: моляся всеусердно день и ночь (1 Сол. III, 10). Корнилий угодил Богу тем, что подавал милостыню и "постоянно молился".
Продолжительная молитва полезна даже в том отношении, что приучает нас к постоянному памятованию о Боге. Центром нашей внутренней жизни, как мы знаем, должен быть Бог, а психологически это выражается в том, что мысль о Боге постоянно и неразрывно связывается с нашим сознанием. Достигается же это посредством того, что человек сначала принудительно заставляет себя как можно дольше задерживаться на мысли о Боге. Продолжительная; молитва, во время которой мысль непрерывно возносится к Богу и к Небу, и представляет одно из таких духовных упражнений. Она мало-помалу переходит в молитву постоянную и в сердцах опытных и много потрудившихся подвижников становится неистощаемым и безостановочным родником молитвенных чувств и воздыханий, бьющим непроизвольно даже в часы сна. Сердце само начинает источать молитву, по свидетельству писателей-аскетов.
Наконец, нет лучшего средства для укрепления воли в духовном делании, как продолжительная молитва. Никогда так яростно не нападает сатана на человека, как во время молитвы. "Когда молимся, — свидетельствует святитель Иоанн Златоуст, — тогда наипаче нападает на нас злобный к нам диавол. Видит он величайшую нам пользу от молитвы, почему всячески ухитряется сделать, чтобы мы отошли с молитвы с пустыми руками. Знает он, добре знает, что если пришедшие в храм приступят к Богу с трезвенною молитвою, выскажут грехи свои и теплою сокрушатся о том душою, то отойдут отсюда, получив полное прощение: человеколюбив бо есть Бог. Почему предупреждает отвести их чем-либо от молитвы, чтобы они ничего не получили. И это делает он, не насилуя, но мечтаниями приятными развлекая ум и чрез то наводя леность к молитве. Сами виноваты мы, что самоохотно отдаемся в его сети, сами себя потому лишаем благ молитвы, — и никакого не имеем в этом извинения. Усердная молитва есть свет ума и сердца, свет неугасаемый, непрестанный. Почему враг бесчисленные помыслы, как облака пыли, ввевает в умы наши и даже такое, о чем мы! никогда не думали, собирая, вливает в души наши во время молитвы. Как иногда порыв ветра, нападши на возжигаемый свет: светильника, погашает его, так и диавол, увидев возжигаемый в душе пламень молитвы, спешит навеять оттуда и отсюда бесчисленные заботливые помыслы и не прежде отстает от этого, как когда успеет погасить занявшийся свет. В таком случае будем поступать так, как поступают те, которые возжигают светильники. Те что делают? Заметив, что подступает сильное дуновение ветра, они загораживают пальцем отверстие светильника, и таким образом не дают ветру доступа внутрь, потому что, ворвавшись внутрь, он тотчас погасит огонь. То же и в нас. Пока совне приражаются помыслы, мы можем еще противостоять им; когда же отворим двери сердца и примем внутрь врага, то не сможем уже нисколько противостоять им. Враг, погасив в нас всякую добрую память и помышление святое, делает из нас коптящий светильник: тогда в молитве лишь уста произносят слова пустые".
То, что так образно описывает великий святитель, несомненно испытал каждый из христиан, идущих духовною стезею. Самую ожесточенную борьбу с помыслами приходится выдерживать именно во время молитвы, много труда требуется для того, чтобы прогнать навязчивые ненужные мысли и сосредоточиться молитвенно в Боге. Но эта-то борьба с помыслами, как и всякая борьба, и укрепляет волю, если ведется серьезно, настойчиво и потому успешно. Умение фиксировать или сосредоточивать внимание на одном предмете, которое вырабатывается этою борьбою в продолжительной молитве, и есть признак духовно сильной воли, и чем большая продолжительность такой сосредоточенности может быть достигнута, тем сильнее духовно человек. Говоря языком мистических понятий, чем чаще и решительнее христианин побеждает при этом духов тьмы, стремящихся отвлечь его от молитвы, тем более он укрепляется.
Развивается в продолжительной молитве и религиозное чувство, особенно чувство благодарности к Богу. Мы обыкновенно мало ценим то, что получаем слишком легко, и за то, что мы имеем от Господа без всякого труда с нашей стороны, мы редко благодарим. Но то, что достигнуто тяжелым, упорным трудом, мы храним и бережем как величайшую ценность. Поэтому и все дары и благодеяния Божии, испрошенные нами в настойчивой длительной молитве, мы особенно ценим и не относимся к ним с привычным пренебрежительным легкомыслием, как к вещам, доставшимся даром. А такое благоговейное и внимательное отношение к дарам Божиим, особенно к дарам духовным, необходимо для плодотворного пользования ими в жизни. С другой стороны, чем живее сознаем мы великую ценность того, что дарует нам Господь, тем более благодарным чувством наполняется наше сердце.
Но говоря о пользе и даже необходимости продолжительной молитвы, следует здесь сделать три чрезвычайно важных оговорки. Существуют известные обязательные условия, которые делают такую молитву плодотворной и при нарушении которых она приносит более вреда, чем пользы.
Во-первых, молитва, ее мысли, ее слова должны приковывать к себе все внимание молящегося, а это возможно лишь в том случае если напряженность и длительность молитвы соразмеряется с его силами. "Будь умерен во всех религиозных делах, — говорит о. Иоанн Кронштадтский, — ибо и добродетель в меру, соответственно своим силам, обстоятельствам времени, места, трудам предшествовавшим, есть благоразумие. Хорошо, например, молиться от чистого сердца, но коль скоро нет соответствия молитвы с силами (энергиею), различными обстоятельствами, местом и временем, с предшествовавшим трудом, то она уже будет не добродетель. Потому апостол Петр говорит: покажите в добродетели разум (то есть не увлекайтесь одним сердцем), в разуме же воздержание, в воздержании — терпение (2 Пет. 1, 5–6).
Духовные силы человека развиваются и растут постепенно. Поэтому тот, кто только что начинает жить духовною жизнью, не может сразу взять на себя слишком большое молитвенное правило. От этого может родиться только скука или переутомление. Совет опытного духовного руководителя, который указал бы подходящие размеры правила, очень важен в данном случае. Но, начиная с небольшого сравнительно правила, надо стремиться к тому, чтобы научиться подолгу молиться и постепенно удлинять молитву по мере развития духовных сил.
Если, не сообразовываясь со своими силами, христианин возьмет на; себя чрезмерный молитвенный труд, то обычным следствием; этого бывает или уныние и полное расслабление, причем уже самое легкое правило кажется невероятно трудным и не исполняется, или же, наоборот, фанатизм, духовная гордость и ее наихудшее выражение — так называемая прелесть бесовская, то есть духовное самообольщение, подчиняющее не; в меру ревностного подвижника духу бешеного самомнения и власти врага.
Как, однако, отличить "прелесть бесовскую" от духа искренней, горячей ревности о Боге? По этим признакам можно заметить ее зарождение в душе, но какими средствами средствами с ней бороться?
Вопрос очень важный, ибо здесь всегда кроется великая опасность для ревностных новичков. Многие погибли в этом искушении, которым искусно пользуется диавол, уловляя в эту сеть преимущественно талантливые, горячие, увлекающиеся натуры.
