Монах Кирилл (Попов)
Прежде чем начать разговор о гордости, стоит обратиться к Священному Писанию. Несмотря на то, что в его текстах нельзя найти точное определение этого слова, в них ясно говорится, насколько страшна эта страсть, каков гордый человек и на что он обрекает себя пред Богом и перед людьми.
Содержание:
Беседа 1: «Бог гордым противится»: о гордости по текстам Священного Писания
Беседа 2: Гордость и гордыня: значение слов и особенности перевода
Беседа 3: «Гордость надо иметь!..» Понимание слова «гордость» в русской книжной традиции и культуре
Беседа 4: Что же это такое — страсть гордости? Суждения святых отцов и современных пастырей
Беседа 5: «Я смирюсь, но пусть меня прославят»: о видах гордости
Беседа 6: Откуда же приходит змей? Одвух первых причинах возникновения гордости в человеке
Беседа 7: «Удивитесь моей красоте искромности!»: о внешних и внутренних причинах возникновения гордости в человеке
Беседа 8: «Буду подобен Всевышнему»: этапы развития гордости от самолюбия к кощунству
Беседа 9: «Нет зла, равного гордости»:о разрушительном воздействии страсти на душу человека
Беседа 10: Корень всех зол:взаимодействие страсти гордости с другими страстями
Беседа 11: Портрет гордого человека,или проявления страсти гордости
Беседа 12: Исцеление скорбями,увещеваниями и обличением: о преодолении страсти гордости
Беседа 13: «Бог смиренным дает благодать»: добродетели и духовные навыки, врачующие страсть гордости
Беседа 14: Как бороться с гордостью: советы святых и подвижников благочестия
В Священном Писании страсть гордости (греч. ὑπερηφανία) обозначается при помощи различных понятий, передающихся в русском переводе такими словами, как «надменность», «наглость», «высокомерие», «пустая слава», «напыщенность», «кичливость». Все они являют собой разные виды одного основного явления — гордыни.
Страх Господень ненавидит неправду, гордость, высокомерие (ὕβριν)[1] и пути лукавых; возненавидела я и развращенные пути злых (Притч. 8:13).
Злой от высокомерия (ὕβρεως)[2] делает зло, а знающие себя самих — мудры. (Притч. 13:10).
Что принесло нам пользу высокомерие (ὑπερηφανία)[3], и что богатство среди гордости доставило нам? (Прем. 5:8).
Ибо поклялся Господь Собою, говорит Господь Бог сил: ибо Я гнушаюсь всем высокомерием (ὕβριν)[4]Иакова, и возненавидел его селения и отвергну город со всеми жителями его (Ам. 6:8).
И Я накажу всю вселенную за зло (Ἐντελοῦμαι τῇ οἰκουμένῃ ὅλῃ κακὰ — букв. определю (слав. заповем) всей вселенной зло), а нечестивых за грехи их, и погублю надменность (ὕβριν) беззаконных и смирю надменность (ὕβριν)[5] гордых (ὑπερηφάνων). (Ис. 13:11).
Это им за надменность (ὕβρεως)[6] их, за то, что они поносили и величались над народом Господа Вседержителя (Соф. 2:10).
Господь Саваоф постановил отнять всякую надменность (ὕβριν)[7] славных и унизить все славное на земле (Ис. 23:9).
Я приведу злейших из народов, и завладеют домами их. И положу конец надменности (φρύαγμα)[8]сильных, и будут осквернены святыни их (Иез. 7:24).
Вместо того, чтобы вам говорить: «если угодно будет Господу и живы будем, то сделаем то или другое», — вы, по своей надменности (ἀλαζονείαις)[9], тщеславитесь (καυχᾶσθε)[10]: всякое такое тщеславие (καύχησις)[11] есть зло (Иак. 4:15-16).
Напыщенность (напыщенный):
Ибо люди будут самолюбивы (φίλαυτοι)[12], сребролюбивы, горды, надменны, наглы, напыщенны (τετυφωμένοι)[13](2 Тим. 3:2-5).
Кичливость:
Слышали мы о гордости (ὕβριν)[14] Моава, — весьма горд (ὕβρισεν)[15] Он, о надменности (ὕβριν)[16]его и кичливости (ὑπερηφανίαν)[17] его, о превозношении (ὑψώθη)[18] и спеси сердца его (Иер. 48:29).
При этом в тексте Священного Писания гордость представлена описательно — четкого определения этой страсти нет. Для того чтобы выделить целостное определение, важно рассмотреть те качества и отличительные особенности гордости, которые выделяет Священное Писание. В его текстах отмечается, что эта страсть совершенно инородна по отношению к Богу, Его замыслу о мире и человеке, созданном по образу и подобию Творца (см. Быт. 1:26). Таким образом, она не свойственна ни Богу, ни первозданному человеку, ни ангелам.
В книге премудрости Иисуса, сына Сирахова, говорится: Гордость (ὑπερηφανί)[19] не сотворена для людей (Сир.10:21), а также: Никому не заповедал Он поступать нечестиво и никому не дал позволения грешить (Сир. 15:20), поэтому гордость не происходит от Бога: всё, что в мире — похоть плоти, похоть очей и гордость (ἀλαζονεία)[20] житейская, — не есть от Отца (1 Ин. 2:16). По этой причине гордость становится главным признаком противления Богу и отличительной чертой нечестивых: Гордость очей и надменность сердца, отличающие нечестивых, — грех (Притч. 21:4).
Среди шести пороков, которые настолько неугодны Богу, что премудрый Соломон для выражения отношения к ним Творца использует слово «ненависть», гордость занимает первое место: Вот шесть, что ненавидит Господь, даже семь, что мерзость душе Его: глаза гордые (ὀφθαλμὸς ὑβριστοῦ)[21], язык лживый и руки, проливающие кровь невинную, сердце, кующее злые замыслы, ноги, быстро бегущие к злодейству, лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями (Притч. 6:17-18). В Псалтири пророк и псалмопевец Давид говорит: гордого(ὑπερηφάνῳ)[22] очами и надменного сердцем не потерплю (Пс. 100:5).
Апостол Павел уточняет, что опасность гордости заключена в том, что в форме превозношения она закрывает возможность познания Бога — в противоположность смирению, разрушающему гордость: Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы и всякое превозношение (ὕψωμα)[23], восстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послушание Христу (2 Кор. 10:4-5).
В ожесточении сердца гордецы пренебрегают Богом, доходя до Его отвержения: В надмении[24]своем нечестивый пренебрегает Господа: «не взыщет»; во всех помыслах его: «нет Бога!» (Пс. 9:25). Они не опасаются гнева Божия, будучи уверенны в своей безнаказанности — говорит в сердце своем: «не поколеблюсь; в род и род не приключится мне зла», «забыл Бог, закрыл лице Свое, не увидит никогда» (Пс. 9:27, 32).
Страсть гордости ведет к полному отвержению Бога, вследствие чего Он, как неоднократно отмечает Священное Писание, противится гордым: Бог гордым (ὑπερηφάνοις)[25] противится (Иак. 4:6, также: Притч. 3:34, 1 Петр. 5:5). Пребывающий в состоянии надменности сердца настолько отвратителен в нравственном отношении перед лицом Божественного милосердия, что Писание именует его мерзким: Мерзость (ἀκάθαρτος)[26] пред Господом всякий надменный (ὑψηλοκάρδιος) сердцем[27] (Притч. 16:5) — эти слова указывают на то, что гордость и надменность являются отступлением от Богом указанного человеку пути[28]. Священное Писание говорит, что гордость приводит к тому, что люди теряют Божью милость, отпадают от Него (Рим. 11:18-20).
По этой причине этот грех противен не только в очах Бога, но и ненавистен людям, поскольку неправильно поступает тот, кто совершает дела с высокомерием: Гордость (ὑπερηφανί)[29]ненавистна и Господу и людям, и преступна против обоих… (Сир. 10:7).
Противоположностью высокомерию, надменности и гордости Ветхий Завет считал страх Божий: Страх Господень ненавидит неправду, гордость, высокомерие (ὕβριν)[30] и пути лукавых; возненавидела и я развращенные пути злых (Притч. 8:13).
Потому Священное Писание определяет, что гордость непременно подвергается суду Божию и влечет отвратительное наказание[31].
Особенно часто об этом говорится в книгах пророческих: Поникнут гордые (ὕψος)[32] взгляды человека, и высокое людское унизится; и один Господь будет высок в тот день. Ибо грядет день Господа Саваофа на все гордое (ὑβριστὴ)[33] и высокомерное (ὑπερήφανον)[34] и на все превознесенное (ὑψηλὸν)[35], — и оно будет унижено… (Ис. 2:11-12), Я накажу мир за зло, и нечестивых — за беззакония их, и положу конец высокоумию гордых (ἀνόμων)[36], и уничижу надменность (ὕβριν) притеснителей[37] (Ис. 13:11).
В некоторых текстах Священного Писания прямо указывается, какие конкретно наказания посылает Бог превозносящимся: Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. Ибо она говорит в сердце своем: «сижу царицею, я не вдова и не увижу горести!» За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее (Откр. 18:7-8).
В Священном Писании говорится не только о том, что гордецов ожидает праведный суд Божий, но и о том, что Сам Господь выступает Судией над нечестивыми, преступающими заповеданное им: Братья наши, претерпев ныне краткое мучение, по завету Божию получили жизнь вечную, а ты по суду Божию понесешь праведное наказание за превозношение (τῆς ὑπερηφανίας)[38] (2 Мак. 7:36); Ты, все создавший и всем управляющий, праведный Владыка: Ты судишь тех, которые делают что-либо с дерзостью и превозношением (τοὺς ὕβρει καὶ ἀγερωχίᾳ)[39] (3 Мак. 2:3).
Также отмечается, что иногда Бог ради вразумления гордецов не наказывает грешников за другие грехи, чтобы праведное наказание тщеславные и надменные не рассматривали как повод для своего превозношения и не коснели в гордости: Не отмщай нам за нечистоту их, и не накажи нас за осквернение, чтобы не тщеславились беззаконники в мыслях своих и не торжествовали в превозношении (ὑπερηφανίᾳ)[40] языка своего, говоря: мы попрали дом святыни, как попираются домы скверны (3 Мак. 3:14).
Священное Писание показывает, что гордость становится источником всякого нечестия и зла. Например, от высокомерия (ὕβρεως)[41]происходит раздор (Притч. 13:10); по гордости(ὑπερηφανεύεσθαι)[42] своей нечестивый преследует бедного (Пс. 9:23); уста его полны проклятия, коварства и лжи; под языком — его мучение и пагуба; сидит в засаде за двором, в потаенных местах убивает невинного; глаза его подсматривают за бедным; подстерегает в потаенном месте, как лев в логовище; подстерегает в засаде, чтобы схватить бедного; хватает бедного, увлекая в сети свои; сгибается, прилегает, — и бедные падают в сильные когти его (Пс. 9:28-31).
И в то же время гордый обкрадывает и наказывает сам себя. Гордость губительна для человека, поскольку страсть помрачает ум, лишает его мудрости. Так, пророк Иезекииль, возглашая слово Божие к начальствующему в Тире, свидетельствует о том, что гордость становится причиной утраты гордецом мудрости: От красоты твоей возгордилось (ὑψώθη)[43] сердце твое, от красоты твоей ты погубил мудрость твою (Иез. 28:17).
Потеря мудрости свидетельствует о том, что человека поражает глупость. Кто надеется на себя, тот глуп (Притч. 28:26), и слова гордеца бичом обрушатся на него же: в устах глупого —бич гордости (ὕβρεως)[44]; уста же мудрых охраняют их (Притч. 14:3).
Страсть гордости имеет настолько разрушающее воздействие, что овладевает всем человеческим составом, парализует его волю и подавляет свободу мысли. Гордость, проникая во все естество человека, поражая его, как показывает царь и пророк Давид, проявляется и во внешнем облике его, его словах и поступках: Оттого гордость (ὑπερηφανία)[45], как ожерелье, обложила их, и дерзость, как наряд, одевает их; выкатились от жира глаза их, бродят помыслы в сердце; над всем издеваются, злобно разглашают клевету, говорят свысока; поднимают к небесам уста свои, и язык их расхаживает по земле (Пс. 72:6-9). Гордость не стыдится саму себя, но, напротив, гордящиеся обнаруживают свое нечестие и неправду, как выказывает кто-либо носимую им одежду[46].
Гордость приводит человека к ложному представлению о самом себе — к обольщению: Ибо кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя (Гал. 6:3) и, как результат, к поражению своим «мнением»[47] и обману самим собою: Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3:17).
Существенным качеством гордости является ее ненасытность. Не довольствующаяся никакими успехами, она, напротив, все более и более ищет похвалы и возвеличивания.
«Первый грех, по Писанию, — говорит св. Исихий Иерусалимский — есть гордыня»[48]. Своей первопричиной гордость имеет падшего верховного ангела, отвергшего Бога и ставшего Его противником, — Денницу, который увлек и многих других ангелов, подчиненных ему и последовавших за ним. Об этом свидетельствует пророк Исаия: А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе́ в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему» (Ис. 14:12-13). Толкуя этот отрывок из Священного Писания, многие святые отцы соотносили его с диаволом, но были и те, которые считали, что речь в данном случае идет о вавилонском царе.
Так свт. Амвросий Медиоланский под гордыней понимал диавола[49], преп. Иоанн Кассиан данную цитату тоже соотносил с ним[50], а свт. Иоанн Златоуст особо отмечает, что некоторые толковники, его современники, этот отрывок приводят в отношении как диавола, так и вавилонского царя. При этом сам свт. Иоанн придерживается толкования, которое употребляется «относительно враждебных сил, потому что и Христос говорит: Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию (Лк.10:18)»[51]. Так он пишет: «Удивительно, что сатана, хотя был бестелесной силой, светил утром и был посылаем ко всем языкам, ниспал с неба. Видишь ли, когда в нем возбуждается горделивая память? Смотри, как это злейшее семя, посеянное вначале сатаной, произросло и выросло»[52]. Блаж. Иероним Стридонский прямо приписывает эти слова в книге пророка Исаии Люциферу[53].
Блж. Августин настаивает на том, что этот библейский отрывок нужно применять исключительно к диаволу, а не к вавилонскому царю[54]. И римский толкователь Кассидор так же соотносит эти слова с сатаной[55]. И этот ряд святых отцов и толкователей можно было бы продолжать. Хотя есть и другая точка зрения, трактующая это место из Писания не в иносказательном, а в историческом смысле, относя эти слова к Вавилонскому Царю (Например, преп. Ефрем Сирин[56], А.П. Лопухин[57]).
В этом кратком повествовании отпадения денницы от Бога не встречается детальное объяснения «механизма» зарождения злого намерения в сознании Ангела, а описывается лишь его побудительный мотив.
Можно отметить, что достоинства, какими денница был украшен от своего Творца, внушили ему горделивое помышление, будто он не ниже самого Бога и может существовать независимо от Него: «В преисподнюю низвержена гордыня (δόξα)[58] твоя со всем шумом твоим; под тобою подстилается червь, и черви — покров твой. Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы» (Ис. 14:11-12). В данном случае для обозначения гордыни используется слово «δόξα». И это может современного человека смутить, поскольку «δόξα» используется в положительном смысле, однако в древнегреческом языке слово«δόξα» рассматривается и в смысле, как небольшая или пустая слава или «воображать себя лучше чем»[59].
Толковники и святые отцы соотносят эти слова пророка исключительно с диаволом. Так известный экзегет Ориген пишет: «То, что говорится во многих местах, и особенно у Исайи, о Навуходоносоре, тоже нельзя понимать в отношении к этому человеку; потому что Навуходоносор-человек не падал с неба, не был денницею и не восходил утром над землею»[60]. Причина падения диавола заключается в его свободном произволении уподобиться Богу. Видя свое исключительное положение среди прочих ангелов, могущество и сила, данная Деннице, стерла между ним и Богом все «границы»
Толкователь Священного Писания Ориген писал: «Это пророчество весьма ясно показывает, что с неба ниспал тот, кто прежде был денницею и восходил утром. Если же он был существом мрака, как думают некоторые, то как же тогда говорится, что он был денницею? Или каким образом мог восходить утром, не имея в себе ничего светоносного... Следовательно, дьявол был некогда светом... И только потом совершил измену и ниспал, и слава его обратилась в прах».[61]Следовательно, мотивация диавола, до его выпадения из духовного мира, должна была быть благостной, а после превратилась в свою противоположность.
Святой преподобный Иоанн Дамаскин в книге «Точное изложение православной веры» пишет следующее: «Из этих ангельских сил тот ангел, который стоял во главе надземного чина и которому Бог вверил охранение земли, не был создан злым по природе, но был добрым и создан для добра, и не получил в себя от Создателя и следа зла… Им увлечено, ему последовало и с ним ниспало бесчисленное множество подчиненных ему ангелов. Таким образом, они, имея одинаковое с ангелами естество, сделались злыми по произволению, самовольно уклонившись от блага ко злу»[62]. Слова: «от блага ко злу» и указывают на то, что, имея сначала благостную мотивацию по любви приближаться к Богу, он, потеряв ощущение дистанции между Творцом и творением, впал в гордыню.
Диавол из-за гордости первым согрешил среди бестелесных разумных существ —ангелов, до появления человека. Он же первым согрешил и среди всех разумных существ, после появления человека, так как из-за зависти к блаженству человека способствовал его падению своими лживыми речами[63]. Откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло (Быт. 3:5).
Поверив ложному обещанию у прародителей, как прежде у самого Денницы возникло гордостное решение, противное воле Божией, и в этом проявилось «явное отступление от Бога и враждебное восстание против Него»[64].
Так, гордость сделала первого ангела врагом Богу и низринула его с неба. Потому Священное Писание называет гордость грехом, который влечет за собой осуждение виновного в нем вместе с дьяволом, и предупреждает словами апостола: чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом (1Тим. 3:6).
О том, что гордости не было в первозданном мире, что она возникла, как показывает Священное Писание, в результате отвержения Бога падшими ангелами и человеком, повторившим этот грех и выбравшим жизнь вне Бога, и определяется одно из основных свойств гордости — отвержение Бога.
Описывая внешний вид такого человека, Священное Писание указывает физиолого-психические особенности. Описывая его глаза (очи, взор), Писание отмечает: очи надменные (Пс.17:28), глаза гордые (Притч 6:17), о, как высокомерны глаза его, и как подняты ресницы его! (Прит.30:13), мерзость пред Господом дерзко поднимающий глаза (Прит.27:20), нет страха Божия пред глазами его (Пс.35:2), перемигиваются глазами при замышлении зла (Пс.34:19), прищуривает глаза свои, чтобы придумать коварство; закусывая себе губы, совершает злодейство (Прит.16:30), глаз, насмехающийся над отцом и пренебрегающий покорностью к матери (Прит.30:17), глаза его подсматривают за бедным (Пс.9:21), закрывает глаза свои от нищего (Прит.28:27), ненасытимы и глаза человеческие (Прит.27:20).
Описывая уста, язык, и речь: уста, говорящие высокомерно (Дан.7:8), уста льстивые, язык велеречивый, тех, которые говорят: «языком нашим пересилим, уста наши с нами; кто нам господин»? (Пс. 11:4-5), уста лживые, которые против праведника говорят злое с гордостью и презреньем (Пс. 30:19), злобно разглашают клевету, говорят свысока (Пс. 72:8), слово языка их есть грех уст их, да уловятся они в гордости своей за клятву и ложь, которую произносят (Пс. 58:13), слова уст его — неправда и лукавство; не хочет он вразумиться, чтобы делать добро (Пс. 35:4); речи надменные, дерзкие слова (1 Цар. 2:3), царь Давид писал «гордые скрыли силки для меня» «изощряют язык свой, как змея; яд аспида под устами их» (Пс.139:4), они изрыгают дерзкие речи; величаются все делающие беззаконие (Пс. 93:4), надменно говорят устами своими (Пс. 16:10), скрежещет на него зубами своими (Пс. 36:12).
Говоря о сердце, Священное Писание отмечает: надменность сердца (Притч 21:4), сердце, кующее злые замыслы (Притч. 6:18), они злое мыслят в сердце, всякий день ополчаются на брань (Пс. 139:3), огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их (Ис. 6:10, Матф. 13:15, Деян. 28:27), и гордость Израиля унижена в глазах их и при всем том они не обратились к Господу Богу своему и не взыскали Его (Ос. 7:10); говорят от сердца притворного (Пс. 11:3), оставил их упорству сердца их, пусть ходят по своим помыслам (Пс. 80:13), ходили каждый по мыслям злого сердца своего, служа иным богам, совершая злые дела пред очами Господа Бога нашего (Вар. 1:22).
Священное Писание также достаточно подробно описывает портрет гордого человека. Человек лукавый, человек нечестивый ходит со лживыми устами, мигает глазами своими, говорит ногами своими, дает знаки пальцами своими; коварство в сердце его: он умышляет зло во всякое время, сеет раздоры. (Прит.6:12-14). Оттого гордость, как ожерелье, обложила их, и дерзость, как наряд, одевает их. Выкатились от тука очи их, и бродят помыслы в сердце их! (Пс. 73:6-7).
Священное Писание указывает характерные особенности проявления гордости в отношении с ближними, выражающееся в презрении. Когда Саула избрали на царство, Священное Писание отмечает презрение, с которым отнеслись некоторые люди к этому выбору: А негодные люди говорили: ему ли спасать нас? И презрели его и не поднесли ему даров; но он как бы не замечал того(1 Цар. 10:27).
Гордые радуются преткновениям других: А когда я претыкался, они радовались и собирались; собирались ругатели против меня, не знаю за что, поносили и не переставали; с лицемерными насмешниками скрежетали на меня зубами своими (Пс. 34:15, 16).
Царь Давид говорит о превозношении нечестивых, что в сердце у них: Хорошо! [хорошо!] по душе нашей! … мы поглотили его (Пс.34:25). Враги мои говорят обо мне злое: когда он умрет и погибнет имя его? И если приходит кто видеть меня, говорит ложь; сердце его слагает в себе неправду, и он, выйдя вон, толкует. Все ненавидящие меня шепчут между собою против меня, замышляют на меня зло: слово велиала пришло на него; он слег; не встать ему более. Даже человек мирный со мною, на которого я полагался, который ел хлеб мой, поднял на меня пяту. Ты же, Господи, помилуй меня и восставь меня, и я воздам им. (Пс. 40:6-11).
Гордость проявляется в ссорах, распрях и раздорах. От высокомерия происходит раздор (Притч. 13:10); Надменный разжигает ссору, (Притч. 28:25), коварство в сердце его: он умышляет зло во всякое время, сеет раздоры (Притч. 6:14), ссора надменных — кровопролитие, и брань их несносна для слуха (Сир. 27:15) и др.
Признаком гордости является и упрямство, упорство. И не быть подобными отцам их, роду упорному и мятежному, неустроенному сердцем и неверному Богу духом своим (Пс. 77:8).
Проявлением гордости является надменность. И ныне мы считаем надменных счастливыми: лучше устраивают себя делающие беззакония, и хотя искушают Бога, но остаются целы (Мал. 3:15). Блажен человек, который на Господа возлагает надежду свою и не обращается к гордым и к уклоняющимся ко лжи (Пс. 39:5) Также и преследование других людей — одно из ее проявлений. По гордости своей нечестивый преследует бедного: да уловятся они ухищрениями, которые сами вымышляют (Пс. 9:23); да не наступит на меня нога гордыни, и рука грешника да не изгонит меня(Пс. 35:12), Нечестивый подсматривает за праведником и ищет умертвить его (Пс. 36:32).
Таким образом, на основании отмеченных Священным Писанием качеств и отличительных особенностей гордости, можно заключить, что гордость — это греховная страсть, не присущая человеческой природе по естеству, возникшая под влиянием диавола, через грехопадение и соблазны мира, проявляющаяся в пренебрежении, забвении и потере страха Божия, удалении от Него, выражающаяся во все большем превозношении себя над другими, обусловленная неимоверной ненасытностью, которая не остается без наказания от Бога. В Священном Писании страсть гордости рассматривается, как отрицательное качество в человеке, влекущее его к погибели.
Для наиболее полного понимания, что такое гордость и каковы ее свойства, необходимо установить и прояснить смысл этого понятия, а для этого выявить его функционирование в греческом языке: именно на него был переведен текст Септуагинты и на нем написан Новый Завет. А затем следует уточнить значение этого термина в славянском и русском языках, на которых читаем Священное Писание мы с вами.
Обращение к тексту Священного Писания дает возможность увидеть, что для именования страсти гордости наряду с основным понятием, называемом в русском языке «гордость», употребляется также слово «гордыня», в большей степени свойственное славянской традиции — церковнославянскому библейскому тексту. При этом ряд примеров позволяет говорить о некоторых закономерностях употребления этих единиц, обусловленных, в том числе, и контекстом.
Прежде всего обратимся к текстам Священного Писания, написанным на греческом языке. Основным греческим термином, именующим страсть гордости, является слово ὑπερηφανία (на латинице huperеfania). При этом словарные материалы древнегреческого языка позволяют обратить внимание на некоторые особенности его бытования. Так, словарь греческого языка Нового Завета для греческого ὑπερηφανία дает русские соответствия «гордость, заносчивость, высокомерие»[65]. В то же время словарная статья двуязычного словаря А. Д. Вейсмана позволяет увидеть внутреннюю форму этого сложного слова: ὑπερηφανία — чрезмерная гордость, высокомерие, а также ὑπερηφᾰνέω — слишком гордиться, быть высокомерным[66], сходные сведения обнаруживает Большой древнегреческий словарь: ὑπερηφᾰνία — 1) высокомерие, заносчивость, презрительность; 2) пренебрежение, презрение[67]. Показательным является само наличие первой части этого греческого слова, имеющей значение «сильно, крайне; в еще большей степени; свыше, сверх»[68].
Проводя аскетический анализ страсти гордости, С. М. Зарин указывает: «По своему филологическому составу υπερήφανος означает человека, который “себя” чрезмерно показывает, т. е. который, обладая громадным самомнением, при всяком случае выставляет свою личность на первый план. Таким образом, ύπερηφανία очень часто связана с внешнею пышностью, роскошью»[69].
Примечательными в этом смысле являются отмеченные ранее библейские стихи, свидетельствующие о гордости (греч. ύπερηφανία — слав. презорство) Денницы (Авд. 1:3), превозношении и надменности (греч. ύπερηφανία — слав. гордыня и гордость) Антиоха Епифана, расхитившего храм (см. 2 Мак. 5:21; 1 Мак. 1:20-22, 24), надменности Моава (греч. ύπερηφανία — слав. гордыня) (Ис. 16:6). Характерно и использование греч. ύπερηφανία (слав. гордыня) при описании гордости грешника, проявляющейся и во внешнем облике его (Пс. 72:6-9).
Еще одним из основных обозначений исследуемой страсти в греческом языке является также слово ὕβρις. С. М. Зарин отмечает, что и оно, «без сомнения, связано с υπέρ и означает собственно поставление себя выше всяких границ, высокомерие. При этомὕβρις может иногда проявляться и в пренебрежении законов священных, божественных»[70].
Действительно, исследованный библейский материал позволяет отметить употребительность слова «гордый» во многих контекстах, описывающих отступление грешника от праведных путей Господних — законов Его. Это и упоминание о глазах гордых (греч. ὀφθαλμὸς ὑβριστοῦ — слав. око досадителя) (Пс. 6:17), и о противлении нечестивого Богу с гордою выею (греч. ὕβρει — слав. укоризна). Высокоумие (греч. ὕβρις — слав. досаждение) и надменность (греч. ὕβριν — слав. укоризна) гордых ставятся в один ряд с другими беззакониями (Ис. 13:11), гордость (греч. ὕβριν — слав. укоризна) и высокомерие (греч. ὕβρεως — слав. досаждение) Моава подразумевают и злоумышления к нечестию ближнего, и противление народу Израильскому — народу Господа Саваофа, которому дарован Закон (Ис. 16:6; Соф. 2:10).
Наряду с этими наиболее часто встречающимися в библейских и святоотеческих текстах именованиями гордости встречаются и другие. В ряде случаев можно видеть слово αλαζονεία — у классиков, как отмечает С. М. Зарин, оно обозначает «хвастовство»[71]. Оттенок бахвальства, имеющийся у этого слова, обнаруживается и в некоторых библейских отрывках: с великой гордостью (греч. ἀλαζονείας — слав. гордыня) превозносился военачальник Никанор, назначенный правителем Иудеи во времена Маккавеев (2 Мак. 15:6), надменностью (греч. ἀλαζονείας — слав. гордыня) называется надежда на собственные силы вместо упования на Бога, обличаемые апостолом Иаковом (Иак. 4:15-16), самохвальством (греч. ἀλαζόνας, ἀλαζόνες, ἀλαζονεία — слав. гордый, величавый, гордость) именуется гордость людей, отступивших от Бога (Рим. 1:28-31, 2 Тим. 3:2-5, 1 Ин. 2:16).
Встречается в тестах и греческое τύφος («кичливость»)[72]. О такой возможной гордости (греч. τυφωθεὶς от τυφóω — слав. разгордевся) поставленного из новообращенных епископа предостерегает апостол Павел (1 Тим. 3:6), также апостол говорит о напыщенности (греч. τετυφωμένοι от греч. τυφóω — слав. напыщени) как свойстве людей, отошедших от Бога (2 Тим. 3:2-5).
В иврите гордость именуется как gaavah (אָוָה) — надменность, величественность, раздувание, это понятие часто переводится как «превосходство», «высокомерие», «гордость», «вознесение». Еврейский глагол gaah буквально означает «вырастать; подниматься высоко». От него происходят слова, передающие мысль о гордости, — как «высокомерие», «тщеславие», «величие»[73].
Таким образом, можно заключить, что славянское слово «гордость» в древнегреческом языке имеет несколько значений — это высокомерие, надменность, превозношение, кичливость и др. Примечательно, что в Библейском тексте на греческом языке слово «гордость» имеет разную семантическую окраску, выражая ту или иную степень пагубности греховной страсти, в то время как славянский текст отражает всю сущностную полноту, целостность и многоаспектность страсти гордости.
Кратко обозначив особенности употребления этих понятий в оригинальных языках Священного Писания Нового (греческий) и Ветхого (еврейский) Заветов можно отметить, что слова «гордость» и «гордыня» применительно к текстам библейским, как это следует из анализа старославянских источников[74], могут передавать одно и то же греческое понятие — ὑπερηφανία. В то же время старославянское гръдыни является соответствием греческих μεγαλαυχία «похвальба, хвастовство, самонадеянность»[75] и τύφος «надутость, гордость, спесь, самомнение, пустое воображение»[76].
То же можно отметить и в церковнославянском языке: при тождественности определений: гордость — «высокомерие, надмение» и гордыня — «гордость, высокомерие», каждое из двух понятий имеет ряд других, отличных значений и соответствий в греческом языке[77].
Анализ приведенных ранее библейских отрывков показывает вместе с тем большую последовательность в передаче соответствующих греческих слов в церковнославянском языке по сравнению со словоупотреблением Синодального перевода. Так, греческим единицам ύπερηφανίαи αλαζονεία соответствуют[78] оба славянских слова — «гордыня» и «гордость», также славянским «гордость» может переводиться греческое ἀγερωχία «гордость, надменность». Для всех прочих греческих основных именований гордости, гордых и их поступков находятся в славянском языке иные синонимы: греч. ὕβρις — слав. досаждение, укоризна, презорство; единицы однокоренные греч. τύφος — слав. разгордевся, напыщени; греч. ὕψωμα, ὕψος, ὑψώθη — слав. возношение, возвышение, вознесеся.
Примечательное наблюдение над содержанием греческих понятий, переданных славянскими досаждение (презорство), досадитель и гордыня находится у святителя Василия Великого в его толкованиях на пророка Исаию. Изъясняя слова пророка (Ис. 2:12), святитель отмечает: «Может быть, первый грех есть досаждение (презорство) и гордыня (выделено нами. — Прим. автора) (букв. с греч. Τάχαπρώτη ἁμαρτία ὕβρις kaí ὑπερηφάνια)[79], потому что диавол, сделавшись досадителем от пресыщения дарованными ему благами, отступил от Бога и отторгнул с собой сопротивные силы. <…> Началом гордыни бывает обыкновенно презорство (с греч. ἀρχή τῆς ὑπερηφάνιας ή ὕβρις εἶναι)[80]. Кто презирает и считает за ничто других и одних признает бедными, других — людьми низкого происхождения, иных же — невеждами, тот вследствие такого презорства (ὕβρεως)[81] доходит до того, что почитает себя одного мудрым, благоразумным, благородным, богатым, сильным, и презрение служит для него началом гордыни (υπερηφανεύεται[82]). Ибо гордиться — значит прилагать усилие стать выше других, а чтобы достигнуть сего, человек уничижает ближнего, превозносит же себя самого. И презорство есть начало гордыни, и гордыня — злое порождение презорства (Καὶ ἔστινή ὕβρις ὑπερηφάνιας ἀρχή, καὶ ή ὑπερηφάνια κακόν εγγονών ἐστι τῆς ὕβρεως)»[83][84].
В то же время слово «гордыня», употребленное в Синодальном переводе, может являться эквивалентом не слова ὑπερηφανία, а иных — «слава» (δόξα) (Ис. 14:11), «наглость, дерзость» (ὕβρις) (Иер. 50:31-32), «надменность, кичливость» (γαυρίαμα) (Сир. 47:5). «Гордость» же в русском Синодальном переводе соответствует греческим ὕβρις (наряду с «высокомерие», «высокоумие», «надменность»), ύπερηφανία (переводится также рус. «высокомерие», «надменность», «превозношение»), αλαζονεία (также рус. «надменность»). Можно видеть, что данные слова в большей или меньшей степени соответствуют основному значению греческого ύπερηφανία, поэтому для составления верного мнения о том, какой смысл исконно был заключен в нем, следует обращаться преимущественно к церковнославянскому тексту, в большей степени ориентированному на греческий текст.
Материал исторических словарей дает возможность говорить о большей последовательности, наблюдавшейся в прошлом при осуществлении переводов с греческого языка. Словарь XI-XIV вв. позволяет увидеть более точное соответствие др.-рус. гърдыни «высокомерие, надменность; кичливость» греч. ὑπερηφανία «высокомерие, заносчивость, презрительность», тогда как гърдость с тем же значением «высокомерие, надменность; кичливость» является переводом целого ряда греческих понятий: ἀλᾱζονεία «бахвальство, хвастливость, кичливость, заносчивость», τὴν ὀφρῦν, связанного со значением «насупить брови, морщить чело, смотреть угрюмо или гордо»[85], ὑπερηφανία «высокомерие, заносчивость, презрительность», τύφος «надутость, гордость, спесь, самомнение, пустое воображение», ὕβρις «наглость, дерзость». Такое словоупотребление во многом отлично от отмеченного в старославянском, а в ряде случаев и в церковнославянском языке.
Здесь представляется важным упомянуть об истории анализируемых слов. Структура обоих понятий — гордость и гордыня — указывает, что они являются однокоренными и очевидно восходят к общеславянской основе gъrdъ, имевшей, предположительно, несколько значений «разборчивый», «придирчивый», «привередливый»[86]. В некоторых родственных языках данная основа приобрела несколько иное семантическое значение: словенское «gȓd» — «уродливый» (сохраняется негативный оттенок). Кроме того, вслед за М. Фасмером многие исследователи при установлении происхождения слова «гордый» считают необходимым провести параллель и с латинским «gurdus» — «глупый».
Рассмотрение слова понятия «гордость» в библейско-богословских словарях и энциклопедиях в целом основывается на тексте Священного Писания и изначально определяет, что гордость — отрицательное качество. Например, такое понимание гордости как греха обнаруживается в Библейском Богословском Словаре 1872 года под редакцией В. Михайловского[87], представляющего собой перевод французского словаря 1862 года с добавлением некоторых извлечений из неканонических книг. Так, в нем отмечаются осуждение гордости Богом, ее последствия, основания, приводятся примеры гордецов. Подобным же образом организована словарная статья из Библейского словаря Б. Геце (1923)[88], также определяющая гордость как грех.
Библейская энциклопедия Брокгауза (первое издание, 1960) указывает, что «гордость в библейских текстах подразумевает высокомерие», а также, приводя понятия «гордость, тщеславие, надменность», отмечает: «все три слова в Библии всегда означают качество, противное Богу»[89].
Материал Евангельского словаря библейского богословия (1996) свидетельствует о том, что понятие «гордость/величие (pride)» «иногда упоминается в Ветхом Завете в положительном смысле»[90] при обозначении величия Божия, основным все же является отрицательный его смысл. В Новом Завете значения всех слов, именующих гордость, конкретны и имеют только отрицательное значение[91]. В словарной статье достаточно подробно рассматривается словоупотребление еврейского и греческого текстов, определяются библейские контексты, описывающие гордых, указывающие на последствия гордости.
Новое осмысление этого понятия, во многом определяемое переводом словаря с французского языка на русский язык, содержится в католическом словаре библейского богословия (первое издание, 1970). В нем фактически отражена попытка рассмотреть возможные положительные оттенки слова «гордость», оттенить его от значения понятия «гордость/гордыня». При этом «гордость/гордыня» традиционно представляется авторами как грех, отрицательное качество через выявление на основе Священного Писания различных форм гордости (тщеславие, надмение, высокомерие, гордыня), ее последствий, примеров гордецов и наказания их.
Иная «гордость» — дерзновение — требует дополнительного комментария. «В Библии нет особого выражения для обозначения гордости в положительном смысле, но характерные черты этого качества базируются на двух моральных состояниях. Одно из них всегда благородно и переводится греч. словом παρρησία, родственным понятию "свобода". Евреи выражают его при помощи перифраз: стоять прямо, с поднятым лицом, открыто выражать свое мнение; гордость проявляется в полной свободе слова и поведения. Другое состояние близко чувству доверия и представляет собою как бы его излучение; греки обозначают его словом хαύχησις, что значит "хвалиться чем-нибудь", опираться на что-либо, дабы иметь уверенную осанку — для полного осуществления своего существования перед самим собой, перед другими, перед Самим Богом; этот род Гордости может быть благородным или тщетным в зависимости от того, опирается ли она на Бога или на человека»[92].
Однако необходимо обратить внимание, что отмеченное авторами понятие παρρησία имеет в греческом языке, как можно видеть на основе словарных материалов, значение, не соотносящиеся напрямую со значениями иных терминов, непосредственно именующих гордость: «1. откровенность, прямота, 2. невоздержанность на язык, 3. дерзание, смелость», а потому передается при переводе на русский язык как «упование, дерзновение, уверенность»[93], но не «гордость».
В Католической энциклопедии, гордость (pride) рассматривается как отрицательное качество в человеке и самый Богопротивный грех. Определяется гордость как чрезмерная любовь к самому себе, чувство собственного превосходства. Гордый человек выходит из подчинения Всемогущего Бога и живет по собственным правилам. В этом проявляется презрение и отвержение Бога[94].
«Гордость (pride)» подобным же образом рассматривается и в Большом библейском словаре (2001). Его авторы, определяя, что гордость «в положительном смысле — реальное и оправданное уважение к себе»[95] (в таком случае его передают греч. понятия παρρησία и хαύχησις), отмечают, что «обычно в Библии, и в Ветхом Завете, и в Новом Завете, гордость упоминается в ее греховном значении», потому «неуместными представляются попытки оправдать человеческую гордость через противопоставление ей так называемой «гордыни» в предположении, будто гордость — это хорошо, а гордыня — плохо»[96].
В патристическом греческом словаре Lampe G.W.H. гордость (ὑπερηφανία) определяется как высокомерие (arrogance), грех, который убивает душу (sinwhichdestroyssoul)[97].
В Православной энциклопедии говорятся, гордость — один из основных человеческих пороков. Может обозначаться и др. греч. словами, приобретая при этом различные смысловые оттенки (самомнение, спесивость или кичливость, хвастовство, высокомудрие). В Библии гордость не выступает как положительное качество, святые отцы рассматривают гордость как, тяжкий грех[98].
Подводя итог, важно отметить, что в библейских контекстах греческой и славянской традиции гордостью обозначены именно отрицательные свойства этой страсти. Термин «гордость» в Священном Писании заменяется словом высокомерие, надменность, но это слово присутствует в переводах Писания на русский язык. В то же время современными исследователями порой определена возможность выявления некоторых положительных ее черт на основе анализа в некотором смысле соотносимых с ней понятий. В связи с этим необходимым оказывается обращение и к соответствующим традициям словоупотребления. На основании рассмотренного вопроса наша позиция сходится с точкой зрения дореволюционного исследователя еп. Виссариона (Нечаева), который говорил: «Слово Божие часто говорит о гордости, но оно совсем не знает гордости благородной… Священное Писание только обличает и осуждает гордость, как тяжкий грех»[99].
Таким образом, обращение к словарным и энциклопедическим материалам позволяет говорить о том, что гордость традиционно осмысляется исключительно как отрицательное качество, и только со временем стали предприниматься попытки определить у этого понятия некоторые положительные оттенки значения. Особенности такого словоупотребления можно обнаружить в современных европейских языках[100], что прослеживается на примере, в том числе и русской книжной традиции, о чем подробнее будет сказано в следующих частях этой статьи.
В художественных произведениях, статьях, словарях и речи людей существуют устоявшиеся понимания тех или иных слов. Используясь в речи людей, отражаясь в традиции и затем переходя в письменные источники, понятия приобретают оттенки значения, не очевидные для носителей других языков. Именно это произошло и с русскими словами «гордость» и «гордыня». В греческих текстах Священного Писания они являются исключительно отрицательными характеристиками, в то время как в русской традиции с течением времени эти слова приобрели не столь однозначные определения. Чтобы увидеть это, можно обратиться к словарям, отражающим устоявшееся в культуре понимание.
Словарь русского языка XVIII века дает следующие определения слова гордость: во-первых, это высокое мнение о себе, уверенность в превосходстве над другими; высокомерие, кичливость; а во-вторых, чувство собственного достоинства, самоуважения, самоудовлетворения[101]. В то время как гордыня в этом словаре — «то же, что гордость (в первом значении)»[102]. Таким образом, на этом историческом этапе можно отметить очевидно начавшееся расхождение значений слов гордость и гордыня.
Можно предположить, что поскольку первое из них (гордость) начинает приобретать уже не имеющее исходного отрицательного оттенка значение «чувство собственного достоинства, самоуважения, самоудовлетворения», второе (гордыня) остается синонимичным только первому значению слова гордость. По мере того, как частота употребления слова гордость в новом первоначально не присущем ему значении начинает возрастать, в определении слова гордыня, для отличия его от гордости, появляется уточнение — «чрезмерная гордость».
Когда именно произошла эта дифференциация значений, сказать достаточно трудно, поскольку примеры, помещенные в статьях из словарей, составленных в XVIII-XIX вв.[103], прежде всего, основаны на книжных источниках и не всегда при этом отражают также и живое словоупотребление[104].