Святые подвижники-писатели в своих аскетических творениях указывают следующие проявления "прелести".
1) Подвижник, находящийся в прелести, после усердной молитвы, или восторженного чтения слова Божия, или проповеди, или доброго дела вместо ожидаемого покоя и внутреннего мира чувствует непонятное беспокойство и неясные ему сомнения, или раздражение, или осуждение других, вообще внутреннее расстройство, не сопровождающееся, однако, духом самоукорения и покаяния.
2) Находящийся в прелести часто берет на себя такие подвиги, которые, удовлетворяя его личному вкусу, причиняют только одно огорчение его ближним и возбуждают в них, а затем и в нем самом злобу и ссоры.
Таковы, например, резкие обличения других с первых же шагов духовной жизни, неумеренный пост, производящий раздражительность, семейные ссоры и т. п.
3) Находящийся в прелести услаждается обыкновенно не содержанием молитвы, а только ее продолжительностью, видя в ней доказательство силы своей воли и взирая на молитву как на заслугу пред Богом, вопреки словам Христовым.
4) Находящийся в прелести, считая себя выше церковной нормы, горделиво измышляет самовольные подвиги и собственные правила "для молитвы. Известно, что лукавый враг, когда обольщает ревностных послушников, то именно через внушение им больших, но самочинных молитвенных правил вместо положенных старцем. Бывает, что к таким подвигам является особенное беспримерное усердие, но оно поддерживается не чистою совестью, а тонким помыслом гордыни.
Таковы главные признаки "бесовской прелести".
Чтобы не впасть в это искушение и не погибнуть совершенно, необходимо строго соразмерять продолжительность молитвы и напряженность духовных подвигов со своими силами; изо всех сил стараться не выделяться по внешнему образу жизни из ряда других духовных братьев и сестер (само собой понятно, что равнять жизнь свою по жизни мира сего совершенно невозможно: здесь отличие неизбежно); совершать свои особые подвиги, если таковые имеются, в глубокой тайне, и самое важное, наконец, — всеми мерами воспитывать в себе дух смирения.
О том, каким путем развивается в душе смирение, мы будем говорить в другом месте. Здесь необходимо лишь отметить, что смирение является вторым обязательным условием плодотворности всякой молитвы. На молитве, учит преподобный Исаак Сирин, будь как муравей ползающий, как дитя лепечущее. Не забудем, что Бог гордым противится, а сми ренным дает благодать (1 Пет. V, 5). В молитве сирофини-киянки самое поразительное — это ее необыкновенное смирение. В ее ответе нет ни гнева, ни раздражения. Слышится лишь глубокое сознание своего недостоинства, когда, не оскорбляясь словами Господа, она сама приравнивает себя ко псам и просит лишь крох божественного милосердия. Несомненно, это удивительное смирение и преклонение на милость Господа обеспечили и успех ее мольбы. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Псал. L).
Наконец, третье обязательное условие плодотворности молитвы, это достойный предмет прошения. "Вот угодный Богу образ молитвы! — говорит святитель Иоанн Златоуст. — Приступив к Богу с трезвенным умом, с душею сокрушенною и потоками слез, не проси ничего житейского, будущего ищи, о духовном умоляй!"
Вот этот-то совет святителя очень часто забывается. К глубокому сожалению, очень многие христиане смотрят на молитву не как на величайшее счастье единения и беседы с Богом, а просто |как на средство получить что-нибудь нужное, и прибегают к ней лишь в бедствиях и затруднительных обстоятельствах, на Бога смотрят чуть ли не как на работника, просят часто о суетном, житейском, иногда духовно вредном. Конечно, на молитве можно высказывать все наши ж. елания, даже мелочные и не имеющие значения для нашего преуспеяния духовного, ибо Господь как любящий Отец все выслушает. Но настаивать на исполнении желаний мы не можем по той простой причине, что мы не знаем, о чем молиться, как должно(Рим. VIII, 26), и часто неразумно просим о том, что может послужить лишь к нашему вреду. Даже такие молитвы Господь иногда исполняет для нашего вразумления, если они предлагаются настойчиво, но ничего хорошего из нашего упорства при этом, обыкновенно, не выходит.
В журнале "Исторический Вестник" помещен рассказ матери одного из декабристов — Кондратия Рылеева, пострадавшего при восстании 1825 года. Здесь дается интересный образец настойчивой молитвы, исполненной, но не приведшей к хорошим результатам.
"Однажды в детстве, — рассказывает г-жа Рылеева, — Канечка (т. е. Кондратий) опасно заболел. Я не знаю, что с ним было, но он лежал в страшном жару, с закрытыми глазами, с воспаленными, раскрасневшимися щечками и тяжело-тяжело дышал. Надежды на выздоровление было мало. Врачи не обещали ничего хорошего.
Кто опишет мое горе, горе матери, которой предстоит лишиться любимого сына? Я плакала и молилась. Длинные бессонные ночи проводила я у кроватки моего дорогого мальчика, обливая славами его постель и призывая Бога на помощь. Возможная смерть Канечки казалась мне таким громадным несчастьем, такою невероятною жестокостью, что я неустанно, непрерывно просила Господа, чтобы Он сотворил чудо — исцелил малютку. Мне казалось это величайшей милостью, нужной мне более жизни.
Однажды во время пламенной настойчивой молитвы я задремала, стоя на коленях пред кроваткой ребенка. Глаза сомкнулись, голова опустилась на детскую постельку, и я увидала странный сон.
Слышался чей-то голос:
Безумная! Знаешь ли ты, о чем просишь? Знаешь ли, что ожидает этого ребенка, если он останется жить? Дай ему лучше умереть теперь…
Нет, ни за что! — воскликнула я. — Все что угодно, но пусть он живет… для меня, для матери… Мое счастье, моя единственная радость! Могу ли я от него отказаться?
— Тогда смотри! — произнес тот же голос.
И ряд картин начал развертываться пред моими глазами. Они были так живы, так реальны. Я помню их все. Вся жизнь Канечки прошла предо мною.
Вот он в постельке. Выздоравливает. Немного утомленный, еще слабый, но веселый, радостный, с улыбающимися глазками. Подозрительного горячечного румянца на щеках уже нет. Он протягивает ко мне рученьки и смеется…
Далее картина детства. Его игры и шалости… Угол детской, заваленный игрушками. Канечка верхом на деревянной лошадке, размахивающий жестяной саблей… Веселая возня и бег с мамой взапуски…
Годы отрочества. Книжки, школьные занятия… Кудрявая головка, склонившаяся над учебниками. Размазанные кляксы на тетрадях… Первые неудачи я первые огорчения в школьной жизни.
Юность… Увлекающаяся, бурливая. Друзья и сверстники… Веселые прогулки и наивно-серьезные разговоры…
Молодые споры и бесшабашные песни… Мой мальчик все еще меня любит, но как будто отходит дальше. У него складывается уже своя внутренняя жизнь. Он чаще и чаще оставляет меня одну и нередко подолгу молчит в моем присутствии.
Начало молодости. Канечка в военном мундире. На лице больше серьезности. Он часто задумчив. У него много знакомых. Какие-то таинственные собрания. Я ясно вижу большой стол, накрытый зеленым сукном и заваленный какими-то картами и планами. Вокруг него целая галерея молодых и пожилых лиц… Я помню их все так отчетливо! Наклонившись над столом, они что-то рассматривают, изучают… Потом долго горячо спорят с серьезным и возбужденным видом. Канечка среди них, но он отчего-то грустен…
Стой! — произнес вдруг прежний голос, и грозно звучал он: — Не любопытствуй дальше! Еще одна картина — и, если ты ее увидишь, твоя просьба исполнится… Но знай, что ты об этом пожалеешь!
Нет, нет! — закричала я. — Я хочу, хочу, чтобы мальчик был жив… Я прошу, я умоляю!..
Гляди же!
Точно тяжелый мягкий ковер развернулся, закрывавший до сих пор одну из стен комнаты. Черное, пустое пространство открылось за ним. Сначала я ничего не могла рассмотреть. Потом забрезжил как будто слабый свет, и в глубине я увидала…
Виселицу!!.
Надо ли рассказывать остальное? Все пошло дальше так, как я видела в этом вещем сне.
Когда я очнулась, мальчик спал глубоким, спокойным сном. Дыхание было ровное, правильное. Щечки не горели прежним огнем. Жар проходил.
Он стал быстро поправляться. И дальше предо мной начали в действительной жизни повторяться сцены, виденные во сне. Я узнавала даже лица. В лицах окружавших Канечку, я припоминала старых знакомых.
Ужасный, трагический конец тоже был мне известен заранее… Сон не обманул и тут".
Кондратий Рылеев действительно был повешен.
Читая этот рассказ, невольно думаешь: стоило ли так упрямо, с такою страстною настойчивостью молиться лишь для того, чтобы пережить еще более тяжелое, более страшное горе и привести сына к такому безотрадному, ужасному концу?
Но в минуты горя со своею близорукостью с незнанием будущего не считаются. Об этом не думают и упорно стоят на своем, требуя исполнения своих желаний.
Именно "требуя"… Бывают молитвы, когда сухие глаза, в которых нет слез, с какой-то жестокостью, почти ненавистью впиваются в икону, когда слова вылетают из стесненной груди, как отрывистые слова команды, злые, упрямые, когда руки сжимаются в кулаки и когда человек похож не на смиренно-покорного просителя, а на дерзкого, назойливого нищего, решившегося во что бы то ни стало получить свою подачку. И если эта молитва не исполняется, начинается ропот и богохульство…
Аналогичный приведенному случай рассказывает духовный писатель Евг. Поселянин.
В С.-Петербурге у одной богатой аристократки-дамы заболел опасно малолетний сын. Мать была в отчаянии. Как всегда бывает, в минуту горя пришлось вспомнить о Боге. Ужасную ночь провела несчастная женщина в спальне малютки сына. Она молилась, но это была та страстная, нетерпеливая и упрямая молитва редко молящихся людей, когда у Бога не просят, а требуют без смирения. Однако молитва была услышана. Мальчик остался жив, но болезнь оставила на нем свой страшный след: что-то случилось с мозгом бедного ребенка, и он на всю жизнь остался слабоумным полуидиотом. Воспитывать его, дать образование оказалось невозможным. Держать в С.-Петербурге на виду аристократического общества, к которому принадлежали родители, они стеснялись. Мальчика отправили в поместье, в глухую деревню, чтобы спрятать его там от взоров петербургских знакомых. Но в деревне, когда он подрос и стал юнощей, он увлекся своей горничной, старой, рябой женщиной, на которой и женился. Какой удар для гордой аристократки-матери! В довершение всего рябая жена научила своего полуидиота мужа пить горькую. Он скоро стал неисправимым алкоголиком и умер от пьянства.
И думается невольно: не лучше ли было умереть мальчику в младенческом возрасте чистым, невинным, не запятнанным грязью жизни? Не лучше ли было покорно подчиниться воле Божией вместо того, чтобы упрямо требовать ее отмены и молиться об исполнении собственных неразумных человеческих желаний? Сам Господь, прося в Гефсиманской молитве о том, чтобы миновала Его чаша страданий, прибавлял:впрочем не как Я хочу, но как Ты… Да будет воля Твоя (Мф. XXVI, 39, 42).
Для нас это урок и образец молитвы. Просить настойчиво можно далеко не обо всем. В выборе предмета молитвы необходимо рассуждение.
Настойчиво, не ослабевая, безусловно, можно молиться о чистоте помыслов, о нравственном исправлении жизни; о том, чтобы Господь ниспослал мир в смущенное, раздраженное, беспокойное сердце; о том, чтобы Он привлек к Себе и спас близких нам людей, уклонившихся на стезю неправды; о собственном спасении: "имиже веси судьбами, аще хощу, аще не хощу, спаси мя"; вообще обо всем, что служит душевной пользе.
Но можно ли молиться о богатстве, когда нам полезна бедность? Можно ли просить о взаимности женской любви, если нам полезно томиться тоской неразделенной привязанности? Можно ли вздыхать на молитве о комфорте и удобствах жизни?
Конечно, нет. Все это суета сует и всяческая суета.
Подобные просьбы могут лишь прогневать Господа. "У великого царя, — говорит один св. писатель, — и просить надо великого и полезного, а если ты просишь немного грязи, то этим ты только оскорбляешь Его".
Если мы не уверены абсолютно в духовной пользе проси мого, то лучше всего предоставить исполнение просьбы на волю Божию.
"Если просишь чего-либо у Бога своего, — пишет святой Ефрем Сирин, то проси не так, чтобы непременно получить от Него, но предоставляя сие вместе Ему и Его воле. Например, часто угнетают тебя скверные помыслы, и ты печалишься о том и хочешь умолить Бога, чтобы освободиться тебе от брани. Но нередко на пользу тебе служит это, брат мой. Ибо сказываю, что часто сие бывает с тобою, чтобы ты не превозносился, но был смиренномудр. Также, если постигла тебя какая скорбь или теснота, не проси, чтобы непременно тебе избавиться от них, потому что и сие нередко бывает полезно. И еще, если просишь о получении чего-либо, не проси, чтобы непременно получить это. Ибо сказываю, что ты, как человек, часто почитаешь для себя полезным, что нередко бывает для тебя бесполезно.
Послушай, что говорит апостол: не вемы якоже подобает молитися (Рим. VIII, 26). Итак, что полезно и назидательно дли каждого из нас, знает сам Бог; потому и предоставь это Ему. Говорю же сие не с тем, чтобы воспрепятствовать тебе обращаться с прошениями своими к Богу; напротив того, умоляю тебя просить Его о всем, и великом и малом. Твердо стой в своем прошении (со всем усердием и неотступно молись), но, открывая пред Ним нужды свои, говори: ежели есть, Владыко, воля Твоя, чтобы состоялось сие, то соверши и сделай успешным; а ежели нет на сие воли Твоей, не попусти совершиться сему, Боже мой! Подкрепи только и сохрани душу мою, да буду в состоянии перенести сие".