Данные словарей, которые не ориентированы на употребление этих слов в контексте Священного Писания и святоотеческой литературы[105] или ориентированы не только на эти источники, что можно видеть в Словаре русского языка XVIII века[106], позволяют говорить о том, что слово гордость употребляется, как правило, для именования: 1. Чувства собственного достоинства, самоуважения; чувства удовлетворения, вызываемого сознанием достигнутых успехов, превосходства и т. п. 2. Надменности, высокомерия, спеси[107]. Гордыня же определяется как устаревшее понятие, обозначающее «непомерную гордость» и употребляющееся преимущественно в поэтическом языке[108].
На конец XVIII века как переломную эпоху для понятия «гордость» и развития его значений указывает лингвист В. В. Колесов. Он, развивая мысль о том, что А. С. Пушкин оказал влияние и на становление морально-этических терминов, предлагает сделанное В.М. Кругловым [109] наблюдение над словом «гордость»: «Старорусское слово гордыня обозначало поведение, в котором высокомерие, надменность, заносчивость, сочетались как с унижением других, так и с богоборческими настроениями (только я! — по Достоевскому). Включение в оборот слова гордость сняло богоборческие коннотации, но сохранило все остальные, и только в XVIII веке в сочетаниях типа благородная гордость в результате семантической компрессии был устранен оттенок, связанный с выражением надменности и высокомерия. Наконец, лишь с появлением слова достоинство (человеческое достоинство) был устранен и оттенок уничижительности по отношению к другим людям. Пушкин впервые новое этическое понятие (не образ!) передает самостоятельным словом, которое, вероятно, было калькой с немецкого Selbstachtung или английского self-respect— самоуважение: “Независимость и самоуважение одни могут нас возвысить над мелочами жизни и над бурями судьбы”. Это характеристика человеческой личности в общественной и социальной среде»[110].
В Толковом словаре Д.Н. Ушакова, отражающем состояние словарной системы русского языка к началу ХХ века, даются следующие определения:
«ГОРДОСТЬ: 1. Отвлеченное существительное к «гордый». Гордость характера. Гордость поступи. 2. Поведение, характер гордого (в 1 и 2 значении) человека. Моя гордость мне этого не позволяет. Смирись, гордый человек, и прежде всего смири свою гордость. (Достоевский). 3. То, чем (или тот, кем) гордятся. Эта турбина —гордость нашего завода. Матросы, краса и гордость революции»[111].
«ГОРДЫЙ: 1. Исполненный гордости, чувства своего достоинства, сознающий свое превосходство. Неприступная, гордая, действительно достойная девушка (Достоевский). 2.Высокомерный, презрительно относящийся к другим. Он горд был, не ужился с нами. (Лермонтов). 3. Торжественно-важный, величавый. Гордая поступь»[112].
«ГОРДЫНЯ (книжное, устаревшее). Непомерная гордость (см. гордый во 2 значении), высокомерие. Гордыней обуянный, обманывал я бога и царей. (Пушкин)»[113].
Таким образом, можно отметить, что словарный материал не дает возможности точно определить, насколько последовательно различаются эти понятия на раннем этапе бытования славянских и древнерусских текстов, в том числе применительно к текстам библейским. Вместе с тем, можно говорить и о том, что более позднему этапу существования языка свойственно различие этих понятий, основанное на осмыслении гордыни как высшей степени проявления страсти гордости. Тогда как само слово «гордость» приобретает лишенное отрицательных оттенков значение «чувство собственного достоинства», зачастую приобретающего даже положительное звучание и соответствующие ассоциации[114].
Соответствующее значение отражает Современный толковый словарь русского языка. ГОРДОСТЬ: 1. Чувство собственного достоинства, самоуважения. 2. разг. Преувеличенно высокое мнение о себе и пренебрежительное отношение к другим; высокомерие, надменность. 3. Чувство удовлетворения от достигнутых кем-л. успехов, от сознания важности, значительности чьей-л. деятельности. 4. перен. Тот, кем или то, чем гордятся»[115].
Можно отметить, что словарный материал на современном этапе фиксирует именно в качестве основного значения гордости — чувство собственного достоинства, самоуважения, имеющее положительную оценку в силу однозначно положительно воспринимаемого слова «уважение». Одобрение вызывает и гордость как чувство удовлетворения успехами кого-либо, что стало вторым значением слова, вобрав в себя положительное значение таких понятий как «радость за успех», «признание важности и значительности чьей-либо деятельности», «причастность этим успехам и достижениям».
Так, исследование А. В Санникова, посвященное рассмотрению понятий «достоинство», «гордость» и «самолюбие» в русской наивной этике свидетельствует о том, что доминантой (главным словом) указанного синонимического ряда является именно слово достоинство, от которого отличаются другие языковые единицы. При этом слово гордыня вовсе в этом ряду отсутствует.
А. В. Санников обозначает в своей работе основные оппозиции внутри синонимического ряда. Так, он указывает, что «синонимы различаются по следующим смысловым признакам:
1) источник свойства (сознание субъектом своей ценности в случае достоинства, желание быть не хуже других в случае гордости и самолюбия);
2) способность описывать внешние проявления свойства в поведении (присутствует в случае достоинства);
3) зависимость от мнения других людей (гордость независима от чужого мнения, самолюбие зависимо);
4) тип субъекта (самолюбие описывает только свойство отдельной личности, субъектом достоинства и гордости может быть народ);
5) оценка свойства говорящим (положительная в случае достоинства, разная в зависимости от обстоятельств в случае гордости и самолюбия)»[116].
Также и по большинству семантических признаков «существительное достоинство противопоставляется двум другим синонимам»[117]. Не перечисляя подробно все отмеченные автором особенности, можно обратить внимание именно на те качества, которые оказываются присущи русскому языковому сознанию, а значит, и этике, понятию гордость.
Так, для гордости, как и самолюбия, в целом не характерно описание внешних проявлений данного свойства (можно вспомнить о таком примечательном описании в Пс. 72:6-9). При этом свойство, которое описывают слова гордость и самолюбие, «предполагает желание субъекта быть не хуже или лучше других людей. Ср. Отступить? Никогда! Вся моя гордость подымается при одном этом предположении (Гаршин, БАС). Это желание может рассматриваться и как естественное, нормальное, и как преувеличенное, плохое»: здоровая гордость — неуемная гордость[118]. Примечательно, что гордость и самолюбие могут удерживать субъекта от каких-либо действий. Ср. Тогда Василий Васильевич побагровел, приподнялся, но и тут удержала его гордость (А. Толстой. Петр Первый).
Далее А. В. Санников продолжает, что «основное различие между этими двумя синонимами заключается в том, что гордость человека не зависит от мнения других людей и предполагает стремление субъекта к независимости, нежелание принимать помощь; ср. Мы все собрали для нее денег, но она не приняла их из гордости. Самолюбие, напротив, предполагает ревнивое отношение субъекта к мнению других людей о себе; ср. Серегин не знал, о чем спрашивать, потому что не был знаком с техникой стрельбы. Признаться же в своем невежестве ему мешали самолюбие и ложный стыд (А. Гончаров, МАС).
С этим свойством существительного самолюбие, по мнению исследователя, связано то, что в некоторых контекстах оно сближается с синонимами ряда тщеславие; ср. И то вздор, будто мною руководит самолюбие или тщеславие... Какие пустяки! Разве за голодающих дадут мне звезду, что ли, или сделают меня директором департамента? Вздор, вздор! (А.П. Чехов. Жена)»[119].
Наконец, важной особенностью понятия гордость является, по мнению А. В. Санникова также то, что она«обычно проявляется в важных ситуациях, определяющих дальнейшую жизнь человека, затрагивающих его жизненные принципы и т. п.; ср. Счастья я лишился, но у меня осталась гордость (А.П. Чехов. Дядя Ваня)»[120].
А. Ю. Коврижных в своей статье указывает на то, что гордость именует «состояние удовлетворения за предпринятые усилия и достигнутые успехи. Оценка же этому состоянию (его поощрение или же, напротив, порицание) дается уже в зависимости от того, что именно является предметом гордости субъекта»[121]. Можно гордиться достижениями коллектива, к которому принадлежит субъект (класса, семьи, города, региона, страны, нации). Гордость может быть и индивидуальная — «герои часто испытывают эмоцию гордости не в отношении личных заслуг, а в отношении достижений посторонних людей (играет роль моральная установка: “гордиться собой — неправильно”). Примечательно, что эмоцию “гордость за кого-л.” субъект испытывает в отношении близких ему людей (члены семьи, коллеги и т. п.). Однако в словарях закреплено и другое значение данного слова: “гордость” может выступать и в качестве синонима понятий “спесь”, “высокомерие”, “чванство”, “кичливость”, “амбиция”, наконец, является однокоренным словом для “гордыни”. В таком случае гордость представляется отрицательным качеством личности»[122]. Последнее, как отмечает автор, связано с интерпретацией понятия гордости как «“греховного проявления эгоистической сущности человека”»[123].
Подобное рассуждение о значении понятий гордость и гордыня обнаруживается в психологии. Так, психологи считают, что эти понятия не идентичны друг другу. При этом, как можно видеть, они обосновывают различие гордости и гордыни, ориентируясь на сложившуюся традицию употребления данных слов в ранее определенных значениях, также ориентированных на традицию христианской нравственности, неких сложившихся этических принципов.
Доктор психологических наук Н. В. Маслова пишет: «Не путайте гордость и гордыню, также как вы не путаете норму и патологию, здоровье и болезни тела, здоровье и болезни духа, своё и чужое, истинное и мнимое. Гордость — это внутренняя оценка состояния нравственности, оценка или самооценка верного пути развития личности “в гору”, когда осью жизни человека является исполнение его предназначении в соответствии с Законами Мира. Гордость сопровождается состояниями тихой радости, счастья, увлеченности, желанием служить гармонизации Мира. Но гордость — наивысшая из возможных нравственных самооценок деятельности, жизненного пути человека, соотнесённого с траекторией его движения к достижению своего предназначения. Гордыня — это не гордость. Гордыня подавляет окружающих, не дает им иметь право выбора, самовыражения, требует подстраиваться под гордеца. Гордыня — это не норма, а патология самодостаточности и самооценки человека. Гордыня — это невежество; те, кто имеет мало мудрости и опыта, мнят о себе слишком много; и они обкрадывают своего ближнего, поскольку у них слишком мало собственных добродетелей (Д. Юм). Гордыня чаще всего является маркером прошлого унижения, индивидуального бунта, вырывающегося наружу. Она — признак непризнания Бога, нежелания нести великое служение замыслам Творца»[124].
Наличие двух значений — положительного и отрицательного — у слова гордость, а также принципиальное подчеркивание отрицательного оттенка значения в слове гордыня «позволяет говорить о многомерности понятия, его глубокой связи с народным сознанием, религиозной моралью, изменяющимися этическими принципами»[125].
Архимандрит Иов (Гумеров) отмечает: «Слова гордость и гордыня не только однокоренные, но и синонимичные. По свойству русского языка форма слова гордыня может означать непомерную гордость (Толковый словарь русского языка С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведова). Встречающаяся в литературе попытка провести оценочное различие этих слов, по-видимому, возникла из-за изменений в русском языке. В современном светском словоупотреблении гордость часто рассматривается как положительное качество. Например: чувствовать гордость за свою страну. На языке духовном гордость всегда является самой опасной страстью. “Все грехи мерзостны пред Богом, но мерзостнее всех гордость сердца” (прп. Антоний Великий)»[126].
Таким образом, можно обозначить, что осмысление гордыни как исключительно отрицательного свойства является позднейшим, при этом оно связано с тем, что изначально тождественное гордыне понятие гордость приобрело в ряде контекстов положительный смысл.
По учению святых отцов гордость — это первый грех. От гордости пал первый ангел — Денница. Господь вложил в его существо жизнь любви, которая должна была продолжаться и развиваться в жизни Ангелов. Но, возгордившись, предавшись самолюбию, Денница нарушил закон жизни, данный ему Богом, и пал.
Вот как об этом свидетельствует святой Иоанн Кассиан Римлянин: «Этот (Архангел) одеянный Божественною светлостию, сияя паче других высших сил по щедродательности Создателя, возмнил, что этим блеском премудрости и этою красотою добродетели, какими украшался по благодати Творца, обладает он естественными своими силами, а не по великодаровитости Божией. И вознесшись по сей причине, почел себя равным Богу… Это одно помышление сделалось для него первою причиною пагубного падения»[128].
Гордость уничтожила в первом ангеле восприимчивость к Божественной любви, которая была для него светом, а поэтому он нравственно омрачился, утратил истинное познание о Боге, о самом себе, обо всем мире. Ожесточившись, он забыл свой долг, уничтожил любовь к Богу, расторг союз жизни с Богом и стал жить только для себя, за что подвергся осуждению.
Гордость, которая была причиной отпадения от единства жизни с Богом ангела, послужила причиной отпадения и человека от союза любви с Богом; диавольская гордость перешла из жизни духовного мира в жизнь человеческую.
Большинство же древних церковных писателей говорят, что Адам пал из-за гордости[129]. Преподобный Симеон Новый Богослов пишет: «Эосфор[130], а вслед за ним и Адам, один будучи ангелом, а другой — человеком, вышли из своего естества и, возгордившись перед своим Творцом, сами захотели стать богами»[131].
Гордость была возбуждена в людях клеветою на Бога, который будто бы не желал, чтобы люди обоготворились и сделались равными Ему. Предавшись этой страсти, первые люди удалили себя от Бога, облеклись в мрак чувственности, нечистоты и тления.
Во-первых, она неестественна и противоестественна человеческой природе.
Преподобный Антиох Монах в своих «Пандектах» пишет, что страсть гордости — «суть образ разнузданного беса»[132], а потому вовсе не приличествует людям. Она зародилась в ангельском мире и принадлежит одному лишь неприязненному диаволу и его порочности, который через гордость (ὑπερηφανία) пал с неба[133]. Преподобный Иоанн Лествичник, указывая и на происхождение гордости от диавола и на способность ее становиться источником всякого нечестия — других страстей, определяет: «Гордость (ὑπερηφανία), бесовское изобретение, презрение человеков, матерь осуждения, исчадие похвал, знак бесплодия души, отгнание помощи Божией, предтеча умоисступления, виновница падений, причина беснования, источник гнева, дверь лицемерия, твердыня бесов, грехов хранилище, причина немилосердия, неведение сострадания, жестокий истязатель, бесчеловечный судья, противница Богу, корень хулы»[134].
Во-вторых, свойством гордости является ее отверженность Богом.
Об этом говорит целый ряд церковных авторов. Так преподобный Антоний Великий пишет: «Гордость ненавистна Богу, Ангелам и Святым Его»[135]. Преподобный Ефрем Сирин замечает: «И Богу, и людям ненавистна гордыня…»[136] Святитель Иоанн Златоуст пишет, что: «Бог ничего так не отвращается, как гордости»[137]. Преподобный Исидор Пелусиот, рассуждая над словами из Священного Писания, что Бог гордым противится (Иак. 4:6) предупреждает о следующем: «…Приими во внимание, каково это — иметь Бога противоборцем»[138]. Об этом же пишет и преподобный Нил Синайский: «Избегай гордости… чтобы со временем не иметь тебе противником своим Бога»[139].
В-третьих, следующей характерной чертой гордости является то, что она находит основание в возвышении человека пред Богом и над людьми.
Так преподобный Иоанн Кассиан Римлянин в своем определении обращает внимание на такое характерное качество гордости, как стремление ее к самовольному возвышению: «Гордость (superbia) есть беспорядочное пожелание собственного превосходства или возвышения»[140].Преподобный Антоний Великий так же пишет: «Гордость (superbia) есть мирская любовь к шумной славе[141] (высокое о себе мнение, самовосхваление и жажда хвалы от других), которая заседает в умах наших по причине суетных и преходящих внешних достоинств каких-нибудь»[142]. Такое определение преподобный дает, размышляя над сказанным святым апостолом Иоанном о «гордости житейской» (1 Ин. 2:16).
В-четвертых, гордость не насыщается ничем.
Полагая желание возвышения основным качеством гордости, святитель Феофан указывает именно на это ее свойство: «Гордость есть ненасытимое желание возвышения или усиленное искание предметов, через которые можно было бы стать выше всех других»[143]. Также он отмечает, что гордость это «чрезмерное высокое мнение о своем достоинстве, соединенное с унижением других»[144].
В-пятых, гордость, по учению святых отцов, является фундаментальным основанием для развития прочих грехов и страстей.
Так святитель Иоанн Златоуст указывает, что именно гордость становится источником проявления в человеке всех прочих грехов. Он отмечает: «Гордость (ὑπερηφανία) есть начало греха[145]. С нее и начинается всякий грех и в ней находит свою опору»[146]. Гордость является всеобъемлющей страстью, ибо, по мысли отцов, лежит в основании любого греха и сосредоточивает в себе все страсти. Например, эту мысль раскрывает преподобный Паисий Святогорец: «Гордость (ὑπερηφανία) — это генеральный штаб всех страстей. Гордость (ὑπερηφανία) — постыдная и страшная вещь, ведь она Ангелов превратила в демонов! Она нас выгнала из рая на землю, а теперь с земли пытается отправить в ад»[147].
В-шестых, гордость отрицает, противится и отвергает Бога.
Преподобный Феодор Студит отмечает в гордости характерное для нее свойство — противление ее Богу, что проявилось уже в поступке первого гордеца — Денницы. За гордостью, указывает преподобный, следуют и другие грехи: «Гордость (ὑπερηφανία) есть отрицание Бога (έστίθεοΰάρνησις), изобретение демонов, уничтожение людей, мать осуждения, источник гнева, корень лицемерия»[148]. Поэтому, вслед за святителем Иоанном Златоустом, преподобный Феодор Студит указывает на то, что «гордыня ума — первое из зол и последнее»[149].Отвержение Бога происходит тогда, когда человек замыкается на себе, признает себя центром самостоятельного бытия. Основанное на таком понимании природы этого греха определение страсти гордости дает митрополит Антоний Сурожский: «Гордость — это положение, когда мы ставим себя в центр всего, делаем себя критерием истины, добра и зла, подлинной ценности вещей»[150]. Схиархимандрит Иоанн (Маслов) обращает в своем определении внимание на самовозвышение увлеченного грехом гордости человека, обращенность его на самого себя, что впоследствии приводит его к противлению Богу: «Гордость есть желание и стремление человека выделить себя перед другими, услаждение только собою и даже противление Богу»[151]. Основываясь на опыте святых отцов и подвижников благочестия, епископ Александр (Милеант) дает определение, в котором основополагающим признаком является так же именно противление гордости Богу, отступление от Него. Так, гордость в человеке осмысляется как «волевое состояние души, выражаемое в желании стать богом без Бога»[152].
Наконец, святые отцы выделяют еще одну свойственную гордости черту — она обольщает и ослепляет человека.
Преподобный Нил Синайский указывает на ложность представлений, которые полагаются гордецом в основу его мнения о самом себе, потому он отмечает, что «Гордость (ὑπερηφανία) — водяной пузырь, надутый суетным о себе мнением, который, если дунуть, обращается в ничто»[153], а также что она — корень и источник всякого беззакония. Преподобный Иоанн Лествичник выделяет так же «умоисступление», то есть ослепление, которое поражает гордеца: «Гордость есть крайнее убожество души, которая мечтает о себе, что богата, и находясь во тьме, думает, что она во свете»[154]. Псково-Печерский старец схиигумен Савва (Остапенко), указывая в том числе на возвышение гордецом самого себя, также отмечает, что такой человек оказывается во власти ложного мнения о себе[155]. В согласии со святыми отцами и подвижниками благочестия схиигумен Савва (Остапенко) также определяет сущность гордости, указывая некоторые ее черты: «Гордость — это крайняя самоуверенность с отвержением всего, что не мое; источник гнева, жестокости, раздражения и злобы; отказ от Божией помощи[156]. Но именно гордый имеет особую нужду в Боге, потому что люди спасти его не могут, когда болезнь достигает последней стадии»[157].
Таким образом, определяя в страсти гордости те или иные существенные ее свойства, святые отцы особое внимание обращают на то, что основным в ней является отрицание Бога и превозношение перед ближним, уничижение, презрение его. По учению святых отцов, основанном на Священном Писании, гордость понимается как грех, способный погубить человеческую душу, она похожа на неизлечимую болезнь, исцелить которую в силах только Господь. Святые отцы выделяют те же особенности страсти гордости, что и отражены в Священном Писании.
Преподобный Исаак Сирин определяет своего рода первоначальный этап проникновения страсти гордости в человека: «Гордыню же разумею не ту, когда помысл ее появляется в уме или когда человек на время побеждается ею, но гордыню, постоянно пребывающую в человеке. За горделивым помыслом последует сокрушение, а когда человек возлюбил гордыню, не знает уже сокрушения»[158].
То есть, можно говорить о некоем гордом помысле, который заставляет человека на некоторое время превознестись, но затем такой человек раскаивается в своем проступке, и гордыню как укоренившуюся уже страсть, которая по мысли святого отца уже не скорбит о случившемся. Эту же мысль повторяет преподобный Нил Сорский[159].
Можно сказать, что святые отцы приводили различие между гордостью и гордыней. Гордость в понимании отцов — это неутвердившийся помысл в человеке, а гордыня — это пленительное состояние души.
В то же время взгляд некоторых современных пастырей отмечает, что во многом понятие «гордость», понимание которой обусловлено особенностями русского словоупотребления нового времени, уже зачастую не ассоциируется однозначно со словом «страсть».
Так, на непоследовательное расподобление единиц «гордость» и «гордыня» указывает игумен Нектарий (Морозов). Он отмечает, что зачастую «приходится встречаться с мнением, что гордость как здравое чувство собственного достоинства и греховная гордыня — отнюдь не одно и то же. Но сразу скажу: на мой взгляд, какого-то существенного различия нет. Гордость — это страсть, а гордыня — это, наверное, некое проявление этой страсти в конкретном человеке. Вот и вся разница»[160].
Протоиерей Артемий Владимиров считает, что разница между понятиями лексическая, на словесном уровне. «Хотя можно… поразмышлять: гордыня.... это что-то разросшееся, махровое, ставшее абсолютной доминантой личности. Гордость — это червячок, червоточинка. Подпитай ее тщеславием и получится эта “-ня” — такая гордыня, которую ни объехать, ни пройти»[161].
Священник Валерий Духанин определяет: «Гордость и гордыня в целом совпадают, это одно и то же понятие, просто в русском языке мы иногда словом “гордыня” пытаемся подчеркнуть запредельную гордость»[162].
В этом контексте, очевидно, следует понимать мысль преподобного Паисия Святогорца: «Сатанинская степень гордости называется гордыня»[163].
С подобной же позиции соотношение гордыни и гордости рассматривают и другие современные священнослужители. В основном это связано со степенью проявления греха, поврежденности им человека.
Так, протоиерей Сергий Аракелов считает, что гордость — это нечто похожее на тщеславие. Гордыня, конечно, намного опаснее гордости, так как не имеет внешних проявлений падения, при том что само падение достаточно глубоко, сродни бесовскому. Обычно при гордыне отходят более мелкие страсти — чревоугодия, пьянства, блуда, даже порой и сребролюбия. Внешне человек выглядит крайне благочестивым и смиренным[164].
Протоиерей Дмитрий Смирнов считает, что гордость — это обычное свойство всякого грешного человека. Гордость проявляется время от времени. Гордыня — это гордость, которая становится доминирующей характеристикой личности. С гордостью еще можно бороться, смиряясь. Гордыня заполнят собой всего человека. В гордыне нет авторитета — ни духовного, ни светского, у него все дураки. Чтобы победить гордыню, должно произойти чудо Божие, эту страсть может уврачевать Сам Бог.
Указанные пастыри, как можно видеть, различают гордость — закономерное свойство грешного человека и гордыню — высокую степень поражения человека грехом, и осмысляют оба эти понятия в традиции православной аскетики: «Это гордость, которая ставит самого человека на некий пьедестал. Это — самоощущение, причем, по отношению к другим»[165].
В то же время, некоторые современные пастыри, характеризуя прежде отмеченное на основе словарного материала значение слова «гордость», говорят о нем в том числе и как о естественном чувстве, обусловленном причастностью человека достижениям или заслугам того, кто для него дорог или значим. Можно гордиться своей страной, испытывать гордость за успехи детей, за удачно сделанную работу. Так, протоиерей Александр Мень пишет: «Если мать гордится успехами своего сына, это нормальная гордость. А гордыня — это самомнение и ложное самоутверждение»[166]. Точно так же считает священник Максим Каскун[167] и диакон Андрей Кураев[168].
Однако очевидно, что всегда есть опасность, что это чувство радости за свои успехи или успехи ближнего перерастет в греховное чувство, «если человек начнет этим превозноситься»[169], поскольку гордость (в святоотеческом понимании) — это всегда превозношение одного перед другим. Именно поэтому, как представляется, преподобный Моисей Оптинский указывает: «Разве есть благородная гордость? Ее нет, а есть одна только гордость бесовская»[170].
Следует заключить, что исконно употреблявшиеся как синонимичные понятия гордость и гордыня со временем развили дополнительные оттенки значения. Поэтому в ряде случаев необходимо оговаривать особенности словоупотребления, обозначая и возможные дополнительные смыслы, вкладываемые теми или иными авторами, при их описании исследуемой страсти.
Страсть гордости сложна. Ее видов — множество, она, порой, маскируется под самые безобидные мысли и желания, но съедает человека изнутри. Чтобы распознать гордость в себе, необходимо знать, под какими личинами она может скрываться, а для этого — обратиться к опыту тех, кто размышлял над видами и проявлениями страстей: к трудам святых отцов и подвижников благочестия.
О гордости в Священном Писании сказано немало. Однако из его текстов ясно видно, что гордость не проявляется в чем-то одном. Потому святые отцы выделяют различные виды гордости, в зависимости от того, что становится объектом классификации.
— внешняя (видимая) — «заметна и потому легко поддаётся врачеванию»[172];
— скрытая (невидимая, внутренняя) — «она прячется глубоко, окружающие её не видят, и только опытный человек способен распознать её»[173]; ею страдают, в основном, люди духовной жизни[174].
— гордость сердца (по свт. Нектарию Эгинскому);
— гордость воли (прп. Никодим Святогорец, старец Клеопа (Илие));
— гордость ума (гордыня ума[175]) — «сатанинская гордыня, которая отрицает Бога и хулит Духа Святого, и через это [делает человека] едва исцелимым»[176], «гораздо бедственнее, чем гордость воли. Ум, когда самонадеянно утвердится в мысли, что его собственные суждения лучше всех других, кем, наконец, может быть уврачеван?»[177]. «Гордость ума низвергла сатану во ад; гордость ума отлучила Адама и Еву от Бога; гордость ума подвигла фарисеев и книжников на убийство Господа. Гордость ума и до сего дня является главным червем греха»[178].
— мирская — «та, когда кто гордится пред братом своим, что он богаче или красивее его, или что носит лучшую, нежели тот, одежду, или что он благороднее его; <…>; тщеславятся какими-либо природными дарованиями: иной, например, тщеславится тем, что у него хорош голос и что он хорошо поёт, или что он скромен, усердно работает и добросовестен в служении»[179];
— монашеская (иноческая) — «та, когда кто тщеславится, что он упражняется во бдении, в посте, что он благоговеен, хорошо живёт и тщателен. Случается также, что иной и смиряется для славы»[180].
В зависимости от оснований, на которых укореняется гордость, святитель Феофан Затворник различает: тщеславие — «останавливается на предметах ничтожных, например, на силе тела, красоте, одежде, родстве и другом чем»[181]; властолюбие — «обращается к степеням славы»[182]; честолюбие — «обращается к степеням чести»[183]; славолюбие — услаждается «молвою, говором и вниманием людей»[184].
начало гордости — «корень тщеславия»[185]; средина — «уничижение ближнего, бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения»[186]; конец — «отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав»[187].
Эта классификация лежит в основе той, которую выделяет современный старец Клеопа (Илие)[188]. Особенность его деления заключается в том, что он выделяет: первая ступень— «гордости стоит тот человек, который, обладая какими-нибудь из этих благ, не признает, что он получил их от Бога, а считает, что имеет их сам по себе, естественным образом»; вторая ступень — «человек признаёт, что эти блага даны ему от Бога, но не даром, а потому, что они полагаются ему как якобы достойному того»; третья ступень — «когда кто-либо думает, что он имеет какие-нибудь дарования, которых у него, однако, нет»; четвертая ступень — «кто-либо порочит других и хочет быть почитаемым всеми, как более достойный, нежели они»; пятая ступень — «человек доходит до того, что порочит священные законы и не подчиняется им так, как предписали святые отцы»[189].
Епископ Варнава (Беляев) делит гордость на роды в зависимости от того, кого гордость искушает (прп. Иоанн Кассиан[190], прп. Паисий Святогорец): плотская — искушает «новоначальных и плотских»[191]; духовная — искушает «мужей духовных и высоких»[192], «тех, которые, победив предыдущие пороки, находятся уже почти на верху добродетелей»[193]. Этот род гордости «гибельнее первого бывает»[194].
При этом относительно духовной гордости епископ Варнава отмечает, что и в ней можно отметить две степени. Первая степень духовной гордости — «грубее второй, потому что добродетели у нее главным образом внешние: пост, общая молитва в церкви, общее послушание»[195]. «Кто спасается на людях, тому бес всячески внушает, чтобы он совершал подвиг подчеркнуто напоказ, даже “с блеском”»[196]. Вторая степень духовной гордости — может проявляться «у затворников и живущих в одиночку»[197]. Эта степень «конечно, тоньше»: «Безмолвнику бесы стараются испортить дело тем, что сами тонко нахваливают его и стараются уверить, что высота добродетели дает ему возможность легко побеждать их (демонов)»[198].
На основании полученных данных можно сделать вывод о том, что страсть гордости многоаспектна, многоструктурна и сложна. В понимании святых отцов и подвижников благочестия страсть гордости классифицируется, во-первых, по степени явности признаков; во-вторых, по частям души, которые оказываются поражены гордостью; в-третьих, по основанию гордости; и в четвертых, по стадиям гордости.
Однако следует заметить, что по классификации страстей, выделяемой святыми отцами, страсти располагаются по степени их возрастающей губительной опасности, и тщеславию отводят седьмое место, а гордости — восьмое.
Но устоявшаяся модель исчисления страстей в Церкви не является строго догматизированной. У святых отцов встречается плюрализм мнений на этот счет. Кто-то выделял страсти гордости и тщеславия, кто-то их наоборот объединял. Для того чтобы определить, насколько четко может быть проведено различие между страстями гордости и тщеславия и можно ли объединить эти две страсти в одну, следует, прежде всего, обратиться к классификациям страстей — семеричной и восьмеричной (то есть состоящей из семи или восьми частей).
Само указание на возможность различного исчисления страстей можно найти у преподобного Иоанна Лествичника, который соотносит страсти «тщеславие» и «гордость», указывая на их отличие не в сущности, а в степени выраженности, степени овладения ими человеком: «Некоторые имеют обыкновение писать о тщеславии во особенной главе и отделять оное от гордости; посему и говорят они, что начальных и главных греховных помыслов восемь. Но Григорий Богослов и другие насчитывают их семь. С ними и я более согласен; ибо кто, победив тщеславие, может быть обладаем гордостию? Между сими страстями такое же различие, какое между отроком и мужем, между пшеницею и хлебом; ибо тщеславие есть начало, а гордость конец»[199].
Известный афонский старец преподобный Паисий Святогорец также считал, что гордость и тщеславие — это одна страсть. Так он пишет: «Гордость, эгоизм, тщеславие — это одна и та же страсть, только в разных ее оттенках и проявлениях»[200].
А некоторые святые отцы, несмотря на устоявшуюся классификацию страстей, получившей достаточное распространение в Церкви, использовали свою собственную систему страстей. Так, например, преподобный Исаак Сирин выделял такие страсти[201], как: славолюбие, сребролюбие, нерадение, печаль, гордыня и при этом не выделял тщеславие как отдельную страсть.
Преподобный Максим Исповедник предлагал свое видение иерархии грехов. Он указывал: «Берегись матери зол, самолюбия, которое есть неразумная любовь к телу. Ибо от него с кажущеюся благословностью рождаются три первые и родовые страстные и неистовые помыслы, а именно: чревоугодие, сребролюбие и тщеславие, заимствуя поводы от необходимой потребности телесной; а от этих рождается все племя страстей»[202]. Преподобный Максим видит в «себялюбии матерь всех зол (µητρὸς τῶν κακῶν) и находит в этой греховной наклонности причину (αἰτία) всех страстей. Самолюбие паразитирует на желательной части души, которая выходит из-под контроля ума и проявляет себя в беспорядочных стремлениях ко всему, что только приносит наслаждения. Разум, находясь под властью чувств, уже не возводит душу к Богу, а измышляет различные способы к поддержанию чувственного наслаждения — настоящей цели самолюбия»[203].
Преподобный Марк Подвижник видит основание всех страстей в трех главных страстях — сребролюбии, тщеславии и сластолюбии, именуя их матерями всех пороков. При этом преподобный Марк в своих сочинениях выделяет гордость как самую опасную страсть[204]. Преподобный Петр Дамаскин выделяет 299 страстей, насчитанных им в Священном Писании, и в качестве отдельных страстей он выделяет — тщеславие и гордость[205]. При этом важно заметить преподобный Петр ставит тщеславие перед гордостью.
Рассуждению о соотношении гордости, тщеславия и славолюбия и попыткам определить сущность каждого из них посвящены некоторые труды преподобного Исидора Пелусиота. Так, он отмечает: «Божественно — делающему что-либо доброе не искать славы человеческой. Но если кто, делая, ищет ее, то и таковой славолюбив, а не тщеславен. Ибо не имеющий добрых дел, но ищущий неподобающей славы тщеславен, гордясь тем, чего не делает, и надмеваясь собою в чужом лице. Не славу одну надлежит называть тщетною (если согласиться на это, то и славолюбивого справедливо будет назвать тщеславным); но если взять слово в собственном его значении, кто не имеет добрых дел, желает же славы, того справедливо назвать тщеславным»[206]. Также он указывает: «Тщеславным же назвать должно того, кто готов хвалиться и тем, чего не делает; славолюбивым — того, кто величается тем, что делает; горделивым — того, кто, хотя делает, но хвалится сим, а других поносит»[207]. В то же время, как можно заключить по ряду мыслей, высказанных учителем преподобного — святителем Иоанном Златоустом, он последовательно не различает страсти гордости и тщеславия. Так, если в одном месте он называет «корнем и источником всякого беззакония» именно гордость, то в другом случае говорит о том, что «Причина всех зол — тщеславие...»[208]
В творениях русских святых и подвижников благочестия можно видеть как объединение страстей гордости и тщеславия, так и различение особенностей каждой из них. Так, святитель Петр Могила в своем произведении «Православное исповедание Соборной Кафолической и Апостольской Церкви Восточной» выделяет только грех гордости и дает ему определение[209].
В ряде сочинений святитель Тихон Задонский перечисляет страсти гордости и тщеславия, разделяя их: «Зло, кроющееся в сердце человеческом, есть высокоумие, гордость, тщеславие, самолюбие, славолюбие, самоволие, зависть <…>»[210], а также: «Убежал ты от сродников и от мира, отрекись же от мира, который в сердце нашем живет, то есть от тщеславия, гордости, <…> и прочего, и блажен будешь»[211].
Обращение к наследию преподобных Оптинских старцев также обнаруживает, что такие представители старчества, как преподобные Амвросий и Макарий не разделяли между собой страсти гордости и тщеславия. При этом можно видеть некоторую последовательность в развитии этих страстей, как ее представляет преподобный Амвросий Оптинский: «Тщеславие и гордость — одно и то же. Тщеславие выказывает свои дела, чтобы люди видели, как ходишь, как ловко делаешь. А гордость после этого начинает презирать всех. Как червяк сперва ползает, изгибается, так и тщеславие. А когда вырастут у него крылья, возлетает наверх, так и гордость»[212]. Преподобный Макарий Оптинский просто отмечает: «Тщеславие и гордость — одной закваски»[213].
Примечательно также, что в тексте Священного Писания на церковнославянском языке, традиционно ориентированном в словоупотреблении на греческий язык, находится минимальное количество контекстов, обозначающих именно тщеславие. Таково, например, поучение апостола Павла к Галатам и Филиппийцам: Не бываим тщеславни[214], друг друга раздражающе, друг другу завидяще (Гал. 5:26), ничтоже по рвению или тщеславию[215], но смиреномудрием друг друга честию болша себе творяще (Флп. 2:3). В отличие от более частотного употребления этого слова и однокоренных ему в Синодальном переводе Библии.
Наконец, исследователи проблемы взаимоотношения страстей гордости и тщеславия священноисповедник митрополит Николай Могилевский и священник Владимир Деминсчитают, что различия между гордостью и тщеславием нет. Так митрополит Николай (Могилевский) пишет: «Что касается последней пары страстей — тщеславия и гордости, то они между собою связаны такой тесной связью, что нет возможности сделать точные разграничения между ними»[216]. Священник Владимир Демин делает интересное заключение: «Эти две страсти так соединены между собою, что… между ними нет почти различия. Тщеславие — это как бы первый период горделивой страсти, когда Божественная благодать стоит еще при дверях нашего сердца, ожидая покаяния и смирения. Гордость — это же второй период той же духовной болезни, когда наклон к духовной смерти делается все больше и больше, благодать Божия отступает, самолюбие становится основой и целью жизни»[217]. Т. е., по сути, исследователи этой проблемы отождествляют гордость и тщеславие, выделяя тщеславие как первый этап гордости.
Рассмотрев виды проявления гордости, будем считать и мы страсть тщеславия первым этапом развития страсти гордости, что не противоречит святоотеческой традиции. К такому же заключению, как видим, позволяет прийти и рассмотрение трудов русских святых отцов, которые не разделяли страсти гордости и тщеславия, используя их в основном их значении как тождественные понятия.
Любой из нас в той или иной степени «болеет» гордостью, а потому каждому человеку необходимо осмыслить причины ее появления, чтобы, понимая их особенности, наметить пути преодоления этой страсти. Для этого, прежде всего, стоит задуматься о действиях «отца гордости» и о поврежденной человеческой природе.
Выявление причин гордости необходимо для понимания механизмов развития страсти гордости и определения путей ее преодоления. Священное Писание, святые отцы и подвижники благочестия первыми выделяют следующие из них — действие диавола и удобопреклонность человеческой природы ко греху.
Итак, своей первопричиной гордость имеет падшего верховного ангела, отвергшего Бога. Вследствие этого, можно сказать, что свое онтологическое основание страсть гордости берет в духовном мире и справедливо названа святыми отцами — страстью духовной.
На протяжении всей библейской и всей человеческой истории можно видеть, как единогласно указывают Священное Писание и Священное Предание, что именно диавол и его враждебные намерения становятся причиной отступления человека от Бога, совершения им недобрых дел, в том числе и горделивых поступков. Диавол заразил человека грехом гордости, осквернил весь его состав и удалил от Бога. Он желал навсегда стереть память о Боге из ума человеческого. Ум человека стал служить лукавому и потерял свою силу.[218] Причина гордости неразрывно связана со свободой, заключающей в себе возможность неправильного выбора, уклонения от верного пути.
О том наставляют и святые отцы, обозначая диавола как главную причину тяжелейшего греха гордости. Святитель Ириней Лионский, свидетельствуя о действии диавола в мире, указывает также и ту цель, которой желает достичь враг человеческого рода. Святитель отмечает, что диавол — ангел богоотступник — стремится «обольщать и совращать душу человеческую к преступлению заповедей Божиих и мало-помалу ослеплять сердца… старающихся служить ему, чтобы они забыли истинного Бога и ему поклонялись, как Богу»[219].
Диавол, по слову преподобного Антония Великого, удалившись от Бога за свою гордость, «непрестанно усиливается увлечь в падение и всех тех, кои от всего сердца желают приступить к Господу, — тем же самым путем, каким и сам ниспал, то есть гордостию и любовию к суетной славе. Вначале то, что свергло с неба, было движение гордости»[220].
Так и преподобный Иоанн Кассиан Римлянинзамечает: «Гордость через Люцифера (Денницу), низверженного за нее, вкралась потом в первозданного Адама, произвела слабости и поводы ко всем порокам»[221]. Поскольку сначала диавол согрешил (1 Ин. 3:8), именно он является первой причиной, первым виновником греха и родоначальником всех зол, источником появления в мире страстей, в том числе страсти гордости. Под его действием, всегда направленным на погубление человека через отдаление от Бога и лишение его веры, тот и уклоняется в грех.
Преподобный Макарий Оптинский прямо говорит, что причиной горделивого самомнения является действие диавола, желающего исказить образ человека: «Враг <…> влагает высокоумие, всех других пороков тягчайшее. Когда он сам, будучи бестелесен, за один сей грех низвержен с неба, то тщится оным и других запять (т. е. помешать идти, воспрепятствовать — Прим. автора)»[222]. Преподобный подчеркивает мысль о том, что в гордость уподобляет человека гордым же духам — бесам.
Во всем этом можно видеть несомненное указание на то, что именно усердием врага вносится в человека губительное действие страстей. Об этом и говорит во втором своем послании к Коринфянам апостол Павел, призывая к рассудительности и внимательности к диавольским умыслам — тем поводам, через которые он ввергает человека в болезненные греховные состояния: чтобы не сделал нам ущерба сатана, ибо нам небезызвестны его умыслы (2 Кор. 2:11)[223].
Так и святые отцы говорят, что особая хитрость врага заключается в том, что он, «низложивший человека надеждою ложной славы, не престает поощрять его теми же побуждениями и изобретать для сего тысячи козней»[224]. К такому ослеплению, приводит диавол человека, стараясь укрепить в нем стремление к совершению добрых дел, которые становятся причиной все возрастающего в нем превозношения.
Все, что только есть в мире, диавол старается обратить против человека и Бога, злом он сделал все то, что должно было бы приносить пользу человеку и приводить его к Создателю, чем человек мог бы послужить Ему. Так сильно под действием диавола оказался теперь искажен мир. Можно заключить, что природные дарования и достоинства, богатство и могущество, Божии благодеяния и даже добродетели диавол старается обратить в гордость, отвращающую человека от Бога и поставляющую его на службу ему.
Наша удобопреклонность (склонность) ко греху отверзает двери диаволу, иными словами, люди сами позволяют ему влиять на себя. До грехопадения прародители находились в состоянии бесстрастия, человеческое естество тогда было «удобопреклонно к добру»: «совершать добродетели, осуществлять волю Божию для человека было естественно и легко, все силы и свойства его природы были направлены ко благу, а в отношении греха она была немощна и неприспособлена»[225]. Следствием гармонического сочетания частей природы человека было прежде всего его бесстрастие (ἀπάθεια).[226]
Как писал епископ Варнава (Беляев), «непогрешимым Адам был только в единении с Богом, при помощи благодати Его, а без нее, если бы и хотел не грешить, это было бы не в его силах. <…> Воля его свободна уклоняться к добру или ко злу, но она последнего не хочет, потому что при ней благодать, и благодать при ней потому, что она не хочет уклоняться ко злу. Ибо самое хотение-то добра и зла предоставлено Богом свободной воле человека. Диавол хорошо знал все это и потому возбуждал в первых людях гордость и прочие страсти»[227].
Святитель Григорий Нисский отмечал, что Адам и Ева участвовали в своем падении «своей полной свободой, ибо вне свободной воли — нет греха, нет зла»[228].
Последствием же грехопадения стала удобопреклонность человека ко злу: «человеческая природа извратилась и стала немощной к добродетели и удобопреклонной ко злу. Теперь, совершая грех, человек не только не наталкивается на сопротивление природы, но, напротив, встречает с ее стороны поддержку, расположение к нему»[229]. Ошибка прародителей крылась в том, что критерием истинности или неистинности своего шага человек взял не волю Бога, а единственно самого себя[230]. В таком представлении прародители поставили себя в центр мирового бытия, полной автономной независимости от Бога. Таким образом, оторвавшись от Бога, человек сделал самолюбие принципом всей своей жизни.
Исследователь православной аскетической традиции С. М. Зарин на основе изучения творений святых отцов также указывает на то, что происхождение в человеке гордости связано с отступлением человека от Бога: «Падение человека состояло именно в себялюбивом обособлении от Бога»[231], «Человек согрешил собственно тем, что переставил центр своей жизни и деятельности с Бога на самого себя. Он сознательно и свободно <…> решился, вместо воли Божией, поставив свою волю началом жизнедеятельности <…> достигнуть полной независимости от Бога, жить и удовлетворять бесконечным запросам своего существа (прежде всего познания) помимо Бога, одним словом, — захотел быть самодовлеющим существом. В этом же заключается сущность и вообще греховного состояния всякого человека»[232] и далее: «так что в данном случае человек стремится быть для себя автономным, высшим и законодателем и судиею»[233]. Эта автономия, состоящая в горделивом отвержении Бога, по мысли С. М. Зарина, заключается в том, что жизнь безусловную он [человек] решил найти и осуществить вне и помимо Бога, тем самым отказавшись признавать Бога как абсолютную ценность своей жизни как единственную, необходимую опору своего существования»[234]. В этом явственно отображается самонадеяние человека[235], которое неоднократно находило выражение в Священной истории: «Он сознал себя способным прожить своими человеческими силами и средствами, при посредстве лишь условного, тварного бытия, без высшей религиозной поддержки, без непосредственной связи с Богом. Таким образом, центр тяжести своей жизни он перенес на себя, вне живого, ближайшего отношения к Божеству»[236].
Ссылаясь на преподобного Иоанна Лествичника[237], С. М. Зарин указывает, что в этом как раз и проявляется гордость, вызывая у человека стремление жить для себя и по себе. Это обнаруживается в отношениях человека и с Богом, Которого он забывает, надеясь на собственные силы, и с ближними, над которыми он любыми способами старается возвыситься, подчинить их себе.
Исследователь отмечает, что гордым возвышением святители Иоанн Златоуст и Кирилл Александрийский объясняют проявление человеком пренебрежительного отношения к низшим и презрение к равным[238]. Это впоследствии приводит к невозможности самонаблюдения и самоиспытания[239].
В послании Восточных патриархов сказано: «Веруем, что человек, падший через преступление, уподобился бессловесным скотам, т. е. помрачился и лишился совершенства и бесстрастия, но не лишился той природы и силы, которую получил от преблагого Бога, ибо в противном случае он сделался бы и не разумным и, следственно, не человеком; но он имеет ту природу, с которой сотворен, и природную силу, свободную, живую, деятельную, так что он по природе может избирать и делать добро, убегать и отвращаться зла»[240]. В человеке произошло смешение добра со злом; причем по необходимости зло проникает из естества, искажает его добро и низлагает замыслы ума, тщетно покушающегося ввести в душевный храм истинное служение Богу[241]. Поэтому мы влечемся то к злу, то, покидая это стремление, направляемся к добру»[242].
Схиигумен Иоанн (Алексеев), говоря об удобопреклонности ко злу, пишет, что «наша природа, порченная преслушанием, и мир со своими разными соблазнами ошеломляющими, помогают диаволу и Господь не нарушает наше самовластие»[243]. Потому, как указывает старец, человеку необходимо стремиться к добродетели насколько хватает его сил, напоминает, что Господь хранит нас не за труды, а за смирение, и говорит словами Иоанна Лествичника: «Где случилось падение — там предварила гордость»[244].
Поэтому можно заключить, что человек, бездарно распорядившись свободной волей, пренебрег заповедями и решил выстроить свою жизнь без Бога и начать свое самостоятельное, автономное существование, воображая себя центром Вселенной.
Природные, данные Богом дарования и достоинства, богатство и могущество, Божии благодеяния и даже добродетели диавол старается обратить в гордость, отвращающую человека от Творца и поставляющую его на службу ему. Причиной возникновения в человеке страсти гордости могут становиться, как показывает Священное Писание и говорят святые отцы, его внешние (природные) и внутренние (духовные) качества.
Если говорить о первых, то к ним относятся красота, крепость и сила тела, приятность голоса, а также те или иные таланты («рукоделие»). А вторые включают в себя, помимо похвалы, праведность жизни, тщательность, усердие к посту и молитве, творение милостыни, нестяжание, мудрость, терпение, послушание и, что наиболее страшно, гордость помощью Божией.
Красота тела
Люди находят повод к гордости в красивой наружности и бывают тем самодовольнее, чем больше имеют поклонников свой красоты. Помимо этого, гордятся своими нарядами и презирают тех, кто не может позволить себе красивые одежды. Священное Писание говорит о том, что черты внешности естественным образом присущи человеку от его рождения, а потому они не должны становится ни поводом для превозношения, ни поводом для похвалы: Не хвали человека за красоту его, и не имей отвращения к человеку за наружность его (Сир. 11:2). Сам Господь обращается к Самуилу: не смотри на вид его и на высоту роста его; Я отринул его; Я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце (1 Цар. 16:7).
Однако это слово Божие оказалось забыто. И потому Священное Писание показывает примеры гордецов, страсть которых утвердилась именно на представлении о собственной красоте. Так, в слове, обращенном к царю Тирскому, Господь через пророка Иезекииля сравнивает положение его со временем пребывания первого человека в раю[245]: он был наделен красотой и приготовлен к особому служению — Ты был совершен в путях твоих со дня сотворения твоего, доколе не нашлось в тебе беззакония (Иез. 28:15). При этом Господь прямо указывает, что падение человека было связано именно с гордостью: От красоты твоей возгордилось сердце твое, от тщеславия твоего ты погубил мудрость твою (Иез. 28:17).
Здесь можно видеть, как утративший в своем отступлении чувство всецелой обращенности к Богу человек в присущей ему красоте начинает видеть не Божий дар, но повод к самоутверждению. Наряду с собственной красотой человек превозносится и тем, чем украшает себя: пышностью и роскошностью одеяний. Об этом как недолжном также упоминает Священное Писание, увещевая: не хвались пышностью одежд (Сир. 11:4).
Святитель Григорий Нисский подробно описывает то, чем гордится человек: «Но надмеваешься юностью, имеешь в виду цветущий возраст, восхищаешься красотою, тем, что руки у тебя исполнены сил для движения, ноги легки и скачут, кудри развеваются по ветру, щеку окаймляет нежный пушок, одежда на тебе яркого пурпурного цвета, разноцветные шелковые ткани, испещренные изображениями сражений, звериных охот или каких событий, или, может быть, прилежно смотришь на черную блестящую обувь, любуешься тщательно выстроченными чертами швов? На все это обращаешь взор, а не смотришь на себя самого?»[246].
О том же говорят Василий Великий[247], преподобные Иоанн Кассиан Римлянин[248] и авва Дорофей[249], святители Григорий Палама[250] и Тихон Задонский, сравнивший красоту с «цветком травным», который «от зноя болезней увядает и иссыхает»[251]. Отрезвить же гордеца, по мысли святителя, должна память о смерти и едином конце, который ждет каждого человека, когда станет явной вся суетность и безосновательность величания красотой[252].
Опасность гордости также заключается в том, что она может развиваться и в случае, если человек носит простую одежду — бедную или ветхую: «Побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды; но и в худые одеваясь, также тщеславлюсь. Стану говорить — побеждаюсь тщеславием; замолчу — и опять им же победился»[253], — предупреждает преподобный Иоанн Лествичник.
Можно заключить, что не красота сама по себе губит человека, но неправильное восприятие окружающего и неверная оценка ценностей. У человека, облагодетельствованного даром красоты, должно быть четкое понимание того, что за все это нужно непрестанно благодарить Бога и не приписывать себе природные особенности.
Святые отцы обращают внимание на то, что некоторые люди находят повод для превозношения своим голосом, даже при чтении или пении на богослужении в Церкви. Об этом писал преподобный Иоанн Кассиан Римлянин[254].
О ложном возношении «искусством в чтении и произношении»[255] говорит и преподобный Иоанн Лествичник, а вслед за ним и преподобный Нил Сорский. При этом подвижники обращают внимание на то, что подобные качества являются естественными дарованиями и не зависят от самого человека, но мы получаем их без собственного труда — от Бога, и не могут служить для прославления того, кто ими обладает: «ведь какая похвала от Бога человеку за то, что не его волей совершается, но естественным называют отцы?»[256].
Святитель Василий Великий, называя причиной гордости человека присущие ему природные качества, отмечает, что такая гордость не имеет оснований, поскольку предмет ее — не вечен: «все это истребляет болезнь, истощает время»[257]. Он приводит в пример ветхозаветных гордецов, например, Голиафа, кичившихся своею силой, но побежденных по Божиему промыслу[258].
В своем «Пособии к преодолению гордости и к снисканию смирения» святитель Тихон Задонский, также определяя подобные основания превозношения гордеца, указывает и на их ложность, напоминая, что единый конец всех — смерть — и вовсе лишает какого-либо превосходства, и уже не дает возможности распознавать и отличать «крепкого от немощного»[259].
Еще одним основанием для гордости является красота и благообразие того, что устроено или сделано руками человека. Преподобный Нил Сорский, например, упоминает о том, что «иные искусством в рукоделии надмеваются»[260]. Также он напоминает слова преподобного Пахомия Великого, полагавшего, что «нехорошо восхищаться делом рук человеческих и красотой зданий своих гордиться»[261].
Так, вновь можно видеть, как то, что должно было служить для прославления Бога, человек делает основанием собственного возвышения. Это касается и внутренних качеств.
Страсть гордости, по мысли святителя Василия Великого, действительно зачастую основывается на успешном совершении добродетелей. Она, воодушевленная успехами в духовной жизни, нападает на подвижника и лишает его духовных плодов. «Ты высоко о себе думаешь, потому что почтен [добродетелями от Бога], и милость берешь за предлог к гордыне»[262], — поучает святитель.
Даже успешное прохождение искушений, то есть победу человека над собой, над своими страстями диавол превращает в основание для превозношения. Преподобный Иоанн Кассиан говорит, что «в том особенно и видится тонкая хитрость врага, что по его козням воин Христов падает от собственных стрел, после того, как сам он не мог его победить своими вражескими оружиями»[263].
Такую же причину гордости называет и святитель Тихон Задонский[264], говоря: «Добродетели ли ради гордишься? Если она истинно есть в тебе, Божие то дело, а не твое: Что ты имеешь, чего бы не получил (1 Кор. 4:7)? Как Бог отнимет Свое, то и останутся только твои грехи»[265].
Среди внутренних качеств и трудов, могущих привести к возвышению, Священное Писание, а также святые отцы и подвижники благочестия чаще упоминают следующие.
Превозношение праведной жизнью и постом показано в евангельской истории о мытаре и фарисее: Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю (Лк. 18:11-12). Как отмечают о фарисее толкователи, превозношение «скрывается от него под личиною благодарения Богу»[266].
О том, что соблюдение внешних правил христианской жизни может стать для человека причиной впадения в страсть гордости, говорит авва Евагрий Понтийский, утверждая, что гордый помысел «предстает пред теми, кои исправно живут, и начинает провозглашать их подвиги и собирать им дань похвалы у людей»[267]. Подобным же образом и преподобный авва Дорофей обращает внимание на то, что совершаемые труды могут рождать ложное представление о правильной жизни и приводить к возношению[268].
Поэтому следует заключить, что проходя поприще добродетельной жизни, стараясь соблюдать ревностное попечение о точном исполнении закона Божия, важно иметь трезвение, рассудительность и внимание к себе. Множество великих подвижников, по-настоящему обладающих великими дарованиями, приняли помысел, что достигли всего своим трудом, и погубили свои души.
Причиной возношения, как показывают святые отцы, становится и сознание того, что положенные труды (молитвы, участие в богослужении) совершаются с особым усердием и старанием, а потому подвизающимся важно смотреть «за собою в сем отношении и во время стояния в церкви и во время исправления дела послушания; потому что помыслы тщеславия и в это время обыкновенно нападают на ревнителей доброго действования, когда или по тому поводу, что они добре внимают псалмопению, или по тому, что молятся без блуждания ума туда и сюда…»[269].
Также и преподобный Иоанн Кассиан Римлянин отмечал: «Иной искушается сим [тщеславием] по причине <…> долгого сидения за чтением»[270]. О тщеславии того, кто замечает за собой, что «тщателен»[271], говорил и преподобный авва Дорофей.
Таким образом, можно видеть, что даже добрые дела, если они совершаются не для Бога, становятся основанием для развития в человеке страсти гордости. Вместе с тем святые отцы видят причиной такого превозношения диавола, который одолевает своими кознями даже и тех, кто старается вести праведную жизнь.
Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин отмечая, в чем коренится искушающее тщеславие, в числе прочего указывает: «Дух начинающих и тех,которые мало еще преуспели в душевной добродетели или знании,тщеславие обычно превозносит <…> за истощенную постом плоть»[272]. Вместе с тем подвижник отмечает, «если кто явно постится, то тревожим бывает суетною славою; а если кто из презрения к такой славе станет скрывать пост, то терпит нападение от самовозношения»[273]. И преподобный Иоанн Лествичник говорил: «Тщеславлюсь, когда пощусь; но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, опять тщеславлюсь, считая себя мудрым»[274].
А преподобный Марк Подвижник в поучениях говорит, что гордящийся постничеством человек уже не живет по Богу, не доверяется Промыслу Его, и потому, не имея внутренней крепости, подвергается еще большему влиянию на него страстей. Такое недолжное прохождение добродетели поста сказывается и на всей духовной жизни, в результате чего человек, сам не замечая того и все более возвышаясь, в действительности оказывается все дальше от цели — спасения.
В ряду прочих добрых дел, к совершению которых призван каждый христианин, указывается и молитва, но и она может стать основанием для развития в человеке страсти гордости.
Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин отмечает: «Чтоб не запятнаться приражением тщеславия, иной избегает совершать долгие молитвы на виду у братий; но начав упражняться в них тайно, никого не имея свидетелем такого делания, не избегает он трубления пред собою»[275].
В «Слове о келейном молитвенном правиле» святитель Игнатий (Брянчанинов) отмечает: «Молитвенное правило для человека, а не человек для правила: оно должно способствовать человеку к достижению духовного преуспеяния, а не служить бременем неудобоносимым, сокрушающим телесные силы и смущающим душу. Тем более оно не должно служить поводом к гордостному и пагубному самомнению, к пагубному осуждению и унижению ближних»[276]. Поэтому важно проходить молитвенное делание под строгим руководством духовного наставника, не искать мистического экстаза на молитве, а лишь просить единственного на потребу от Бога — прощение грехов и ничего более.
Святитель Тихон Задонский указывает на такую важную особенность, что, творя милостыню, занимаясь благотворительностью, человек так же может служить в угоду тщеславия. Он отмечает: «А если кто… созидает и украшает храмы, дает милостыню и прочее подобное этому делает, но хочет прославиться от людей, — к вышеописанному же числу людей принадлежит. Ибо не с благодарностью Богу, а с тщеславием делает»[277]. Поэтому, подавая милостыню, мы должны наполнить подлинным смыслом те слова, которые мы произносим: «Во славу Божию».
В добродетелях, которые на деле, при сравнении с подвигами других, могут оказаться не так велики и значительны, как полагает совершающий их, видит корень гордостного превозношения святитель Григорий Богослов: «Высока жизнь целомудренных нестяжателей, привитающих в горах; но гордость и их низлагала неоднократно; потому что они, не измеряя своей добродетели другими более совершенными образцами, иногда в сердце своем именуют высотой то, что невысоко, а нередко при пламенеющем уме ноги, как горячие кони, несут их далее цели»[278].
Обозначая те способности и таланты, которые заставляют человека возвышаться над другими, преподобный Иоанн Лествичник отмечает, что горделивое превозношение и усвоение себе почестей, полученных не собственным трудом, но дарованных по милости Божией, служит свидетельством неверности такого человека Богу, отступления от Него: «Кто возносится естественными дарованиями, т. е. остроумием, понятливостию, <…> быстротою разума, и другими способностями, без труда нами полученными, тот никогда не получит выше естественных благ»[279]. При этом подвижник говорит, что все было дано нам в свое время Богом, а потому «крайнее безумство — гордиться Божиими дарованиями»[280]. Поэтому справедливо то, что гордого называют глупым.
Неоднократно можно видеть в Священном Писании, как Господь через пророков и апостолов предостерегает людей от того, что может стать для них поводом для гордости и отступлением от Бога. Источником для превозношения и надмения, по слову апостола Павла, может стать и знание: Знание надмевает, а любовь назидает (1 Кор. 8:1). По мысли святителя Тихона Задонского, «мудрость и благоразумие <…> вменяются ни во что, как скоро нет премудрости, которая от Бога»[281].
Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин достаточно подробно говорит о поводах, служащих развитию страсти тщеславия: «Иного покушается оно ввергнуть в превозношение тем, что он более всех терпелив в деле и труде; другого тем, что он паче всех скор на послушание; иного тем, что он превосходит всех других смирением»[282].
Подобным же образом и преподобный авва Дорофей обращает внимание на то, что избираемые подвиги доброделания становятся порой поводами для возношения. Так бывает, «когда кто тщеславится, что он упражняется в бдении, в посте, что он благоговеен... Случается также, что иной и смиряется для славы»[283].
Говоря о духовном делании, преподобный Нил Сорский прямо указывает те причины, от которых развивается в человеке страсть гордости: «Из-за многих трудов и подвигов, которые стяжал человек, и страданий, которые претерпел он за добродетель, приражается ему помысл гордыни, по причине жития его благоговейного»[284].
Существует опасность, что основанием для гордости может послужить подаваемая Богом помощь. Чтобы не допустить этого, Господь часто медлит и как будто не отвечает на молитвы.
Об этом говорит преподобный Иоанн Лествичник: «Все, просящие чего-нибудь у Бога, и не получающие, без сомнения не получают по какой-либо из сих причин: или потому что прежде времени просят; или потому что, просят не по достоинству, и по тщеславию; или потому, что, получивши просимое, возгордились бы, или впали бы в нерадение»[285].
Преподобный Паисий Святогорец указывает на то, что в таком случае человек своей гордостью «прогоняет» Его помощь. Святой замечает: «Если нет опасности, что Его помощь станет поводом к превозношению, то невозможно, чтобы Бог не помог. Благой Бог хочет, чтобы мы избавились от страстей, но если в нас есть гордость или предрасположенность к гордости, то Он не будет помогать, чтобы мы не подумали, что победили их своей силой»[286].
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) писал одному священнику: «Сколько сейчас людей <…> получают спасительный толчок от Господа к возрождению души (это я вам из повседневного опыта духовника говорю). Толчок получили, а дальше должно быть осознание чуда Божией любви, преобразующей жизнь. Не гордостное самомнение о полученном даре, но осознание своей греховности»[287].
Сами по себе внешние качества человека — это дар человеку от Бога, и потому, как отмечает Священное Писание (см. Сир. 11:2, Еф. 2:8-9), нельзя считать эти дарования собственными усилиями приобретенными человеком, не должно превозносить за это человека и хвалить его. «Похвала молодцу пагуба», — гласит русская пословица.
Как говорит об этом святитель Иоанн Златоуст: «Те, которые хвалят нас, умножают в нас надменность, возбуждают гордость, тщеславие, беспечность и делают душу изнеженною и слабою»[288]. О пагубности похвалы, способствующей самомнению и надменности, пишет и преподобный Иоанн Лествичник[289].
Своего рода правило отношения к достоинствам своим и другого предлагает святитель Григорий Богослов: «Хвали другого, но не думай высоко о себе, когда тебя хвалят, ибо опасно, чтобы не оказаться тебе ниже похвал. И другого хвали, не торопясь, но прежде дознай опытно, чтобы не понести тебе стыда, когда окажется он худым»[290].
Действительно, святые отцы видели в похвале больше вреда, нежели пользы. Преподобный Амвросий Оптинский прямо объясняет гордость воздаваемой человеку похвалой: «Когда чувствуешь, что преисполняешься гордостью, то знай, что это похвалы других тебя надмевают»[291].
Потому-то, по слову святых, нужно постараться избежать похвалы в то время как в сердце может от нее возникнуть чувство радости и довольства. Так, преподобный Антоний Великий пишет: «Если станут хвалить тебя за дела твои, не радуйся тому и не услаждайся тем… и всячески постарайся достигнуть того, чтоб люди не хвалили тебя»[292]. Неотзывчивость сердца на похвалу убережет его от гордости.
Преподобный Амвросий Оптинский также говорит, что человеку похвала не на пользу: «Пусть хвалят, ты на это не смотри, не отвечай и не спорь, а только… сознавай в себе, стоишь ли ты похвалы или нет. Если будешь противоречить, то выйдет лицемерие, ведь тонкое чувство удовольствия от похвалы все-таки есть в тебе, да и те, которым ты будешь противоречить, не поверят тебе, поэтому, когда хвалят, не говори ничего, опусти глаза и молчи»[293].
Итак, как видим, святые отцы требуют от человека внимательности по отношению к себе. Если ты замечаешь, что тебя хвалят, ты должен эту похвалу перенаправить в отношении Бога и постараться ее не заметить в отношении себя. Так же не нужно забывать, что внешние качества даны тебе Творцом и добродетели — не твоя заслуга.
Подобно всякой другой страсти, гордость, как сорняк, укореняется в человеке постепенно. Всё может начаться с безобидной и даже, казалось бы, иной раз необходимой уверенности в своих силах, а закончиться — страшной самонадеянностью, равной почитанию себя вершителем человеческих судеб, не говоря уже о своей собственной…
Согласно текстам Священного Писания и творениям святых отцов и подвижников благочестия, развитие укоренение страсти гордости человека можно несколько условно, и тем не менее наглядно, разделить на четыре «этапа». Сначала человек, надеясь лишь на собственные силы, через самолюбие, самость и угождение себе, удаляется от Бога. Затем он становится всё более упрямым, всё более сопротивляется Божиим наставлениям. После его страсть растет, уже ничто не может ее насытить, удовлетворить. Наконец, человеку кажется, что он может всё. Это последний заключительный и самый страшный этап развития страсти. Давайте рассмотрим все эти стадии.
В Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова, показан путь зарождения в человеке греха: Начало гордости — удаление человека от Господа и отступление сердца его от Творца его (Сир. 10:14). Сам Господь говорит о народе израильском через пророка Осию: Имея пажити, они были сыты; а когда насыщались, то превозносилось сердце их, и потому они забывали Меня (Ос. 13:6). Также и Моисей предостерегал израильский народ: Когда будешь есть и насыщаться, и построишь хорошие домы и будешь жить [в них],… смотри, чтобы не надмилось сердце твое и не забыл ты Господа, Бога твоего, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; … и чтобы ты не сказал в сердце твоем: “моя сила и крепость руки моей приобрели мне богатство сие” (Втор. 8:12, 14, 17)[294].
Тем самым Священное Писание обращает внимание на то, как возникает в человеке эта страсть, — он забывает Бога, и у него появляется упование только на силы свои: моя сила и крепость руки моей приобрели мне богатство сие (Втор. 8:17). И в другом месте обличает пророк израильтян, самоуверенно говорящих: не своею ли силою мы приобрели себе могущество? (Ам. 6:13). Подобное надеяние на себя становится причиной обличения Господа: Так как ты надеялся на дела твои и на сокровища твои, то и ты будешь взят (Иер. 48:7), — обращает речь от Господа пророк Иеремия к моавитянам.
Отступление от Бога ведет ко все большему «надеянию на силы свои» (Пс. 48:7), так что гордящиеся даже забывают о временности своего пребывания на земле: В мыслях у них, что домы их вечны, и что жилища их в род и род, и земли свои они называют своими именами (Пс. 48:12), говорит в сердце своем: не поколеблюсь; в род и род не приключится [мне] зла (Пс. 9:27). Псалмопевец Давид и в другом псалме обличает человека, который не в Боге полагал крепость свою, а надеялся на множество богатства своего, укреплялся в злодействе своем (Пс. 51:9), при этом важным оказывается указание на то, что такой человек, укореняется во зле (укреплялся в злодействе своем).
Святые отцы, осмысляя возникновение и развитие страсти гордости в человеке, также говорят о том, что «начало гордости есть неведение Бога»[295] (свт. Иоанн Златоуст), что «Гордость есть отвержение Бога» (прп. Иоанн Лествичник[296], свт. Григорий Палама[297], свт. Инатий Брянчанинов[298], свт. Феофан Затворник[299]).
В развитии страсти гордости, согласно учению святых отцов, можно выделить следующие стадии:
1) начало гордости — «корень тщеславия»[300];
2) средина — «уничижение ближнего, бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения»[301];
3) конец — «отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав»[302].
Первый этап, мало заметный для самого человека[303], — укоренение в нем чувства себялюбия(самолюбия, самоугодия, самодовольства, самолюбования, самонадеянности). Второй этап тщеславия (самоцен) связан с всё возрастающим в человеке желанием почестей и исканием человеческой славы[304]. В человеке при этом укореняется характерная мысль, «скрытное чувство, что я нечто, а не ничто»[305]. На третьем, последнем, этапе гордость уже проявляется во всех делах и поступках человека. Для него характерным становится «самомнение и самочувствие — чувство, что я не только нечто, но и нечто важное и пред людьми и пред Богом»[306].
Страсть зарождается в человеке постепенно, как учит преподобный Григорий Синаит, что невозможно сделать что-либо доброе или худое, предварительно не приложив и не возбудив помысла. Иными словами все начинается с мысли, а уже затем происходит деятельная активность. Грехи и страсти постепенно вкрадываются в нашу душу — овладевают умом, потом сердцем и наконец волей, делая человека рабом страсти.
«Диавольский» помысл направленный на почву человеческого сердца, постепенно со временем вырастает из малого зерна в целое греховное дерево. Иными словами, действие страсти зарождается в человеке с прилога. Святой Григорий Синаит говорит, что «прилог есть происходящее от врага внушение: делай то или другое, как это было сделано Самому Христу Богу нашему: рцы, да камение сие хлебы будут (Мф. 4:3); или, проще сказать, — это какая-либо мысль, пришедшая человеку на ум»[307].
Когда человек принимает в себя мысль о том, что он нЕчто, а не ничто, когда самодовольство и осознание своего достоинства укрепится в сердце человеческом, гордость в итоге неизбежно приводит к потере веры в Бога: «Конец [гордости] — отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав»[308].
При этом страсть гордости «сначала не склоняет нас бесстыдно к отвержению Бога»[309]. Вначале человек не осознает, что, продолжая благодарить Бога, сердцем он уже отвергает Его. Подобно евангельскому фарисею, он славословит Бога, но при этом в мыслях своих превозносит себя.
Удаление человека от Бога является, по слову преподобного Исаака Сирина, тем средством, которое использует диавол в борьбе даже с теми, «кто уже немало потрудился на пути богоугодной жизни»[310]. Таким образом, человек лишается благодатной помощи Божией, становится доступен вражескому действию на него. «При этом диавол желает ослепить ум человека, которому оказывается помощь, чтобы оказался он беспомощным, и зарождает в нем гордые помыслы, чтобы подумал он в себе, будто бы вся крепость его зависит от его собственной силы и сам он приобрел себе это богатство, своею силой сохранил себя от противника и убийцы»[311]. Теперь, утвердившись в этой мысли, по словам Исаака Сирина, он рассуждает о случайности победы над врагом, о бессилии врага, принимает помыслы, с которыми подступает к нему враг, и таким образом постепенно предается в его руки. Уверившись в своей силе, человек уже не надеется на Бога, забывает о помогающем ему.
Святитель Григорий Палама, в одной из бесед рассуждая о совершаемых в мире злодеяниях, указывает на их причину, одновременно подчеркивая, что немалое значение в этом принадлежит себялюбивым (горделивым) устремлениям людей: «Ум, отступивший от Бога, становится или скотоподобным или демоноподобным <…> Желает от всех пользоваться честью, <...> чтобы все льстили и одобряли и содействовали его планам и если по нему они не сбываются (потому что, как бы это и могло быть?), исполняется неукротимой яростью; <…> и уподобляется человекоубийце — сатане <...> И всему этому — одна причина: отступление ума (души) от страха и памяти Божией и допущение доступа к содействию началозлобного врага (диавола)»[312].
Святитель Игнатий Брянчанинов также связывает отхождение от Бога с обращением к самому себе: «Самомнение и гордость, в сущности, состоят в отвержении Бога и в поклонении самому себе»[313]. Кроме того, он указывает на оставление человеком, впавшим в состояние гордости, памяти Божией: «Тщеславие является от глубокого неведения Бога или глубокого забвения Бога, от забвения вечности и небесной славы»[314].
Обобщая опыт святых отцов, основой страстей, и в частности страсти гордости, святитель Феофан называет самость (самолюбие, самоугодие, себялюбие, эгоизм)[315]. Ее развитие он описывает следующим образом: «Когда человек мыслию, сердцем, и желанием отвращается от Бога, а вследствие того и от ближних, то естественно останавливается на одном себе, — себя поставляет средоточием, к которому направляет все, не щадя ни Божественных уставов, ни блага ближних»[316]. Святитель Феофан пишет, что такой человек возлюбил бесконечною любовию, себя поставил исключительною целию, а все другое — средством…[317]
Страсть же гордости принципиально отличается от прочих тем, что самолюбие здесь проявляется очевиднее всего[318]. И человек, самовольно оказавшись в таком состоянии самости, «с тех пор, как он к сердцу принял первую лесть змия: “будете яко бози”, с тех пор, он начал возвышать себя над всеми, как Бог, — начал ставить себя выше той черты, на которой поставлен природою и обществом»[319]. Гордость, по святителю Феофану, есть «ненасытимое желание возвышения, или усильное искание предметов, через кои бы можно было стать выше всех других»[320].
Рассматривая состояние самости, святитель Феофан приводит мнения преподобных Макария Египетского, Феодора Едесского, Максима Исповедника. Он, например, указывает на слова преподобного Макария Великого, сравнившего самолюбие со змием, гнездящимся на самом дне человеческого сердца[321]. Важной для святителя Феофана оказывается мысль Феодора, епископа Едесского: «Самолюбие есть мать неизобразимых зол. Кто побеждается им, тот входит в союз и со всеми прочими страстями»[322]. По согласному мнению святых отцов, и это отмечает святитель Феофан Затворник, гордость является одним из первых производных самости. Об этом прямо говорит святой Максим Исповедник: «Блюди себе от матери злых — самолюбия. От сего бо рождаются три первых страстных помысла — чревобесие, сребролюбие и тщеславие, от которых потом разрождается и весь злых собор»[323], так же учат и другие святые отцы[324].
В книге пророка Неемии во время всенародного покаяния израильтяне в том числе называют и такой грех: Но они и отцы наши упрямствовали, и шею свою держали упруго, и не слушали заповедей Твоих (Неем. 9:16). Славянский текст в данном случае свидетельствует о том, что речь идет именно о грехе гордости: тии же и отцы наши возгордешася[325] и ожесточиша выя своя и не послушаша заповедий твоих (Неем. 9:16). Исповедание в этом прегрешении совершается дважды: Ты напоминал им обратиться к закону Твоему, но они упорствовали (слав. возгордешася) и не слушали заповедей Твоих, и отклонялись от уставов Твоих, которыми жил бы человек, если бы исполнял их, и хребет свой сделали упорным, и шею свою держали упруго, и не слушали (Неем. 9:29).
И псалмопевец от лица Господа воспевает: Но народ Мой не слушал гласа Моего, и Израиль не покорялся Мне; потому Я оставил их упорству сердца их, пусть ходят по своим помыслам (Пс. 80: 12-13).
Падший человек все более пренебрегает Богом и даже отрицает само Его существование: В надмении своем нечестивый пренебрегает Господа: «не взыщет»; во всех помыслах его: «нет Бога!» Во всякое время пути его гибельны; суды Твои далеки для него; на всех врагов своих он смотрит с пренебрежением; говорит в сердце своем: «не поколеблюсь; в род и род не приключится [мне] зла»; … Говорит в сердце своем: «забыл Бог, закрыл лице Свое, не увидит никогда» (Пс. 9:25-27, 32).
В книге Иова, говорящей в том числе и о жизни нечестивого, противление Богу прямо связывается с гордостью: Устрашает его [нечестивого] нужда и теснота; одолевает его, как царь, приготовившийся к битве, за то, что он простирал против Бога руку свою и противился Вседержителю, устремлялся против Него с гордою выею, под толстыми щитами своими (Иов. 15:24-26).
О крайней степени возрастающего упорства можно почитать и у пророка Иеремии, повествующего о том, что, когда Господь обращался к жителям Иерусалима: обратитесь каждый от злого пути своего и исправьте пути ваши и поступки ваши. В ответ они говорили: не надейся; мы будем жить по своим помыслам и будем поступать каждый по упорству злого своего сердца (Иер. 18:11-12).
Апостол Павел, призывающий Фессалоникийцев, чтобы те ни в чем не поступали с братом своим противозаконно и корыстолюбиво, писал: Итак непокорный непокорен не человеку, но Богу, Который и дал нам Духа Своего Святаго (1 Фес. 4:8). Как и в словах Спасителя: Слушающий вас Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается; а отвергающийся Меня отвергается Пославшего Меня (Лк. 10:16).
Священное Писание указывает на то, что страсть гордости в человеке ничем нельзя насытить и удовлетворить. Надменный человек, как бродящее вино, не успокаивается, так что расширяет душу свою как ад, и как смерть он ненасытен, и собирает к себе все народы, и захватывает себе все племена (Авв. 2:5).
Такая ненасытимость раскрывается в повествовании пророка Аввакума о Халдеях. Можно видеть, что этот народ — жестокий и необузданный, который ходит по широтам земли, чтобы завладеть не принадлежащими ему селениями. Страшен и грозен он; от него самого происходит суд его и власть его (Авв. 1:6). По силе своей он не признает другого суда над собой, кроме собственного, в том числе и Божьего, что усугубляется, когда Халдеям сопутствуют военные победы: Тогда надмевается дух его, и он ходит и буйствует; сила его — бог его (Авв. 1:11).
О незнающей границ злодеяний гордости говорилось в указе царя Артаксеркса, обращенных к начальствующим над областями, подчиненными царю: Многие, по чрезвычайной доброте благодетелей щедро награждаемые почестями, чрезмерно возгордились и не только подданным нашим ищут причинить зло, но, не могши насытить гордость… (Есфирь 8:12).
Священное Писание говорит, что превозношение человеческое в своей ненасытности уподобляется дьявольскому, Господь Бог через пророка Иеремию обличает безумие человеческое: скажи начальствующему в Тире: так говорит Господь Бог: за то, что вознеслось сердце твое и ты говоришь: «я бог, восседаю на седалище божием, в сердце морей», и будучи человеком, а не Богом, ставишь ум твой наравне с умом Божиим… низведут тебя в могилу, и умрешь в сердце морей смертью убитых… (Иез. 28:2, 8-9.)
И в другом месте Господь обличает: посмотрю на успех надменного сердца царя Ассирийского и на тщеславие высоко поднятых глаз его. Он говорит: силою руки моей и моею мудростью я сделал это, потому что я умен (Ис.10:12-14).
Подводя итог, повторим, что страсть гордости в своем развитии проходит несколько этапов. Начинается все с незначительного привносимого помысла, который закрадывается в ум человеческий и возбуждает высокомерные и надменные стремления. Приняв помысел, человек начинает выстраивать свою жизнь на основании ложных ориентиров. Утвердившись в надменном помысле, человек больше не нуждается в Боге, он полагается исключительно на свой ум, и в итоге начинает служить себе, уподобляясь идолопоклоннику.
В Священном Писании, наследии святых отцов и подвижников благочестия наряду с основными чертами страсти гордости, причинами ее возникновения и особенностями развития указывается, насколько губительной является эта страсть для человека: в ней изменяется весь внутренний порядок, все устройство человека, каким его определил Господь. В состоянии гордыни помрачается ум, расслабляются все силы души, уходит Страх Божий, сердцем овладевает диавол. Человеческая природа в результате грехопадения пришла в окончательное расстройство (а вслед за ней расстроился и пришел в состояние дисгармонии и весь тварный мир); и прежде всего нарушилось богоустановленное и должное созвучие духовного и телесного начал в человеке, пораженных тлением[326].
Святитель Иоанн Златоуст выражает губительность гордости следующими словами: «Нет зла, равного гордости. Чрез нее диавол стал диаволом, не будучи раньше таковым. Равным образом и первый человек пал и сделался смертным от горделивых надежд, навеянных ему диаволом»[327]. Сходно учит и преподобный Паисий Святогорец: «Гордость — постыдная и страшная вещь, ведь она Ангелов превратила в демонов! Она нас выгнала из рая на землю, а теперь с земли пытается отправить в ад»[328].
Осмысление искажения человеческого естества святитель Феофан Затворник строит на словах апостола Павла из послания к Евреям: Смотрите, братия, чтобы не было в ком из вас сердца лукавого и неверного, дабы вам не отступить от Бога живаго (Евр. 3:12-13). Святитель из этого делает заключение, согласное, как можно видеть, с мнениями и других святых отцов: такое изменение «начинается неверием, ослаблением убеждения в истине, омрачением ума»[329].
Человек действительно отходит от Бога, поскольку неверие «наводит некоторую тень на истину, на Бога, закон Его и Божественный порядок — следовательно, и их отдаляет из сознания по мере увеличения сей тени. Так поступил диавол вначале, омрачив лик Божий в уме прародителей»[330].
В другом послании апостола тех, кто в горделивом надеянии на себя противится Господу, апостол Павел называет «людьми, развращенными умом» (2 Тим. 3:8).Святитель Феофан Затворник поясняет, что особый вид развращения ума — «обладание страстьми. Куда влекут страсти, туда и ум плетется, и что они считают дельным, то таковым видит и ум. Страсти же все стоят вне истины; почему отбивают от истины и ум, ими завладенный»[331].
Как писал С. М. Зарин, превратный ум — «худое делание разума»[332]. В послании к Римлянам апостол Павел прямо указывает на то, что человеческое естество при его отпадении от Бога изменяется: И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму — делать непотребства, так что они исполнены всякой неправды, самохвалы, горды…(Рим. 1:28-30). Святитель Феофан Затворник обращает внимание на то, что святой апостол показывает: поскольку люди не старались о богоугождении, не заботились сохранить память о Боге (не заботились иметь Бога в разуме), Он приводит их к неестественному — превратному. «Так как ум их сделался превратным, то все, наконец, пришло в беспорядок и смятение, когда руководитель оказался поврежденным»[333], — отмечает святитель Иоанн Златоуст.
При этом возникающие помыслы, «задерживаясь в нас по причине страстей, низводят ум “в бедствие и пагубу” (см. 1 Тим. 6:9)»[334]. В таком уме, по слову преподобного Исихия Иерусалимского, «наши помыслы и помыслы лукавых демонов смешиваются»[335]. Собственные помыслы ума вступают в беседу с помыслами чуждыми, предлагаемыми уму злыми силами[336], дают, по словам преподобного, на их неподобные вопросы такие же и ответы. «Удушаемый» мыслями гордости ум, по словам святых отцов, оказывается неспособным «предстать перед Богом и увенчаться “венцом правды” (2 Тим. 4:8)»[337].
Кроме того, в человеке развивается мечтательность и прелесть. Явный пример такого долгого пребывания в мечтах можно встретить у преподобного Иоанна Кассиана Римлянина, рассказывающего, как один из пустынников «духом тщеславия так был обольщен, что представлял, будто он в церкви предлагает народу увещательную проповедь». Это продолжалось с ним достаточно долгое время, затем случайно ставший тому свидетелем старец услышал, что «он кончил поучение и, переменив должность, как диакон, делает отпуст оглашенным»[338], и поспешил войти к одолеваемому мечтами собрату.
Этот случай наглядно показывает, насколько поглощающим душу и со временем все более опасным становится такое пребывание в страстях, особенно, если человек не противоборствует, а, вступая в беседу, соглашается с возникающими помыслами.
«Когда в сердце слышатся такие славолюбивые помыслы и оно не противоборствует тому, тогда <…> не далеко бывает от повреждения ума; тогда рассудок бывает в опасности расстроиться, или от снов бесовских, принимаемых с верою, или от призраков во время бдений, или от явления бесов в каких-либо светлых видах. <…> И бывало, что принимавшие это с верою уклонялись от истины и впадали в умоповреждение»[339], — отмечает преподобный Нил Синайский. Так, можно видеть, что принятие таких мыслей и доверие им ведет к дальнейшему, еще большему повреждению ума, за которым со временем следует уже совершенное его помрачение в удалении от Бога, незнании Его. В итоге человек, увлеченный такими мыслями, все более и более предается им и перестает уже жить настоящим, не видит совершающегося вокруг[340]. Человек начинает жить в иллюзорном мире, где он находится в центре внимания. Этот искаженный взгляд человека начинает проецироваться на его отношения с людьми. Не замечая грань между вымышленным миром и объективной реальностью, он начинает проецировать свою жизнь в настоящем. Как пишет епископ Варнава (Беляев), «это лживое устроение души, основанное на гордости, в то время как человек воображает, что он достиг настоящего духовного познания вещей, а все вокруг него ошибаются»[341].
Живя пустыми мыслями, лишенными подлинного смысла, не замечая происходящего в настоящем, человек предается «пустым» или «суетным»[342] надеждам, восхищающим его «суетной славою»[343], и «ложным наслаждениям духовным»[344]. В нем рождается, как говорит преподобный Марк Подвижник, «сласть тщеславия»[345], принимаемая человеком за утешение свыше.
Именно в этом услаждении и коренится, по слову святых отцов, опасность страсти гордости, которая «более всех других маскируется пред сердцем человеческим, доставляя ему удовольствие, часто принимаемое за утешение совести, за утешение Божественное»[346].