Условия действенности молитвы
[Глава XI, ст. 11–14, 20–26 (Рассказ о смоковнице)]
...самое ценное для нас место данного евангельского отрывка то, где Господь говорит о молитве и указывает условия ее действенности.Все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, — и будет вам. И когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный простил вам согрешения ваши. Если же не прощаете, то и Отец ваш Небесный не простит вам согрешений ваших.
Понять всю силу и значение молитвы и научиться молиться так, чтобы быть услышанным, чрезвычайно важно для каждого верующего, ибо только через молитву устанавливается непосредственная связь человеческой души с Богом, и только через эту молитвенную связь человек может получить от Бога все благодатные средства и силы, необходимые для спасения. Своими же слабыми силами человек возродиться и обновиться не может.
"Молитва, — говорит о. Иоанн Кронштадтский, — златая связь человека-христианина, странника и пришельца на земле, с миром духовным… и паче всего с Богом — Источником жизни; от Бога изшла душа, к Богу и да грядет всегда чрез молитву.
Доколе стоим на усердной молитве, дотоле и спокойно, и тепло, и легко, и светло на душе; оттого, что тогда мы с Богом и в Боге; а как с молитвы долой, так и пошли искушения, разные смущения. О преблаженное время молитвы!"
Так как Господь есть единственный источник всяких благ, то, объединяясь с ним в молитве, мы и получаем от Него все блага.
"От всеблагого и великодаровитого Бога можно получить молитвою веры все духовные и необходимые вещественные блага, только бы искренно было желание этих благ и торяча молитва. И какие молитвы Церковь влагает нам в уста? Такие, что ими удобно можно преклонить Господа на всякую милость к нам, на всякое даяние благое.
Усердная, слезная молитва не только грехи очищает, но и телесные немощи и болезни исцеляет и все существо человека обновляет и, так сказать, перерождает (говорю из опыта). О, какой дар неоценный — молитва!
Молитва, как внешний воздух освежает тело, так она освежает душу и оживляет ее; в ней бодрее и веселее чувствуешь себя, подобно тому, как, прогулявшись на свежем воздухе, чувствуешь себя и физически, и душевно бодрее и свежее".
Молитва — необходимая пища души.
"Для чего нужно и дома молиться, и ходить в церковь к Богослужению? А для чего ты ешь, и пьешь, и ходишь на свежий воздух каждый день, или работаешь каждый день? Для того, чтобы поддерживать жизнь тела и укреплять его. И молиться нужно непременно для того, чтобы поддерживать и возбуждать жизнь души, подкреплять душу, недугующую грехами, очищать ее, как и пищу и питье иное ты употребляешь для очищения от вредных мокрот и нечистот. Если, поэтому, ты не молишься, то весьма неразумно и безрассудно поступаешь…
Люди впали в безверие оттого, что потеряли совершенно дух молитвы или вовсе не имели и не имеют его, короче — оттого, что не молятся. Князю века сего простор для действия в сердцах таких людей; он господин в них. Молитвою они не испрашивали и не испрашивают себе у Господа росы благодати Божией (а только просящим и ищущим подаются дары Господни), и вот сердца, испорченные по природе, без живительной росы Духа Святого пересохли и от крайней сухоты наконец запылали адским пламенем неверия и различных страстей, и диавол знает только воспламеняет страсти, поддерживающие этот ужасный огонь, и торжествует при виде погибели несчастных душ, искупленных кровию Того, Кто попрал его державу".
Конечно, молитва разных людей по своим качествам и по своей действенности может быть чрезвычайно различна. Между молитвою школьника, просящего о благополучном исходе экзамена, и молитвою пустынника, застывшего в восторге таинственного созерцания и не замечающего ничего вокруг, конечно, громадная разница. Великие подвижники, прежде всего, отличались Духом горячей, пламенной молитвы, которая у них была постоянной в силу присущего им чувства зависимости от воли Божией. Но этот дар молитвы, как и все в духовной жизни, давался им не сразу, а путем длительных усилий. Несомненно, молитва наших пастырей-молитвенников, как, например, преподобного Сергия или о, Иоанна Кронштадтского, в разные периоды их жизни была не одинакова по своей силе, и молитва детских лет, при всей своей искренности и чистоте, не имела той действенности, как в период зрелости, когда дух уже окреп в молитвенном подвиге.
Какой отсюда вывод?
Вывод тот, что в молитве надо упражняться и молитве можно учиться.
"Учитесь молиться, — говорит о. Иоанн, — принуждайте себя к молитве: сначала будет трудно, а потом, чем более будете принуждать себя, тем легче будет; но сначала всегда нужно принуждать себя".
Чего же следует добиваться в молитве? Какова должна быть та молитва, к которой надо стремиться, и по каким признакам можем мы судить о достигнутых в этом отношении успехов?
"Должно не только молиться, — говорит святитель Иоанн Златоуст, — но и молиться так, чтобы быть услышанным".
Таков ответ святителя на поставленный вопрос.
Когда молитва наша услышана, когда Господь внемлет нашим прошениям и исполняет их, то это и служит самым главным и, может быть, единственным признаком истинной молитвы.
Эта успешность или услышанность молитвы может проявляться двояко: во внутреннем ощущении нашем, или, как говорят, субъективно, и объективно, когда наши прошения исполняются в области внешних фактов.
Внутренние плоды истинной, услышанной молитвы, по изображению о. Иоанна Кронштадтского, таковы: "Иногда… бессильна, хладна, бесплодна бывает душа наша, как оная языческая неплодящая Церковь; но лишь напряжем сердце свое к искренней молитве к Богу, обратим мысли и сердце свое к нему с верою живою, тотчас оживет, согреется и оплодотворится душа наша; какое вдруг спокойствие, какая легкость, какое умиление, какой внутренний святой огонь, какие теплые слезы о грехах, какое искреннее чувство сожаления о том, что прогневали ими Владыку преблагого, какой свет в сердце и в уме, какой обильный поток живой воды заструится в сердце, льющийся свободно с языка или с пера и карандаша на бумагу; пустыня душевная процветает яко крин пришествием Господа в сердце".
К сожалению, субъективное определение успешности молитвы не всегда бывает правильно, ибо люди неопытные часто принимают простое нервное возбуждение и припадки сентиментальной слезливости за благодатные внутренние плоды молитвы.
Гораздо правильнее и безошибочнее оценка успешности молитвы по ее внешним результатам.
В книге Исход мы находим следующий эпизод:
Во время сражения Израильтян с Амаликитянами Моисей, Аарон и Ор взошли на вершину холма. И когда Моисей поднимал руки свои, одолевал Израиль, а когда опускал руки свои, одолевал Амалик; но руки Моисеевы отяжелели, и тогда взяли камень и подложили под него, и он сел на нем, Аарон же и Ор поддерживали руки его, один с одной, а другой с другой стороны. И были руки его подняты до захождения солнца. И низложил Иисус Амалика и народ его острием меча (Исх. XVII, 10–13).
Здесь на основании победы Израильтян над Амаликитянами можно с несомненной уверенностью сказать, что молитва Моисея была услышана Богом.
То же самое обещает Господь и всякому, молящемуся с верою: говорю вам: все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, — и будет вам.