Плененная страстью душа, по слову святителя Игнатия (Брянчанинова), неизбежно оказывается в «бедственной пустоте»[347]. А все более одолевающие ее помыслы начинают постепенно воздействовать на все состояние человека. Человек впадает в состояние прелести. Прелесть — это извращенное, неправильное внутреннее наше настроение, якобы высокое, духовное, но на самом деле фальшивое, обманчивое, поддельное, показное, — это то внутреннее наше состояние сердца, о котором святой апостол Павел говорит, что можно иметь только образ благочестия и быть лишенным силы его[348]. «Прелесть есть утрата истины»[349], — определяет епископ Игнатий Брянчанинов.
Вот как пишет о человеке, находящемся в прелести, митрополит Антоний Сурожский: «Прельщенный человек — это человек, который воображает одно, тогда как на самом деле положение другое. Человек воображает, что он понимает тайны духовной жизни, тогда как он только знает нечто о своей душевной жизни»[350]. Диавол обманывает человека, заставляя его хвалиться мнимыми заслугами — постник, чудотворец, человек высокой духовной жизни. В таком состоянии человек считает себя достойным видения Божественных ангелов, различных святых, Матери Божией и Господа Иисуса Христа. Преподобный Иоанн Лествичник предостерегает: «Когда бес гордости утвердился в своих служителях, тогда, являясь им во сне или наяву в образе светлого ангела или мученика, преподает им откровение таинств и как бы дар дарований, чтобы сии окаянные, прельстившись, совершенно лишились ума»[351].
С помощью диавола больному посылаются силы для мнимых чудес, которые направлены не на спасение души, а на эффект. Прельщенный при помощи диавола испытывает на молитве особое духовное состояние, совершает неимоверные подвиги. В корне всей этой проблемы лежит гордость — все из-за того, что человек творил дела из тщеславия и тем самым подверг душу страшной болезни. Митрополит Антоний Сурожский говорит, что «прелесть происходит оттого, что мы заглядываемся на себя: молимся ли мы, постимся ли мы, читаем ли мы, беседуем ли мы — мы обращаем на себя внимание и думаем: а каков я, что во мне сейчас происходит, каким я являюсь перед Богом — ответ на это мы не можем себе дать. Мы можем только сказать: вот то, что я сейчас переживаю, Господи, если это от Тебя, Ты это укрепи, если это не от Тебя, то рассей»[352].
Подвижник благочестия, мученик епископ Арсений (Жадановский), основываясь на творениях святых отцов, выделяет несколько видов прелести. «Первый вид — это когда человек начинает воображать, что он видит Господа, Божию Матерь, ангелов, духов, и считает себя достойным таких видений. Второй род прелести — это когда человек возомнит о себе, что он высокой духовной жизни, что он необычайный постник, прозорливец, чудотворец, что он способен нести большие подвиги, что он призван учить и руководить людьми. Этот род прелести называется «мнением», потому что в этом случае человек мнит о себе. Всякий род духовной прелести есть, однако же, пагубнейшее состояние нашего духа. Оно основывается на духовной гордости человека. Чтобы избежать прелести, надо иметь покаянное чувство, смирение, соединенное со страхом Божиим»[353].
После всего вышесказанного для каждого очевидным становится пагубность греховных страстей и необходимость поскорее встать на борьбу с ними, вооружившись Божественной поддержкой. Для всякого желающего вступить на путь духовной борьбы нужно иметь трезвение и осторожность. Нужно помнить, что гордость подает прелесть незаметно.
Гордость сосредотачивает в себе жизненную силу любой страсти. Поэтому справедливо утверждение о том, что, победив гордость, побеждаешь все страсти. Любая страсть является следствием гордости. Преподобный Макарий Великий говорит: «Добродетели одна с другою связаны и одна на другой держатся, подобно священной цепи, в которой одно звено висит на другом. Так и противные им пороки один с другим связаны, например, ненависть с раздражительностью, раздражительность с гордостью, гордость с тщеславием, тщеславие с неверием»[354].
Не раз отмечалось, что все страсти имеют определенную диалектическую связь и немыслимы одна без другой. Однако, в отличие от других страстей, тщеславие является следствием не столько укоренения человека в порочной жизни, сколько обольщения его жизнью добродетельной, связанной с относительно успешной борьбой. Святые отцы называют тщеславие верной спутницей гордости. Преподобный Нил Синайский пишет: «За предшествующим тщеславием, конечно, следует гордость, высокоумие и всякая срамная демонская страсть»[355].
Причина кроется в том, что гордость имеет свойство «жить» не столько за счет взаимосвязи с другими страстями, сколько за счет приобретенных добродетелей. «Эта страсть силится уязвить кого-либо не иначе, как его же добродетелями, полагая гибельные препятствия в том, в чем ищут средства к жизни»[356]. В связи с этим очевидно, что борьба подвижника двусторонняя: она направлена на стяжание добродетелей и на их охранение от пагубного влияния духа тщеславия и гордости. В этом и заключается лукавство врага (диавола) — вменить ни во что приобретенное. Более того: чем сильнее подвижник противодействует, тем сильнее страсть восстает и крепнет: «Демон тщеславия... бесстыдно становится на трупах гонящих его и выставляет напоказ монаху величие добродетели его»[357]. Следствием всего этого является лишение добродетели. Вот почему «Господь часто скрывает от очей наших и те добродетели, которые мы приобрели; человек же, хвалящий нас или, лучше сказать, вводящий в заблуждение, похвалою отверзает нам очи; а как скоро они отверзлись, то и богатство добродетели исчезает»[358].
Различны проявления этого недуга, «ибо прочие страсти называются однообразными и простыми; а эта многосложна, многообразна, разновидна — везде, со всех сторон встречается воину и победителю. Ибо она во всем: в одежде, походке, голосе, деле, бдении, посте, молитве, отшельничестве, чтении, знании, молчании, послушании, смирении, долготерпении — старается уязвить воина Христова»[359]. Все может стать для нее основанием: «Тщеславлюсь, когда пощусь, но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, опять тщеславлюсь, считая себя мудрым. Побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды, но и в худые одеваясь, тоже тщеславлюсь. Стану говорить, побеждаюсь тщеславием, замолчу, и опять им же победился»[360].
Таким образом, видно, что основной целью этой страсти является желание воспринять человеческую славу, а поскольку рождается тщеславие от добродетельной жизни, то за нее и возбуждает желание воспринимать (как кажется) достойную похвалу. Тем самым целью всего подвига становится уже не желание соединиться с Богом, стать храмом Святого Духа, сосудом благодати Божией и наслаждаться Его благостью, а земная, человеческая слава: «Много в роде нашем таких, которые не получили той силы, которая доставляет душе сладость, и исполняет ее день ото дня все большею и большею радостью и веселием, и возжигает в ней Божественную теплоту. Их обольщает дух злой за то, что они дела свои совершают напоказ пред людьми»[361].
Немаловажен и тот факт, что под воздействием данной страсти обретает смысл такое явление, как прелесть (самообольщение): «О таких люди думают, что они обогащены плодами, тогда как они совсем их не имеют»[362]. Следствием такой мечтательности может стать как гордость («исступление ума», то есть крайнее его помрачение и неспособность уже к восприятию какой-либо критики и исправлению от человека), так и падение в какую-либо низкую страсть.
Впав же в какую либо из страстей, побежденный тщеславием подвижник вынужден бывает заново начинать свой подвиг, очищаясь покаянием и по крупицам собирая похищенное сокровище своего сердца. «Кто через превозношение пал с высоты своих заслуг, тот только по тем же ступеням смирения опять взошел на потерянную высоту»[363]. Если взять отдельную страсть, то можно увидеть, как гордость проявляется в ней и как тесно с ней связана.
Так как гордец хочет быть в центре внимания, он должен соответствовать тому уровню жизни, который позволяет возвыситься над другими. Отсюда происходит любовь к деньгам, и весь смысл жизни полагается на служение золотому тельцу. Сребролюбие расслабляет христианскую душу, учит воровству, обижает людей и удерживает руку от подаяния милостыни. Преподобный Марк Подвижник пишет: «Вещество же тщеславия и телесного наслаждения есть сребролюбие, которое, по Божественному Писанию, есть и корень всем злым (см. Тим. 6, 10)»[364]. Наживая богатство с целью возвыситься, человек начинает погружаться во мрак всех страстей. Деньги дают ему возможность удовлетворять похоти тела — чревоугодие, объядение, блуд, который, как говорит преподобный Варсонофий Оптинский, идет за гордостью, словно по стопам[365].
Блуд
Бес блуда связан с бесом гордыни. Гордому промыслительно попускается особо сильная блудная брань, чтобы меньшим грехом излечить больший, слабейшей болезнью — сильнейшую. Но если человек сам вовремя смирит себя, то ему не понадобится это жестокое врачевание. Хороший пример приводит Паисий Святогорец. Он рассказывает о том, что в какой-то момент на него напало сильное искушение блудной страсти. Он решил во чтобы то ни стало справиться с этим искушением. Стал подниматься в гору, читая молитвы. Но брань не прекращалась, а только усиливалась. В какой-то момент он вдруг вспомнил, что недавно осудил женщину за блудную страсть. И осудил сурово. В тот момент он не подозревал о возможной силе этой страсти, видимо, в глубине себя превознесся над ней. Как только он вспомнил этот эпизод, покаялся в своем осуждении, страсть оставила его[366].
Таким образом, иногда блудная страсть выступает как средство, которое должно остановить человека в развитии гордыни. Святые отцы считают, что бесу блуда попущено в нас действовать именно для того, чтобы смирить гордыню, потому что эта страсть настолько омерзительна, что каждый старается ее таить, скрыть, стыдится ее, не выпячивает. Но и тут наше время отличается тем, что блудом в его самых различных проявлениях гордятся и превозносятся.
Чревоугодие — одна из самых естественных страстей, так как возникает из физиологических потребностей человека. Всякий здравствующий организм чувствует голод и жажду, но при неумеренности в этой потребности естественное становится противоестественным и даже порочным. Так, преподобный Иоанн Синайский (Лествичник) утверждает, что неумеренность в еде может стать фундаментом для других страстей[367], а следовательно, и гордости. Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин отмечает, что чревоугодие бывает трех видов: «Или порождает пожелание есть прежде установленного часа, или ищет многоястия до объедения, не разбирая качеств пищи, или требует лакомой пищи»[368]. Все это рождает недуг нетерпения, который скрывает под собой эгоизм. А эгоизм — это одна из характеристик гордости.
Очевидно, что плотские страсти не ограничиваются только болезнью чрева, но связаны с расслаблением всего тела, парализацией волевых усилий, ленью, сонливостью, несобранностью и пр. «Отсюда тяжесть в голове, великое отягощение в теле и расслабление в мышцах, а от сего — необходимость оставлять службу Божию, потому что приходят и леность творить на ней метания (поясных поклонов), и нерадение о поклонах обычных, омрачение и холодность мысли…»[369]. Вышеперечисленные замечания преподобного Исаака Сирина являются характерными чертами состояния гордого человека; это свидетельствует о связи гордости и чревоугодия.
Уныние подпитывается гордостью, поскольку любое недовольство является свидетельством нежелания принять обстоятельство таким, каким оно является. Здесь начинаются всякого рода поиски средств для удовлетворения своего хотения. «И таким образом мало-помалу человек так запутывается во вредных занятиях, как в змеиных извилинах, что потом уже никогда не в состоянии будет развязаться для достижения совершенства… Ибо никто не может быть беспокойным или входить в чужие дела, кроме тех, которые не хотят заниматься делом рук своих»[370].
Пребывая в таком состоянии, человек не может быть успешен ни в каких делах своих; он находится как бы в замкнутом кругу: унывает оттого, что ничего не делает для исправления своего состояния, а не делает именно оттого, что унывает, сетует на жизнь, на Самого Бога, в том проявляя еще большее неразумие. Положение такого человека день ото дня делается все хуже. Сравнить его можно с попавшим в долговую яму кредитором, долг которого все растет, без возможности его оплаты. Напиваясь вином от безысходности, он еще более усугубляет свое положение. Но даже если рисовать и менее трагическую картину, жизнь унывающего все же не сулит никаких приобретений, поскольку «кто гоняется за праздностью, тот исполнится бедности (Притч 12,11), т.е. или видимой, или духовной, по которой всякий празднолюбец обязательно впутается в разные пороки и всегда будет чужд созерцания Бога, или духовного богатства»[371].
Как уже было сказано, одной из черт уныния является неверие Божьему промыслу, и как следствие, отсутствие надежды на Него и будущие воздаяния, так как причина уныния есть неоправдавшаяся самонадеянность.
С унынием тесно связана печаль. «Почти во всех случаях эта страсть изобличает привязанность к себе и связана с тщеславием и гордостью, как и гнев, причинивший печаль. Она проявляет реакцию человеческого "я", неудовлетворенного в своем стремлении самоутвердиться... и сведенного к меньшему значению, чем он сам себя оценивает…»[372].
В попытках реабилитировать свое ущемленное достоинство источником в самоутверждении выступает страсть гнева. «Гнев выражает стремление заново возвыситься, придать уверенность своему "я", как по отношению к самому себя, так и по отношению к окружающим»[373].
Подводя итог, можно заключить, страсти взаимодействуют друг с другом подобно хорошо организованной преступной группе. Многосложные ходы, незамысловатые комбинации, тупиковые ситуации — все это делается для того, чтобы оставить человека в плену страстей. Одни страсти побуждают к бурной кипучей деятельности, другие наоборот отнимают жизненные силы. Подпитку для всех страстей дает гордость, которая связывает все страсти вокруг себя.
В чем проявляет себя гордость? Это можно сравнить с ростом сорной травы: всё начинается с малого, с семени, но какое именно вредное растение из него появится и как оно навредит доброй земле, станет ясно лишь со временем. И хорошо, если удастся вовремя остановить его рост, отличить сорняк от посевов, не дождавшись наиболее вредных проявлений его сущности.
ордыня в человеке многоаспектна и имеет множество проявлений. Условно можно выделить скрытые (латентные) и ярко выраженные признаки гордости в человеке.
Определение проявлений страсти гордости может быть построено на основе тех принципов, которые были отмечены святителем Феофаном Затворником. Он указывает, как гордость проявляется в отношении возносящегося к самому себе, к ближним и к Богу[374].
Первые проявления гордости начинаются излишней попечительности человека о самом себе. Чрезмерная любовь к себе, исполнение своих прихотей, настаивание на исполнении своей воли свидетельствуют о том, что человека отличает неразумная и всепоглощающая любовь к своей персоне. В нем постоянно преобладает «желание есть и отдыхать больше необходимого»[375], он делает себе поблажки и льготы. Ему свойственно расположение к удобству и комфорту, стремление к тому, что может его развлечь или развеселить: «Хочу пить, хочу встать, хочу читать газету»[376]. Все эти поступки говорят о своеволии в человеке. Он сам определяет для себя, что ему есть, сколько ему спать и др. Нередко, нуждаясь в чем-то, такой человек теряет умеренность в своих желаниях: утоляя голод или жажду, не может ограничить себя в количестве пищи или питья, «проявляет особые вкусы, капризен в еде»[377]. Он любит говорить о себе: как он спал, что ему снилось и что с ним случилось, каковы его нужды и дела[378]; этим же обусловлено его стремление посвятить других в обстоятельства своей духовной жизни[379].
С другой стороны, «воздержность, работность, бережливость, терпеливость, постоянство дают ему вид строгого исполнителя обязанностей в отношении к себе»[380], — говорит святитель Феофан о человеке возносящемся, который, по мысли святителя, только делает благочестивый вид, но на самом деле внутри кроется желание заслужить похвалу для подпитки своей гордыни.
Кроме того, поведение гордого человека проявляется в болтливости, любопытстве, суетливости — во всем этом он стремится показать себя, стать заметным. Священник Александр Ельчанинов отмечает, что такой человек доволен собой, часто хохочет, посвистывает, напевает, прищелкивает пальцами. Любит казаться оригинальным, поражать парадоксами, острить[381]. Он с наслаждением говорит о своих успехах, делах, своих внутренних переживаниях, трудностях, даже когда в этом нет необходимости.
Посвящая время самому себе, он ждет подобного же интереса и от других. Например, «собирает свои фотографии из газет, хотя знает, что в газетах публикуются и фотографии преступников, и всем читает письма, в которых кто-то хвалит его. Он досаждает всем, и все его избегают. Он утверждает свою славу на самом ненадежном фундаменте — на людской молве»[382].
Епископ Петр (Екатериновский), выделяя признаки гордости в человеке сообразно со свойством одной из способностей его души, отмечает: в уме — кичливое мудрование, высокая мечтательность о себе, самоуверенность; в воле — своенравие, желание независимости, домогательство поставить все по своему, самонадеянность; в сердце — самоуслаждение, желание жить только для себя, для своего удовольствия[383].
Гордый человек стремится быть заметным, совершая дела напоказ, тем самым он хочет добиться от других расположения, желает услышать похвалу в свой адрес. Потому такой человек, и это отмечают святые и подвижники благочестия, оказывается чрезвычайно зависим от чужого мнения. Так, священник Александр Ельчанинов о таком человеке говорит, что он от чужого одобрения «то внезапно расцветает, то вянет и “скисает”». О болезненном переживании чужого неодобрения и замечаний и радости от похвалы говорит и схиигумен Савва (Остапенко): «От одного неодобрительного слова настроение его быстро меняется, и он делается вялым, а от похвалы снова расцветает как “майская роза” и начинает порхать как мотылек»[384]. Подобное же рассуждение можно найти у преподобного Паисия Святогорца: «У кого широкое сердце, тот все может понести, а тот, у кого узкое сердце, малодушный, из-за одного замечания, одного неприятного события впадает в уныние, не может его понести»[385]. Узким же сердце становится от того, что там помещается теперь только собственное «я» гордеца: «В сердце гордого человека это собственное “я” занимает все пространство, и там больше нет места ни для Бога, ни для ближнего»[386].
Постепенно в человеке возрастает все большая уверенность в собственных силах, способностях, неготовность услышать несогласное с собственным представлением о себе мнение ближних. Поэтому гордый человек боится быть осмеянным, ведь он не видит в себе недостатков, считает себя эталоном во всех отношениях. «Больше всего в нашем поиске Бога нам мешает боязнь быть осмеянными. Наша гордость, упрямство, стремление к самоутверждению выстоят против резкой критики и прямых нападок, выдержат неприязнь и отвержение. Но перенести насмешку чрезвычайно трудно»[387], — пишет митрополит Антоний Сурожский. От ошибочного представления об окружающих людях в горделивом человеке зарождается подозрительность в отношении ближних, порою приобретающая бредовый характер ожидания зла либо вообще, либо по конкретному поводу. Ожидание зла исходит от окружения. Обо мне говорят, они что-то замышляют, против меня готовится заговор[388]. Священнослужитель Александр Ельчанинов пишет, что если человек мнителен… то это — несомненно признак гордости[389]. Человеку кажется, что окружающее общество думает о нем неодобрительно, осуждает, говорит за его спиной.
Отмеченная святителем Феофаном черта гордого человека — то, что он «гневлив, задорен и не дает себе покоя»[390] — сходна с описанием внутреннего мира гордеца, как о нем говорит священник Александр Ельчанинов: «Охотно дает советы и по-дружески вмешивается в чужие дела, невольно обнаруживает исключительный интерес к себе такими фразами (перебивая чужую речь): “нет, что я вам расскажу”, или “нет, я знаю лучше случай”, или “у меня обыкновение”, или “я придерживаюсь правила”, “я имею привычку предпочитать”; делает разные приемы, чтобы обратить на себя внимание присутствующих; любит много говорить, и в его разговоре слышится бесконечное “Я”»[391]. «Человек посягает на чужую волю (не вынося ни малейшего посягания на свою), распоряжается чужим вниманием, временем, силами, становится нагл и нахален. Свое дело — важно, чужое — пустяки. Он берется за все, во все вмешивается»[392]. За исключением тех случаев, когда требуют обстоятельства, заповеди, совесть и прочее.
На следующем этапе такой человек начинает сравнивать себя с другими людьми. Гордость здесь этапе по-прежнему незаметна. Святитель Феофан Затворник отмечает, что «при таком положении дел в голове человека держится… мысль, что он лучше других, скрашивает свои недостатки и кажется себе самому всегда хорошим»[393]. При этом горделивого человека отличает его несправедливое (как правило, невысокое) мнение о других. Во время молитвы в церкви гордец любит смотреть на других, наблюдать за ними и осуждать их. Он охотно сравнивает себя с другими, находя в них одни недостатки и не признавая за ними никаких достоинств, приписывая им неблаговидные стремления и намерения и даже желая им зла.
Когда человек начинает выделять свою персону из общества, тогда он начинает проявлять равнодушие к ближним. Любовь к себе уничтожает любовь к ближнему, как говорит преподобный Паисий Святогорец[394]. Он приводит прекрасный пример человеческого равнодушия: «Недавно в больнице я был свидетелем такой ситуации: потребовалось поднять лежачего больного, чтобы перенести в другую палату, медбрат не двинулся с места, хотя это была его работа. “Не могу у меня болит поясница”, — сказал он равнодушно! Да, видишь, человек бесчеловечный! А беременная медсестра вместе с другой взяли и перенесли его. О себе они не думали.
А та и вовсе забыла о том, что она в положении, и кинулась на помощь!»[395]. Схиигумен Савва (Остапенко) так же попытался на жизненном примере показать, как проявляет себя гордец вне зависимости от жизненных обстоятельств или естественных потребностей: «Вот мы идем в магазин или на базар и хотим купить продукты или фрукты. При этом стараемся выбрать самые хорошие для себя, а которые похуже оставляем для других. Или стоит очередь, а мы напролом стараемся идти вперед и получить без очереди, опять делаем как лучше для себя, не считаясь с другими; пусть стоят, лишь бы мы получили себе что нужно…»[396].
Искренняя уверенность гордого в своем превосходстве над другими дает стимул командовать ими. Схиигумен Иоанн Валаамский указывает на эту отличительную особенность: «Сами не исполняем ни одной заповеди, а от других требуем исполнения. Господи, “даждь ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего”»[397]. От гордеца можно услышать: «“Мне так хочется”, — говорит один, “А мне по-другому”, — говорит другой. Каждый стремится к тому, что нравится ему»[398].
На этом этапе гордость начинает проявлять себя открыто в ненависти к ближнему, в гневе, раздражительности, досадливости, злобе, зависти, мстительности, обидчивости, вражде. В своей агрессивности и неуважении к ближнему, человек начинает встречать отпор.Он очень внимательно следит за другими, и дает им не очень хорошую оценку. Это происходит потому, что, обольщаясь своей праведностью, гордец возвышается над другими, и их видит менее праведными или даже великими грешниками. Он ненавидит ближнего, презирает его, не нисходит к немощи. Святитель Василий Великий говорит о том, что гордыня выражается в ненависти и презрении к ближним...[399] Она не терпит противоречия, потому что оно задевает гордого человека и в нем начинает действовать гнев и раздражительность. В своем послании к монаху Николаю преподобный Марк Подвижник говорит о том, что «гнев и раздражительность бывают напояемы злою водою гордости»[400]. Оптинские старцы также указывают на эту особенность: так, преподобный Макарий Оптинский, говорит, что такие проявления, как гнев, есть порождение богоненавистной страсти гордости[401].
Горделивый постоянно ропщет. Ропот проявляется в том, что человек перекладывает всю ответственность за свои страдания на других, а в конечном итоге — на Бога. При этом себя он считает безвинно страдающим и все время жалуется, ругает тех, кто, по его мнению, виноват в его страданиях — а «виноватых» становится все больше по мере того, как человек все глубже погрязает в ропоте и озлобляется. Преподобный Амвросий Оптинский пишет: «От самолюбия гневливость, от самолюбия осуждение и порицание других, от него негодование, и ропот, и самооправдание, и нехотение ничего потерпеть»[402].
В отношениях с ближним человек хочет отстоять собственную правоту; или хочет, чтобы о нем думали лучше, чем он есть; или, по крайней мере, думали именно то, что он собой представляет на самом деле.[403] Слушаясь… советов, человек сначала обличается совестью, но вместе с тем в нем постепенно развивается самооправдание и попытка найти смягчающие для себя обстоятельства[404], для того чтобы представить себя в лучшем свете. Священник Александр Ельчанинов дает совет пастырям, как распознать признак скрывающегося самолюбия в человеке на исповеди. Если человек на исповеди ищет самооправдания, попыток объяснить духовнику «смягчающие обстоятельства, ссылается на третьих лиц, введших в грех, отсутствие глубокого покаяния (без слез), продолжающееся пребывание в грехе, все это говорит о самолюбии»[405].
За ощущением же свей правоты в сердце гордого человека закрадывается самоуверенность. Безошибочность его действий является гарантом стабильности. Чувство правоты стоит во главе этого гордого проявления. Допущение ошибки возможно, но самоуверенный никогда не будет виновником, вину он ищет в других объектах — люди, станки, компьютеры и т.д.
Там, где самооценка личности чрезмерно высока, всегда возникает обида. Такой человек во всем видит несправедливое отношение к своей персоне. Его обидчивость — это желание лучшего отношения к себе, чем то, которое он видит. Разумеется, что человек обижается тогда, когда считает себя заслуживающим лучшего отношения, когда к нему относятся не так хорошо, как он ему видится справедливым и правильным. Преподобный Симеон Новый Богослов пишет: «Кто, будучи бесчестим или досаждаем, сильно болеет от этого сердцем, о том человеке ведомо да будет, что он носит древнего змия (гордость) в недрах своих. Если он станет молча переносить обиды, то сделает змия этого немощным и расслабленным…»[406] Святой праведный Иоанн Кронштадский, задавая вопрос: как узнать что ты горд? — сам отвечает, «что это можно узнать, если кто-нибудь из моих знакомых сухо и небрежно обойдется со мною, и я обижусь этим: это значит, что я горд и самолюбив. Если негладкое слово оскорбит меня, значит тоже, что я горд. Если кто против возразит мне, и я тем обижаюсь и раздражаюсь — тоже я горд»[407]. Задетое самолюбие порождает месть. Самолюбивый человек ищет различные способы для того, чтобы отомстить своему обидчику. Святитель Тихон пишет: «Самолюбивый нанесенных обид не терпит, но мстит или хочет мщения»[408].
Видя успех и преуспеяние окружающих людей, гордый начинает завидовать. Зависть есть, по сути, скрытая ненависть к другому человеку, который кажется успешнее. Из-за этого гордецу трудно терпеть рядом с собой равных и тем более тех, кто лучше его. Святитель Василий Великий говорит, что «зависть есть скорбь о благополучии ближнего»[409].
Так как самоуверенность связана с ощущением своей правоты, она рождает чрезвычайное недовольство при встрече с несогласием и выражается в спорах, ссорах[410]. Так преподобный Макарий Оптинский пишет: «Ссоры и споры, верно, за пустое бывают и происходят не от чего другого, как от гордости»[411]. Преподобный Амвросий Оптинский так же выделяет спорливость как симптом гордого человека: «Гусь, когда бывает что-либо не по нем, поднимает крылья и кричит: “Кага! каго!” Так и горделивый, если имеет в своем кружке какое-либо значение, часто возвышает голос, кричит, спорит, возражает, настаивает на своем мнении. Если же недугующий гордостью в обстановке своей не имеет никакого веса и значения, то от внутреннего гнева шипит на других, как гусыня, сидящая на яйцах, и, кого может кусать, кусает…»[412].
Гордый человек не хочет каяться в своих поступках, ему трудно подойти и попросить прощения, стыдно встать на колени. Он не видит себя виноватым. Митрополит Антоний Сурожский замечает: «Нам часто мешает принять прощение наша гордость: как я буду принимать прощение, тем самым признав, что я действительно виноват? Порой бывает очень трудно принять прощение именно из-за этой гордыни, именно из-за того, то мы не хотим быть восстановленными в нашем достоинстве по чужой милости; мы хотим это достоинство иметь в себе или заработать на него право»[413].
В духовной жизни гордый человек хочет показать свое преуспеяние, превосходство. Свои добрые дела он не выставляет на обозрение. Но не просто так, а для того, чтобы получить одобрение и признательность. Такой человек видит себя великим чудотворцем, прозорливцем, экзорцистом. Во время усердной молитвы желает, чтобы видели, как молится.[414]
Другие принимают духовные подвиги как цель своей жизни. Отсюда происходит неправильное понимание аскетики. В одном из писем святитель Феофан говорит о человеке, который возгордился тем, что он сподобился плача на молитве. «И чем вздумали тщеславиться?! Слезами! Слезы — плач о грехах. Когда придет тщеславие из-за слез, вы перенесите взор на грехи, и скажите душе своей: вишь, что нагородила! Есть тут, чем тщеславиться?!...Это чувство самое опасное».[415]
Наконец, на последней стадии проявления гордец разрывает связь с Богом. Священник Александр Ельчанинов пишет, что на этом этапе человек «разрешает себе все: грех его не мучит, он входит в привычку… Состояние души мрачное, беспросветное, одиночество полное, но вместе с тем искреннее убеждение в правоте своего пути и чувство полной безопасности»[416]. Человек, который надмевается над людьми, будет надмеваться и пред Богом. «Тот, кто презирает себе подобных, тот постепенно дойдет и до презрения Самого Бога»[417]. Такой человек полагается исключительно на свой ум и на свои способности.
Не признавая никаких авторитетов, кроме своего собственного, гордец начинает хулить Бога... Святитель Иоанн Златоуст пишет, что от надменности — хуление (нечестиворечие, неправые к Богу чувства, восстание против Бога)[418]. Ибо естественно, что, «когда зло из самолюбия разрастается прогрессивно, то доходит и до восстания против Бога», — говорит блаженный Феофилакт[419].
Последним проявлением гордости является ее способность приводить ум человека в исступление, помрачая его и затмевая рассудительность, когда человек, не замечая своих недостатков, считает себя не требующим Божественной помощи. Евагрий Понтийский пишет, что проявлением гордыни является исступление ума, сумасшествие. Вот как святитель Игнатий описывает человека, находящегося в состоянии умопомрачения: «Не ест, не пьет, не спит, зимою ходит в одной рясе, носит вериги, видит видения, всех учит и обличает с дерзкою наглостию, без всякой правильности, без толку и смысла, с кровяным, вещественным, страстным разгорячением... Святой, да и только!».
В итоге гордец говорит: в это я верю, а в это нет, или начинает придумывать какие-то свои теории и отклонения. Отсюда вывод: гордыня зарождает в человеке ложные понятия о Боге, Церкви, вероучительных догматах. Так как гордец не признает Учение Церкви, святых отцов, он полагается исключительно на свой разум и впадает в различные заблуждения — уходит в секты, создает расколы. Святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет о единственном пути, охраняющем от ересей, обозначая и причины уклонения в ересь — гордость, самоугодие, самонадеянность, своечиние, своеволие, непослушание: «…единственный непогрешительный путь ко спасению — неуклонное следование учению святых Отцов при решительном уклонении от всякого учения постороннего, от самых своих разумений, доколе разум не исцелится от недуга своего и не сделается из плотского и душевного — духовным»[420].
Подводя итог, следует отметить, что все вышеназванные возможные проявления страсти гордости в человеке не исчерпываются исключительно обозначенными признаками. Важно заметить, что ориентированная направленность в понимании существенных признаков гордости, скрывающихся в человеке, поможет священнику в его пастырской деятельности. Пастырь должен следить за своими духовными чадами и исповедовать их в таком смысле, чтобы выявить проявления гордости и предложить способ борьбы не с конкретными проявлениями, а с самой страстью.
Для того чтобы понять, что представляет собой преодоление страсти гордости, необходимо уяснить, какое именно препятствие нужно преодолеть в первую очередь: им будет духовная слепота страсти. Вести с ней борьбу можно по-разному. В этом, прежде всего, помогает Бог — испытаниями, скорбями и болезнями, а могут помочь и люди — как увещевая, так и обличая.
Указания на то, как должно совершать всякому верующему борьбу с обступающими его страстями, находятся, прежде всего, в Священном Писании. Святые отцы, применяя указанные в библейских книгах способы борьбы и очищения от грехов, описывают их, отражая и свой собственный опыт прохождения пути к спасению. Принципы и законы преодоления страсти гордости, выработанные подвижниками благочестия, призваны стать и для современного христианина руководством в совершении подвигов во спасение души.
Прежде всего, важно, что человек, пребывающий в страсти, в том числе и страсти гордости, как отмечают святые отцы, «не видит своего состояния»[421], не чувствует опасности, которой он в этом случае подвергается, а потому и не спешит что-либо менять. Более того, не зная и не чувствуя своего бедственного положения, человек обманывается, искренне полагая, что у него все хорошо и нет необходимости заботиться о здоровье души своей. Будучи же бесчувственным и не осознавая зла, причиняемого его душе грехами, грешник бывает горд[422].
О таком состоянии пишет преподобный Симеон Новый Богослов: «Будучи же горд, он и мысли не допускает, чтобы был болен, и ненавистью отплачивает тому, кто стал бы ему говорить о его болезни или предлагать врачевство, тогда как настоящий христианин, чувствующий раны и болезни души своей, ищет врача и охотно подчиняется его врачеванию… Не чувствуя же болезни, не тяготится ею и не ищет врачевства… пока он таков, неисцелим и, как неисцелимый — погибший»[423].
Для того чтобы начать исправление, человеку, прежде всего, нужно увидеть в себе «болезни души», каковыми и являются, по слову преподобного Симеона Нового Богослова, «похоти богатства, славы и удовольствия, по причине коих люди бывают гневливы, досадительны, неподвижны на добро, празднолюбивы, лихоимны, хищны, неправедны, тщеславны, горды, завистливы, человеконенавистны, мстительны»[424]. Начало аскетического подвига начинается с осознания бездны падения. К этой цели человека направляет божественная благодать, указывая ему путь спасения[425]. Только осознав, что душа одолевается недобрыми стремлениями, можно осознать и потребность в духовном враче, а значит, направить все силы на борьбу со страстью, пока не увидит она [душа] и не восчувствует [болезни свои, то есть грехи], не может уврачевать ее и Сам всемогущий Врач[426].
Святитель Николай Сербский, прямо указывая на то, что «страсть слепа», что она есть «слепая сила, влекущая человека в пропасть»[427], научает, давая ответ «человеку, который не видит себя»[428], как может он преодолеть это состояние духовной слепоты: «Другим наше лицо видно без зеркала, а нам только в зеркале. Наше зеркало — Христос. Посмотри на Христа, вглядись в Него, словно в зеркало, и задумайся: стал бы Он делать то, что делаешь ты? Конечно, нет. Зеркало дало бы тебе отрицательный ответ, то есть оно показало бы твое душевное уродство»[429].
Итак, важно увидеть грех. Но это только начало к восстановлению духовного зрения, только начало настоящей духовной борьбы. По мысли святителя, «увидеть и признать свою страсть», как тому учат моралисты, недостаточно. Он отмечает: «Пока человек не убоится и не возненавидит свою страсть как телесную болезнь, не сможет исцелиться. Пусть каждый представит свою страсть подобно телесной болезни. Это важно для исцеления. Например, гордость как паралич. Тогда, может быть, человек воскликнет, как некогда пророк Исаия: От подошвы ноги до темени головы нет у него здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны, неочищенные и необвязанные и не смягченные елеем (Ис. 1:6). Или как апостол: Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?»[430].
Вместе с тем видение своих грехов раскрывается человеку постепенно, по мере преуспеяния в духовных подвигах и углубления покаяния. Каждому вступившему на сложный многоболезненный путь борьбы не стоит тешить себя мнимыми мечтаниями о быстрой победе, это «дело не единого дня или месяца, но многого времени, произволения, подвига, труда и помощи Божией к искоренению сего смертоносного корня гордости»[431]. Своими силами победить эти страсти невозможно. Кто хочет сам победить гордость, тот непременно падет или в ту страсть, с которой борется, или в побочную, как предупреждает святитель Феофан Затворник[432].
Только соработничество(synergia) Бога и человека способно преодолеть страстное состояние. Господь не замедлит явить Свою помощь — избавит, и излечит, и помилует. От человека же требуется сделать шаг к Нему: «Посмотри и ты на Него, как в зеркало, чтобы увидеть свои раны, прикоснись к Нему, чтобы исцелил тебя, поклонись Ему — Богу, чтобы открыл тебе Свои вечные тайны»[433]. То есть, со стороны человека необходимо доброе намерение, постоянное призвание помощи Божией, в ответ на которые обязательно последует ниспослание Божественных даров по Его милосердию.
Врачевство заключается и в том, что человек начинает видеть свои духовные немощи. Он научается самопознанию, без которого зараженный горделивым нечувствием к болезням своей души (грехам) ни один человек не сможет обратиться ко спасению. Истинное самопознание ведет человека к смирению. Преподобный Симеон Новый Богослов советует: «Необходимо учить и научить человека самопознанию, чтоб он знал себя и таким образом смиренномудрствовал. Смиренномудрие есть главным образом разумность. Как гордый неразумен и безсмыслен, так, напротив, смиренный разумен и смыслен. Поелику, таким образом, безумие и слепота гордыни так близки к людям и так сильны в них, то Всеблагий Бог определил, чтоб вместе с радостным находили на нас и прискорбности, чтоб чрез то научились мы смиренствовать, а не гордиться. Итак, всякому человеку необходимо знать себя самого, что он — ничто»[434].
Гордость как страсть, направленная против Бога, может достигать той степени, при которой для преодоления побеждающего человека превозношения и противления воле Божией уже недостаточными оказываются любые человеческие усилия. Когда, по словам Священного Писания, даже испытания не служат врачевством для гордого, потому что злое растение укоренилось в нем (Сир. 3:27-28).
При этом святой Иоанн Кассиан Римлянин подчеркивает, что «великое зло есть гордость, когда для противостояния ей мало ангелов и других противных ей сил, но для сего воздвигается Сам Бог. Заметить надо, что апостол не сказал о тех, которые опутаны прочими страстями, что они имеют противящимся им Бога, т. е. не сказал: Бог чревоугодникам, блудникам, гневливым или сребролюбцам противится, но одним гордым. Ибо те страсти или обращаются только на каждого из погрешающих ими, или, по-видимому, пускаются на соучастников их, т. е. других людей; а эта собственно направляется против Бога и потому Его особенно и заслуживает иметь противником себе[435]. О том же в целом говорят и другие святые отцы: «Блудных могут исправлять люди, лукавых — ангелы, а гордых исцеляет Сам Бог…»[436].
Преподобный Амвросий Оптинский, также говоря о Божием врачевании гордящихся, указывает и на причину такого о них попечения: «Гордых Сам Бог исцеляет. Это значит, что внутренние скорби (которыми врачует гордость) посылаются от Бога, а от людей гордый не понесет»[437].
В то же время святые отцы указывают на особую премудрость, с которой подаются Богом скорби, призванные искоренить в человеке гордость и научить его смирению: «Спасительная Божественная благодать для пробуждения грешника от усыпления, направляя свою силу на разорение той опоры, на которой кто утверждается и почивает своею самостию, вот что делает. Кто связан плотоугодием, того ввергает в болезни и, ослабляя плоть, дает духу свободу и силу прийти в себя и отрезвиться. Кто прельщен своею красотою и силою, того лишает красоты и держит в постоянном изнеможении. Кто упокоевается на своей власти и силе, того подвергает рабству и унижению. Кто много полагается на богатство, у того отнимается оно. Кто высокоумничает, тот посрамляется, как маловедущий. Кто опирается на прочность связей, у того они разрываются. Кто положился на вечность установившегося вокруг него порядка, у того он разоряется смертью лиц или потерею вещей нужных. Держимых в узах беспечности внешним счастием чем иным отрезвить, как не скорбями и несчастиями? И не для сего ли вся жизнь наша преисполнена бедствий, чтобы она споспешествовала намерению Божию держать нас в трезвенности?»[438].
Подвижники благочестия вместе с тем указывают на то, что является конечной целью посылаемых от Бога скорбей:«В искушениях мы лучше и яснее познаем, что не кто-либо другой, а именно Господь (и Его Пречистая Матерь) печали наши утоляет, болезни врачует, в бедности помогает и обогащает, от смерти избавляет; познаем также, что Он — единственный источник нашей жизни, нашего спасения, нашего счастья, поэтому мы должны радоваться всяким скорбям, всяким искушениям, а не унывать и не отчаиваться»[439].
Итак, через скорби забывший о Боге или, более того, противящийся Богу человек призывается вернуться к своему Творцу и Создателю, осознать свою незначительность, зависимость от Бога, а значит, отказаться от гордости и превозношения, научиться смирению. При этом святые отцы дают совет, с какими мыслями и чувствами должен верующий переживать посылаемые ему исключительно во благо трудности: «Только никогда не забывай, мой друг, что, сколько бы ни встретилось на пути твоем неприятностей и искушений, их надо всегда принимать за знак испытания, а не за знак отвержения. На этом претыкаются многие христиане, оттого и впадают в отчаяние, почитая себя отверженными»[440].
Так совершает Господь врачевание тех, кто прежде отошел от Него, совершает его в неизменной любви и сострадании к человеку. Покорившись воле Божией через скорбные обстоятельства, человек начинает трезво смотреть на свои недостатки и всеми силами желает исправить себя. Скорби, болезни, трудности оживляют в человек доброе намерение, заставляют сместить внимание со своей персоны на Бога, открывают изменчивую и непостоянную сущность человека, показывают его слабость. Происходит понимание того, что победа зависит лишь от Бога милующего и спасающего.
Научая человека должной борьбе со страстями, важно обратить внимание на ослепляющее действие страсти гордости и важно увещевать человека быть внимательным в отношении ее. О таком увещевании, вскрывающем в человеке имеющуюся у него страсть, обнаруживающем ее рассказывает в своей «Лествице» преподобный Иоанн Лествичник. Он описывает старца, который «духовно увещевал гордящегося брата» и, получив ответ последнего: «Прости меня, отче, я не горд», — завершил беседу указанием, что это только подтверждает поврежденность оправдывающегося брата страстью:«Чем же ты, сын мой, яснее можешь доказать, что ты горд, как не тем, что говоришь: я не горд»[441].
Совершающие исповедь священнослужители и в наши дни также указывают на то, что людям весьма непросто признать наличие гордости в себе именно по причине незаметности ее для самого человека. Так, на исповеди духовнику в ответ на вопрос о грехе гордости приходится слышать подобное ответу того древнего монаха уверение: «Чего-чего, а гордости у меня нет»[442].
Святитель Феофан Затворник в одном из своих писем указывает обратившемуся к нему на его духовную слепоту — неготовность увидеть и признать коренящуюся в душе страсть гордости: «Пишете: “Говорила с духовным своим отцом и сказывала ему о себе разное. Он прямо мне сказал, что я горда и тщеславна. Я ему ответила, что я совсем не горда, но терпеть не могу приниженности и угодничества”»[443]. Описывая обманчивое представление о самой себе женщины, обратившейся к нему за советом, святитель подчеркивает, что ее резкий ответ во всей полноте показывает его внутреннее гордое содержание.
Правильнее, по словам святителя, «вникать в себя хорошенько», чтобы посмотреть, нет ли внутри себя этого или какого-то иного недоброго состояния. При этом святитель напоминает вопрошающей о том, что прежде она просила Господа: «Начинайте вникать в себя строже. Станьте у сердца и замечайте, что оттуда выходит; потом обсуждайте, какого свойства это вышедшее. Если оно окажется гордостным хоть мало-мало, значит, гордость сидит в сердце и пускает оттуда такие пузырьки»[444].
В каждом из увещательных слов, обращенных к вопрошающей его, святитель Феофан указывает ей на необходимость пристального всматривания в себя и рассуждения о совершаемом, при этом он сознательно обозначает, какой должна быть позиция духовника в деле руководства и научения прохождению пути ко спасению: быть не за и не против человека, то есть не поддерживать его в ложном о себе мнении, не быть строгим судьей, как это может показаться обиженному и жалеющему себя духовному чаду, но именно научать тому, чтобы человек «присмотрелся хорошенько к себе» — увидел свои недостатки и сам проявил строгость и решительность в искоренении их.
Говоря же об обнаруженной страсти гордости, святитель Феофан дополнительно указывает на необходимость вновь обратиться к святоотеческому наследию с целью напомнить себе, пересмотреть, какие бывают проявления гордости. Он советует прочитать труды преподобных Иоанна Лествичника, Иоанна Кассиана, Нила Синайского, заметить получше все признаки проявления гордости и сличить с ними свои поступки. «Если хоть немногие и иногда проявляются, значит, гордость есть, — и надо ее искоренять»[445].
Схиигумен Иоанн (Алексеев) также упоминает о слепоте человека в отношении обладающей им страсти гордости и, подобно святителю Феофану, указывает на необходимое наблюдение за собой. При этом он обращает внимание и на очевидно проявляющиеся, но не замечаемые гордящимся признаки страсти гордости: «Гордость можно узнать по плодам: гнев, лицемерие, досада, ненависть, зависть, прекословие, своенравие, непокорство и корень хулы. Если она свободна от этих исчадий гордости, тогда я поверю ей, что она не гордая, и преклоняюсь перед ней как перед истинной христианкой. Но у нее нет плодов смирения, а по плодам гордости пусть познает себя и с Божьей помощию положит начало искоренению плодов гордости»[446].
Важно отметить и то, что в писаниях святых отцов и подвижников благочестия указывается на то, что до́лжно не только увидеть в себе имеющуюся страсть гордости, но и начать трудиться над искоренением ее.
Обращаясь в одном из своих посланий к поставленному для Церкви пастырю — Титу — апостол Павел заповедует ему: Сие говори, увещевай и обличай со всякою властью, чтобы никто не пренебрегал тебя (Тит. 2:11-14).
Опасной страстью, требующей решительной борьбы, является и страсть гордости. Действительно, духовная слепота, в состоянии которой оказывается человек, побежденный гордостью, приводит к тому, что он ошибается в мнении о самом себе, обманывается, думая, что он имеет плоды смирения, принося на самом деле только плоды гордости. При этом, как отмечают святые отцы, ложным было бы думать, что, учась смирению, уже имеешь его: «Смирение себя еще не смирение, а желание и искание его»[447].
Очевидная опасность гордости принуждает духовника решительно действовать по отношению к духовному чаду. «Что старец укорил N за что-то, это целительное врачевство для N. И пусть воспользуется им»[448], — отмечает святитель Феофан.
Это особенно важно, поскольку так болезненно не реагируют чада на указание ни на одну другую страсть, как на обнаружение у них гордости и тщеславия. «Обличение в этом грехе принимают за личное оскорбление и обижаются, поэтому приходится умудряться и опытом жизни проводить свою линию, то есть без объяснения причин приводить к смирению. Приходится отстранять от человека то, что питает страсть гордости. Со временем человек понимает, что к чему и отчего»[449].
Мера увещевания и обличения, конечно, избирается духовником, от человека же требуется доверие и готовность следовать предлагаемым наставлениям, и в том числе через это воспитывать в себе смирение. Многие святые отцы говорят о том, что на обижающего или оскорбляющего нас надо смотреть как на врача, исцеляющего нас от тщеславия и гордости[450].
Таким образом, если увещевание не помогло, обличение для зараженного гордостью человека одновременно служит и отрезвляющим фактором, потому что он сразу начинает вспоминать о Боге, и важным средством, помогающим достичь исцеления. К тому же могут послужить и попущенные Господом скорби.
Болезни лечат лекарствами, и крайне редко стремление больного быть здоровым определяет их выбор. Но страсть гордости исцеляется лишь при желании самого человека, потому и способы врачевания ее невозможно применить без его участия. Их несколько, и в первую очередь, это — упование на Бога, затем смирение, послушание, самоукорение, самонаблюдение и внимание к себе, и наконец, память о смерти.
Упование на Бога
Упование на Бога, соединенное с отказом от собственных пожеланий и представлений о достойном для себя благе, — основной путь преодоления гордости. Такому всецелому преданию себя в руки Божии научает всякого царь и пророк Давид: Предай Господу путь твой и уповай на Него (Пс. 36:5). Призывая всем сердцем положиться на Господа, псалмопевец показывает, какая участь постигает тех, кто на другом основании утвердил свою жизнь: Видел я нечестивца грозного, расширявшегося, подобно укоренившемуся многоветвистому дереву (слав. Видех нечестиваго превозносящася и высящася яко кедры ливанския); но он прошел, и вот нет его; ищу его и не нахожу(Пс. 36:35-36). Книга Маккавейская также показывает ложность многих оснований для гордости и превозношения: Не убойтесь слов мужа грешного, ибо слава его обратится в навоз и в червей. Сегодня он превозносится, а завтра не найдут его, ибо он обратился в прах свой, и замысел его погиб (1Макк. 2:62,63).
И только уповающие на Господа будут иметь жизнь: Вот, око Господне над боящимися Его и уповающими на милость Его, что Он душу их спасет от смерти и во время голода пропитает их. Душа наша уповает на Господа: Он — помощь наша и защита наша (Пс. 32:18-20). Такое упование на Бога, которому учит человека Священное Писание, вслед за которым следует готовность обратиться только к Нему и служить Ему всей своей жизнью, понимается святыми отцами как одно из основополагающих условий пробуждения от страсти: «В душе темно, пока она не обращается к Богу, а живет в самоугодии; когда же обратится к Богу, то в нее входит свет»[451].
Также святитель Феофан отмечает: «Память Божия — жизнь духа. Она и ревность к богоугождению поджигает, и вашу решимость быть Божией делает непоколебимою»[452]. За этим следует закономерное и правильное устроение всей дальнейшей духовной жизни: оживший воздействием благодати Божией дух, «разрывает всякую связь со страстями и, раскаявшись в прошедшем, полагает твердое намерение угождать прочее Единому Богу и для Него Единого жить, ходя в заповедях Его»[453].
Указывая на важность всецелого предания себя в руки Божии, святитель подробно рассматривает состояние духовного чада: «Вот в Вас дух исторгся из державших его уз. Сознанием и произволением Вы стоите на стороне Божией. Богу хотите принадлежать и Ему Единому угождать. Это — точка опоры для Вашей деятельности в духе. Но тогда как дух Ваш восстановлен в своих правах, душа и тело остаются еще под действием страстей и терпят от них насилие. Вам остается теперь вооружиться против страстей и побить их — изгнать из души и тела. Борьба со страстями неизбежна. Они не уступят сами собою своих владений, хотя незаконных»[454].
Снова важно отметить необходимость и значимость совершения борьбы с грехом: благодать оживила дух, она и дальше не оставит человека в прохождении им пути ко спасению, но необходим и ответ на нее самого человека.
Говоря особо о борьбе со страстью гордости, святитель Феофан обращает внимание на то, что все страсти «исходят из самоугодия, самости, самолюбия и на них держатся. Коль же скоро, отвергшись себя, человек воодушевляется решимостью Единому Богу угождать, то в этом самом акте духовном страсти все теряют свою опору, становятся вне сознания и произволения, которыми прежде владели. Потеряв же опору, они уже лишаются прежней определяющей силы…»[455].
Но речь может идти не только о самоугождении, препятствующем борьбе со страстями и не дающем положиться во всем на Бога, но и о надеянии на собственные силы в совершении этой борьбы. Это, как отмечает святитель Феофан, опасное заблуждение, поскольку, хотя сам человек и призывается к решительности в преодолении страстей, хотя именно от его внутреннего решения зависит, совершится ли в нем перелом воли и перейдет ли он от самоугодия к преданию себя Богу, он не должен самодовольно полагать, будто вся сила победы от нас.
Святитель Феофан, предостерегая от опасной гордости по причине ложного упования не на Бога, а на свои силы, наставляет так: «Вся могу о укрепляющем мя Христе, — исповедует апостол (Флп. 4, 13)… Без Него мы ничего не можем. Кто хочет победить сам, тот несомненно падет или в ту страсть, с коею борется, или в побочную»[456].
Священное Писание и святые отцы ставили смирение во главу всех добродетелей. Самая великая добродетель, спасающая нас от греха гордыни, — это смирение![457] Священное Писание представляет смирение как одну из основополагающих добродетелей в деле спасения человека. Господь Иисус Христос в своем Божественном Евангелии учит: Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим (Мф. 11:29). Апостол говорит: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Итак, смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время (1 Пет.5:5-6).
Смирение — это высшая ступень самопознания, которая вводит человека в состояние самоуничижения перед Богом и людьми. Смиренный человек чувствует себя полностью зависимым от Бога, ощущает в себе слабость падшей поврежденной природы, видит свои грехи, недостатки, считает себя достойным огненной геенны. Такой человек понимает, что без помощи Божией он не способен к чему-то доброму, и все свои дела и поступки приписывает исключительно Богу, непрестанно благодаря Его за проявленную к нему милость. Каждый день такой человек предстоит на суде перед лицом Божиим, видит себя в аду и ожидает милосердия Божия. Ближнего считает праведным, не ждет от других похвалы, чести и уважения.
Известный французский богослов и писатель Ж-К. Ларше говорит о смирении, что оно не только врачует гордость в человеке, но и помогает быть стойким в мире страданий. «Смирение представляет собой необходимую форму поведения, с помощью которой можно как подобает и с пользой противостоять страданию. Мы видели, что одним из искушений, которых должен опасаться тот, кто страдает, является отвержение Бога или даже бунт против Него. Здесь речь идет о гордом расположении, от которого может предохранить того, кому оно угрожает, только одно смирение»[458].
По словам преподобного Аввы Дорофея существует два вида смирения: «Начальное смирение состоит в том, чтобы ближнего своего считать разумнее и лучше себя ... Второй вид смирения состоит в том, чтобы свои достижения и преимущества приписывать Богу, а не себе — это есть совершенное смирение святых. Оно естественно рождается в душе от исполнения заповедей Божиих»[459].
Итак, смирение познается в подлинном самоуничижении, тот, кто себя считает грешником, видит себя ничего незначащим; не поддается обидам, не ищет оправдания, все переносит терпеливо, просит прощения первым и, в завершение, приписывает Богу все добрые дела. Митрополит Антоний Сурожский дает следующее определение смирению: «Смирение — это именно состояние человеческой души, человеческой жизни, которая безмолвно, безропотно готова принять все, что будет дано, и из всего принести плод»[460].
Как гордость открывает вход для всех страстей, так от смирения рождаются другие добродетели. Преподобный Феодор Студит пишет: «Смиренномудрие — всеобъемлющая добродетель: ею отгоняется гордость, попирается славолюбие, поражается своенравие, вводится кротость, мир, любовь...»[461].
Для достижения смирения человеку полезно размышлять о своем недостоинстве, о Величии и Всемогуществе Божием, почаще приводить на память собственные слабости, грехи и недостатки. «Содержи, — говорит святой Исаак Сирин, — в памяти бедность своего естества и скорость, с какой последуют в тебе изменения. Как сказал некто из святых старцев, когда приходит к тебе помысл гордости, говоря тебе: “Вспомни свои добродетели”, — ты скажи: “Посмотри, старик, на свой блуд”. Разумел же тот блуд, каким во время попущения бываешь искушаем в помыслах, что с каждым устрояет благодать или вводя нас в брань, или являя нам помощь, когда что для нас полезно»[462].
Святой Иоанн Лествичник говорит, что путем к смирению и основанием, по определению приснопамятных отцов, служат труды телесные; послушание и правота сердца, потому что они естественно противоположны самомнению[463].
Святой Иоанн Дамаскин для приобретения смирения советует «не обращать внимания на грехи других, не подмечать слабостей, недостатков в других, никого не подозревать ни в чем худом, напротив, все обращать в добрую сторону, слабости извинять, помня о своих слабостях, никого не презирать, почитать себя грешным более других; также совершение всякого доброго дела приписывать помощи Божией, а не своей ревности, трудам; во всех поступках соблюдать простоту, безыскусственность и постоянно молиться Богу, чтобы Он просветил нас, омраченных, чтобы нам видеть свои слабости и грехи, и даровал нам чувство смирения». [464]
Святитель Феофан отмечает, что важным средством к приобретению смирения является послушание. Однако отмечает, «одним размышлением не усмиришь себя. Лучший или единственный верный путь к смирению есть послушание и отречение от своей воли»[465].
Послушание является важной христианской добродетелью, помогающей преодолеть страсть гордости. Основание послушания заключается в согласовании своей воли с волей Божией, что, по мысли святых отцов, является проявлением христианского совершенства и выше дара чудотворения и созерцания[466]. Главный пример послушания явил Господь Иисус Христос, который по своей жертвенной любви смирил Себя, быв послушным даже до смерти и смерти крестной» (Флп. 2:8).
В Библии примеров праведного послушания Богу много. Ветхозаветная история через уста пророка Самуила говорит, что послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов (1 Цар. 15:22). Праведный Ной исполнил послушание, данное Богом, и, построив корабль, спас себя и свое потомство. И сделал Ной все: как повелел ему Бог, так он и сделал (Быт. 6:22). Авраам через послушание Богу вышел из земли своего родства и вселился в землю, которую указал Бог. Послушанием Богу Авраам решил принести своего первенца-сына в жертву и за это Бог благословил его и умножил семя его, как звезды небесные и как песок на берегу моря (см. Быт. 22:17). Послушание Богу оказывали Моисей, Давид, Иов, Отроки Вавилонские и многие другие пророки и апостолы. Идея послушания пронизывает всю Библейскую историю.
Но есть и примеры непослушания Богу. Нарушение послушания привело человека к грехопадению. Вместо послушания Богу как главного нравственного делания стало преслушание, непослушание Богу; а вместе с тем послушание своей грешной природе, своеволие, а также послушание диаволу стали главными направлениями нравственных усилий падшего человека. Посредством заповеди Господь учил человека сообразовывать, соединять свою волю с Его волей. Выбрав непослушание, они вместе с тем выбрали несвободу, рабство страстям и пристрастиям, зависимость как принцип существования. Поэтому по мысли отцов для того, чтобы вернуть себе рай и прежнее состояние, нужно отдать себя в послушание.
Послушание отсекает своеволие. Под своеволием понимается свободная воля человека, удобопреклонная ко греху и открывающая дорогу ко многим греховным страстям. Отказ от своеволия опять же связан с подражанием Христу, ибо Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца (Ин. 6, 38). «Когда же Он соделал все, что определил Себе, тогда настал его час — не по неизбежности, но по его воле; не по стечению обстоятельств, а по его всемогуществу»[467].
Послушание носит многосторонний характер. Послушание может быть в семье, в монастыре. Архимандрит Софроний (Сахаров) указывал, что аскетическая практика послушания включает в себя послушание человека как Богу, так и людям. При этом послушание людям он рассматривал в качестве условия послушания Богу[468]. «Кто любит брата, — пояснял отец Софроний, — тот естественно желает исполнить его волю, смириться пред ним; и если мы не смиряемся пред братом и не творим послушания ему в делах всегда более или менее малых, то как смиримся пред Богом и послушаемся в исполнении Его великой вечной воли? Как исполним мы заповедь: любить ближнего как самого себя, или любить врагов?».[469]
С послушанием человека Богу архимандрит Софроний тесно связывал монашескую практику послушания старцу. Непосредственное послушание Богу предполагает опытное познание воли Божией. Поэтому монах, не имеющий такого опыта, обращается вначале за помощью к духовно опытному старцу, отсекая перед ним свою волю и рассуждение с целью постижения воли Божией[470]. Послушание подвижника всегда носит христоцентрическую природу, воля его, по примеру Христа, вверяется воле Божией через духовного наставника. Происходит это не по принуждению, а свободно и добровольно. Поэтому подлинное послушание основывается на доверии и любви.
Духовное руководство духовным наставником может принимать самые различные формы и меры интенсивности. Так, духовное руководство может ограничиться лишь молчаливым примером[471], а в других случаях духовный наставник контролирует всякое действие и помыслы в рамках таинства исповеди[472]. Послушание своему духовному наставнику с полным отсечением воли, молитва за своего духовного руководителя и видение в нем Самого Бога поспособствуют ущемлению гордыни.
Преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Таковым гордым весьма полезно повиновение, жестокое и презренное жительство и чтение о сверхъестественных подвигах святых отцов. Может быть, хотя через это сии недугующие получат малую надежду ко спасению. Повиновение поражает гордыню и зарождает в душе смиренномудрие»[473].
При этом в послушании не уничтожается человеческая воля, а исправляется. Поэтому цель послушания — научить человека оторваться от собственного отношения к вещам и вслушиваться в то, что говорит ему другой человек.
В действительности, как говорят нам святые Отцы, «рассматриваемые взаимоотношения не двусторонни, а трехсторонни, ибо третьим в них выступает Бог. Старец — не безошибочный авторитет и не конечная судебная инстанция, но наш сослужитель живому Богу. Не диктатор, но проводник и попутчик. Истинный же «духовный руководитель» в полном смысле этого слова — Дух Святой».[474]
Главная задача духовного наставника — не уничтожить свободу человека, но помочь ему увидеть истину о себе, не подавить личность, а дать ей раскрыться, и возрасти; требование со стороны учителя безраздельного и, на первый взгляд, «слепого» послушания происходит не из-за самоутверждения последнего, а из-за желания помочь ученику освободится от иллюзорного представления о себе, от самости и достичь подлинной свободы[475].
Важным деланием в деле борьбы с гордыней является внутреннее обвинение себя в своей греховности. На языке аскетических авторов такой способ борьбы называется самоукорением. По определению святителя Игнатия Брянчанинова,» самоукорение есть христианское делание, есть умное делание, противопоставленное и противодействующее болезненному свойству своему падшего естества, по которому все люди стараются выказать себя праведниками»[476].
Святые отцы советовали применять эту духовную методику в тех случаях, когда кто-либо начинает нас хвалить или прилог представит уму возвышение нашего достоинства, честь и славу. В таком случае, по мысли отцов, нужно вспомнить тяжесть согрешений наших в своем уме или один какой-нибудь наихудший грех. «И утвердившись в этой мысли, спросить себя: “Разве достойны делающие таковое похвал этих?” И сразу найдем себя недостойными тех похвал человеческих»[477].
Оптинские старцы так же учат, что если у человека возникает помысел возвеличить себя, нужно приводить на память какой-нибудь грех, чтобы злом искоренить зло, как пишет преподобный Иосиф Оптинский: «А когда тщеславие взойдет, тогда не худо и вспомнить какой-нибудь грешок, укоряя себя. Если будешь отвечать тщеславию вспоминанием своих грехов и лености, то увидишь, что нечем хвалиться»[478]. И преподобный Амвросий Оптинский: «Надо вниз смотреть. Ты вспомни: “Земля еси, и в землю пойдеши”... Когда нападет гордость, скажи себе: чудачка ходит»[479].
Самоукорение требует от подвижника важного принципа самоуничижения. При самоуничижении человек видит причины своих падений, искушений и бед в себе самом, а не в демонах, других людях или внешних обстоятельствах. Преподобный Нил Сорский пишет: «Начало же тому — ставить себя ниже всех, то есть считать себя грешнейшим и худшим всех людей и сквернейшим всех тварей, как в противоестественном состоянии находящегося, и самих бесов негоднейшим, как ими насилуемого и побеждаемого»[480].
Преподобный Авва Дорофей в своих Душеполезных поучениях говорит, что «если человек совершит и тьмы добродетелей, но не будет пути (самоукорения — Прим. автора), то он никогда не перестанет оскорбляться и оскорблять других, теряя чрез то все труды свои. Напротив, какую радость, какое спокойствие имеет тот, кто укоряет самого себя! Куда бы ни пошёл укоряющий себя… какой бы ни приключился ему вред или бесчестие или иная какая-либо скорбь, он уже предварительно считает себя достойным всякой скорби и никогда не смущается. Есть ли что беспечальнее такого состояния»?[481]
Важно понимать, что самоукорение — это еще не смирение. Так как самоукорение — это аскетическое упражнение, заключающееся в постоянном понуждении себя, а смирение — это состояние духа. Самоукорение есть близкий путь к смирению[482]. Это путь насилия над падшим естеством, это важное духовное средство для исправления нашей падшей природы.
Когда человек начинает добровольно себя уничижать, он приходит к осознанию своей ничтожности, несостоятельности и постоянно обращается за помощью к Богу. Так как естество гордого человека не привыкло к самоукорению, то оно постоянно пытается оправдать себя, взывает к справедливости. Поэтому, на первый взгляд легкое самоукорение является аскетической борьбой до крови. Схиигумен Савва Остапенко советует: «Не допускать помысла: “Я лучше других”. Наоборот, надо до кровавого пота нудить себя к мысли: “Я хуже всех” — и стараться находить в себе то, что подтверждало бы эти мысли[483].
Когда же человек начнет себя укорять, отрицать все свои добродетели и заслуги, тога в нем начинает возрастать смирение. Как пишет святитель Феофан Затворник: «Смирение паче всего блюдите, и молитесь о нем, да подано будет, и сами себя почаще теребите, наклоняя на самоуничижение. Как только проснетесь, поскорее позаботьтесь восчувствовать себя негожею, а там и весь день такою же быть старайтесь. На молитву становясь и к Господу приступая, паче уничижайтесь. Кто и к Кому дерзает обращаться и беседовать человеческою речью?! …Были люди, которые одним смирением без подвигов спаслись; а без смирения никто не спасался и не спасется»[484].
Для победы над гордостью от нас требуется внутренний подвиг самоукорения. При всех поводах к гордости важно вслух или мысленно, в зависимости от обстоятельств, осуждать себя, не замечать в себе никаких дарований и считать себя недостойным Божественного посещения. По мысли святых отцов, самоукорение — это умное делание, а всякое умное делание требует подвига. Если с усердием начать подвизаться в делании внутреннего осуждения самого себя, тогда цель умного делания реализует себя в полноте своего назначения, а именно сердце соединяется с умом и производит в нас смирение, которое становится неотъемлемой частью нашей жизни.
Следующим важным деланием в преодолении гордыни является сосредоточенное внимание к себе. Внимание требует от человека постоянного бодрствования над собой, над своими движениями мыслей и чувств. «Внимание есть непрестанное от всякого помысла безмолвие сердца…»[485], — говорит преподобный Исихий Иерусалимский.
Святитель Феофан Затворник учит тому, что нужно наблюдать за движениями своего сердца. При этом он советует выносить оценочные суждения, размышлять и рассматривать движения сердца, а исключительно силой ума выносить заключение. Т. е. не просто отстраненно наблюдать за помыслами, а обращать внимание на помыслы которые более всего тревожат, и против них направить все силы борьбы»[486].
Христианин должен ежедневно исследовать свой внутренний мир и, найдя следы гордости, в простоте сердечной приносить покаяние Господу. Прекрасное наставление дает преподобный Антоний Великий: «Пусть каждый из нас замечает и записывает свои поступки и душевные движения… если будем записывать свои помыслы, с намерением сообщать их друг другу, то легче соблюдем себя от нечистых помыслов, стыдясь известности… Если так будем образовать себя, то придем в состояние порабощать тело свое, угождать Господу и попирать козни врага»[487].
Память смертная является одним из самых действенных аскетических средств в борьбе со страстью гордости. Приобретение смертной памяти помогает в размягчении сердца, приводящем его ко смирению. Помни последняя твоя и вовеки не согрешишь (Сир. 7, 39) — поучает Священное Писание. Память о смерти является важной составляющей в аскетическом подвиге христианина. «Как хлеб нужнее всякой другой пищи, так и помышление о смерти нужнее всяких других деланий», — говорят святые отцы[488]. Память смертная ограждает человека от греха, отрывает его потупленный взор от земли к небу, заставляет задуматься о вечности. О важности этого подвига говорят многие святые отцы, в одной из вечерних молитв существует следующее прошение: Даждь ми, Господи… память смертную. (Из вечерней молитвы свт. Иоанна Златоустого)[489].
По мысли преподобного Исаака Сирина память смертная помогает человеку в его духовном возрастании, является началом доброго делания, научает презирать мир, возводит к глубокому созерцанию[490].
Для того чтобы побудить действовать в нас памяти смертной, святитель Игнатий Брянчанинов перечисляет для этого такие средства: «Полезно возбуждать в себе воспоминание о смерти посещением кладбища, посещением болящих, присутствием при кончине и погребении ближних, частым рассматриванием и обновлением в памяти различных современных смертей, слышанных и виденных нами»[491].
Святитель Тихон Задонский так и пишет: «Низлагает гордость нашу конец жизни нашей, ибо прах земной все мы, и в землю пойдем (Быт.3:19). Мысленно осмотри гробы и отличи там царя от воина, славного от бесчестного, богатого от нищего, крепкого от немощного, благородного от худородного, мудрого от неразумного»[492].
Видимый пример мы можем наблюдать в традициях Афонских подвижников, которые строят братские костницы, заставляющие задуматься о скоротечности жизни, неотвратимости смерти. Об этом говорят и слова, начертанные на видном месте в усыпальнице: «Мы были такими, как вы. Вы будете такими, как мы». В русской традиции встречаются упоминания о том, что святые подвижники держали у себя в келии гроб как непрестанное упоминание о смерти. Все это говорит о том, что размышление о смерти и спасительно, и полезно.
Но, как и во всяком духовном делании должна быть рассудительность. Для человека, находящегося в печали, унынии, отчаянии, нужно выбрать другой способ борьбы с гордыней. Преподобная игуменья Арсения предупреждает: «Хорошо иметь память о смерти, но с разумом — когда она служит к отречению, к умилению, к сокрушению духа, к смирению. Если же она производит уныние, то и самая память смерти будет вести не ко спасению, а к погибели»[493].
Таким образом, заключая разговор о врачевании страсти гордости, сделаем некоторые краткие выводы.
Итак, в борьбе со страстью, прежде всего, необходимо уповать на помощь Божию. Как писал святитель Феофан Затворник, «предавший же себя Богу, словно из ничего стяжавает победу. Этим опять-таки не отвергается свое противодействие, а показывается только, что, при всем противодействии, успех его или победа никогда не может быть нашею, а если есть она, то всегда от Бога. Потому-то всевозможно противоборствуй и борись, но не оставляй возлагать всю печаль свою на Бога живаго, Который говорит: “С тобою есмь в день зол — не бойся”»[494].
Смирение является единственной добродетелью, которая помогает человеку пребывать в так называемом непадательном состоянии. В этом особенно убеждает история первозданного человека, обладавшего всеми дарам Божиими (см. Быт. 16:31), но не имевшего опытного познания своей несамобытности, своей ничтожности без Бога, то есть не имевшего опытного смирения и потому столь легко возомнившего о себе. Опытное смирение проистекает у человека при условии понуждения себя к исполнению заповедей Евангелия и, как уже говорилось выше, покаяния. Опытное смирение исключает возможность нового горделивого мечтания стать «как Бог» и нового падения.
Послушание научает человека смирению, жизни по воле Божией, отсечению своих греховных наклонностей, навыков, страстей. Гордыня не терпит послушания, гордый человек не хочет никого слушать и не может слышать. Поэтому добровольное подчинение игу послушания помогает ослабить воздействие гордости.
Гордыня побеждается и собственным самоуничижением, самоукорением, исканием не похвал, а оскорблений, бегством от любого повода хвастовства. Преподобный Ефрем Сирин пишет: «Если хочешь препобедить…, не люби ни похвал, ни почестей, ни хороших одежд, ни предпочтения. Напротив, люби, чтобы порицали и бесчестили, возводя на тебя ложь; укоряй сам себя, что ты грешнее всякого грешника»[495].
Самонаблюдение также помогает человеку трезво выносить оценочное суждение о себе самом и предостерегает от гордыни. Самонаблюдение является аскетической практикой, которая помогает человеку утвердиться в правильной мысли о себе.
Наконец, память о смерти помогает человеку задуматься о быстротечности жизни и правильно расставить приоритеты.
Научая преодолевать страсть гордости, основанную на внешних качествах и природных дарованиях, понесенных трудах и достигнутых добродетелях, святые отцы, прежде всего, возвращают человека к мысли о Боге, Который и является для каждого источником всяческих благ и дарований. При этом святые отцы также указывают, каким образом человек может не допустить в себе возношения.
В своих советах, посвященных тому, как преодолеть или избежать гордости людям, имеющим власть, святые отцы научают рассудительному отношению к власти, к постоянной памяти о Боге и упованию на Него, внимательному отношению начальствующих к своим поступкам и к людям, им вверенным.
Обладание богатством в Ветхом Завете расценивалось как особое благословение Божие человеку: Если какому человеку Бог дал богатство и имущество, и дал ему власть пользоваться от них и брать свою долю и наслаждаться от трудов своих, то это дар Божий (Еккл. 5:19). Однако неправильное понимание этого дара и недолжное отношение к нему приводят, по слову святых, к развитию гордости.
Мнение окружающих и неодобрение ими добродетельной жизни человека может стать причиной настоящего огорчения для него: «Пока ты не начал молиться, все любили тебя, а сейчас вдруг ты чувствуешь себя в доме как во вражеском лагере. Раньше ты пил и курил, понемножку воровал, сквернословил, прогуливал работу, делал многое противное Богу и людям. И все-таки тогда домашние любили тебя. А теперь, когда ты пошел по пути правды, благочестия и молитвы, все бросаются на тебя, как осы»[496].
Теперь рассмотрим сказанное подробнее.
Руководствуя в борьбе с гордостью, преподобный Ефрем Сирин говорит: «Если сподобился ты дарования, не высокомудрствуй; ибо не имеешь у себя ни одного совершенства, его же неси приял от Бога (1 Кор. 4:7)»[497]. Забвение об этом лишает человека благодатной помощи Божией и он остается без того, обладателем чего мог бы стать: «Если не будешь ходить по Его заповедям и воле, отнимет Он у тебя собственность Свою, и отдаст лучшему: и тогда будешь походить на человека, у которого отнимают перо, только что омоченное в чернила»[498].
Так, если гордость развивается от осознания природных дарований, таких как способность к пению, чтению или рукоделию, которые, как указывает преподобный Нил Сорский, по сути своей есть «ничто», человеку следует убедить себя в том, что эти дарования он приобрел не своими усилиями. Такие дары он получил от Господа, и мысль об этом должна уберечь его от превозношения[499].
Примечательный пример можно найти в книге Слов преподобного Паисия Святогорца. На признание одной из сестер монастыря в том, что от всех добрых дел, которые она совершает, она впадает в гордость, старец отвечает, что так происходит по причине действия врага: «Как пасечник дымом затуманивает пчёл, а потом забирает у них мед, так и у тебя тангалашка дымом гордости затуманивает голову, крадёт весь твой духовный мед, а потом с радостью потирает руки»[500], а это в свою очередь происходит от того, что человек по невниманию «присваивает дары, данные ему Богом, и в душе возносится. Тогда лукавый диавол идёт и крадёт у человека эти дарования, потому что он вор»[501].
Следует отметить, что навык подобного благодарения Господа за имеющиеся способности, а не приписывание себе этих дарований, нужен и в преодолении гордости, развивающейся от успехов в доброделании и возвышении из-за обладания некими духовными качествами, успешностью в прохождении внешних трудов.
Святитель Феофан Затворник научает не забывать о том, что внешние труды являются только средствами ко спасению: «Внешние труды и подвиги суть средства: они ценны только тогда, как приводят к цели и ею требуются»[502]. Вместе с тем святитель призывает, сколь бы успешно они не совершались, вовсе не останавливать на них внимания: «И мысли на них не останавливайте, как бы они что значили. Главное в чувствах и расположениях. На них и обратите все внимание, если уже установились во внешнем порядке жизни»[503].
Преподобный Ефрем Сирин напоминает, что совершение трудов возможно только с Божией помощью: «Постишься ли, проводишь ли время во бдении, спишь ли на голой земле, поешь ли псалмы, или прислуживаешь, или кладешь много земных поклонов, говори, что при Божией помощи и при Божием покровительстве делается это, а не моей силой и не моим старанием»[504]. Подобный совет дает и преподобный Максим Исповедник, свидетельствуя, что «гордость [истребляется] приписыванием Богу исправно делаемых дел»[505].
По мысли святителя Феофана Затворника, всякое оценивание себя опасно, потому человеку нужно научиться вовсе не видеть свои добрые дела, которыми, как ему, возможно, и справедливо кажется, он обладает: «Душа, дающая себе цену, точь-в-точь ворона, уронившая сыр. Помоги вам Господи усовершиться в сем невидении своих дел и трудов»[506].
Также святитель Феофан называет общее правило, которому должно следовать в духовной жизни: «Хорошо делает, кто каждый день начинает, как бы дотоле совсем ничего не делал. Кто забывает свое заднее добро, есть самый мудрый человек. Дал бы Бог и нам умудряться в этом»[507].
Как опасного для души, считает святитель, нужно избегать исследования своих трудов: «Трудитесь, не ленитесь; но и незасматривайтесь на труды. Хуже всего сие последнее»[508].
Особо же внимательным, как можно заключить из письма святителя Феофана, следует быть тому, кто оказывается на пути совершения истинных добродетелей: «Вам же паче всего надо пещись о сей добродетели (смирении), потому что берете на себя подвиги, которые не спрячешь. Засмотревшись на них, потому что сами лезут в глаза, душа начинает трубить о них пред собою; а это начало гордости и последующих падений. Сохрани вас Матерь Божия Пречистая — превысокая и пресмиренная!»[509] — отмечает подвижник, вместе с тем указывая на пример смирения, явленный Пресвятой Богородицей.
Такие умеренность и смирение должны стать основным законом духовной жизни, который позволит уберечься от страсти гордости. По слову святителя, важно также заботиться о том, чтобы совершаемые подвиги оставались неизвестными для окружающих[510].
Действительно, для внутреннего смирения, по слову святых, необходимо совершать духовное делание незаметно для других. Преподобный Максим Исповедник говорит об этом: «Тщеславие истребляется скрытным действованием»[511].
Многие подобные наставления находятся в письмах святителя Феофана Затворника: «Так и вам надо, чтоб все видели, что вы, как все, ничего особенного не имеете. Надо прятать все. Ухитряйтесь. И в речи, и в походке, и в приемах — все должно быть, как обычно у всех»[512].
Дает святитель Феофан и некоторые другие советы, касающиеся трудов и добродетельной жизни. Так, по его словам, следует с особым вниманием и осторожностью относиться к слезам, свидетельствующим о покаянии и сокрушении сердечном, но опасным, если они становятся видны другим: «Что вам делать со слезами? Нельзя ли вам делать так, чтоб дома плакать, и наплакиваться вдоволь, а в церкви удерживать слезы, оставляя одно сокрушение сердечное? Помолитесь, чтоб так было, и сами понудьте себя на дело сие. А то беда не далеко. В сердце образуется чирей тщеславия; и не заметите, как зародится и разордеется. Так не лучше ли загодя уклониться от пути, на котором можно встретить такую язву?»[513]. При этом «путь смиренного умеренного делания есть самый надежный»[514].
Святитель Феофан отмечает, что порой, когда человек чувствует, что труды и добродетели заставляют его гордиться, должно поступить противоположно, чтобы укорить себя и тем посрамить гордыню: «О смирении больше всего надобно заботиться. И не заметишь, как залезет гордыня. Да ведь она так многообразна и так многосплетна! Оттого у всех святых сколько предостережений против нее. Не присадиться в церкви, хорошо. А придет тщеславие, нарочно присядьте, чтоб сказать помыслу, когда станет тщеславиться: сидела ведь и сама»[515].
Скрываемым, по слову святых, должно быть все, что только может послужить основанием для превозношения: «Есть такие, которые и тем кичатся, что происходят от родителей известных в мире, или что родственников среди преимуществующих в славе мира имеют, или если кто-либо сам в каком-то сане или чести в миру был. И это — безумие. Ибо это скрывать подобает»[516].
В целом же, как указывают святые, всякое самомнение побеждается смирением, в том числе приобретаемым через внешнее ограничение себя.
Преподобный Нил Сорский указывает, что гордящимся следует «избирать всегда последнее место и на трапезах, и на собраниях среди братии, <…> постыдные труды и молчание любить, предварять, не ленясь, низким поклоном при встречах братию и не превозноситься в беседах, не быть любителем словопрений и бесстыдным, не выказывать себя и не желать свое слово вставить, хотя бы оно и казалось хорошим»[517].
Мысль о важности «постыдных трудов» находится и в творениях святителя Феофана Затворника: «Работу надо непременно иметь; и чем грубее она, тем лучше. Чистые и щегольские работы слишком занимают, и внимание от главного дела отвлекают, и холодят»[518]. С радостью святитель научает исполнять любое послушание: «Подметать церковь — доброе послушание. И смирительно, и назидательно. Какое благоговение обнимает душу, когда остаетесь одни в церкви, при глубокой тишине! Вот тут, если никто не видит, станьте где поудобнее и творите поклоны, сколько душе угодно»[519]. Нельзя оставлять и «хлопот по келлии»: «Этот черный труд полезен особенно тем, что много сбивает спеси. Чернорабочесть в родстве с смиренным о себе мнением, а белоручество — с высокоумием. Не бросайте первого»[520].
Этих трудов, по слову святителя, не должно оставлять. Это те труды, совершением которых с помощью Божией и спасается человек.
Можно видеть, что советы святых отцов, подаваемые ими для уврачевания гордости, основанной на духовных качествах и добродетелях, во многом приближаются к их научению о смирении. Также они говорят об умалении себя: какой бы высоты духовной жизни человек не достиг, он должен видеть другого совершеннее и лучше. Эти советы святых близки тем, которые учат избегать гордости, основанной на власти и могуществе.
В одном из своих писем святитель Феофан указывает, как необходимо человеку, облеченному властью, нести возложенные на него труды, предупреждая, в чем заключается опасность чувства обладания властью: «Со всякою нуждою ко Господу обращайтесь. Господь близ, и готов с помощью. Теперь больше надо иметь страха и смирения», «“Власть закрывает дверь сердца, и оно понемножку каменеет”. О.М. пусть трудится, смиряясь паче и паче. И Бог благословит его успехом. А станет выситься в мыслях или себе что-либо приписывать, — все пойдет вверх дном»[521].
Важным для начальствующего является умение не допускать самовластия по отношению к подчиненным: «Надо действовать не борзясь, потихоньку»[522]. Особо святитель Феофан предостерегает от страстности в принятии решений: «Как огня бойтесь действовать по страсти. Где хотя малая тень страсти есть, там не жди проку. Тут прячется враг, и все перепутает. Когда взыскивать приходится, избегайте того движения сердца, по коему [начальствующий] известное нечиние считал бы оскорблением лично себе. Как он смел, когда я велел? Как он смел у меня на глазах так поступать? Надо “я” во всех его видах отбросить»[523].
Всякое решение должно приниматься и всякий труд совершаться не по своему произволу, но во исполнение заповедей и установлений Божиих: «Только не надобно никогда допускать: “я хочу”, а порядки того требуют, я же слуга ваш»[524].
Святитель Феофан советует начальствующим: «Не следует борзиться, не следует так: сказал и чтоб было… Люди свободны, а команда — неподходящее дело. А надо и говорить, и делать все, что требуется по долгу и совести, а успеха ожидать от Господа. Потому, когда нет, надо сказать только: буди воля Твоя Господи! Но и рук опускать не должно, а все и говорить, и делать, предаваясь в волю Божию. Серчание на неисправности есть своей воле угождение… как смели, ведь “я” сказал»[525].
Памятование о Господе и проживание жизни как пред очами Его — залог должного устроения порядков в трудах, важно при этом и постоянное согласование своих действий с волей Божией. Всякий, каков бы он ни был по положению, по мысли святителя Феофана, должен быть готов послужить ближнему: «Дела все — большие и малые — делать так, как бы око Божие смотрело, как что делается. Всякого приходящего или всякого встречаемого надо принимать как посланца Божия. Первый вопрос да будет у себя внутри: что хочет Господь, чтобы я сделал с сим или для сего лица. Всех принимать, как образ Божий, с почтением и желать сделать добро ему»[526].
Служа достойным выполнением своих обязанностей Богу, по совету святителя Феофана, «главное — возлюбить надо братию и большую и малую и в духе любви действовать. Кто чем немощнее, тем более надо возыметь к нему любовь. Если будете так действовать, любовь научит вас всему»[527].
Всякому начальствующему не следует «заглушать», как указывает святитель Феофан Затворник, то есть подавить в себе человека-христианина. Перечисляя качества хорошего благочинного монастырей, святитель подает следующий совет: «Благочинный пусть не заглушает монаха. То чин случайный, а монах по обету и умрет монахом. Так монаха паче надо блюсти. Благочиние можно сбросить, а монаха куда сбросить?»[528].
Об этом говорит и святитель Николай Сербский. Утешая скромного чиновника, жалующегося на своего гордого друга, он обращается к последнему, который, по его словам, «потерялся в высоком кресле»: «Внезапно придут к тебе позор и погибель. Потому обратись, покайся, отрезвись, опомнись, стань человеком. Будь человеком. Это почетнее, чем быть царем. Будь человеком. Это драгоценнее всех корон и важнее всех престолов»[529].
Такой совет, как представляется, может быть применен и в монашеской жизни, и в повседневных отношениях в миру: любая должность и власть временны, в то время как высокое звание христианина остается самым важным.
Облеченным властью святитель Феофан советует быть строгими и взыскательными к своим поступкам: «Надо думать много, и каждый вечер суд над собою творить, — суд без милости»[530]. «Вечером надо душу вычищать от всего и упразднять, чтобы она осталась свободною с одним Господом. И тако отходить ко сну. Без того же не отходить, а потрудиться над собою»[531]. Такое собеседование с Богом и труд над собой, по мысли святителя Феофана, должны стать правилом начальствующего.