Это обетование Господа исполняется и в наши дни. Мы знаем успешность и почти чудесную силу прошений великого молитвенника земли русской о. Иоанна Кронштадтского. Знаем сотни случаев исцелений по его молитвам самых застарелых и неизлечимых болезней. Господь, по-видимому, редко отказывал мольбам Своего избранника.
Вот одно из таких исцелений по его собственным словам: "Некто, бывши смертельно болен воспалением желудка девять дней и не получивший ни малейшего облегчения от медицинских пособий, — лишь только причастился в девятый день поутру животворящих Тайн, к вечеру стал здоров и встал с одра болезненного. Причастился он с твердою верою. Я молился об нем Господу, чтобы Он исцелил его. Господи! говорил я: исцели раба Твоего от болезни его. Достоин есть, ему же даси сия… Молился и в церкви у престола Господня за литургией, во время молитвы: "иже общие сия и согласные даровавый нам молитвы…" и пред самыми Тайнами. Я молился между прочим так: Господи! Животе наш! Как мне помыслить легко об исцелении, так Тебе исцелить легко всякую болезнь; как мне помыслить легко о воскресении из мертвых, так Тебе легко воскресить всякого мертвеца. Исцели убо раба Твоего Василия от лютой его болезни и не допусти ему умереть, да не предадутся рыданию жена и дети его, — и благопослушливый Владыка помиловал. А то был на волосок от смерти. Слава всемогуществу, благости и благопослушеству Твоему, Господи!"
Что же нужно для того, чтобы молитва имела силу и могла быть услышана Господом? Какими качествами должна она обладать?
Господь определенно говорит, что для успешности молитвы, прежде всего, необходима вера.
Имейте веру Божию, ибо истинно говорю вам, если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, — будет ему, что ни скажет.
Нам странно теперь читать эти слова Спасителя: до такой степени то, что Он говорит здесь, кажется нам невозможным. Так слаба наша вера и так мало мы сами ожидаем от нее! А между тем, несомненно, эти слова Господа следует понимать в полном и буквальном их значении. Молитва, соединенная с глубокой верой, действительно делает чудеса.
В чем должна состоять эта вера и какими прочими качествами должна обладать молитва, чтобы быть услышанной? Предоставим говорить об этом признанному авторитету в области молитвы о. Иоанну Кронштадтскому, ибо его свидетельство основано на личном опыте и проверено пастырскою практикой всей его жизни, безраздельно посвященной Богу.
Прежде всего во время молитвы необходимо ясно представлять себе величие Божие, так, чтобы трепещущая душа вся была проникнута чувством величайшего благоговения к Богу.
"Когда молишься Господу, вообрази живо, Кому ты молишься? Ты молишься безначальному и бесконечному Царю всякой твари, всесвятому, всеблагому, всемогущему, премудрому, вездесущему, всеправедному, пред Которым благоговеют миллионы миллионов Ангелов различных порядков, Коего воспевают воинства мучеников, сословие пророков и апостолов, соборы святителей, преподобных и праведных…"
"Молясь, нужно все творение представлять как ничто пред Богом, а единого Бога — всем, вся содержащим как каплю воды, везде сущим, действующим и все оживляющим".
"Некто во время молитвы, когда он делался вял, расслаблен духом и телом и ему хотелось дремать, возбуждал себя следующим внутренним вопросом: с Кем ты беседуешь, душа моя? И живо представляя после этого пред собою Господа, начинал молиться с великим умилением и со слезами; притупленное внимание его изощрялось, ум и сердце просветлялись, и он весь оживотворялся. Вот что значит живо представлять пред собою Господа Бога и ходить в присутствии его! Если, говорил он дальше, душа моя, ты не смеешь вяло и небрежно разглагольствовать с людьми, высшими тебя, чтобы не оскорбить их, то как ты смеешь вяло и небрежно разглагольствовать с Господом?"
"Призывая на молитве Господа Бога в трех Лицах, помни, что ты призываешь безначального Отца всей твари, Ангелов и человеков, что тебе, призывающему, удивляются все Силы небесные и с любовию взирают на тебя за то, что ты с верою и любовию и подобающим благоговением призываешь общего их и нашего Отца, Творца Вседержителя и Господа, Коего они безмерно любят, пред Коим крепко благоговеют. О, какое высокое счастье и блаженство, какое величие, какое достоинство призывать вечного Отца! Дорожи постоянно и неизменно этим высочайшим счастием, этим блаженством, которое предоставила тебе бесконечная благость Бога твоего, и не забывайся во время молитвы твоей. Тебе внимает Бог, тебе внимают Ангелы и святые Божий человеки".
"Помни… что на тебя светлейшими, паче солнца, очами взирает Триипостасный Бог… Молись всегда горящим сердцем, а для этого никогда не объедайся и не упивайся. Помни, с Кем беседуешь. Люди забывают пречасто, с Кем они беседуют на молитве, кто свидетели их молитвы. Они забывают, что беседуют с Бодрым и Всевидящим, что беседе их с Богом внимают все Силы небесные и святые Божий человеки".
"Молясь Богу, беседуешь с Ним лицом к лицу: беседуй же с Ним как с Царем — глаз на глаз, и отнюдь ничем посторонним сердце да не занимается в это время и ни к чему не прилепляется, ибо скажи: станешь ли ты, разговаривая с царем или царицею, заниматься в это время чем-либо посторонним или маловажным, например, смотреть в окно на проезжающих или рассматривать вещи, находящиеся в покоях и проч.? И не было ли бы это крайней обидой для царского величия? Как же мы, при беседе с Господом, делаем подобное и гораздо хуже этого?"
Следует живо представить пред собою Бога и Его близость.
"В молитве главное, о чем нужно прежде всего позаботиться — это живая, ясновидящая вера в Господа: представь Его живо пред собою и в себе самом, — и тогда еже хощеши, проси о Христе Иисусе о Духе Святом, и будет тебе. Просипросто, ничтоже сумняся, — и тогда Бог твой будет все для тебя, во мгновение совершающий великие и чудные дела, подобно тому, как крестное знамение совершает великие силы".
Помни, что Господь слышит каждое твое слово и может исполнить каждое прошение.
"Во время молитвы нужно иметь такое настроение веры, чтобы и на одну минуту не было в сердце тайного сомнения или тайной мысли, будто Бог нас не слушает, но чтобы во все продолжение молитвы душа представляла себе Бога пред собою и беседовала с ним как с Царем".
"Когда молишься, помни всегда, что ты беседуешь с Богом, Отцом щедрот и всякого утешения, неизменяемым, неутомляющимся нашими прошениями, с Отцом, Который всегда бесконечно благ, премудр, всесилен, Кому по бесконечной благости, премудрости и всемогуществу так всегда удобно исполнить все твои прошения, как тебе удобно и легко помыслить о них и пожелать их, как легко выговаривать слова прошения, и даже бесконечно легче. Помни это и никогда не унывай на молитве".
"Если хочешь молитвою испросить себе какого-либо блага у Бога, то прежде молитвы приготовь себя к несомненной, крепкой вере и прими заблаговременно средства против сомнения и неверия. Худо, если во время самой молитвы сердце твое изнеможет в вере и не устоит в ней, тогда и не думай, чтобы ты получил то, о чем просил Бога сумняся, потому что ты оскорбил Бога, а ругателю Бог не дает даров Своих!"