В целом же, не возвышаясь, всякий, как указывает святитель, должен избрать для себя такой путь: «Безжалостность к себе, готовность на всякую услугу другим и предание себя всецело Господу с молитвенным в нем пребыванием — се производители жизни духовной»[532]. Также, по слову святителя, важно помнить о том, что власть и положение — не повод для гордости, но призыв к еще большим трудам. Он научает принять «новое послушание как иго, которое тянуть надо вседневно, а не как крылья для возношения»[533].
Пристрастие к богатству затмевает в человеке память о Боге: «Когда человек жаждет богатства, славы, знатности и когда, достигая этого, он теряет веру из сердца и забывает о Боге, Судии и Мздовоздаятеле, о безсмертии души своей, о своем долге — любить всем сердцем Бога и каждого человека, как самого себя», — говорит святой Иоанн Кронштадский[534].
Эту память о Боге стремящийся изжить гордыню и должен в себе восстановить, но прежде он должен осознать, что представление его о счастье в действительности является заблуждением.
Святитель Николай Сербский обращается к «одному эгоисту»: «Ты считаешь себя совершенно счастливым и доказываешь, что это счастье ты создал своими руками, без помощи Бога и людей. И поэтому отрицаешь святое правило, которое предлагает Церковь: человек должен молиться и оказывать милосердие ближним. “Ни Богу молитвы, ни людям милосердия!” — сурово говоришь ты. И ты считаешь себя счастливым! Я не могу представить счастья без Бога и людей. Полагаю, что ты не знаешь, что такое счастье, и просто путаешь понятия, принимая за счастье сытость»[535].
Гордыня проистекает от того, что богатый приписывает сопутствующий ему успех своей силе и своему труду, на что указывает и святитель Николай Сербский. Однако в действительности ничего не происходит не по воле Божией: «Ты скопил большое имение, ешь и пьешь вдоволь и в себялюбии думаешь, что тебе никто не нужен. Но запомни, что земля ничего не дает без воли Божией. И если тебе дала, — значит, дала по воле Его»[536].
Подобные слова, наставляющие против самомнения по причине достатка и богатства, можно встретить уже в посланиях апостольских: Богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали [о себе] и уповали не на богатство неверное, но на Бога живаго, дающего нам все обильно для наслаждения (1 Тим. 6:17).
При этом каждое дарование Господь подает человеку согласно Своему промыслу о нем: «Человек ничего не может получить, не представив за это ответ Создателю мира. Истина заключается в том, что мы не имеем ничего постоянного на этой земле. Все вмиг проходит, и ничего нам не принадлежит, все взаймы. Взаймы здоровье, взаймы сила и красота, взаймы честь и власть, взаймы знание и умение и любое другое земное благо.
Каждый день Господь испытывает нас этими дарами, а испытание это — проверка, сможет ли сохранить человек веру и милосердие, благочестие и добродетель, вспомнит ли человек, от Кого пришел ему тот или иной дар, и воздаст ли он славу и хвалу Подателю даров»[537].
Через богатство, как и всякий дар, Господь призывает человека ко спасению, достичь которого можно различными путями, которые и изъясняют святые. Так, святитель Иоанн Златоуст обращается к пастве с назиданием: «Бог сделал тебя богатым для того, чтобы ты помогал нуждающимся, чтобы своею щедростью к другим искупал собственные грехи; дал тебе богатство не для того, чтобы ты запер его на свою погибель, но чтобы расточил для своего спасения»[538].
Видение такого промышления Божия о себе должно подвигнуть его к должной скромности и надеянию на Бога, а не собственные силы.
Часто человек просто может не видеть других хороших и благочестивых людей рядом с собой: «Жалуешься, что люди стали жестокосердными. Ни разу не встретился тебе добрый человек. Тебя удивляет, почему Бог терпит этот мир и не положит ему конец. Еще больше ты удивишься, если услышишь, что твой сосед сетовал мне на то же. И он говорит, что не осталось добрых людей и ему очень одиноко на пути к истине и добру. Это значит, что ты незнаком с ним, а он — с тобой. Если бы вы, два хороших человека, познакомились, вы изменили бы свое мнение о мире и ваша печаль обратилась бы в радость. Сказал Господь учениками Своим: “в мире скорбны будете, но печаль ваша обратится в радость”. Я назову тебе имя того человека, а ты найди его. И, когда вы вместе встанете на молитву, молитесь Господу, чтобы Он открыл вам и других хороших людей в вашем городе. Верю, что вам откроется множество людей, пока вам незнакомых»[539].
Святитель Николай Сербский научает не останавливаться на внимании к самому себе, с доверием относиться к ближнему. Он отмечает, что «люди подобны рудникам, а в рудники обычно приходится проникать глубоко, чтобы найти сокрытые в них сокровища. Таков порядок этой вселенной: чем драгоценнее сокровище, тем глубже сокрыто. Если бы праведный Лот сетовал на злых людей в Содоме, ему легко было бы поверить. Но трудно поверить, что в христианском городе, где проповедуется учение Христа и служится литургия, нет ни одного хорошего человека»[540].
По слову святителя Николая Сербского, гнев против людей неблагочестивых не является праведным: «Если ты познаешь истину глубже, чем знаешь ее сейчас, ты перестанешь обвинять тех, кто не любит тебя, поносит, высмеивает и мучает»[541]. И поношение праведника не дает ему права на ответные обличения. Так, в качестве наставления обращающемуся к нему за советом, святитель Николай Сербский предлагает ему притчу: «Среди учеников одного древнего мудреца был один богатый и гордый юноша: из-за одного только недоброго слова он был готов биться до крови. Чтобы исцелить его от гордости и вспыльчивости, мудрец наложил на него такую епитимью: три года гордец должен был странствовать по свету и платить каждому, кто оскорбит его. Юноша покорился учителю и отправился в путь. Ходил по свету и платил всякому, кто соглашался оскорбить его. Когда прошло три года, он вернулся к учителю. Но при входе в город ему встретился рассерженный кем-то прежде страж и обрушил весь свой гнев на юношу. Тот, вместо того чтобы ответить ему оскорблением на оскорбление, улыбнулся. “Чему ты улыбаешься?” — спросил удивленный страж. И мудрый ученик ответил ему: “Три года я платил каждому, кто бы оскорбил меня хоть немного, а ты бесплатно изругал меня больше тех, кому я давал деньги”. Когда мудрец узнал о случившемся, то, встретив своего исправившегося ученика, радовался и перед всеми хвалил его»[542].
Порицания и укоризны, как советует святитель Николай Сербский, должны переноситься им с радостью потому, что в этом случае на нем исполняются слова Евангелия: Блажени есте, егда поносят вам, и изженут, и рекут всяк зол глагол на вы, лжуще Мене ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех (Мф. 5:11-12)[543].
И, напротив, гордящиеся своими преступлениями и укоряющие праведного будут обличены, по слову Писания, самим Господом: «Знай, покаются твои гонители, насмешники умолкнут, а ты возрадуешься. Сегодня ты последний в доме отца, но скоро первым станешь. А те, кто гонит тебя, будут служить тебе. Это пророчество тысячи раз исполнялось и на тебе исполнится»[544].
Критерии преодоления страсти гордости:
Преуспеяние в духовной жизни означается все большим и большим сознанием своей негодности, в полном значении сего слова, без всяких ограничений; так что, коль скоро дается себе цена, в каком бы то ни было отношении, дело пошло криво. И опасно[545].
Как писал святитель Феофан, «чем грешнейшею себя чувствовать будете, тем путь ваш правее… Называете себя худшею всех сестер. Слава Богу, если это не один язык говорит. Но если какая сестра придет и разбранит вас, да еще понапрасну, что с вами будет? Если почувствуете, что этого мало, удесятерить следует, — это будет значить, что вы и в чувстве грешница; а если не будет сего, сердце значит полно чувства праведности. Много есть добрых чувств, но чувство негожества есть основное; так что коль скоро нет его, все не в прок. Заучите сие хорошенько»[546].
Святитетель учил радоваться, когда встретится уничижение внешнее, невольное, и принимать его как особую милость Божию: «Мерою себе поставьте, что когда вы стоите в полном недовольстве собою, то вы в добром чине; коль же скоро хоть малое чувство самодовольства придет и начнете вы себе цену давать, знайте, что вы не в своем виде, и начинайте тогда теребить себя… Вы писали, что когда-то желали оскорблений и унижений. Это было прямое свидетельство смирения. А тут сказали вам: вы горда, — вы — оскорбляться, поперечить и отворачиваться от сказавшего. Такие действия не знак ли, что смирения нет: было, да испарилось, по крайней мере, на этот случай. Кто желает оскорблений, тому, сколько их ни делай, все мало. Так и смиренный думает, что ему все мало унижений» [547].
Таким образом, общее стремление к святости, к жизни по заповедям, внутренней духовной чистоте, смирению — вот что следует иметь человеку, вставшему на путь борьбы со страстями, в особенности же, со страстью гордости, которая дает свои ростки в каждом из нас.
[1] Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. — СПб., 1899. — С. 1266. («Наглость, дерзость» — слав. «с досаждением»).
Перевод греческих слов здесь и далее дается согласно: 1) Симфонии словарных форм, размещенных на сайте, где представлены тексты Септуагинты и Новый Завет с подстрочным переводом (Электронный ресурс) // URL: http://manuscript-bible.ru/index.htm (дата обращения: 01.03.2016); 2) Греческо-русскому словарю А. Д. Вейсмана.
[2]Там же.
[3]Там же. С. 1280. («Высокомерие»).
[4]Там же. С. 1266. («Высокомерие, наглость, дерзость» — слав. «укоризна»).
[5]Там же. (греч. ὕβριν «надменность, наглость, дерзость», ἀνόμων «беззаконный, противозаконный; нечестивый, преступный» — слав. «укоризну беззаконных»).
[6]Там же. («Надменность, наглость, нахальство, дерзость, грубость, глумление» — слав. «досаждение»).
[7]Там же. («Надменность, наглость, дерзость» — слав. «гордыня»).
[8]Там же. С. 1328. («Высокомерное презрение к кому-л, гордость» — слав. «величание»).
[9]Там же. С. 48. («Бахвальство, хвастливость» — слав. «гордынех»).
[10]Там же. С. 696. («Хвастаться, похвальба, гордость» — слав. «хвалитеся»).
[11]Там же. («Хвастовство, похвальба» — слав. «хвала»).
[12]Там же. С. 1314. («Самолюбивый»).
[13]Там же. С. 1264. («досл. Окутывать дымом, перен. наполнять чванством; помрачать, сводить с ума»).
[14]Там же. С. 1266. («Надменность, наглость, дерзость» — слав. «гордыня»).
[15]Там же. («Надменность, наглость, дерзость» — слав. «гордыня»).
[16]Там же.
[17]Там же. С. 1280. («Высокомерие, заносчивость, презрительность; пренебрежение, презрение» — слав. «кичение»).
[18]Там же. С. 1304. («Превозношение (себя), высокомерие» — слав. «возношение»).
[19]Там же. С. 1280. («Высокомерие, заносчивость, презрительность; пренебрежение, презрение» —слав. «гордыня»).
[20]Там же. С. 48. («Бахвальство, гордость, заносчивость»).
[21]Там же. С. 1266. («Глаз наглый» - слав. око досадителя).
[22]Там же. С. 1280. («Высокомерный, надменный, презрительный» — слав. «гордым».)
[23]Там же. С. 1304. («Превозношение (себя), высокомерие» — слав. «возношение»).
[24]Синодальный перевод ориентируется на древнееврейский текст стиха псалма, где употреблено слово со значением «вышина, высота, рост»; перен. «величие, слава; надменность высокомерие, гордость» (см.: URL: http://manuscript-bible.ru/S/S/h13.htm#1363). В то время как церковнославянский перевод тождественен тексту Септуагинты: παρώξυνεν τὸν κύριον —«раздражи Господа».
[25]Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. — СПб., 1899. — С. 1280. («Высокомерный, надменный, презрительный»).
[26]Там же. С. 37. (Букв. с греч. «нечистый; испорчен и порочен»).
[27]Там же. С. 1302. («Гордый, букв. высоко + сердце» — слав. «высокосердный»).
[28]Примечательно, что в следующих стихах упоминается: Начало доброго пути— делать правду; это угоднее пред Богом, нежели приносить жертвы… (Притч. 16:6).
[29] Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. — СПб., 1899. — С. 1280. («Высокомерие, заносчивость, презрительность; пренебрежение, презрение» — слав. «гордыня»).
[30]Там же. С. 1266. («Наглость, дерзость» — слав. «досаждения»).
[31] Феофан Затворник, свт. Толкование на 118 псалом. — М.: Правило веры, 2008. — С. 110.
[32]Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. — СПб., 1899. — С. 1304. («Высота, вышина; высокое положение, вознесенность» — слав. «высота»).
[33]Там же. С. 1280. («Разнузданный, наглый, дерзкий; дерзостный по отношению к кому-л.» — слав. «досадителя»).
[34]Там же. С. 1266. («Высокомерный, надменный, презрительный; роскошный, пышный» — слав. «горделивого»).
[35]Там же. С. 1280. («Высокий, возвышенный; высокомерный, надменный» — слав. «высокого»).
[36]Там же. («Наглость, дерзость» ἀνόμων «беззаконный, противозаконный; нечестивый, преступный» — слав. «укоризну беззаконных»).
[37]Там же. С. 1266. («Наглость, дерзость» — слав. «укоризна гордых»).
[38]Там же. С. 1280. («Высокомерие, заносчивость, презрительность; пренебрежение, презрение» — слав. «гордыни»).
[39]Там же. С. 1266. (Греч. τοὺς ὕβρει «наглость, дерзость» καὶ ἀγερωχίᾳ «гордость, надменность» — слав. «с укоризною и гордостию»).
[40]Там же. С. 1280. («Высокомерие, заносчивость, презрительность; пренебрежение, презрение» — слав. «гордость»).
[41]Там же. С. 1266. («Наглость, нахальство, дерзость, грубость, глумление» — слав. «с досаждением»).
[42]Там же. С. 1280. («Возгордиться, надмеваться» — слав. «гордитися»).
[43]Там же. С. 1304. («Возносить, возвышать; превозноситься, кичиться (свой) красой» — слав. «вознесеся»).
[44]Там же. С. 1266. («Наглость, нахальство, дерзость, грубость, глумление» — слав. «досаждения»).
[45]Там же. С. 1280. («Высокомерие, заносчивость, презрительность; пренебрежение, презрение» — слав. «гордыня»).
[46] Толковая псалтирь Евфимия Зигабена (греческого философа и монаха) изъясненная по святоотеческим толкованиям. — М.: Синтагма, 2000. — С. 569.
[47]Игнатий Брянчанинов, свят. Аскетические опыты. Том Ι. — М.: Сибирская Благозвонница, 2012. — С. 97.
[48] Исихий Иерусалимский, преп. Сочинения. — М.: Директ-Медиа, 2014. — С. 19.
[49]«Сколь прочна гордыня, чей создатель — дьявол, которого пророк изображает говорящим: Вознесу престол мой над облаками и буду подобен Всевышнему». (Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I- VIII веков. Ветхий Завет. Том X: Книга пророка Исайи 1-39 / Пер. с англ., греч., лат., копт, и сир. Под редакцией Стивэна А. Маккиниэна / Русское издание под редакцией Г.И. Беневича. — Тверь: Герменевтика, 2011. — С. 128).
[50]«И потому Творец вселенной и врач Бог, зная, что гордость есть причина и начало болезней, захотел уврачевать противное противным, так чтобы то, что распалось от гордости, было восстановлено смирением. Ибо гордый диавол говорит: взойду на небо (Ис. 14, 13); а смиренный говорит: смирилась до земли душа моя (Пс. 43, 26)». (Иоанн Кассиан, преп. О духе гордости // Его же. Писания. — Сергиев Посад, 1993. — С.147. (О постановлениях киновитян. Кн. 12).
[51]«Некоторым это кажется сказанным относительно враждебных сил, потому что и Христос говорит: Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию (Лк.10:18). Не отвергнем этого толкования: возможен и иной смысл этого выражения, тем не менее, примем это толкование, так как оно теперь полезно». (Полное собрание творений святаго отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского. Т. 6. Кн. 1. — СПб.: Издание Санкт-Петербургской духовной академии, 1900. — С. 141.)
[52] Полное собрание творений святаго отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского. Т. 6. Кн. 1. — СПб.: Издание Санкт-Петербургской духовной академии, 1900. — С. 141-142.
[53]«Ибо Люцифер говорил в сердце своем: Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». (Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I- VIII веков. Ветхий Завет. Том X: Книга пророка Исайи 1-39 / Пер. с англ., греч., лат., копт, и сир. Под редакцией Стивэна А. Маккиниэна / Русское издание под редакцией Г.И. Беневича. — Тверь: Герменевтика, 2011. — С. 127).
[54]«А что касается написанного у Исайи: Как упал с неба денница, сын зари, — и прочих слов, которые под образом вавилонского царя сказаны об этом лице или к этому лицу, то они, несомненно, должны пониматься как относящиеся к дьяволу на основании самого контекста этой речи…». (Там же. С. 127).
[55] «И дьявол посчитал себя великим, когда изрек: Поставлю престол свой на севере и буду подобен Всевышнему. Гордые и сегодня считают себя значительнее других. Но никто не может быть назван действительно великим, кроме одного Бога». (Там же. С. 129).
[56] «Царь Вавилонский возрыдал заутра, в тот день, который воссиял по совершении семидесяти лет, и в который Евреи получили избавление, а царство Вавилонское рушилось». (Святой Ефрем Сирин. Творения. Т. 5. — М.: Отчий дом, 1995. — С. 350).
[57] «Пророк, со своей стороны, подтверждает удивительный для всех факт погибели царя вавилонского». (Лопухин А.П. Толковая Библия, или комментарии на все книги Св. Писания Ветхаго и Новаго Завета. Т. 6. — 1909. — С. 312).
[58]Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь, 1899. — С. 340 («Слава, сияние» — слав. «слава»).
[59]Там же. С. 340-341.
[60]Творения Оригена, учителя Александрийского. О Началах. — Казань: Типография Императорского Университета, 1899. — С. 357.
[61]Творения Оригена, учителя Александрийского. О Началах. — Казань: Типография Императорского Университета, 1899. — С. 357.
[62] Иоанн Дамаскин, прп. Точное изложение православной веры. — М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2003. — С. 55.
[63] Добросельский П. В. О происхождении человека, первородном грехе и искусственном зарождении. — М.: Благовест, 2008. — С. 45.
[64]Феофан Затворник, свт. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться? — М.: Правило веры, 1996. — С.105.
[65] Греческо-русский словарь Нового Завета. — М.: РБО, 2012. — С. 215.
[66]Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. — СПб., 1899. — Стлб. 1280.
[67]Большой древнегреческий словарь. — М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1958. — С. 787.
[68]Там же.
[69]Зарин С. М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Т. 1. Кн. 2. — СПб., 1907. — С. 297.
[70]Там же.
[71]Там же.
[72]См. там же.
[73]Шапиро Ф. Л. Иврит-русский словарь. — М.: ГИИНС, 1963. — С. 244.
[74] Старославянский словарь. — М., 1994. — С. 178.
[75]Большой древнегреческий словарь. — М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1958. — С. 648
[76] Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. — СПб., 1899. — Стлб. 1264.
[77] Дьяченко Г., прот. Полный церковнославянский словарь. — М.: Отчий дом, 2013. — С. 128.
[78] В данном случае обозначаются только случаи употребления имен существительных, то есть отдельно не рассматриваются образованные от них прилагательные и глаголы, содержание соответствующий корень -горд-.
[79] Patrologiae cursus completus seu bibliotheca universalis, integra, uniformis, commoda, oeconomica, omnium SS. Patrum, doctorum, scriptorumque ecclesiasticorum ... Series Graeca in qua prodeunt patres, doctores scriptoresque ecclesiae graecae A.S. Barnaba ad Photium / By: Migne, J.-P. (Jacques-Paul), S. Basilius Cesarienses Episcopus. Tomus XXX. 1857. — P. 261.
[80]См. тамже.
[81]См. тамже.
[82] См. там же.
[83] Там же. P.263.
[84]Творения иже во святых отца нашего Василия Великого, архиепископа Кесарии Каппадокийския. Толкование на пророка Исаию. — М.: Собственная типография, 1900. — С.100.
[85] Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. — СПб., 1899. — Стлб. 915.
[86] Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / М. Фасмер. — 4-е изд., стереотип. — М.: Астрель, 2004. — Т. 1. — С. 109.
[87]Библейский богословский словарь / под ред. В. Михайловского. — М.: Издательство Свято-Владимирского Братства, 1995. — С. 81-84.
[88] Библейский словарь Б. Геце. — М.: Издательство пастора Гетце, 2011. — С. 88.
[89] Библейская Энциклопедия Брокгауза. — М.: Костюков, 2009. — С. 203.
[90] Евангельский словарь библейского богословия. Под ред. У. Элуэлла. — М.: Библия для всех, 2005. — С. 246-247.
[91] Евангельский словарь библейского богословия. Под ред. У. Элуэлла. — С. 246-247.
[92]Словарь библейского богословия. — М.: Кайрос, 2003. — С. 225-231.
[93]Симфония словарных форм. Словарное определение. Электронный ресурс. // URL: http://manuscript-bible.ru/S/D/7061.htm#pa%u0453r%3Dhs%u042Ba (дата обращения: 01.03. 2016).
[94]TheCatholicEncyclopedia.Volume 12. NewYork, 1911.P. 405.
[95]Уолтер Элуэлли Филип Камфорт. Большой библейский словарь. — М.: Библия для всех. 2007. — С. 311.
[96] Там же.
[97]LampeG.W.H. Apatristicgreeklexicon. — P. 1439.
[98] Литвинова Л.В. Гордость // Православная Энциклопедия под ред. Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Т. 12. — М.: Московской Патриархии, 2011. — С. 108.
[99]Виссарион (Нечаев), еп. Гордость. — СПб.,1899. — С. 4.
[100] Словарь библейского богословия. — М.: Кайрос, 2003. — С. 227.
[101] Гордость // Словарь русского языка XVIII века. — Л.: Наука, 1984 — Вып. 5. — С. 168.
[102] Там же. С. 169.
[103] Данные Словаря церковно-славянскаго и русскаго языка. — СПб.: Императорская Академия Наук, 1847. — Т. I: А-Ж. — С. 278: гордость — качество гордого, надменность, высокомерие и гордыня — то же, что гордость, а также Словаря Академии Российской. Часть II. От Г до З. — СПб., 1790. — Стлб. 239-242.: гордость — высокомерие, надменность, высокоумие, высокое о себе мечтание, кичливость, напыщение, спесь и гордыня — то же что гордость. В интерпретации значений указанных слов они очевидно связаны с церковнославянской или славянской книжной традицией. Так, в них в качестве примеров используют тексты библейского происхождения, летописный и житийный материал, а также отрывки из произведений М.В. Ломоносова.
[104] Ср. замечание: «Отбор слов для словника (имеется в виду САР) основан, с одной стороны, на принципе употребительности и распространенности слова, а с другой стороны, на принципе пуризма, определяемом идеей самодостаточности «славенороссийского языка». Такой подход продиктован стремлением представить нормы литературного языка и речи своего времени». См.: Чернышева М.И. Словарь и структура Словаря Академии Российской.
[105] Следует обратить при этом внимание на то, что Словарь живого великорусского языка В.И. Даля (Т.1. СПб.-М., 1880) традиционно фиксирует соответствующие значения понятий: Гордость, гордыня, горделивость (ж.): качество, свойство гордого; надменность, высокомерие.
[106] В качестве источников для раскрытия 2 значения понятия гордость в нем в том числе использовались следующие издания: Пантеон иностранной словесности — альманах, выходивший в Москве в 1798 году. В 3 ч. Ч. III. — С. 137; Сочинения Карамзина в 7 т. — М., 1803. — Т. 7. — С. 200; Прибавление к Московским ведомостям, 1783-1784 г. — 1783. № 5.
[107] Словарь современного русского литературного языка. Т. 3. — М.-Л., 1954. — Стлб. 275. Следует отметить, что изменился порядок представления значений в словаре, отразивший изменившееся с течением времени понимание этих слов в русском языке.
[108] Словарь современного русского литературного языка. Т. 3. — М.-Л., 1954. — Стлб. 277.
[109] См.: Круглов В.М. Имена чувств в русском языке XVIII века. — СПб., 1998.
[110]Колесов В.В. «Жизнь происходит от слова…» // URL: http://www.portal-slovo.ru/philology/46566.php (дата обращения: 21.06.2017 года).
[111]Толковый словарь русского языка / Под ред. Д.Н. Ушакова. — М.: ОГИЗ1935-1940. (4 т.). — С. 134.
[112]Там же.
[113]Там же.
[114]Среди положительных ассоциаций Русский ассоциативный тезаурус приводит следующие: «честь», «радость», «за страну / страны», «сила», «слава», «достоинство», «это не порок», «это хорошо». См.: URL: http://tesaurus.ru/dict/dict.php. (дата обращения: 21.06.2017 года).
[115]Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. — М.: Русский язык, 2000.
[116] Санников А.В. Самооценка человека в русской языковой картине мира. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. — М., 2006. — С. 90.
[117]См. там же.
[118]См. там же.
[119]Там же. С. 89-94.
[120] См. там же.
[121]Коврижных А. Ю. Концепт «гордость» в современной российской публицистике (на материале Национального корпуса русского языка). С. 2. // Электронный научный журнал «Язык. Культура. Коммуникации» №1 (2014) // URL: http://journals.susu.ru/lcc/article/view/90/35(дата обращения: 21.06.2017 года).
[122]Там же.
[123]Там же. С. 3.
[124] Маслова Н. В. Корона гордыни. Электронный ресурс. // URL:http://econet.ru/articles/65896-korona-gordyni (дата обращения: 05.04.2016 года).
[125] Коврижных А.Ю. Концепт «гордость» в современной российской публицистике (на материале Национального корпуса русского языка). — М., 2005. — С. 3.
[126] См. URL: http://www.pravoslavie.ru/6620.html (дата обращения: 21.06.2017 года).
[127] См.: Зарин С.М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Т. 1. — СПб., 1907. — С. 297.
[128]Иоанн Кассиан, преп. О божественной благодати и свободном произволении // Добротолюбие. 2-е изд. — Т. 2. — М., 1895. — С. 125-130.
[129]Добросельский П.В. О происхождении человека, первородном грехе и искусственном зарождении. — М.: Благовест, 2008. — С. 45.
[130]В христианской традиции имя Эосфор (греч. ὁἑωσφόρος, лат. Lucifer, слав. Денница) есть одно из обозначений сатаны как «горделивого и бессильного подражателя тому свету, который составляет мистическую “Славу” Божества» (Аверинцев С.С. София-Логос: Словарь. — Киев: Дух и Лiтера, 2001. — С. 122).
[131]Цит. прив. по: Иларион (Алфеев), иером. Таинство веры: Введение в православное догматическое богословие. — М.: Издательство Братства Святителя Тихона, 1996. — С. 77.
[132] Там же.
[133]Антиох Монах, преп. Всеобъемлющее собрание (Пандекты) Богодухновенных Святых Писаний / Пер., коммент. П.К. Доброцветова. — М.: Сибирская Благозвонница, 2015. — С. 278.
[134]Греч. «ὑπερηφανίαἐστί Θεοῦ άρνησις δαιμόνωνεῦρημα, ἐξουδένωσιςἁντρώπων, κατακρίσεωςμήτερ, ἐπαίνωνἁπόγονος, ἁκαρπίαςτεκμήριον, βοηθείαςΘεοῦφυγαδευτήριον, ἐκστάσεωςπρόδρομος, πτωμάτωνπρόξενος, ἐπιληψίαςὑπόθεσις, Θυμοῦπηγἡ, ὑποκρίσεωςθύρα, δαιμόνονστήριγμα, ἁμαρτημάτονφύλαξ, ἁσπλαγχνίαςπρόξενος, συμπαθείαςἄγνοια, λογοθέτηςπικρός, δικαστήςἁπάνθρωπος. Θεοῦἁντίπαλος, βλασφημίαςρίζα». (J.-P. Migne PatrologiaGræcaCursusCompletus. Pg.88. 1864. P. 965.)
[135]Отечник, избранные изречения святых иноков и повести из жизни их, собранные епископом Игнатием (Брянчаниновым). — СПб., 1903. — С. 6.
[136]Творения иже во святых отца нашего Ефрема Сирина. 3-е изд. — М., 1881. — Ч. I. — С. 210.
[137]Творения иже во святых отца нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского. Т. 7. 2-е изд. — СПб., 1901. — С. 671.
[138]Творения святых отцев в русском переводе, издаваемые при Московской Духовной Академии. ТТ. 34-36. — М., 1859. — С. 318.
[139]Творения преподобного отца нашего Нила, подвижника Синайского. — М., 1858. — Ч. II. — С. 243.
[140]ИоаннКассиан, преп. О духе гордости. — М.: Сергиев Посад, 1993. — С. 82.
[141]Лат. «Superbia autem mundi est gloria illa, que nostris insidet mentibus ob caducas vanasque dignitates».J.-P. Migne. Patrologia Græca Cursus Completus. Pg. 40 (Egyptian Fathers: Anthony the Great, Serapion, Pachomius, etc.) P. 1078.
[142]Макарий Коринфский, свт. Добротолюбие: дополненное. В 5 тт. / В русском переводе святителя Феофана, Затворника Вышенского. Т.1. — М.: Сибирская благозвонница, 2010. — С. 61.
[143]Феофан Затворник, святитель. Начертание христианского нравоучения. Т. 1 —. М., 1998. — С. 286.
[144] См. там же.
[145]Греч. «ὑπερηφανίαἀρχή τῆςἁμαρτίαςἐστίν». (J.-P. Migne Patrologia Græca Cursus Completus. Pg.48. P. 1148.)
[146] Творения иже во святых отца нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского. 2-е изд., — СПб., Т. 11. — 575-576.
[147]Паисий Святогорец, прп. Страсти и добродетели. Т.5. — М.: Святая Гора, 2010. — С. 75.
[148]Греч. ὑπερηφανίαέστίθεοΰάρνησις, δαιμόνωνεύρημα, έξουδένωςιςάνθρώπων, χατακρίσεωςμήτηρ, θυμούπηγή, ύποχρίοεωςρίζα. (J.-P. Migne PatrologiaGræcaCursusCompletus. Pg.99. P.1270.).
[149]Афонский патерик, или Жизнеописание святых, на Святой Афонской горе просиявших. 7-е изд. Ч. 1 и 2. — М., 1897. — С. 341.
[150]Антоний Сурожский, митр. Молитва и жизнь. — Рига: Балто-славянское общество культурного развития и сотрудничества, 1992. — С 134.
[151]Иоанн (Маслов), архим. Поучение о гордости // Ионинский листок №31. — 2005. — С. 360.
[152]Александр (Милеант) еп. Нищета, которая обогащает. О добродетели смирения. Миссионерский листок. № 125. — 2001. — С. 10.
[153]Греч. «ὑπερηφανίαἐστί νοίδημα ψυχῆς ἰχῶρος πεπληρωμένονἐάνπεπανθῇ, ραγήσεται». (J.-P. Migne PatrologiaGræcaCursusCompletus. S.Nili. Deoctospiritibusmalitae. Pg.79. P. 1162.)
[154]Греч. «ὑπερηφανίαἐστίνεσχάτηπενίαψθχής». (J.-P. Migne PatrologiaGræcaCursusCompletus. Pg.88. P.967.)
[155]Близок к нам Господь: Жизнеописание, воспоминания духовных чад и труды схиигумена Саввы (Остапенко). — М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2010. — С. 12.
[156] См. также: Александр (Милеант) еп. Нищета, которая обогащает. О добродетели смирения. Миссионерский листок. № 125. — 2001. — С. 10.
[157] Савва (Остапенко), схиигумен. Семена сатаны и любовь Христова. О главных христианских добродетелях и гордости. — М.: Неугасимая лампада, 2014. — С. 64.
[158]Исаак Сирин, преп. О гордости. Слова подвижнические. — М.: Правило веры, 1993. — С. 390-392.
[159]Нил Сорский, прп. О восьми главных страстях и борьбе с ними. — М.: БЛАГО, 1997. — С. 50.
[160]Нектарий (Морозов), игум. Гордость и гордыня: смысловая ловушка. Электронный ресурс. // URL: http://www.pravoslavie.ru/89641.html (дата обращения: 11.01.2016 года).
[161]Беседа с протоиереем Артемием Владимировым в прямом эфире телеканала «Союз» 1 декабря 2010 г. Электронный ресурс. // URL: http://orthodox-newspaper.ru/numbers/at50897 (дата обращения: 11.01.2016 года).
[162] Из личной беседы автора с отцом Валерием Духаниным.
[163] Паисий Святогорец, прп. Страсти и добродетели. Т.5. — М.: Святая Гора, 2010. — С. 86.
[164]Сергий Аракелов, иер. В чем разница между гордостью и гордыней? Электронный ресурс. // URL: http://pravlife.org/content/v-chem-raznica-mezhdu-gordostyu-i-gordyney (дата обращения: 11.01.2016 года).
[165]Дмитрий Смирнов, прот. В чем отличие гордости от гордыни? Электронный ресурс. // URL: https://elitsy.ru/communities/28320/74750/ (дата обращения: 11.01.2016 года.)
[166]Борис Батлер. Гордость и гордыня. Электронный ресурс. // URL: https://damian.ru/Cerkov_i_sovremennost/Batler/Batler_o_gordost.html (дата обращения: 11.01.2016 года).
[167]Максим Каскун, свящ. Гордость и гордыня. // URL: https://www.youtube.com/watch?v=lqq8CYoVPlg (дата обращения: 11.01.2016 года).
[168]Андрей Кураев, диак. Гордость и гордыня, одно ли это понятие? Электронный ресурс. // URL: https://www.youtube.com/watch?v=bkWfDx35TOk (дата обращения: 11.01.2016 года).
[169]Дмитрий Смирнов, прот. В чем отличие гордости от гордыни? Электронный ресурс. URL: https://elitsy.ru/communities/28320/74750/ (дата обращения: 11.01.2016 года).
[170]Житие схиархимандрита Моисея. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1992. — С. 155.
[171]Прп. Иоанн Лествичник отмечает: «Видимую гордость исцеляют скорбные обстоятельства; а невидимую — прежде век Невидимый». См.: Иоанн Лествичник, прп. Борьба с гордостью // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 551. (О борьбе с восемью главными страстями).
[172]Паисий Святогорец, прп. Страсти и добродетели. Т.5. — Святая Гора, 2010. — С. 80.
[173]Там же.
[174]См. там же.
[175]Нектарий Эгинский, свт. Путь к счастью. — М.: Православно Миссионерское Обществ имени прп. Серапион Кожеозерского, 2011. — С. 18.
[176]См. там же.
[177]Никодим Святогорец, прп. Невидимая брань (Перевод с греческого еп. Феофана). — М.: Типо-Литография Ефимова, 1892. — С. 36.
[178]Николай Сербский (Велимирович), свт. Творения: В 3 кн. Кн. 2: Беседы / Предисл. иером. Игнатия (Шестакова); пер. А. Евстратовой. — М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2010. — С. 234.
[179]Авва Дорофей, прп. Душеполезные поучения и послания с присовокуплением вопросов и ответов на оные Варсонуфия Великого и Иоанна пророка. — Калуга.: Типография Михайлова, 1895. — С. 46.
[180]Там же. С. 46-48.
[181]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. — М: Отчий дом, 2010. — С. 346.
[182]См. там же.
[183]См. там же.
[184]См. там же.
[185]Иоанн Лествичник, прп. Борьба с гордостью // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 545. (О борьбе с восемью главными страстями).
[186]См. там же.
[187]См. там же.
[188]Архимандрит Клеопа (Илие). Что такое гордость и из чего она рождается / Перевод с румынского Зинаиды Пейковы. Электронный ресурс. // URL: http://oprelesti.ru/index.php/chto-takoe-gordost/469-chto-takoe-gordost-uma-i-gordost-voli (дата обращения: 01.06.2016 года).
[189]Там же.
[190]Феодор Поздеевский, архим. Аскетические воззрения прп. Иоанн Кассиана. — Казань, 1902. — С. 190-191.
[191]Иоанн Кассиан, прп. Борьба с духом гордости // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 81. (Борьба с восемью главнейшими страстями).
[192]Там же. С.81.
[193]Там же.
[194]Там же.
[195]Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики в четырех томах. — Нижний Новгород: Братство во имя святого князя Александра Невского, 2002. — С. 345.
[196]Там же.
[197]Там же.
[198]Там же. С. 346.
[199] См. указание на это: Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики. Т. 1. — Н. Новгород: Изд-во братства во имя св. кн. Александра Невского, 1995. — С. 311-313.
[200] Паисий Святогорец, прп. Страсти и добродетели. Т.5. — Святая Гора, 2010. — С. 101.
[201]Исаак Сирин, прп. Слова Подвижнические. — М.: Правило веры, 1993. — С. 141.
[202]Максим Исповедник, прп. Четыреста глав о любви. Гл. 159 // Добротолюбие. Т. 3. — СТСЛ., 1993. — С. 188.
[203]Алексеев С., свящ. Аскетическое наследие прп. Максима Исповедника. Диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия. — Сергиев-Посад, 2008. — С. 89.
[204]Зверев А., диак. Аскетическое учение прп. Марка Подвижника. Диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия. — Сергиев-Посад, 2008. — С. 77.
[205]Петр Дамаскин, прп. Исчисление страстей // Его же. Творения. — М., 1993. — С. 213-217.
[206]Творения святого Исидора Пелусиота. — М., 1859. — С. 396-397.
[207]Исидор Пелусиот, прп. Письмо 471. Светлейшему Дорофею // Письма. Книга II. — М., 2001. — С. 111.
[208]Иоанн Златоуст, свят. Толкование на Евангелие от Иоанна. — М.: Сибирская Благозвонница, 2010. — С.134.
[209]Петр (Могила), свт. Православное исповедание Соборной Кафолической и Апостольской Церкви Восточной. — М., 1900. Ч. III. — С. 116-117.
[210]Творения иже во Святых отца нашего Тихона Задонского. Плоть и Дух. Том 5. — М., 2003. — С. 374.
[211]Там же. С. 670.
[212] Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирским особам. Ч. 2. 1-е изд. — Сергиев Посад, 1908. — С. 73.
[213] Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Т. 3. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1862. — С. 148.
[214]Греч. κενόδοξοι «тщеславный».
[215]Греч. κενοδοξίαν «тщеславие, суетность».
[216]Николай (Могилевский), священноисп., митр. Тайна души человеческой. — СПб.: Библиополис, 2008. — С. 54.
[217]Владимир Демин, свящ. Сущность и анализ страстей гордости и тщеславия. Курсовое сочинение. — Загорск, 1965. — С. 42.
[218]Сидоров А.И. Святоотеческое наследие и церковные древности. Т. 1. — М.: Сибирская благозвонница, 2011. — С. 17.
[219]Сочинения святого Иринея, епископа Лионского. — Санкт-Петербург, 1900. — С. 496.
[220]Добротолюбие. — М.: Типо-литография Ефимова, 1895. — Т. I. — С. 31.
[221]Писания преподобного отца нашего Иоанна Кассиана Римлянина. 2-е изд. — М., 1892. — С. 48.
[222]Жизнеописание оптинского старца схиеромонаха Макария. — М.: Отчий дом, 1997. — С. 318.
[223]Сидоров А. И. Святоотеческое наследие и церковные древности. Т. 2. — М.: Сибирская благозвонница, 2013. — С. 97.
[224]Василий Великий, свт. О Смиренномудрии // Творения. Т. 2. — СПб., 1911. — С. 237 (Беседы. Беседа 20).
[225]Леонов В., прот. Основы православной антропологии. — М.: Сретенский монастырь, 2013. — С. 186.
[226]Пономарев П. Догматические основы христианского аскетизма по творениям Восточных писателей-аскетов IV века. — Казань, 1899. — С.77.
[227]Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. Том 1. — М., 1998. — С. 118.
[228]Тихомиров Д. Григорий Ниссский как моралист. — Казань, 1886. — С. 108.
[229]Леонов В., прот. Основы православной антропологии. М.: Сретенский монастырь, 2013. С. 186.
[230]Пономарев П. Догматические основы христианского аскетизма по творениям Восточных писателей-аскетов IV века. — Казань, 1899. — С.80.
[231]Зарин С. М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Т. 1. — СПб.: Типография В.Ф. Киршбаума. — С. 221.
[232]Там же.
[133]Там же. С. 299.
[234]Там же. С. 24.
[235]«Это обстоятельство отмечается, например, блаженным Феофилактом Болгарским, указывающим, что гордость, выражающаяся в пренебрежении Бога, проявляется, когда кто, сделав доброе дело, приписывает его не Богу, а собственной силе». (См.: Толкование блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарского на книги Нового Завета. — М.: Директ-Медиа, 2014. — С. 260.)
[236]Зарин С. М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Т. 1. — СПб.: Типография В.Ф. Киршбаума. — С. 24.
[237]Там же. С. 298.
[238]Там же. С. 300.
[239]Там же.
[240]Малиновский Н.П. Очерк православного догматического богословия. — М., 1912. — С. 420.
[241]Сочинения епископа Игнатия Брянчанинова. Аскетические опыты. — СПб, 1886. — С. 364.
[242]Игнатий (Брянчанинов) свт. Слово о чувственном и о духовном видении духов // Его же. Полное собрание творений. Т. 3. — М., 2002. — С. 14.
[243]Письма Валаамского старца схиигумена Иоанна. — М.: Сестричество во имя преподобномученицы Великой княгини Елисаветы, 1996. — С. 10.
[244]Там же.
[245]Лопухин А. П. Толковая Библия, или комментарии на все книги Св. Писания Ветхаго и Новаго Завета. Т. 6. — 1909. — С. 389.
[246]Творения святого Григория Нисскаго. Ч. 2. — М.: Типография Готье, 1861. — С. 369-371.
[247]Василий Великий, свт. О Смиренномудрии // Творения. Т. 2. — СПб., 1911. — С. 238. (Беседы. Беседа 20).
[248]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Послание к Кастору, епископу Аптскому, о правилах общежительных монастырей. Книга одиннадцатая. О духе тщеславия. Глава 13 // Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. — Москва: АСТ, Минск: Харвест, 2000. — С. 172.
[249]Авва Дорофей, прп. Дом души. — М.: Православное братство апостола Иоанна Богослова, 2010. — С. 27.
[250]Григорий Палама, свт. Ко всечестной во инокинях Ксении, о страстях и добродетелях и о плодах умного делания // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 5. — М., 1900. — С. 267.
[251]Тихон Задонский, свт. Житие, слова, наставления пастве, родителям и детям, священникам. Плоть и дух. Т. 1. — М., 2003. — С. 692.
[252]Там же. С. 694.
[253]Иоанн Лествичник, прп. Борьба с тщеславием // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 541. (О борьбе с восемью главными страстями).