Вся, — сказал Господь, — елика аще воспросите в молитве верующе, приимите(Мф. XXI, 22), и значит, если воспросите неверующе или с сомнением, не приимите. Аще имате веру и не усумнитеся (Мф. XXI, 21), еще говорит Он, то и горы можете переставлять. Значит, если усумнитеся и не поверите, то не сделаете этого. Да просит же каждый человек с верою, ничтоже сумняся, говорит апостол Иаков, да не мнит сумняйся, яко приимет что от Бога. Муж двоедушен неустроен во всех путех своих (Иак. I, 6–8). Сердце, сомневающееся в том, что Бог может даровать просимое, наказывается за сомнение: оно болезненно томится и стесняется от сомнения. Не прогневляй же вседержавного Бога ни тению сомнения, особенно ты, испытавший на себе Божие всемогущество многое множество раз. Сомнение — хула на Бога, дерзкая ложь сердца или гнездящегося в сердце духа лжи на Духа истины. Бойся его, как ядовитой змеи, или нет, — что я говорю, пренебрегай им, не обращай на него ни малейшего внимания. Помни, что Бог во время прошения твоего ожидает утвердительного ответа на вопрос, внутренне Им тебе предлагаемый: веруеши ли, яко могу сие сотворити? Да, ты должен из глубины сердца ответить: верую, Господи! И тогда будет по вере твоей. Твоему сомнению или неверию да поможет следующее рассуждение — я прошу у Бога:
1) существующего, а не воображаемого только, не мечтательного, не фантастического блага, а все существующее — от Бога получило бытие, потому что без Него ничтоже быстъ, еже бысть (Ин. I, 3), и, значит, ничто и не бывает без Него, что бывает, а все или от Него получило бытие, или по Его воле или допущению бывает и делается при посредстве данных от Него тварям Его сил и способностей, — и во всем сущем и бывающем Господь — полновластный Владыка. Кроме того, Он нарицает и не сущая, яко сущая (Рим. IV, 17); значит, если бы я просил и не сущего, Он мог бы мне дать, сотворив его.
2) Я прошу возможного, а для Бога и наше невозможное — возможно; значит, и с этой стороны нет препятствий, потому что Бог может сделать для меня даже то, что по моим понятиям невозможно.
Чтобы иметь тебе непоколебимую уверенность во время молитвы получать от Господа всякое духовное благо, веруй, что ты, соединяясь на молитве с Господом, становишься один дух с Ним (I Кор. VI, 17), а Бог всеблаг, всемогущ, премудр; Он всесовершенное совершенство; значит, и ты, по мере своей приемлемости, по мере веры и любви, сделаешься участником Его божественных совершенств. В соединении души твоей с Богом не считай ничего неудобоисполнимым, невозможным, вся бо возможна суть у Бога(Мк. X, 27).
Когда молишься Отцу и Сыну и Святому Духу — в Троице единому Богу, — не ищи Его вне себя, но созерцай Его в себе, как в тебе живущего, совершенно тебя проникающего и знающего".
Необходимо, далее, верить в силу самих молитвенных слов.
"Когда молишься о чем-либо Господу, или Пресвятой Богородице, или Ангелам и святым… тогда слова, выражающие твое прошение, твои нужды, почитай за самые вещи, за самое дело, которого ты просишь у Господа, и веруй, что ты уже имеешь верный залог в получении предмета твоих прошений в самых словах, коими означается этот предмет. Например, ты просишь здоровья себе или кому-либо: слово — "здоровье" — имей за самое дело; веруй, что ты его уже имеешь по милости и всемогуществу Бога, ибо самое слово, название, во мгновение у Господа может быть делом, — и получишь непременно просимое, за свою непоколебимую веру… Елика аще молящеся просите, веруйте, яко приемлете: и будет вам".
"Молясь, нужно так веровать в силу слов молитвы, чтобы не отделять самых слов от самого дела, выражаемого ими; нужно веровать, что за словом, как тень за телом, следует и дело, так как у Господа слово и дело нераздельны. И ты так же веруй, что ты сказал на молитве, о чем просил, то и будет".
"Молясь, всемерно старайся о том, чтобы чувствовать сердцем истину или силу слов молитвы, питайся ими, как нетленною пищею, напояй ими, как росою, сердце свое, согревайся, как благодатным огнем".
"Молясь, крепко внимай словам молитвы, чувствуй их сердцем, не отвлекай от них ума ни в какие помышления".
Нужно сознание необходимости просимого.
"В молитве требуется, во-первых, чтобы предмет молитвы был высказан определенно, или, по крайней мере, в сердце было ясное сознание и желание его… (чувствуй искренно нужду того, о чем молишься); во-вторых, чтобы это желание было высказано с чувством и живым упованием на милость Владыки и Божьей Матери и призываемых святых; в-третьих, нужно твердое намерение впредь не согрешать и творить во всем волю Божию…
Молящийся, как голодный, должен алкать, крепко желать тех благ, в особенности духовных, прощения грехов, очищения, освящения, утверждения в добродетели, коих он просит в молитве. Иначе напрасно слова тратить. То же разумей о благодарении и славословии Господа: алкай благодарить и славить Господа непрестанно, ибо все от Него, все — дары Его благости и милосердия".
Кроме веры и сознания необходимости просимого, молитва должна быть соединена с глубоким чувством любви к Богу, смирения, сокрушения о грехах и идти от сердца.
"На молитве надо более всего стараться о горячности духа, о горячности и искренности раскаяния во грехах.
Помни, что Господь дает по сердцу: каковое сердце, таков и дар; если молишься с верою, искренно, всем сердцем, нелицемерно, то сообразно вере твоей, степени горячности твоего сердца, подается тебе дар от Господа. И наоборот, чем хладнее твое сердце, чем оно маловернее, лицемернее, тем бесполезнее твоя молитва, мало того, тем более она прогневляет Господа, Который есть дух и ищет Себе поклоняющихся духом и истиною".
"Молясь, мы непременно должны взять в свою власть сердце и обратить его к Господу. Надобно, чтобы оно не было холодно, лукаво, неверно, двоедушно… Хорошо ли слышать от Господа гневный глас: приближаются Мне людие сии усты своими и устнами чтут Мя: сердце же их далече отстоит от Мене. Итак, не будем стоять в церкви с душевным расслаблением, но да горит каждый духом своим, работая Господу. А Бог хочет именно нашего сердца. Даждь Ми сыне твое сердце (Прит. XXIII, 26); потому что сердце — главное в человеке, жизнь его; больше — сердце наше есть самый человек. Потому, кто не молится или не служит Богу сердцем — тот все равно, что вовсе не молится, потому что тогда молится тело его, которое само по себе, без души — то же что земля".
"Надо всегда от всего сердца высказывать Богу и славословие, и благодарение, и прошение; надо всегда от всего сердца делать всякое дело пред Ним; всем сердцем любить Его и надеяться на Него".
"Все, приступающие работать Господу в молитве, научитесь быть подобно Ему кроткими, смиренными истинными сердцем… Господь подобного Себе и сродного ищет в нас, к чему могла бы привиться благодать Его".
"Человек, приступая к молитве, должен смирить гордое сердце свое, отбросить от него суету земную…"
"На молитве будь как дитя лепечущее, сливаясь в один дух с духом произносимой молитвы. Считай себя за ничто, молитвы принимай как великий дар Божий. Как дитя, будь прост, доверчив, несумнителен в деле Божием".
Необходимы далее прямодушие и искренность.
"Если хочешь, чтобы Господь давал скорее сердечную веру твоей молитве, старайся от всего сердца все говорить и делать с людьми искренно и отнюдь не будь с ними двоедушен. Когда будешь прямодушен и доверчив с людьми, тогда Господь подаст тебе прямодушие и искреннюю веру и по отношению к Богу. Того, кто непрямосердечен с людьми, Господь неудобно принимает на молитве, давая ему почувствовать, что он неискренен в отношении к людям, а потому не может быть совершенно искренен и в отношении к Богу, без душевного злострадания".
"Будь верен Богу всегда и во всем: говоришь ли молитву Отче наш, говори каждое слово искренно, с благоговением, в единого Бога вперивши ум и сердце, не обращая ни на кого внимания, читаешь ли другую какую молитву, читай опять от всей души, не двоясь сердцем, не обращая ни на кого и ни на что недолжного внимания".
Нужна затем христианская жизнь и свобода от страстей.
''Молиться не может тот, кого ум и сердце крепко привязаны к чему-либо плотскому, например к деньгам, к чести, — или кто имеет в сердце страсти: ненависть, зависть к другим, потому что страсти обыкновенно связывают сердце, как Бог расширяет его, доставляет ему истинную свободу".
"Молящийся Господу, Божией Матери, Ангелам и святым должен прежде всего заботиться об исправлении своего сердца и своей жизни, а потом подражать им, как написано: будите милосерды, якоже Отец ваш милосерд есть, святи будите, яко Аз свят семь".
"Хорошо иногда на молитве сказать несколько своих слов, дышащих горячею верою и любовию ко Господу… И как приятен бывает Господу этот наш собственный лепет, исходящий прямо от верующего, любящего и благодарного сердца — пересказать нельзя: надобно только то сказать, что душа при своих словах к Богу трепещет радостию, вся разгорячается, оживляется, блаженствует".
Нечего и говорить, что молитва должна исполняться старательно.
"Не жалей себя для сердечной молитвы даже тогда, когда ты весь день провел в трудах… Какое молитвенное правило взялся исполнить, исполни его со всею добросовестностью (если длинное молитвенное правило, то исполняй хорошо все правило; если короткое — тоже), и не исполняй дела Божия сердцем раздвоенным, так, чтобы одна половина принадлежала Богу, а другая плоти своей. Итак, верь слову: поторопишься на молитве для покоя телесного, чтобы отдохнуть скорее, а потеряешь и телесный покой и душевный".
"Не твори на молитве угодия ленивой плоти, — не торопись: плоть, скучая и тяготясь святым делом, поспешает скорее к концу, чтобы успокоиться или заняться делами плотскими, житейскими".
Предмет молитвы должен быть достоин Бога.
"Проси у Бога драгоценного, — поучает преподобный Исаак Сирин, — чтобы не оскорбить Его ничтожностью и суетностью просьбы своей. Елисей просил у Бога сугубой благодати, бывшей в пророке Илии, и был возвеличен… Израиль же просил мяс египетских, и был посрамлен".
"На молитве отложите всякое житейское попечение", — говорит святой Иоанн Кассиан.
Самый достойный предмет молитвы — это молитва о ближних.
"Когда молишься, старайся молиться больше за всех, чем за себя одного, и во время молитвы живо представляй всех людей вместе с собою единым телом… Молись за всех так, как молишься за себя… их немощи, болезни считай своими немощами и болезнями; их невежество духовное, их грехи и страсти… их искушения, напасти и скорби многообразные считай своими. Такую молитву с великим благоволением принимает Отец Небесный — Этот общий всех всеблагий Отец…"
Наконец, во время молитвы должна быть полная примиренность со всеми.
Когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный просил вам согрешения ваши. Если же не прощаете, то и Отец ваш Небесный не простит вам согрешений ваших (Мк. XI, 25–26).
Так говорит Господь.
Такова должна быть молитва христианской души.
Гефсиманская молитва
[Глава XIV, ст. 26–42]
 |
| Carl Heinrich Bloch. Christ at Gethsemane |
Точно также поступали и все праведники Ветхого Завета, все истинные служители Бога Живого, все великие люди Священной истории. Пред каждым важным шагом или решением в жизни они горячо молились Богу и, несомненно, потому именно и были так успешны все их начинания и предприятия, потому и удавались им великие подвиги, казавшиеся невероятными, и была их деятельность так полезна для народа.
Когда старейшины Израиля пришли к Самуилу в Раму и просили его поставить им царя, чтобы он судил их, то молился Самуил Господу, и сказал Господь Самуилу: послушай голоса народа во всем, что они говорят тебе… только представь им и объяви им права царя, который будет царствовать над ними… Послушай голоса их и поставь им царя (1 Цар. VIII, 7, 9, 22). И исполнил Самуил повеление Господне, полученное им в молитве, и поставил царем над Израилем Саула, сына Кисова. Царь и пророк Давид почти во всех случаях своей жизни обращался за решением и вразумлением к молитве, и Господь обыкновенно отвечал ему, указывая правильный путь.
Когда Филистимляне услышали, что Давида помазали на царство над Израилем, то поднялись все Филистимляне искать Давида…Пришли и расположились в долине Рефаим. И. вопросил Давид Господа, говоря: идти ли мне против Филистимлян? предашь ли их в руки мои? И сказал Господь Давиду: иди, ибо Я предам Филистимлян в руки твои. И по шел Давид в Ваал-Перацим и поразил их там, и сказал Давид: Господь разнес врагов моих предо мною, как разносит вода (2 Цар. V, 17–20).
Готовясь приступить к величайшему делу своей жизни — постройке храма Господня в Иерусалиме, он делает громадные запасы золота, серебра и других металлов, устраивает среди своих подданных сбор на построение храма, и когда этот сбор вызывает религиозный подъем и великое усердие в Израиле к делу Божию, Давид снова горячо молится: Господи, Боже Авраама, Исаака и Израиля, отцов наших! сохрани сие навек, сие расположение мыслей сердца народа Твоего, и направь сердце их к Тебе. Соломону же, сыну моему, дай сердце правое, чтобы соблюдать заповеди Твои, откровения Твои и уставы Твои, и исполнить все это и построить здание, для которого я сделал приготовление… И принесли Господу жертвы, и вознесли всесожжения Господу, на другой после сего день: тысячу тельцов, тысячу овнов, тысячу агнцев с их возлияниями, и множество жертв от всего Израиля. (1 Пар. XXIX, 18–19, 21).
Очень многие псалмы Давида написаны им в тяжелые или критические минуты жизни и представляют не что иное, как воззвание к Богу о помощи, о вразумлении, о наставлении.