[254]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Послание к Кастору, епископу Аптскому, о правилах общежительных монастырей. Книга одиннадцатая. О духе тщеславия. Глава 13 // Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. — Москва: АСТ, Минск: Харвест, 2000. — С. 172.
[255]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — СПб.: Благовест, 1996. — С. 153.
[256]Нил Сорский, прп. Устав о скитской жизни. — М.: Троице-Сергиева лавра, 1991. — С. 49.
[257]Василий Великий, свт. О Смиренномудрии // Творения. Т. 2. — СПб., 1911. — С. 238. (Беседы. Беседа 20).
[258]Там же.
[259]См.: Николай (Павлык), иером. Грех и добродетель по учению святителя Тихона Задонского. — М.: Русский хронограф, 2013. — С. 54
[260]Нил Сорский, прп. Устав о скитской жизни. — М.: Троице-Сергиева лавра, 1991. — С. 48.
[261]Там же.
[262]Василий Великий, свт. О Смиренномудрии // Творения. Т. 2. — СПб., 1911. — С. 238. (Беседы. Беседа 20).
[263]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Послание к Кастору, епископу Аптскому, о правилах общежительных монастырей. Книга одиннадцатая. О духе тщеславия. Глава 8 // Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. — Москва: АСТ, Минск: Харвест, 2000. — С. 169-170.
[264]См.: Тихон Задонский, свт. Житие, слова, наставления пастве, родителям и детям, священникам. Плоть и дух. Т. 1. — М., 2003. — С. 766.
[265]Там же. С. 692.
[266] Сочинения епископа Игнатия (Брянчанинова), свт. Аскетические опыты. Т. 1. — СПб, 1886. — С. 140.
[267]Евагрий, авва. О восьми помыслах к Анатолию // Добротолюбие. Т. 1. 3-е изд. — М., 1895. — С. 605.
[268]См.: Авва Дорофей, прп. Дом души. — М.: Православное братство апостола Иоанна Богослова, 2010. — С. 28.
[269]Симеон Новый Богослов, прп. Подвижническое слово старца Симеона благоговейного. Глава 34 // Добротолюбие. Т. 5. — СПб., 1911. — С. 330.
[270]Иоанн Кассиан, прп. Борьба с духом тщеславия // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 75. (Борьба с восемью главнейшими страстями).
[271]Авва Дорофей, прп. Дом души. — М.: Православное братство апостола Иоанна Богослова, 2010. — С. 28.
[272]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Послание к Кастору, епископу Аптскому, о правилах общежительных монастырей. Книга одиннадцатая. О духе тщеславия. Глава 13 // Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. — Москва: АСТ, Минск: Харвест, 2000. — С. 172.
[273]Иоанн Кассиан, прп. Борьба с духом тщеславия // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 75. (Борьба с восемью главнейшими страстями).
[274]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — СПб.: Благовест, 1996. — С.150.
[275]Иоанн Кассиан, прп. Борьба с духом тщеславия // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 75. (Борьба с восемью главнейшими страстями).
[276]Игнатий (Брянчанинов) свт. Слово о келейном молитвенном правиле // Его же. Полное собрание творений. Т. 2. — М., 2001. — С. 63. См. также: «Положись в молитвенном подвиге твоем вполне на Бога, без Которого невозможно даже малейшее преуспеяние. <…> С простотой и верой возложи попечение свое на Бога. Не послушайся представления лукавого, который еще в раю говорил праотцам нашим: «будете, яко бози» (Быт. 3:5). Ныне он же предлагает тебе безвременное и гордое стремление к приобретению духовных дарований сердечной молитвы, которые, повторяю, подает один Бог, которым определено свое время и свое место. Это место — весь сосуд, как душевный, так и телесный, очищенный от страстей». См.: Игнатий (Брянчанинов), свт. Слово о молитве умной, сердечной и душевной // Аскетические опыты. Т. 2. Говоря о молитве, святитель Игнатий (Брянчанинов) обращается к наследию преподобного Нила Сорского: «Преподобный Нил Сорский наставляет, что “память Божия, то есть, умная молитва выше всех деланий, добродетелей глава, как любовь Божия. Кто бесстыдно и дерзко захочет войти к Богу и беседовать с Ним чисто, кто нудится стяжать Его в себе, тот удобно умерщвляется бесами, если будет попущено, как взыскавший достигнуть того дерзостно и гордостно, превыше своего достоинства и устроения” (Слово 11)». См.: Игнатий (Брянчанинов) свт. Слово о молитве Иисусовой // Его же. Полное собрание творений. Т. 2. — М., 2001. — С. 240.
[277]Тихон Задонский, свт. Сокровище духовное от мира собираемое. Т. 2. — М., 2003. — С. 935.
[278]Григорий Богослов, свт. Песнопения таинственные. — М.: Правило веры, 2000. — С. 94.
[279]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — СПб.: Благовест, 1996. — С. 153.
[280] Там же. С. 158.
[281]Тихон Задонский, свт. Сокровище духовное от мира собираемое. Т. 2. — М., 2003. — С. 935.
[282]Иоанн Кассиан, прп. Борьба с духом тщеславия // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 75. (Борьба с восемью главнейшими страстями).
[283]Авва Дорофей, прп. Дом души. — М.: Православное братство апостола Иоанна Богослова, 2010. — С. 28.
[284]Нил Сорский, прп. Устав о скитской жизни. — М.: Троице-Сергиева лавра, 1991. — С. 48.
[285]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — СПб.: Благовест, 1996. — С. 152.
[286]Паисий Святогорец, прп. Страсти и добродетели. — М., 2005. — С. 94.
[287]Иоанн (Крестьянкин), архим. Рассуждение с советом. — М.: Правило веры, 2014. — С. 516.
[288]Творения иже во святых отца нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского. 2-е изд., Т. 7. — СПб.,1901. — С. 864.
[289]См.: Иоанн Лествичник, прп. Борьба с тщеславием // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 540-544 (О борьбе с восемью главными страстями).
[290]Григорий Богослов, свт. Таинственные песнопения. — М.: Правило веры, 2000. — С. 51.
[291] Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирским особам. Ч. 3. 1-е изд. — Сергиев Посад, 1908. — С. 80.
[292]Добротолюбие, избранное для мирян. — М.: Сретенского монастыря, 2001. — С. 44.
[293]Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирским особам. Ч. 3. 1-е изд. — Сергиев Посад, 1908. — С. 80.
[294] Пророк Моисей не раз увещевает Израиль, свидетельствуя об оставлении им истинного Бога. Но они развратились пред Ним, они не дети Его по своим порокам, род строптивый и развращенный (Втор. 32:5). И [ел Иаков, и] утучнел Израиль, и стал упрям; утучнел, отолстел и разжирел; и оставил он Бога, создавшего его, и презрел твердыню спасения своего (Втор. 32:15).
[295]Творения иже во святых отца нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского. 2-е изд. Т. 11. — СПб., 1905. — С. 576.
[296]Иоанн Лествичник, прп.О безумной гордости // Его же. Лествица. — М.: Правосл. братство св. ап. Иоанна Богослова, 2001. — С. 156.
[297]Григорий Палама, свт. Беседы (омилии) святителя Григория Паламы. Часть 1. / Перевел с греч. архим. Амвросий (Погодин). — М.: Паломник, 1993 (репр. переизд.: Монреаль: Изд. Братства преп. Иова Почаевского, 1965). — С.24.
[298]Игнатий (Брянчанинов) свт. Характер мытаря и фарисея. Поучение 1-е в Неделю о мытаре и фарисее // Его же. Полное собрание творений. Т. 4. — М., 2002. — С. 25.
[299]Феофан Затворник свт. Письма к разным лицам о разных предметах веры и жизни. — М.: Изд. Св.-Тр. Серг. Лавры, 1995. — (репр.: М., 1892). — С. 48.
[300]Иоанн Лествичник, прп.О безумной гордости // Его же. Лествица. — М.: Правосл. братство св. ап. Иоанна Богослова, 2001. — С. 156.
[301] Там же.
[302] Там же.
[303]Преподобный Амвросий Оптинский именует себялюбие «тонким», тем самым указывая на неявность его, сочетающуюся однако с существенностью его проявления — препятствием для истинной любви. (См. об этом: Амвросий Оптинский, прп. Письма к мирским особам. Письмо 130. Истинная любовь).
[304]Коллиандер Т. Узкий путь. — Рига: Балто-славянское общество культурного развития и сотрудничества, 1992. — С.12.
[305]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Вып. 3. — М.: Типо-Литогр. И. Ефимова, 1898. — С. 209.
[306]Там же.
[307]Григорий Синаит, прп. Главы о заповедях и догматах, угрозах и обетованиях // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 5. — М., 1900. — С. 191.
[308]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — СПб.: Благовест, 1996. — С. 150.
[309]Там же. С. 150.
[310]Исаак Сирин, прп. Слова подвижнические. — М.: Правило веры, 1993 (репринтное издание). —С. 328.
[311]Там же.
[312]Григорий Палама, свт. Беседы (омилии) святителя Григория Паламы. Часть 3. / Перевел с греч. архим. Амвросий (Погодин). — М.: Паломник, 1993. (репр. переизд.: Монреаль: Изд. Братства преп. Иова Почаевского, 1984). — С.71.
[313]Игнатий (Брянчанинов) свт. Характер мытаря и фарисея. Поучение 1-е в Неделю о мытаре и фарисее // Его же. Полное собрание творений. Т. 4. — М., 2002. — С. 25.
[314]Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения: В 7 т. — М.: Сретенский монастырь, 1996–2001. — Т. 2. — С. 217.
[315]Феофан Затворник, свт. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться? — М.: Правило веры, 2013. — С. 226.
[316]Феофан Затворник, свт. Письма о христианской жизни. Поучения. Об исправлении сердца. —М.: Правило веры, 2013. — С. 321.
[317]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. — М.: Правило веры, 2010. —С. 374.
[318]Там же. С. 345.
[319]Феофан Затворник, свт. Письма о христианской жизни. Поучения. Об исправлении сердца. —М.: Правило веры, 2013. — С. 322-323.
[320]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. Т. 1. — М., 1998. — С. 286.
[321]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. — М.: Правило веры, 2010. —С. 338.
[322]Там же. С. 338-339. См. также: Преподобного отца нашего Феодора Едесского сто душеполезнейших глав. Гл. 93 // Добротолюбие. Т. 3. — С. 342.
[323]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. — М.: Правило веры, 2010. —С. 338-339. См. также: Максим Исповедник, прп. Четыре сотни глав о любви. Вторая сотница о любви. Гл. 59 //Добротолюбие. Т. 3. — С. 188.
[324]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. — М.: Правило веры, 2010. —С. 338-339.
[325] Евр. זוד ‘1. Дерзко или надменно вести себя; поступать дерзко или надменно’ [Электронный ресурс] // URL: http://www.bibleist.ru/tmp/lexicon.php?lang=1&strongid=2102 (дата обращения: 14.07.2016 года).
[326]См.: Сидоров А.И. Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества. — М.: Православный паломник, 1998.
[327]Иоанн Златоуст, свт. Творения. Т. 12. Кн. 2. — СПб., 1906. — С. 605.
[328]Паисий Святогорец, прп. Слова. Том 5. Страсти и добродетели. — М.: Святая Гора, 2010. — С. 56.
[329]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. — М.: Отчий дом, 2010. — С. 181.
[330]Там же.
[331]Феофан Затворник, свт. Толкования посланий апостола Павла. Пастырские послания. — М.: Правило веры, 2005. — С.771.
[332]Зарин С. М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Т. 1. Кн. 2. — СПб.: Типография В.Ф. Киршбаума. — С. 242.
[333]Иоанн Златоуст, свт. Беседы на послание к Римлянам. — М., 1994. — С. 643.
[334]Евагрий, авва. О различных порочных помыслах // Добротолюбие. Т. 1. 3-е изд. — М., 1895. — С. 618.
[335]Исихий Иерусалимский, пресв.К Феодулу душеполезное и спасительное слово о трезвении и молитве // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 168.
[336]Макарий Египетский, прп. О том, что все добродетели и все худые дела связаны между собою и, подобно звеньям в цепи, зависят одни от других // Его же. Духовные беседы, послания и слова. — М.: Правило веры, 1998. — С. 268-271.
[337]Евагрий, авва. О различных порочных помыслах // Добротолюбие. Т. 1. 3-е изд. — М., 1895. — С. 619.
[338]Иоанн Кассиан, прп. О духе тщеславия // Его же. Писания. — Сергиев Посад, 1993. — С. 141. (О постановлениях киновитян. Кн. 11).
[339]Нил Синайский, прп. О тщеславии // Его же. Творения. — М., 2000. — С. 20-22 (К монаху Агафию. Отделение 3).
[340]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Послание к Кастору, епископу Аптскому, о правилах общежительных монастырей. Книга одиннадцатая. О духе тщеславия. Глава 13 // Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. — Москва: АСТ, Минск: Харвест, 2000. — С. 172.
[341]Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. // Опыт изложения православной аскетики. Т. 1. — Н. Новг.: Изд-во братства во имя св. кн. Александра Невского, 1995. — С. 80. Электронная библиотека. // URL: http://krotov.info/libr_min/02_b/el/yaev_varnava.htm (дата обращения: 27.06.2017 года).
[342]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Послание к Кастору, епископу Аптскому, о правилах общежительных монастырей. Книга одиннадцатая. О духе тщеславия. Глава 13 // Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. — Москва: АСТ, Минск: Харвест, 2000. — С. 172.
[343]Там же.
[344]Игнатий (Брянчанинов), свт. Об истинном и ложном смиренномудрии // Его же. Полное собрание творений. Т. 1. — М., 2001. — С. 496-504.
[345]Марк Подвижник, прп. К тем, которые думают оправдаться делами. 10 // Добротолюбие. Т. 1. 3-е изд. — М., 1895. — С. 538.
[346]Игнатий (Брянчанинов), свт. Фарисей // Его же. Полное собрание творений. Т. 1. — М., 2001. — С. 384.
[347]Игнатий (Брянчанинов), свт. О существенном делании монаха // Его же. Полное собрание творений. Т. 2. — М., 2001. — С. 149.
[348]Арсений (Жадановский), еп. Духовный дневник. — М.: Букинист, 1999. — С. 56.
[349]См.: Игнатий (Брянчанинов), свт. О существенном делании монаха // Его же. Полное собрание творений. Т. 2. — М., 2001. — С. 149.
[350] Антоний (Блум), митр. Сурожский. Беседы о прелести. Электронный ресурс. // URL: http://oprelesti.ru/index.php/chto-takoe-dukhovnaya-prelest/190-o-prelesti-mitropolit-antonij (дата обращения: 23.05.2016 года).
[351]Иоанн Лествичник, прп. О безумной гордости // Его же. Лествица. — М.: Православное братство св. ап. Иоанна Богослова, 2001. — С. 156-163.
[352]Антоний (Блум), митр. Сурожский. Беседы о прелести. Электронный ресурс. // URL: http://oprelesti.ru/index.php/chto-takoe-dukhovnaya-prelest/190-o-prelesti-mitropolit-antonij (дата обращения: 23.05.2016 года).
[353]Арсений (Жадановский), еп. Духовный дневник. — М.: Букинист, 1999. — С. 70.
[354]Макарий Египетский, прп. Духовные беседы о совершенстве, к какому обязаны и о каком должны стараться христиане. — М.: Правило Веры, 2001. — С. 76.
[355]Нил Синайский, прп.О восьми лукавых духах // Его же. Творения. — М., 2000. — С. 121-132.
[356]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Писания. — Загорск, 1993. — С. 91.
[357]Макарий Коринфский, свт. Добротолюбие: дополненное. В 5 т. / В русском переводе святителя Феофана, Затворника Вышенского. Т. 1. — М.: Сибирская благозвонница, 2010. — С. 293.
[358]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — С. 183.
[359]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Писания. — Загорск, 1993. — С. 90.
[360]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — С. 181.
[361]Макарий Коринфский, свт. Добротолюбие: дополненное. В 5 т. / В русском переводе святителя Феофана, Затворника Вышенского. Т. 1. — М.: Сибирская благозвонница, 2010. — С. 24.
[362]Там же.
[363]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Писания. Загорск, 1993. С. 92.
[364]Марк Подвижник, прп. Наставления святого Марка, извлеченные из других его слов // Добротолюбие. Т. 1. 3-е изд. — М., 1895. — С. 485-519.
[365]Душеполезные поучения преподобных оптинских старцев. — Калуга: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 2000. — С. 91.
[366]Паисий Святогорец, прп. Духовная борьба. Слова. Т. 3. — М., 2003. — С. 65.
[367]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — С. 142, 144.
[368]Макарий Коринфский, свт. Добротолюбие: дополненное. В 5 т. / В русском переводе святителя Феофана, Затворника Вышенского. Т. 2. — М.: Сибирская благозвонница, 2010. — С. 12.
[369]Аскетика. Т. 1. — М.: Сибирская Благозвонница, 2008. — С. 519.
[370]Там же. С. 82-83.
[371]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Писания. — Загорск, 1993. — С. 88.
[372]Ларше Ж-К. Исцеление психических болезней. — М.: Сретенского монастыря, 2007. — С. 126.
[373]Там же.
[374]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Вып. 3. — М.: Типо-Литогр. И. Ефимова, 1898. — С. 346-347.
[375]Паисий Святогорец, прп. Слова. Страсти и добродетели. — М.: Святая Гора, 2005. — С. 114.
[376]Коллиандер Т. Узкий путь. Рига: Балто-славянское общество культурного развития и сотрудничества, 1992. — С. 25.
[377]Ельчанинов Александр свящ. Демонская твердыня // Его же. Записи. — М.: Издание Сретенского монастыря, 1996. — С. 167-173.
[378]Коллиандер Т. Узкий путь. — Рига: Балто-славянское общество культурного развития и сотрудничества, 1992. — С. 12.
[379]Там же. С.32.
[380]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. 2-е изд. — М.: Типо-Литография И. Ефимова, 1895. — С. 288.
[381]Ельчанинов Александр свящ. Демонская твердыня // Его же. Записи. — М.: Издание Сретенского монастыря, 1996. — С. 167-173.
[382] Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М.: Троице-Сергиевой Лавры, 2013. — С.68.
[383]Петр (Екатериновский), еп. Указание пути ко спасению. Опыт аскетики. — М.: Сибирская Благозвонница, 2011. — С. 143.
[384]Савва (Остапенко), схиигум. Семена сатаны и любовь Христова. О главных христианских добродетелях и гордости. — М.: Неугасимая лампада, 2014. — С. 80.
[385]Паисий Святогорец, прп. Слова. Том V. Страсти и добродетели. — М.: Святая гора, 2008. — С. 204-205.
[386]Паисий Святогорец, прп. Афонский старец Хаджи-Георгий. 1809-1886. — М.: Святая Гора, 2010. — С. 65.
[387]Антоний Сурожский, митр. Духовное путешествие (Размышления перед Великим постом). — М.: Фонд «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», 2012. — С. 55.
[388]Владислав Свешников, прот. Очерки Христианской этики. — М.: Лепта книга, 2010. — С. 102.
[389]Ельчанинов Александр свящ. Демонская твердыня // Его же. Записи. — М.: Издание Сретенского монастыря, 1996. — С. 167-173.
[390]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. 2-е изд. — М.: Типо-Литография И. Ефимова, 1895. — С. 288.
[391]Ельчанинов Александр свящ. Демонская твердыня // Его же. Записи. — М.: Издание Сретенского монастыря, 1996. — С. 169-173.
[392]См. там же.
[393]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. 2-е изд. — М.: Типо-Литография И. Ефимова, 1895. — С. 293.
[394]Паисий Святогорец, прп. Слова. Страсти и добродетели. — М.: Святая Гора, 2008. — С. 38.
[395] Там же.
[396]Савва (Остапенко), схиигум. Семена сатаны и любовь Христова. О главных христианских добродетелях и гордости. — М.: Неугасимая лампада, 2014. — С. 236.
[397]Письма Валаамского старца схиигумена Иоанна. — М.: Сестричество во имя преподномученицы великой княгини Елизаветы, 1996. — С. 80.
[398]Паисий Святогорец, прп. Слова. Том V. Страсти и добродетели. — М.: Святая гора, 2008. — С. 41.
[399]Творения иже во святых отца нашего Василия Великого, Архиепископа Кесарии Каппадокийския. 4-е изд. Сергиев Посад. 1900. — Ч. 2. — С. 94.
[400]Марк Подвижник, прп. Послание к иноку Николаю // Добротолюбие. Т. 1. 3-е изд. — М., 1895. — С. 478.
[401]Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Т. 4. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1862. — С. 139. (См. так же: прп. Анатолий Оптинский пишет: «Если у тебя так сильно проявляются гнев, ропот, то это верный признак души гордой»).
[402] Собрание писем Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирянам. Ч. 2. — М.: Сергиев Посад, 1908. — С.97.
[403]Филимонов С., прот. Серия из 8-ми брошюр «Борьба со страстями». Борьба со страстями на основе учения Св. Отцов. Проповеди протоиерея Сергия Филимонова. — Санкт-Петербург, 2010. — С.13.
[404]Паисий Святогорец, прп. Слова. Страсти и добродетели. — М.: Святая гора, 2008. — С.49.
[405]Александр Ельчанинов, свящ. Православие для многих. Отрывки из дневника и другие записи. — М.: Дар, 2013. — С. 248.
[406]Ельчанинов Александр свящ. Демонская твердыня // Его же. Записи. — М.: Издание Сретенского монастыря, 1996. — С. 169-173.
[407]Иоанн Кронштадский, прав. Моя жизнь во Христе. — М.: Сибирская Благозвонница, 2010. — С. 53.
[408]Симфония по творениям святителя Тихона Задонского. Приложение к магистерской диссертации: «Святитель Тихон Задонский и его учение о спасении» доцента архимандрита Иоанна Маслова. — Загорск, 1981. Т. 1-5. — С. 1618.
[409]Святитель Василий Великий. Беседы. — М.: Изд-во Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2001. — С.73.
[410]Ельчанинов Александр свящ. Демонская твердыня // Его же. Записи. — М.: Издание Сретенского монастыря, 1996. — С. 169-173.
[411]Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Т. 3. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1862. — С. 148.
[412] Симфония по творениям святителя Тихона Задонского. Приложение к магистерской диссертации: «Святитель Тихон Задонский и его учение о спасении» доцента архимандрита Иоанна Маслова. — Загорск, 1981. Т. 1-5. — С. 137–138.
[413]Антоний Сурожский, митр. Радость покаяния. — М., 2003. — С. 10.
[414]Житие иеросхимонаха Иосифа. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1993. — С. 76.
[415]Собрание писем святителя Феофана. Выпуск третий. Издание Афонского Русскаго Пантелеимонова монастыря. — Москва. Типо-Литография И. Ефимова, 1898. — C. 170-171.
[416]Ельчанинов Александр свящ. Демонская твердыня // Его же. Записи. — М.: Издание Сретенского монастыря, 1996. — С. 167-173.
[417]Творения святаго отца нашего Иоанна Златоустого, архиепископа Константинопольского, в русском переводе. Т. 11. — СПб.: Санкт-Петербургской духовной академии, 1905. — С. 804.
[418]Феофан Затворник, свт. Толкование на пастырские послания. — М.: Правило Веры, 2005. — С.756-757.
[419]Там же.
[420]Существуют и отдельные классификации некоторых святые отцов, подвижников благочестия, церковных писателей, которые выделяют собственные критерии, по которым можно рассмотреть в себе гордость. Достаточно полную диагностику на выявление гордости предлагает подвижник благочестия Нижегородский архиепископ Иаков: «Чтобы понять, ощутить ее, замечай, как ты будешь себя чувствовать, когда окружающие тебя люди сделают что-либо не по-твоему, вопреки твоей воле. Если в тебе рождается прежде всего не мысль кротко исправить ошибку, другими допущенную, а неудовольствие и гневливость, то знай, что ты горд и горд глубоко. Если и малейшие неуспехи в твоих делах тебя опечаливают и наводят скуку и тягость, так что и мысль о Промысле Божием, участвующем в делах наших, тебя не веселит, то знай, что ты горд и горд глубоко. Если ты горяч к собственным нуждам и холоден к нуждам других, то знай, что ты горд и горд глубоко. Если при виде неблагополучия других, хотя бы то врагов твоих, тебе весело, а при виде неожиданного счастья ближних твоих грустно, то знай, что ты горд и горд глубоко. Если для тебя оскорбительны и скромные замечания о твоих недостатках, а похвалы о небывалых в тебе достоинствах для тебя приятны, восхитительны, то знай, что ты горд и горд глубоко» (Цит. приводится по книге: Преодоление страсти аскетическими и психологическими методами / Шеховцева Л.Ф. и колл. авторов. — М.: Подворье Троице-Сергиевой Лавры, 2014. — С. 314.).
Существует также классификация проявления гордости, составленная аввой Серапионом, где страсть делится на следующие признаки: презрение, зависть, неповиновение, хула, ропот, поношении. (См.: Писания преподобного отца нашего Иоанна Кассиана Римлянина. 2-е изд. — М., 1892. — С. 54.)
Подробную классификацию проявления гордости в человеке выделяет свт. Тихон Задонский. Признаки гордости таковы: высшим не покоряется; равным и низшим не уступает; гордость велеречива, высокоречива и многоречива; славы, чести и похвалы всяким образом ищет; высоко превозносит себя и дела свои; других презирает и уничижает; ищет, как бы себя показать; бесстыдно себя хвалит; какое добро ни имеет, себе приписывает, а не Богу; хвалится и тем добром, которого не имеет; весьма старается скрывать недостатки и пороки свои; не терпит быть в презрении и унижении; не принимает увещания, обличения, совета; самовольно вмешивается в чужие дела; лишившись сана или чести, и в прочем несчастье ропщет, негодует, а часто и ругается; следовательно, гордость гневлива, гордость завистлива: не хочет, чтобы кто равен ей и выше ее был, равную или большую честь имел, а чтобы она всех во всем превышала. Гордость не склонна к любви, ненавистлива. (См.: Творения иже во Святых отца нашего Тихона Задонского. Плоть и Дух. Том 1. — М., 2003. — С.217-218.)
Церковный исследователь протоиерей Сергий Филимонов выделяет следующие существенные признаки гордости: мерить другой своей меркой, самоублажение, саможаление, самолюбие, самоволие, своеволие, своечиние, потребительское отношение к Богу, Церкви и людям, обидчивость, правдоискательство, самооправдание, ропот, гордый упорно отстаивает свое мнение, не терпит превосходства над собой, непослушен, завистлив. (См.: Сергий Филимонов, прот. Серия из 8-ми брошюр «Борьба со страстями». Борьба со страстями на основе учения Св. Отцов. Проповеди протоиерея Сергия Филимонова. — Санкт-Петербург, 2010.)
Епископ Варнава (Беляев) в своей книге «Основы искусства святости», основываясь на учении преподобного Иоанна Кассиана, выделяет признаки гордости в человеке: в разговоре проскальзывает крикливость, в молчании — досада, в веселии — громкий разливающийся смех, в печальных обстоятельствах — неразумная скорбь, при ответах — строптивость, в речах — легкомысленность, слова вырываются без всякого участия сердца, безрассудно. (См.: Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики. Т. 1. — Н. Новг.: Изд-во братства во имя св. кн. Александра Невского, 1995.)
Священник Сергий Дергалев считает, что два ярких проявления можно выделить: первый — презрение ближних; второй — приписывание себе добрых дел. (См.: Сергий Дергалев, свящ.Введение в православную аскетику. — Белгород.: Издание Православного молодежного миссионерского центра Православной гимназии, 2005.)
[421]Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению. — М.: Правило веры, 2013. — С.112.
[422]Симеон Новый Богослов, прп. Слова. — М.: Правило веры, 2015. — С. 90.
[423]Там же. С. 90-91.
[424]Там же. С. 93-94.
[425]Алексеев С., свящ. Аскетическое наследие преп. Максима Исповедника. Диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия. — Сергиев-Посад, 2008. — С. 89.
[426]Симеон Новый Богослов, прп. Слова. — М.: Правило веры, 2015. — С. 90.
[427]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М.: Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 2003. — С. 177.
[428] См. там же.
[429] См. там же.
[430]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М.: Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 2003. — С. 177.
[431]Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Т. 3. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1862. — С. 148.
[432]Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению: (Кр. очерк аскетики). — М., 1899. — С. 268.
[433]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М.: Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 2003. — С. 179.
[434]Симеон Новый Богослов, прп. Слова. — М., 1892. Репринт. — С. 268-269.
[435]Иоанн Кассиан, прп. Борьба с духом гордости // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 84. (Борьба с восемью главнейшими страстями).
[436]Иоанн Лествичник, прп. Борьба с гордостью // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 551. (О борьбе с восемью главными страстями).
[437]Агапит (Беловидов), схиархим. Жизнеописание в Бозе почившего оптинского старца иеросхимонаха Амвросия: В 2 ч. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1900. — С. 87.
[438]Феофан (Затворник), свт. Путь ко спасению. (Краткий очерк аскетики). 8-е изд. — М.: Типо-Литогр. И. Ефимова, 1899. — С. 91.
[439]Схиигумен Савва (Остапенко). Опыт построения истинного миросозерцания. — М.: Паломник, 2004. — С. 544.
[440]Там же.
[441]Иоанн Лествичник, прп. Борьба с гордостью // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 545. (О борьбе с восемью главными страстями).
[442]Гумеров П., свящ. Православная аскетика, изложенная для мирян. О борьбе со страстями. — М., 2010. — С. 193
[443]Феофан Затворник, свт. Письма о разных предметах веры и жизни. — М.: Правило веры, 2007. — С. 379.
[444]Гумеров П., свящ. Православная аскетика изложенная для мирян. О борьбе со страстями. — М., 2010. — С. 193.
[445]Феофан Затворник, свт. Письма о разных предметах веры и жизни. М.: Правило веры, 2007. С. 379-381.
[446]Иоанн (Алексеев), схиигум. Письма о духовной жизни. — М.: Свято-Троице Сергиева Лавра, 2014. — С. 187.
[447]Феофан (Говоров) свт. Собрание писем. Вып. 4. — М.: Типо-Литогр. И. Ефимова, 1899. — С. 215.
[448]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 268.
[449]Савва (Остапенко). схиигум. Семена сатаны и любовь Христова. О главных христианских добродетелях и гордости. — М.: Неугасимая лампада, 2014. — С. 118.
[450]Ларше Ж-К. Исцеление психических болезней. — М.: Сретенского монастыря, 2007. — С. 181.
[451]Феофан Затворник, свт. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться. — М.: Правило веры, 2009. — С. 229.
[452]Там же. С. 224.
[453]Там же. С. 223-224.
[454]Там же. С. 224.
[455]Там же. С. 225.
[456]Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению: (Кр. очерк аскетики). — М., 1899. — С. 268.
[457]Клеопа (Илие), архим. Ценность души. — М.: Русский хронограф, 2014. — С. 314.
[458]Ларше Ж-К. Бог не хочет страдания людей. — М.: Паломник, 2014. — С. 121.
[459]Дорофей авва, прп. Подвижнические наставления // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 601-642.
[460]Антоний Сурожский, митр. Человек перед Богом. — М.: Омега, 2003. — С. 70.
[461]Макарий Коринфский, свт. Добротолюбие: дополненное. В 5 тт. / В русском переводе святителя Феофана, Затворника Вышенского. Т. 4. — М.: Сибирская благозвонница, 2010. — С. 156.
[462]Исаак Сирин, прп. Слова подвижнические. — М.: Правило веры, 2015. — С. 313-314.
[463]Петр (Екатериновский), еп. Указание пути к спасению. (Опыт аскетики). — М.: Свято-Троице Сергиева Лавра, 1905. — Ч. 1. — С. 41-42.
[464] См. там же.
[465]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 13.
[466]Hausherr I. La doctrine asce tique des premiers maitres egyptiens du quatrieme siecle. — Paris, 1931. — P. 282.
[467]КаллистУэр, еп.Семя Церкви: мученичество как всеобщее признание // Сб. Внутреннее царство. — Киев, 2004. — С. 103.
[468]Никитина С. Учение о послушании в антропологии архимандрита Софрония (Сахарова) // Развитие личности. — №1. 2011. — С. 191.
[469]Софроний (Сахаров), архим. Рождение в Царство Непоколебимое. — Эссекс, 1999. — С. 175. См. также: Он же. Духовные беседы: В 2 т. — М.: Эссекс, 2007. — Т. 2. — С. 175.
[470]Софроний (Сахаров), архим. Подвиг богопознания. Письма с Афона (к Д. Бальфуру). — М.: Эссекс, 2001. — С. 287.
[471]Kallistos Ware, bishop. The Spiritual Father in Orthodox Christianity, Word out of Silence. — A Symposium on World Spiritualities, ed. J.-D. Robinson, Cross Currents XXIV, 2–3 (1974). — P.30.
[472] Там же.
[473]Иоанн Лествичник, прп.Лествица. М.: Православное братство св. ап. Иоанна Богослова, 2001. — С. 150-156.
[474]Каллист Уэр, еп. Духовный отец в православной традиции // Сб. Внутреннее царство. — Киев, 2004. — С. 131.
[475]Резник М.И. Смирение и послушание в контексте учений о личности XX века. Диссертация на соискание степени кандидата психологических наук. — М. 2005. — С. 41.
[476]Сочинения епископа Игнатия (Брянчанинова). Т. I. Аскетические опыты. 3-е изд. — СПб., 1905. — С.320.
[477]Нил Сорский, прп. Устав о скитской жизни. — М.: Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1991. — С. 46-47.
[478] Тщеславие / Симфония к письмам св. прп. оптинского старца Иосифа // URL: http://www.optina.ru/lec_iosif/19/ (дата обращения: 06.07.2017 года).
[479] Прп. Амвросий Оптинский о смирении / Из писем прп. оптинского старца Амвросия // URL: http://oprelesti.ru/index.php/chto-takoe-smirenie/453-prepodobnyj-amvrosij-optinskij-o-smirenii(дата обращения: 06.07.2017 года).
[480]Нил Сорский, прп. Устав о скитской жизни. — М.: Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1991. — С. 48-49.
[481]Дорофей авва, прп.Подвижнические наставления // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 618.
[482]Душеполезные поучения преподобных оптинских старцев. — Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 2000. — С. 89.
[483]Савва (Остапенко), схиигум. Опыт построения истинного миросозерцания. — М.: Паломник, 2004. — С. 544.
[484]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 22.
[485]Исихий Иерусалимский, прп. К Феодулу душеполезное и спасительное слово о трезвении и молитве // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 158.
[486]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 36.
[487]Творения иже во святых отца нашего Афанасия Великаго, архиепископа Александрийского. Ч. 3. — М.: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1903. — С. 223-224.
[488]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — М.: Православное братство святого апостола Иоанна Богослова, 2001. — С.82.
[489] Молитвослов. — Киев: Типография Киево-Печерския Успенския Лавры, 2013. — С. 49.
[490]Исаак Сирин, прп. Слова подвижнические. — М.: Правило веры, 2015. — С. 258.
[491]Игнатий (Брянчанинов), свт.Слово о смерти // Его же. Полное собрание творений. Т. 3. — М., 2002. — С. 175.
[492]Тихон Задонский, свт. Об истинном христианстве. Т. 3. — М.,2003. — С. 378.
[493]Арсения (Себрякова), игум. Чистое сердце. — М.: Благовещение, 2010. — С. 25.
[494]Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению: (Кр. очерк аскетики). — М., 1899. — С. 268.
[495]Ефрем Сирин, прп. В низложение гордыни // Его же. Творения. Т. 1. — М., 1995. — С. 29-34.
Содержание:
Беседа 1: «Бог гордым противится»: о гордости по текстам Священного Писания
Беседа 2: Гордость и гордыня: значение слов и особенности перевода
Беседа 3: «Гордость надо иметь!..» Понимание слова «гордость» в русской книжной традиции и культуре
Беседа 4: Что же это такое — страсть гордости? Суждения святых отцов и современных пастырей
Беседа 5: «Я смирюсь, но пусть меня прославят»: о видах гордости
Беседа 6: Откуда же приходит змей? Одвух первых причинах возникновения гордости в человеке
Беседа 7: «Удивитесь моей красоте искромности!»: о внешних и внутренних причинах возникновения гордости в человеке
Беседа 8: «Буду подобен Всевышнему»: этапы развития гордости от самолюбия к кощунству
Беседа 9: «Нет зла, равного гордости»:о разрушительном воздействии страсти на душу человека
Беседа 10: Корень всех зол:взаимодействие страсти гордости с другими страстями
Беседа 11: Портрет гордого человека,или проявления страсти гордости
Беседа 12: Исцеление скорбями,увещеваниями и обличением: о преодолении страсти гордости
Беседа 13: «Бог смиренным дает благодать»: добродетели и духовные навыки, врачующие страсть гордости
Беседа 14: Как бороться с гордостью: советы святых и подвижников благочестия
Беседа 1: «БОГ ГОРДЫМ ПРОТИВИТСЯ»: О ГОРДОСТИ ПО ТЕКСТАМ СВЯЩЕННОГО ПИСАНИЯ
Высокомерие:
Страх Господень ненавидит неправду, гордость, высокомерие (ὕβριν)[1] и пути лукавых; возненавидела я и развращенные пути злых (Притч. 8:13).
Злой от высокомерия (ὕβρεως)[2] делает зло, а знающие себя самих — мудры. (Притч. 13:10).
Что принесло нам пользу высокомерие (ὑπερηφανία)[3], и что богатство среди гордости доставило нам? (Прем. 5:8).
Ибо поклялся Господь Собою, говорит Господь Бог сил: ибо Я гнушаюсь всем высокомерием (ὕβριν)[4]Иакова, и возненавидел его селения и отвергну город со всеми жителями его (Ам. 6:8).
Надменность:
И Я накажу всю вселенную за зло (Ἐντελοῦμαι τῇ οἰκουμένῃ ὅλῃ κακὰ — букв. определю (слав. заповем) всей вселенной зло), а нечестивых за грехи их, и погублю надменность (ὕβριν) беззаконных и смирю надменность (ὕβριν)[5] гордых (ὑπερηφάνων). (Ис. 13:11).
Это им за надменность (ὕβρεως)[6] их, за то, что они поносили и величались над народом Господа Вседержителя (Соф. 2:10).
Господь Саваоф постановил отнять всякую надменность (ὕβριν)[7] славных и унизить все славное на земле (Ис. 23:9).
Я приведу злейших из народов, и завладеют домами их. И положу конец надменности (φρύαγμα)[8]сильных, и будут осквернены святыни их (Иез. 7:24).
Вместо того, чтобы вам говорить: «если угодно будет Господу и живы будем, то сделаем то или другое», — вы, по своей надменности (ἀλαζονείαις)[9], тщеславитесь (καυχᾶσθε)[10]: всякое такое тщеславие (καύχησις)[11] есть зло (Иак. 4:15-16).
Напыщенность (напыщенный):
Ибо люди будут самолюбивы (φίλαυτοι)[12], сребролюбивы, горды, надменны, наглы, напыщенны (τετυφωμένοι)[13](2 Тим. 3:2-5).
Кичливость:
Слышали мы о гордости (ὕβριν)[14] Моава, — весьма горд (ὕβρισεν)[15] Он, о надменности (ὕβριν)[16]его и кичливости (ὑπερηφανίαν)[17] его, о превозношении (ὑψώθη)[18] и спеси сердца его (Иер. 48:29).
При этом в тексте Священного Писания гордость представлена описательно — четкого определения этой страсти нет. Для того чтобы выделить целостное определение, важно рассмотреть те качества и отличительные особенности гордости, которые выделяет Священное Писание. В его текстах отмечается, что эта страсть совершенно инородна по отношению к Богу, Его замыслу о мире и человеке, созданном по образу и подобию Творца (см. Быт. 1:26). Таким образом, она не свойственна ни Богу, ни первозданному человеку, ни ангелам.
В книге премудрости Иисуса, сына Сирахова, говорится: Гордость (ὑπερηφανί)[19] не сотворена для людей (Сир.10:21), а также: Никому не заповедал Он поступать нечестиво и никому не дал позволения грешить (Сир. 15:20), поэтому гордость не происходит от Бога: всё, что в мире — похоть плоти, похоть очей и гордость (ἀλαζονεία)[20] житейская, — не есть от Отца (1 Ин. 2:16). По этой причине гордость становится главным признаком противления Богу и отличительной чертой нечестивых: Гордость очей и надменность сердца, отличающие нечестивых, — грех (Притч. 21:4).
Среди шести пороков, которые настолько неугодны Богу, что премудрый Соломон для выражения отношения к ним Творца использует слово «ненависть», гордость занимает первое место: Вот шесть, что ненавидит Господь, даже семь, что мерзость душе Его: глаза гордые (ὀφθαλμὸς ὑβριστοῦ)[21], язык лживый и руки, проливающие кровь невинную, сердце, кующее злые замыслы, ноги, быстро бегущие к злодейству, лжесвидетель, наговаривающий ложь и сеющий раздор между братьями (Притч. 6:17-18). В Псалтири пророк и псалмопевец Давид говорит: гордого(ὑπερηφάνῳ)[22] очами и надменного сердцем не потерплю (Пс. 100:5).
Апостол Павел уточняет, что опасность гордости заключена в том, что в форме превозношения она закрывает возможность познания Бога — в противоположность смирению, разрушающему гордость: Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы и всякое превозношение (ὕψωμα)[23], восстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послушание Христу (2 Кор. 10:4-5).
В ожесточении сердца гордецы пренебрегают Богом, доходя до Его отвержения: В надмении[24]своем нечестивый пренебрегает Господа: «не взыщет»; во всех помыслах его: «нет Бога!» (Пс. 9:25). Они не опасаются гнева Божия, будучи уверенны в своей безнаказанности — говорит в сердце своем: «не поколеблюсь; в род и род не приключится мне зла», «забыл Бог, закрыл лице Свое, не увидит никогда» (Пс. 9:27, 32).
Страсть гордости ведет к полному отвержению Бога, вследствие чего Он, как неоднократно отмечает Священное Писание, противится гордым: Бог гордым (ὑπερηφάνοις)[25] противится (Иак. 4:6, также: Притч. 3:34, 1 Петр. 5:5). Пребывающий в состоянии надменности сердца настолько отвратителен в нравственном отношении перед лицом Божественного милосердия, что Писание именует его мерзким: Мерзость (ἀκάθαρτος)[26] пред Господом всякий надменный (ὑψηλοκάρδιος) сердцем[27] (Притч. 16:5) — эти слова указывают на то, что гордость и надменность являются отступлением от Богом указанного человеку пути[28]. Священное Писание говорит, что гордость приводит к тому, что люди теряют Божью милость, отпадают от Него (Рим. 11:18-20).
По этой причине этот грех противен не только в очах Бога, но и ненавистен людям, поскольку неправильно поступает тот, кто совершает дела с высокомерием: Гордость (ὑπερηφανί)[29]ненавистна и Господу и людям, и преступна против обоих… (Сир. 10:7).