Скажи мне. Господи, путь вонъже пойду, яко к Тебе взях душу мою, — эта мольба, по-видимому, всегда была на устах царя-псалмопевца. Оттого велики и успешны были дела его.
Когда Неемия, находясь в плену у царя Артаксеркса, задумал восстановить разрушенные стены Иерусалима, то прежде всего обратился с молитвою к Богу:
Господи Боже небес, Боже великий и страшный, хранящий завет и милость к любящим Тебя и соблюдающим заповеди Твои!.. Молю Тебя, Господи! Да будет ухо Твое внимательно к молитве раба Твоего и к молитве рабов Твоих, любящих благоговеть пред именем Твоим. И влагопоспеши рабу Твоему теперь, и введи его в милость у человека сего. (Неем. I, 5, 11). И Господь внял горячей молитве. Неемия так рассказывает об этом:
Я был виночерпием у царя. В месяце Нисане, в двадцатый год царя Артаксеркса, было перед ним вино. И я взял вино и подал царю, и, казалось, не был печален перед ним. Но царь сказал мне: отчего лице у тебя печально; ты не болен, этого нет, а верно печаль на сердце? Я сильно испугался и сказал царю: да живет царь во веки! Как не быть печальным лицу моему, когда город, дом гробов отцов моих, в запустении, и ворота его сожжены огнем! И сказал мне царь: чего же ты желаешь? Я помолился Богу небесному и сказал царю: если царю благоугодно, и если в благоволении раб твой пред лццем твоим, то пошли меня в Иудею, в город, где гробы отцов моих, чтоб я обстроил его… И благоугодно было царю послать меня… И сказал я царю: если царю благоугодно, то дал бы мне письма к заречным облас-теначальникам, чтоб они давали мне пропуск, доколе я не дойду до Иудеи, и письмо к Асафу, хранителю царских лесов, чтоб он дал мне дерев для ворот крепости, которая при доме Божием, и для городской стены, и для дома, в котором бы мне жить. И дал мне царь, так как благодеющая рука Бога моего была надо мною (Неем.1, 11, II, 1–8).
Много трудностей пришлось встретить Неемии при воссоздании Иерусалима, но каждый раз молитва укрепляла энергию строителей, и трудности побеждались. Стена была совершена в двадцать пятый день месяца Елула, в пятьдесят два дня, — повествует Неемия. — Когда услышали об этом все неприятели наши, и увидели это все народы, которые вокруг нас, тогда они очень упали в глазах своих и познали, что это дело сделано Богом нашим(Неем. VI, 15–16).
Библия рассказывает о двух женщинах-героинях, спасших свой народ от порабощения и истребления. Обе они свой подвиг начали молитвой. Одна из них жительница города Ветилуи, вдова Иудифь, убившая Олоферна, предводителя Ассирийских войск, и тем спасшая родной город от осады и разорения. Когда Ассирийцы, осаждавшие город, перехватили источники, снабжавшие Ветилую водой, жителям города грозила неминуемая гибель. Казалось, потеряна была последняя надежда на спасение: впереди была лишь мучительная смерть от жажды и от истощения. Тогда Иудифь решила спасти город. Обдумав план подвига, она прежде всего обратилась с молитвою к Богу. Иудифь пала на лице, — повествует Библия, — посыпала голову свою пеплом и сбросила с себя вретище, в которое была одета; и только что воскурили в Иерусалиме, в доме Господнем, вечерний фимиам, Иудифь громким голосом воззвала к Господу и сказала: Господи Боже отца моего!.. Вот, Ассирияне умножились в силе своей, гордятся конем и всадником, тщеславятся мышцею пеших, надеются и на щит и на копье и на лук и на пращу, а не знают того, что Ты — Господь, сокрушающий брани. Господь — имя Тебе; сокруши же их крепость силою Твоею, и уничтожь их силу гневом Твоим… Воззри на превозношение их, пошли гнев Твой на главы их, дай вдовьей руке моей крепость на то, что задумала я. Устами xитpocти моей порази раба перед вождем, и вождя — перед рабом его, и сокруши гордыню их рукою женскою; ибо не во множестве сила Твоя и не в могучих могущество Твое; но Ты — Бог смиренных. Ты — помощник умаленных, заступник немощных, покровитель упавших духом, спаситель безнадежных…Владыка неба и земли. Творец вод, Царь всякого создания Твоего! Услышь молитву мою, сделай слово мое и хитрость мою раною и язвою для тех, которые задумали жестокое против завета Твоего! (Иудифь. IX, 1–2, 7-13).
Господь внял усердной молитве Ветилуйской героини. Ей удалось пробраться в Ассирийский стан и хитростью убить Олоферна, начальника Ассириян, после чего осада была снята и вражеские войска рассеялись.
Точно также и другая национальная героиня евреев, Есфирь, задумав попытку спасти своих сопленников, прежде всего обращается с молитвою к Богу, чем и объясняется ее необыкновенный успех.
Молитва нужна нам всегда, во всяком деле, но в важных случаях жизни, когда предстоит принять серьезное и ответственное решение, она совершенно необходима. Необходима не только потому, что через нее Господь подает Свою благодатную помощь для успешного исполнения задуманного, но и потому также, что решение, освященное молитвою, получает для молящегося особую силу и значение как согласное с волей Божией, чем устраняются все сомнения и колебания неустойчивой человеческой воли. Решениям нашей собственной воли мы никогда не можем доверять безусловно, ибо слишком хорошо знаем всю шаткость и близорукость наших соображений, чтобы положиться на них всецело. А при этом совершенно неизбежны колебания, ослабляющие нашу деятельность и через то понижающие шансы успеха. Но когда в сердце верующего человека есть твердое убеждение, что его решение согласно с волей Божией и что, исполняя его, он творит волю Божию, тогда его деятельность получает внутреннюю опору и силу необыкновенную, и никакие препятствия и неудачи остановить и поколебать ее не могут.
Но для этого "надлежит тебе приступать к молитве с таким настроением, чтобы тебе желалось одной Божественной воли, а никак не своей собственной, как в самом прошении, так и в получении просимого, именно, — чтоб и движим был ты на молитву, потому что того хощет Бог, и услышан быть желал, опять как Он того хощет. Одним словом, да будет у тебя в уме и сердце то, чтоб всецело объединять свою волю с волею Божиею, и ей во всем подчиняться и отнюдь не желать волю Божию преклонять на свою волю.
И это почему? Потому что воля твоя всегда срастворена с самолюбием, очень часто погрешает и не знает того, чего следует желать. Воля же Господня всегда блага, премудра, всеправедна, благотворна, и никогда погрешить не может. Почему как она есть неотложный закон для всего сущего и бывающего, так должна быть правилом для воли всех разумных тварей и царицею желаний их, которой они должны покорно во всем последовать.
Таким образом, тебе надлежит всегда желать, просить и искать того одного, что благоугодно Богу. И если когда усомнишься, благоугодно ли Богу то или другое, ищи того и проси в той мысли, что ты желаешь то сделать или иметь, если того желает и Бог" (Невидимая брань. Перевод с греческого епископа Феофана. 1912, стр. 189).
Так молился и Спаситель, подавая нам пример:
Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. Да будет воля Твоя(Мф. XXVI, 39, 42).