Противоположностью высокомерию, надменности и гордости Ветхий Завет считал страх Божий: Страх Господень ненавидит неправду, гордость, высокомерие (ὕβριν)[30] и пути лукавых; возненавидела и я развращенные пути злых (Притч. 8:13).
Потому Священное Писание определяет, что гордость непременно подвергается суду Божию и влечет отвратительное наказание[31].
Особенно часто об этом говорится в книгах пророческих: Поникнут гордые (ὕψος)[32] взгляды человека, и высокое людское унизится; и один Господь будет высок в тот день. Ибо грядет день Господа Саваофа на все гордое (ὑβριστὴ)[33] и высокомерное (ὑπερήφανον)[34] и на все превознесенное (ὑψηλὸν)[35], — и оно будет унижено… (Ис. 2:11-12), Я накажу мир за зло, и нечестивых — за беззакония их, и положу конец высокоумию гордых (ἀνόμων)[36], и уничижу надменность (ὕβριν) притеснителей[37] (Ис. 13:11).
В некоторых текстах Священного Писания прямо указывается, какие конкретно наказания посылает Бог превозносящимся: Сколько славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей. Ибо она говорит в сердце своем: «сижу царицею, я не вдова и не увижу горести!» За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее (Откр. 18:7-8).
В Священном Писании говорится не только о том, что гордецов ожидает праведный суд Божий, но и о том, что Сам Господь выступает Судией над нечестивыми, преступающими заповеданное им: Братья наши, претерпев ныне краткое мучение, по завету Божию получили жизнь вечную, а ты по суду Божию понесешь праведное наказание за превозношение (τῆς ὑπερηφανίας)[38] (2 Мак. 7:36); Ты, все создавший и всем управляющий, праведный Владыка: Ты судишь тех, которые делают что-либо с дерзостью и превозношением (τοὺς ὕβρει καὶ ἀγερωχίᾳ)[39] (3 Мак. 2:3).
Также отмечается, что иногда Бог ради вразумления гордецов не наказывает грешников за другие грехи, чтобы праведное наказание тщеславные и надменные не рассматривали как повод для своего превозношения и не коснели в гордости: Не отмщай нам за нечистоту их, и не накажи нас за осквернение, чтобы не тщеславились беззаконники в мыслях своих и не торжествовали в превозношении (ὑπερηφανίᾳ)[40] языка своего, говоря: мы попрали дом святыни, как попираются домы скверны (3 Мак. 3:14).
Священное Писание показывает, что гордость становится источником всякого нечестия и зла. Например, от высокомерия (ὕβρεως)[41]происходит раздор (Притч. 13:10); по гордости(ὑπερηφανεύεσθαι)[42] своей нечестивый преследует бедного (Пс. 9:23); уста его полны проклятия, коварства и лжи; под языком — его мучение и пагуба; сидит в засаде за двором, в потаенных местах убивает невинного; глаза его подсматривают за бедным; подстерегает в потаенном месте, как лев в логовище; подстерегает в засаде, чтобы схватить бедного; хватает бедного, увлекая в сети свои; сгибается, прилегает, — и бедные падают в сильные когти его (Пс. 9:28-31).
И в то же время гордый обкрадывает и наказывает сам себя. Гордость губительна для человека, поскольку страсть помрачает ум, лишает его мудрости. Так, пророк Иезекииль, возглашая слово Божие к начальствующему в Тире, свидетельствует о том, что гордость становится причиной утраты гордецом мудрости: От красоты твоей возгордилось (ὑψώθη)[43] сердце твое, от красоты твоей ты погубил мудрость твою (Иез. 28:17).
Потеря мудрости свидетельствует о том, что человека поражает глупость. Кто надеется на себя, тот глуп (Притч. 28:26), и слова гордеца бичом обрушатся на него же: в устах глупого —бич гордости (ὕβρεως)[44]; уста же мудрых охраняют их (Притч. 14:3).
Страсть гордости имеет настолько разрушающее воздействие, что овладевает всем человеческим составом, парализует его волю и подавляет свободу мысли. Гордость, проникая во все естество человека, поражая его, как показывает царь и пророк Давид, проявляется и во внешнем облике его, его словах и поступках: Оттого гордость (ὑπερηφανία)[45], как ожерелье, обложила их, и дерзость, как наряд, одевает их; выкатились от жира глаза их, бродят помыслы в сердце; над всем издеваются, злобно разглашают клевету, говорят свысока; поднимают к небесам уста свои, и язык их расхаживает по земле (Пс. 72:6-9). Гордость не стыдится саму себя, но, напротив, гордящиеся обнаруживают свое нечестие и неправду, как выказывает кто-либо носимую им одежду[46].
Гордость приводит человека к ложному представлению о самом себе — к обольщению: Ибо кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя (Гал. 6:3) и, как результат, к поражению своим «мнением»[47] и обману самим собою: Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3:17).
Существенным качеством гордости является ее ненасытность. Не довольствующаяся никакими успехами, она, напротив, все более и более ищет похвалы и возвеличивания.
«Первый грех, по Писанию, — говорит св. Исихий Иерусалимский — есть гордыня»[48]. Своей первопричиной гордость имеет падшего верховного ангела, отвергшего Бога и ставшего Его противником, — Денницу, который увлек и многих других ангелов, подчиненных ему и последовавших за ним. Об этом свидетельствует пророк Исаия: А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе́ в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему» (Ис. 14:12-13). Толкуя этот отрывок из Священного Писания, многие святые отцы соотносили его с диаволом, но были и те, которые считали, что речь в данном случае идет о вавилонском царе.
Так свт. Амвросий Медиоланский под гордыней понимал диавола[49], преп. Иоанн Кассиан данную цитату тоже соотносил с ним[50], а свт. Иоанн Златоуст особо отмечает, что некоторые толковники, его современники, этот отрывок приводят в отношении как диавола, так и вавилонского царя. При этом сам свт. Иоанн придерживается толкования, которое употребляется «относительно враждебных сил, потому что и Христос говорит: Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию (Лк.10:18)»[51]. Так он пишет: «Удивительно, что сатана, хотя был бестелесной силой, светил утром и был посылаем ко всем языкам, ниспал с неба. Видишь ли, когда в нем возбуждается горделивая память? Смотри, как это злейшее семя, посеянное вначале сатаной, произросло и выросло»[52]. Блаж. Иероним Стридонский прямо приписывает эти слова в книге пророка Исаии Люциферу[53].
Блж. Августин настаивает на том, что этот библейский отрывок нужно применять исключительно к диаволу, а не к вавилонскому царю[54]. И римский толкователь Кассидор так же соотносит эти слова с сатаной[55]. И этот ряд святых отцов и толкователей можно было бы продолжать. Хотя есть и другая точка зрения, трактующая это место из Писания не в иносказательном, а в историческом смысле, относя эти слова к Вавилонскому Царю (Например, преп. Ефрем Сирин[56], А.П. Лопухин[57]).
В этом кратком повествовании отпадения денницы от Бога не встречается детальное объяснения «механизма» зарождения злого намерения в сознании Ангела, а описывается лишь его побудительный мотив.
Можно отметить, что достоинства, какими денница был украшен от своего Творца, внушили ему горделивое помышление, будто он не ниже самого Бога и может существовать независимо от Него: «В преисподнюю низвержена гордыня (δόξα)[58] твоя со всем шумом твоим; под тобою подстилается червь, и черви — покров твой. Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы» (Ис. 14:11-12). В данном случае для обозначения гордыни используется слово «δόξα». И это может современного человека смутить, поскольку «δόξα» используется в положительном смысле, однако в древнегреческом языке слово«δόξα» рассматривается и в смысле, как небольшая или пустая слава или «воображать себя лучше чем»[59].
Толковники и святые отцы соотносят эти слова пророка исключительно с диаволом. Так известный экзегет Ориген пишет: «То, что говорится во многих местах, и особенно у Исайи, о Навуходоносоре, тоже нельзя понимать в отношении к этому человеку; потому что Навуходоносор-человек не падал с неба, не был денницею и не восходил утром над землею»[60]. Причина падения диавола заключается в его свободном произволении уподобиться Богу. Видя свое исключительное положение среди прочих ангелов, могущество и сила, данная Деннице, стерла между ним и Богом все «границы»
Толкователь Священного Писания Ориген писал: «Это пророчество весьма ясно показывает, что с неба ниспал тот, кто прежде был денницею и восходил утром. Если же он был существом мрака, как думают некоторые, то как же тогда говорится, что он был денницею? Или каким образом мог восходить утром, не имея в себе ничего светоносного... Следовательно, дьявол был некогда светом... И только потом совершил измену и ниспал, и слава его обратилась в прах».[61]Следовательно, мотивация диавола, до его выпадения из духовного мира, должна была быть благостной, а после превратилась в свою противоположность.
Святой преподобный Иоанн Дамаскин в книге «Точное изложение православной веры» пишет следующее: «Из этих ангельских сил тот ангел, который стоял во главе надземного чина и которому Бог вверил охранение земли, не был создан злым по природе, но был добрым и создан для добра, и не получил в себя от Создателя и следа зла… Им увлечено, ему последовало и с ним ниспало бесчисленное множество подчиненных ему ангелов. Таким образом, они, имея одинаковое с ангелами естество, сделались злыми по произволению, самовольно уклонившись от блага ко злу»[62]. Слова: «от блага ко злу» и указывают на то, что, имея сначала благостную мотивацию по любви приближаться к Богу, он, потеряв ощущение дистанции между Творцом и творением, впал в гордыню.
Диавол из-за гордости первым согрешил среди бестелесных разумных существ —ангелов, до появления человека. Он же первым согрешил и среди всех разумных существ, после появления человека, так как из-за зависти к блаженству человека способствовал его падению своими лживыми речами[63]. Откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло (Быт. 3:5).
Поверив ложному обещанию у прародителей, как прежде у самого Денницы возникло гордостное решение, противное воле Божией, и в этом проявилось «явное отступление от Бога и враждебное восстание против Него»[64].
Так, гордость сделала первого ангела врагом Богу и низринула его с неба. Потому Священное Писание называет гордость грехом, который влечет за собой осуждение виновного в нем вместе с дьяволом, и предупреждает словами апостола: чтобы не возгордился и не подпал осуждению с диаволом (1Тим. 3:6).
О том, что гордости не было в первозданном мире, что она возникла, как показывает Священное Писание, в результате отвержения Бога падшими ангелами и человеком, повторившим этот грех и выбравшим жизнь вне Бога, и определяется одно из основных свойств гордости — отвержение Бога.
Описывая внешний вид такого человека, Священное Писание указывает физиолого-психические особенности. Описывая его глаза (очи, взор), Писание отмечает: очи надменные (Пс.17:28), глаза гордые (Притч 6:17), о, как высокомерны глаза его, и как подняты ресницы его! (Прит.30:13), мерзость пред Господом дерзко поднимающий глаза (Прит.27:20), нет страха Божия пред глазами его (Пс.35:2), перемигиваются глазами при замышлении зла (Пс.34:19), прищуривает глаза свои, чтобы придумать коварство; закусывая себе губы, совершает злодейство (Прит.16:30), глаз, насмехающийся над отцом и пренебрегающий покорностью к матери (Прит.30:17), глаза его подсматривают за бедным (Пс.9:21), закрывает глаза свои от нищего (Прит.28:27), ненасытимы и глаза человеческие (Прит.27:20).
Описывая уста, язык, и речь: уста, говорящие высокомерно (Дан.7:8), уста льстивые, язык велеречивый, тех, которые говорят: «языком нашим пересилим, уста наши с нами; кто нам господин»? (Пс. 11:4-5), уста лживые, которые против праведника говорят злое с гордостью и презреньем (Пс. 30:19), злобно разглашают клевету, говорят свысока (Пс. 72:8), слово языка их есть грех уст их, да уловятся они в гордости своей за клятву и ложь, которую произносят (Пс. 58:13), слова уст его — неправда и лукавство; не хочет он вразумиться, чтобы делать добро (Пс. 35:4); речи надменные, дерзкие слова (1 Цар. 2:3), царь Давид писал «гордые скрыли силки для меня» «изощряют язык свой, как змея; яд аспида под устами их» (Пс.139:4), они изрыгают дерзкие речи; величаются все делающие беззаконие (Пс. 93:4), надменно говорят устами своими (Пс. 16:10), скрежещет на него зубами своими (Пс. 36:12).
Говоря о сердце, Священное Писание отмечает: надменность сердца (Притч 21:4), сердце, кующее злые замыслы (Притч. 6:18), они злое мыслят в сердце, всякий день ополчаются на брань (Пс. 139:3), огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их (Ис. 6:10, Матф. 13:15, Деян. 28:27), и гордость Израиля унижена в глазах их и при всем том они не обратились к Господу Богу своему и не взыскали Его (Ос. 7:10); говорят от сердца притворного (Пс. 11:3), оставил их упорству сердца их, пусть ходят по своим помыслам (Пс. 80:13), ходили каждый по мыслям злого сердца своего, служа иным богам, совершая злые дела пред очами Господа Бога нашего (Вар. 1:22).
Священное Писание также достаточно подробно описывает портрет гордого человека. Человек лукавый, человек нечестивый ходит со лживыми устами, мигает глазами своими, говорит ногами своими, дает знаки пальцами своими; коварство в сердце его: он умышляет зло во всякое время, сеет раздоры. (Прит.6:12-14). Оттого гордость, как ожерелье, обложила их, и дерзость, как наряд, одевает их. Выкатились от тука очи их, и бродят помыслы в сердце их! (Пс. 73:6-7).
Священное Писание указывает характерные особенности проявления гордости в отношении с ближними, выражающееся в презрении. Когда Саула избрали на царство, Священное Писание отмечает презрение, с которым отнеслись некоторые люди к этому выбору: А негодные люди говорили: ему ли спасать нас? И презрели его и не поднесли ему даров; но он как бы не замечал того(1 Цар. 10:27).
Гордые радуются преткновениям других: А когда я претыкался, они радовались и собирались; собирались ругатели против меня, не знаю за что, поносили и не переставали; с лицемерными насмешниками скрежетали на меня зубами своими (Пс. 34:15, 16).
Царь Давид говорит о превозношении нечестивых, что в сердце у них: Хорошо! [хорошо!] по душе нашей! … мы поглотили его (Пс.34:25). Враги мои говорят обо мне злое: когда он умрет и погибнет имя его? И если приходит кто видеть меня, говорит ложь; сердце его слагает в себе неправду, и он, выйдя вон, толкует. Все ненавидящие меня шепчут между собою против меня, замышляют на меня зло: слово велиала пришло на него; он слег; не встать ему более. Даже человек мирный со мною, на которого я полагался, который ел хлеб мой, поднял на меня пяту. Ты же, Господи, помилуй меня и восставь меня, и я воздам им. (Пс. 40:6-11).
Гордость проявляется в ссорах, распрях и раздорах. От высокомерия происходит раздор (Притч. 13:10); Надменный разжигает ссору, (Притч. 28:25), коварство в сердце его: он умышляет зло во всякое время, сеет раздоры (Притч. 6:14), ссора надменных — кровопролитие, и брань их несносна для слуха (Сир. 27:15) и др.
Признаком гордости является и упрямство, упорство. И не быть подобными отцам их, роду упорному и мятежному, неустроенному сердцем и неверному Богу духом своим (Пс. 77:8).
Проявлением гордости является надменность. И ныне мы считаем надменных счастливыми: лучше устраивают себя делающие беззакония, и хотя искушают Бога, но остаются целы (Мал. 3:15). Блажен человек, который на Господа возлагает надежду свою и не обращается к гордым и к уклоняющимся ко лжи (Пс. 39:5) Также и преследование других людей — одно из ее проявлений. По гордости своей нечестивый преследует бедного: да уловятся они ухищрениями, которые сами вымышляют (Пс. 9:23); да не наступит на меня нога гордыни, и рука грешника да не изгонит меня(Пс. 35:12), Нечестивый подсматривает за праведником и ищет умертвить его (Пс. 36:32).
Таким образом, на основании отмеченных Священным Писанием качеств и отличительных особенностей гордости, можно заключить, что гордость — это греховная страсть, не присущая человеческой природе по естеству, возникшая под влиянием диавола, через грехопадение и соблазны мира, проявляющаяся в пренебрежении, забвении и потере страха Божия, удалении от Него, выражающаяся во все большем превозношении себя над другими, обусловленная неимоверной ненасытностью, которая не остается без наказания от Бога. В Священном Писании страсть гордости рассматривается, как отрицательное качество в человеке, влекущее его к погибели.
Беседа 2: ГОРДОСТЬ И ГОРДЫНЯ: ЗНАЧЕНИЕ СЛОВ И ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕВОДА
Обращение к тексту Священного Писания дает возможность увидеть, что для именования страсти гордости наряду с основным понятием, называемом в русском языке «гордость», употребляется также слово «гордыня», в большей степени свойственное славянской традиции — церковнославянскому библейскому тексту. При этом ряд примеров позволяет говорить о некоторых закономерностях употребления этих единиц, обусловленных, в том числе, и контекстом.
Прежде всего обратимся к текстам Священного Писания, написанным на греческом языке. Основным греческим термином, именующим страсть гордости, является слово ὑπερηφανία (на латинице huperеfania). При этом словарные материалы древнегреческого языка позволяют обратить внимание на некоторые особенности его бытования. Так, словарь греческого языка Нового Завета для греческого ὑπερηφανία дает русские соответствия «гордость, заносчивость, высокомерие»[65]. В то же время словарная статья двуязычного словаря А. Д. Вейсмана позволяет увидеть внутреннюю форму этого сложного слова: ὑπερηφανία — чрезмерная гордость, высокомерие, а также ὑπερηφᾰνέω — слишком гордиться, быть высокомерным[66], сходные сведения обнаруживает Большой древнегреческий словарь: ὑπερηφᾰνία — 1) высокомерие, заносчивость, презрительность; 2) пренебрежение, презрение[67]. Показательным является само наличие первой части этого греческого слова, имеющей значение «сильно, крайне; в еще большей степени; свыше, сверх»[68].
Проводя аскетический анализ страсти гордости, С. М. Зарин указывает: «По своему филологическому составу υπερήφανος означает человека, который “себя” чрезмерно показывает, т. е. который, обладая громадным самомнением, при всяком случае выставляет свою личность на первый план. Таким образом, ύπερηφανία очень часто связана с внешнею пышностью, роскошью»[69].
Примечательными в этом смысле являются отмеченные ранее библейские стихи, свидетельствующие о гордости (греч. ύπερηφανία — слав. презорство) Денницы (Авд. 1:3), превозношении и надменности (греч. ύπερηφανία — слав. гордыня и гордость) Антиоха Епифана, расхитившего храм (см. 2 Мак. 5:21; 1 Мак. 1:20-22, 24), надменности Моава (греч. ύπερηφανία — слав. гордыня) (Ис. 16:6). Характерно и использование греч. ύπερηφανία (слав. гордыня) при описании гордости грешника, проявляющейся и во внешнем облике его (Пс. 72:6-9).
Еще одним из основных обозначений исследуемой страсти в греческом языке является также слово ὕβρις. С. М. Зарин отмечает, что и оно, «без сомнения, связано с υπέρ и означает собственно поставление себя выше всяких границ, высокомерие. При этомὕβρις может иногда проявляться и в пренебрежении законов священных, божественных»[70].
Действительно, исследованный библейский материал позволяет отметить употребительность слова «гордый» во многих контекстах, описывающих отступление грешника от праведных путей Господних — законов Его. Это и упоминание о глазах гордых (греч. ὀφθαλμὸς ὑβριστοῦ — слав. око досадителя) (Пс. 6:17), и о противлении нечестивого Богу с гордою выею (греч. ὕβρει — слав. укоризна). Высокоумие (греч. ὕβρις — слав. досаждение) и надменность (греч. ὕβριν — слав. укоризна) гордых ставятся в один ряд с другими беззакониями (Ис. 13:11), гордость (греч. ὕβριν — слав. укоризна) и высокомерие (греч. ὕβρεως — слав. досаждение) Моава подразумевают и злоумышления к нечестию ближнего, и противление народу Израильскому — народу Господа Саваофа, которому дарован Закон (Ис. 16:6; Соф. 2:10).
Наряду с этими наиболее часто встречающимися в библейских и святоотеческих текстах именованиями гордости встречаются и другие. В ряде случаев можно видеть слово αλαζονεία — у классиков, как отмечает С. М. Зарин, оно обозначает «хвастовство»[71]. Оттенок бахвальства, имеющийся у этого слова, обнаруживается и в некоторых библейских отрывках: с великой гордостью (греч. ἀλαζονείας — слав. гордыня) превозносился военачальник Никанор, назначенный правителем Иудеи во времена Маккавеев (2 Мак. 15:6), надменностью (греч. ἀλαζονείας — слав. гордыня) называется надежда на собственные силы вместо упования на Бога, обличаемые апостолом Иаковом (Иак. 4:15-16), самохвальством (греч. ἀλαζόνας, ἀλαζόνες, ἀλαζονεία — слав. гордый, величавый, гордость) именуется гордость людей, отступивших от Бога (Рим. 1:28-31, 2 Тим. 3:2-5, 1 Ин. 2:16).
Встречается в тестах и греческое τύφος («кичливость»)[72]. О такой возможной гордости (греч. τυφωθεὶς от τυφóω — слав. разгордевся) поставленного из новообращенных епископа предостерегает апостол Павел (1 Тим. 3:6), также апостол говорит о напыщенности (греч. τετυφωμένοι от греч. τυφóω — слав. напыщени) как свойстве людей, отошедших от Бога (2 Тим. 3:2-5).
В иврите гордость именуется как gaavah (אָוָה) — надменность, величественность, раздувание, это понятие часто переводится как «превосходство», «высокомерие», «гордость», «вознесение». Еврейский глагол gaah буквально означает «вырастать; подниматься высоко». От него происходят слова, передающие мысль о гордости, — как «высокомерие», «тщеславие», «величие»[73].
Таким образом, можно заключить, что славянское слово «гордость» в древнегреческом языке имеет несколько значений — это высокомерие, надменность, превозношение, кичливость и др. Примечательно, что в Библейском тексте на греческом языке слово «гордость» имеет разную семантическую окраску, выражая ту или иную степень пагубности греховной страсти, в то время как славянский текст отражает всю сущностную полноту, целостность и многоаспектность страсти гордости.
Кратко обозначив особенности употребления этих понятий в оригинальных языках Священного Писания Нового (греческий) и Ветхого (еврейский) Заветов можно отметить, что слова «гордость» и «гордыня» применительно к текстам библейским, как это следует из анализа старославянских источников[74], могут передавать одно и то же греческое понятие — ὑπερηφανία. В то же время старославянское гръдыни является соответствием греческих μεγαλαυχία «похвальба, хвастовство, самонадеянность»[75] и τύφος «надутость, гордость, спесь, самомнение, пустое воображение»[76].
То же можно отметить и в церковнославянском языке: при тождественности определений: гордость — «высокомерие, надмение» и гордыня — «гордость, высокомерие», каждое из двух понятий имеет ряд других, отличных значений и соответствий в греческом языке[77].
Анализ приведенных ранее библейских отрывков показывает вместе с тем большую последовательность в передаче соответствующих греческих слов в церковнославянском языке по сравнению со словоупотреблением Синодального перевода. Так, греческим единицам ύπερηφανίαи αλαζονεία соответствуют[78] оба славянских слова — «гордыня» и «гордость», также славянским «гордость» может переводиться греческое ἀγερωχία «гордость, надменность». Для всех прочих греческих основных именований гордости, гордых и их поступков находятся в славянском языке иные синонимы: греч. ὕβρις — слав. досаждение, укоризна, презорство; единицы однокоренные греч. τύφος — слав. разгордевся, напыщени; греч. ὕψωμα, ὕψος, ὑψώθη — слав. возношение, возвышение, вознесеся.
Примечательное наблюдение над содержанием греческих понятий, переданных славянскими досаждение (презорство), досадитель и гордыня находится у святителя Василия Великого в его толкованиях на пророка Исаию. Изъясняя слова пророка (Ис. 2:12), святитель отмечает: «Может быть, первый грех есть досаждение (презорство) и гордыня (выделено нами. — Прим. автора) (букв. с греч. Τάχαπρώτη ἁμαρτία ὕβρις kaí ὑπερηφάνια)[79], потому что диавол, сделавшись досадителем от пресыщения дарованными ему благами, отступил от Бога и отторгнул с собой сопротивные силы. <…> Началом гордыни бывает обыкновенно презорство (с греч. ἀρχή τῆς ὑπερηφάνιας ή ὕβρις εἶναι)[80]. Кто презирает и считает за ничто других и одних признает бедными, других — людьми низкого происхождения, иных же — невеждами, тот вследствие такого презорства (ὕβρεως)[81] доходит до того, что почитает себя одного мудрым, благоразумным, благородным, богатым, сильным, и презрение служит для него началом гордыни (υπερηφανεύεται[82]). Ибо гордиться — значит прилагать усилие стать выше других, а чтобы достигнуть сего, человек уничижает ближнего, превозносит же себя самого. И презорство есть начало гордыни, и гордыня — злое порождение презорства (Καὶ ἔστινή ὕβρις ὑπερηφάνιας ἀρχή, καὶ ή ὑπερηφάνια κακόν εγγονών ἐστι τῆς ὕβρεως)»[83][84].
В то же время слово «гордыня», употребленное в Синодальном переводе, может являться эквивалентом не слова ὑπερηφανία, а иных — «слава» (δόξα) (Ис. 14:11), «наглость, дерзость» (ὕβρις) (Иер. 50:31-32), «надменность, кичливость» (γαυρίαμα) (Сир. 47:5). «Гордость» же в русском Синодальном переводе соответствует греческим ὕβρις (наряду с «высокомерие», «высокоумие», «надменность»), ύπερηφανία (переводится также рус. «высокомерие», «надменность», «превозношение»), αλαζονεία (также рус. «надменность»). Можно видеть, что данные слова в большей или меньшей степени соответствуют основному значению греческого ύπερηφανία, поэтому для составления верного мнения о том, какой смысл исконно был заключен в нем, следует обращаться преимущественно к церковнославянскому тексту, в большей степени ориентированному на греческий текст.
Материал исторических словарей дает возможность говорить о большей последовательности, наблюдавшейся в прошлом при осуществлении переводов с греческого языка. Словарь XI-XIV вв. позволяет увидеть более точное соответствие др.-рус. гърдыни «высокомерие, надменность; кичливость» греч. ὑπερηφανία «высокомерие, заносчивость, презрительность», тогда как гърдость с тем же значением «высокомерие, надменность; кичливость» является переводом целого ряда греческих понятий: ἀλᾱζονεία «бахвальство, хвастливость, кичливость, заносчивость», τὴν ὀφρῦν, связанного со значением «насупить брови, морщить чело, смотреть угрюмо или гордо»[85], ὑπερηφανία «высокомерие, заносчивость, презрительность», τύφος «надутость, гордость, спесь, самомнение, пустое воображение», ὕβρις «наглость, дерзость». Такое словоупотребление во многом отлично от отмеченного в старославянском, а в ряде случаев и в церковнославянском языке.
Здесь представляется важным упомянуть об истории анализируемых слов. Структура обоих понятий — гордость и гордыня — указывает, что они являются однокоренными и очевидно восходят к общеславянской основе gъrdъ, имевшей, предположительно, несколько значений «разборчивый», «придирчивый», «привередливый»[86]. В некоторых родственных языках данная основа приобрела несколько иное семантическое значение: словенское «gȓd» — «уродливый» (сохраняется негативный оттенок). Кроме того, вслед за М. Фасмером многие исследователи при установлении происхождения слова «гордый» считают необходимым провести параллель и с латинским «gurdus» — «глупый».
Рассмотрение слова понятия «гордость» в библейско-богословских словарях и энциклопедиях в целом основывается на тексте Священного Писания и изначально определяет, что гордость — отрицательное качество. Например, такое понимание гордости как греха обнаруживается в Библейском Богословском Словаре 1872 года под редакцией В. Михайловского[87], представляющего собой перевод французского словаря 1862 года с добавлением некоторых извлечений из неканонических книг. Так, в нем отмечаются осуждение гордости Богом, ее последствия, основания, приводятся примеры гордецов. Подобным же образом организована словарная статья из Библейского словаря Б. Геце (1923)[88], также определяющая гордость как грех.
Библейская энциклопедия Брокгауза (первое издание, 1960) указывает, что «гордость в библейских текстах подразумевает высокомерие», а также, приводя понятия «гордость, тщеславие, надменность», отмечает: «все три слова в Библии всегда означают качество, противное Богу»[89].
Материал Евангельского словаря библейского богословия (1996) свидетельствует о том, что понятие «гордость/величие (pride)» «иногда упоминается в Ветхом Завете в положительном смысле»[90] при обозначении величия Божия, основным все же является отрицательный его смысл. В Новом Завете значения всех слов, именующих гордость, конкретны и имеют только отрицательное значение[91]. В словарной статье достаточно подробно рассматривается словоупотребление еврейского и греческого текстов, определяются библейские контексты, описывающие гордых, указывающие на последствия гордости.
Новое осмысление этого понятия, во многом определяемое переводом словаря с французского языка на русский язык, содержится в католическом словаре библейского богословия (первое издание, 1970). В нем фактически отражена попытка рассмотреть возможные положительные оттенки слова «гордость», оттенить его от значения понятия «гордость/гордыня». При этом «гордость/гордыня» традиционно представляется авторами как грех, отрицательное качество через выявление на основе Священного Писания различных форм гордости (тщеславие, надмение, высокомерие, гордыня), ее последствий, примеров гордецов и наказания их.
Иная «гордость» — дерзновение — требует дополнительного комментария. «В Библии нет особого выражения для обозначения гордости в положительном смысле, но характерные черты этого качества базируются на двух моральных состояниях. Одно из них всегда благородно и переводится греч. словом παρρησία, родственным понятию "свобода". Евреи выражают его при помощи перифраз: стоять прямо, с поднятым лицом, открыто выражать свое мнение; гордость проявляется в полной свободе слова и поведения. Другое состояние близко чувству доверия и представляет собою как бы его излучение; греки обозначают его словом хαύχησις, что значит "хвалиться чем-нибудь", опираться на что-либо, дабы иметь уверенную осанку — для полного осуществления своего существования перед самим собой, перед другими, перед Самим Богом; этот род Гордости может быть благородным или тщетным в зависимости от того, опирается ли она на Бога или на человека»[92].
Однако необходимо обратить внимание, что отмеченное авторами понятие παρρησία имеет в греческом языке, как можно видеть на основе словарных материалов, значение, не соотносящиеся напрямую со значениями иных терминов, непосредственно именующих гордость: «1. откровенность, прямота, 2. невоздержанность на язык, 3. дерзание, смелость», а потому передается при переводе на русский язык как «упование, дерзновение, уверенность»[93], но не «гордость».
В Католической энциклопедии, гордость (pride) рассматривается как отрицательное качество в человеке и самый Богопротивный грех. Определяется гордость как чрезмерная любовь к самому себе, чувство собственного превосходства. Гордый человек выходит из подчинения Всемогущего Бога и живет по собственным правилам. В этом проявляется презрение и отвержение Бога[94].
«Гордость (pride)» подобным же образом рассматривается и в Большом библейском словаре (2001). Его авторы, определяя, что гордость «в положительном смысле — реальное и оправданное уважение к себе»[95] (в таком случае его передают греч. понятия παρρησία и хαύχησις), отмечают, что «обычно в Библии, и в Ветхом Завете, и в Новом Завете, гордость упоминается в ее греховном значении», потому «неуместными представляются попытки оправдать человеческую гордость через противопоставление ей так называемой «гордыни» в предположении, будто гордость — это хорошо, а гордыня — плохо»[96].
В патристическом греческом словаре Lampe G.W.H. гордость (ὑπερηφανία) определяется как высокомерие (arrogance), грех, который убивает душу (sinwhichdestroyssoul)[97].
В Православной энциклопедии говорятся, гордость — один из основных человеческих пороков. Может обозначаться и др. греч. словами, приобретая при этом различные смысловые оттенки (самомнение, спесивость или кичливость, хвастовство, высокомудрие). В Библии гордость не выступает как положительное качество, святые отцы рассматривают гордость как, тяжкий грех[98].
Подводя итог, важно отметить, что в библейских контекстах греческой и славянской традиции гордостью обозначены именно отрицательные свойства этой страсти. Термин «гордость» в Священном Писании заменяется словом высокомерие, надменность, но это слово присутствует в переводах Писания на русский язык. В то же время современными исследователями порой определена возможность выявления некоторых положительных ее черт на основе анализа в некотором смысле соотносимых с ней понятий. В связи с этим необходимым оказывается обращение и к соответствующим традициям словоупотребления. На основании рассмотренного вопроса наша позиция сходится с точкой зрения дореволюционного исследователя еп. Виссариона (Нечаева), который говорил: «Слово Божие часто говорит о гордости, но оно совсем не знает гордости благородной… Священное Писание только обличает и осуждает гордость, как тяжкий грех»[99].
Таким образом, обращение к словарным и энциклопедическим материалам позволяет говорить о том, что гордость традиционно осмысляется исключительно как отрицательное качество, и только со временем стали предприниматься попытки определить у этого понятия некоторые положительные оттенки значения. Особенности такого словоупотребления можно обнаружить в современных европейских языках[100], что прослеживается на примере, в том числе и русской книжной традиции, о чем подробнее будет сказано в следующих частях этой статьи.
Беседа 3. «ГОРДОСТЬ НАДО ИМЕТЬ!..»: ПОНИМАНИЕ СЛОВА «ГОРДОСТЬ» В РУССКОЙ КНИЖНОЙ ТРАДИЦИИ И КУЛЬТУРЕ
Словарь русского языка XVIII века дает следующие определения слова гордость: во-первых, это высокое мнение о себе, уверенность в превосходстве над другими; высокомерие, кичливость; а во-вторых, чувство собственного достоинства, самоуважения, самоудовлетворения[101]. В то время как гордыня в этом словаре — «то же, что гордость (в первом значении)»[102]. Таким образом, на этом историческом этапе можно отметить очевидно начавшееся расхождение значений слов гордость и гордыня.
Можно предположить, что поскольку первое из них (гордость) начинает приобретать уже не имеющее исходного отрицательного оттенка значение «чувство собственного достоинства, самоуважения, самоудовлетворения», второе (гордыня) остается синонимичным только первому значению слова гордость. По мере того, как частота употребления слова гордость в новом первоначально не присущем ему значении начинает возрастать, в определении слова гордыня, для отличия его от гордости, появляется уточнение — «чрезмерная гордость».
Когда именно произошла эта дифференциация значений, сказать достаточно трудно, поскольку примеры, помещенные в статьях из словарей, составленных в XVIII-XIX вв.[103], прежде всего, основаны на книжных источниках и не всегда при этом отражают также и живое словоупотребление[104].
Данные словарей, которые не ориентированы на употребление этих слов в контексте Священного Писания и святоотеческой литературы[105] или ориентированы не только на эти источники, что можно видеть в Словаре русского языка XVIII века[106], позволяют говорить о том, что слово гордость употребляется, как правило, для именования: 1. Чувства собственного достоинства, самоуважения; чувства удовлетворения, вызываемого сознанием достигнутых успехов, превосходства и т. п. 2. Надменности, высокомерия, спеси[107]. Гордыня же определяется как устаревшее понятие, обозначающее «непомерную гордость» и употребляющееся преимущественно в поэтическом языке[108].
На конец XVIII века как переломную эпоху для понятия «гордость» и развития его значений указывает лингвист В. В. Колесов. Он, развивая мысль о том, что А. С. Пушкин оказал влияние и на становление морально-этических терминов, предлагает сделанное В.М. Кругловым [109] наблюдение над словом «гордость»: «Старорусское слово гордыня обозначало поведение, в котором высокомерие, надменность, заносчивость, сочетались как с унижением других, так и с богоборческими настроениями (только я! — по Достоевскому). Включение в оборот слова гордость сняло богоборческие коннотации, но сохранило все остальные, и только в XVIII веке в сочетаниях типа благородная гордость в результате семантической компрессии был устранен оттенок, связанный с выражением надменности и высокомерия. Наконец, лишь с появлением слова достоинство (человеческое достоинство) был устранен и оттенок уничижительности по отношению к другим людям. Пушкин впервые новое этическое понятие (не образ!) передает самостоятельным словом, которое, вероятно, было калькой с немецкого Selbstachtung или английского self-respect— самоуважение: “Независимость и самоуважение одни могут нас возвысить над мелочами жизни и над бурями судьбы”. Это характеристика человеческой личности в общественной и социальной среде»[110].
В Толковом словаре Д.Н. Ушакова, отражающем состояние словарной системы русского языка к началу ХХ века, даются следующие определения:
«ГОРДОСТЬ: 1. Отвлеченное существительное к «гордый». Гордость характера. Гордость поступи. 2. Поведение, характер гордого (в 1 и 2 значении) человека. Моя гордость мне этого не позволяет. Смирись, гордый человек, и прежде всего смири свою гордость. (Достоевский). 3. То, чем (или тот, кем) гордятся. Эта турбина —гордость нашего завода. Матросы, краса и гордость революции»[111].
«ГОРДЫЙ: 1. Исполненный гордости, чувства своего достоинства, сознающий свое превосходство. Неприступная, гордая, действительно достойная девушка (Достоевский). 2.Высокомерный, презрительно относящийся к другим. Он горд был, не ужился с нами. (Лермонтов). 3. Торжественно-важный, величавый. Гордая поступь»[112].
«ГОРДЫНЯ (книжное, устаревшее). Непомерная гордость (см. гордый во 2 значении), высокомерие. Гордыней обуянный, обманывал я бога и царей. (Пушкин)»[113].
Таким образом, можно отметить, что словарный материал не дает возможности точно определить, насколько последовательно различаются эти понятия на раннем этапе бытования славянских и древнерусских текстов, в том числе применительно к текстам библейским. Вместе с тем, можно говорить и о том, что более позднему этапу существования языка свойственно различие этих понятий, основанное на осмыслении гордыни как высшей степени проявления страсти гордости. Тогда как само слово «гордость» приобретает лишенное отрицательных оттенков значение «чувство собственного достоинства», зачастую приобретающего даже положительное звучание и соответствующие ассоциации[114].
Соответствующее значение отражает Современный толковый словарь русского языка. ГОРДОСТЬ: 1. Чувство собственного достоинства, самоуважения. 2. разг. Преувеличенно высокое мнение о себе и пренебрежительное отношение к другим; высокомерие, надменность. 3. Чувство удовлетворения от достигнутых кем-л. успехов, от сознания важности, значительности чьей-л. деятельности. 4. перен. Тот, кем или то, чем гордятся»[115].
Можно отметить, что словарный материал на современном этапе фиксирует именно в качестве основного значения гордости — чувство собственного достоинства, самоуважения, имеющее положительную оценку в силу однозначно положительно воспринимаемого слова «уважение». Одобрение вызывает и гордость как чувство удовлетворения успехами кого-либо, что стало вторым значением слова, вобрав в себя положительное значение таких понятий как «радость за успех», «признание важности и значительности чьей-либо деятельности», «причастность этим успехам и достижениям».
Так, исследование А. В Санникова, посвященное рассмотрению понятий «достоинство», «гордость» и «самолюбие» в русской наивной этике свидетельствует о том, что доминантой (главным словом) указанного синонимического ряда является именно слово достоинство, от которого отличаются другие языковые единицы. При этом слово гордыня вовсе в этом ряду отсутствует.
А. В. Санников обозначает в своей работе основные оппозиции внутри синонимического ряда. Так, он указывает, что «синонимы различаются по следующим смысловым признакам:
1) источник свойства (сознание субъектом своей ценности в случае достоинства, желание быть не хуже других в случае гордости и самолюбия);
2) способность описывать внешние проявления свойства в поведении (присутствует в случае достоинства);
3) зависимость от мнения других людей (гордость независима от чужого мнения, самолюбие зависимо);
4) тип субъекта (самолюбие описывает только свойство отдельной личности, субъектом достоинства и гордости может быть народ);
5) оценка свойства говорящим (положительная в случае достоинства, разная в зависимости от обстоятельств в случае гордости и самолюбия)»[116].
Также и по большинству семантических признаков «существительное достоинство противопоставляется двум другим синонимам»[117]. Не перечисляя подробно все отмеченные автором особенности, можно обратить внимание именно на те качества, которые оказываются присущи русскому языковому сознанию, а значит, и этике, понятию гордость.
Так, для гордости, как и самолюбия, в целом не характерно описание внешних проявлений данного свойства (можно вспомнить о таком примечательном описании в Пс. 72:6-9). При этом свойство, которое описывают слова гордость и самолюбие, «предполагает желание субъекта быть не хуже или лучше других людей. Ср. Отступить? Никогда! Вся моя гордость подымается при одном этом предположении (Гаршин, БАС). Это желание может рассматриваться и как естественное, нормальное, и как преувеличенное, плохое»: здоровая гордость — неуемная гордость[118]. Примечательно, что гордость и самолюбие могут удерживать субъекта от каких-либо действий. Ср. Тогда Василий Васильевич побагровел, приподнялся, но и тут удержала его гордость (А. Толстой. Петр Первый).
Далее А. В. Санников продолжает, что «основное различие между этими двумя синонимами заключается в том, что гордость человека не зависит от мнения других людей и предполагает стремление субъекта к независимости, нежелание принимать помощь; ср. Мы все собрали для нее денег, но она не приняла их из гордости. Самолюбие, напротив, предполагает ревнивое отношение субъекта к мнению других людей о себе; ср. Серегин не знал, о чем спрашивать, потому что не был знаком с техникой стрельбы. Признаться же в своем невежестве ему мешали самолюбие и ложный стыд (А. Гончаров, МАС).
С этим свойством существительного самолюбие, по мнению исследователя, связано то, что в некоторых контекстах оно сближается с синонимами ряда тщеславие; ср. И то вздор, будто мною руководит самолюбие или тщеславие... Какие пустяки! Разве за голодающих дадут мне звезду, что ли, или сделают меня директором департамента? Вздор, вздор! (А.П. Чехов. Жена)»[119].
Наконец, важной особенностью понятия гордость является, по мнению А. В. Санникова также то, что она«обычно проявляется в важных ситуациях, определяющих дальнейшую жизнь человека, затрагивающих его жизненные принципы и т. п.; ср. Счастья я лишился, но у меня осталась гордость (А.П. Чехов. Дядя Ваня)»[120].
А. Ю. Коврижных в своей статье указывает на то, что гордость именует «состояние удовлетворения за предпринятые усилия и достигнутые успехи. Оценка же этому состоянию (его поощрение или же, напротив, порицание) дается уже в зависимости от того, что именно является предметом гордости субъекта»[121]. Можно гордиться достижениями коллектива, к которому принадлежит субъект (класса, семьи, города, региона, страны, нации). Гордость может быть и индивидуальная — «герои часто испытывают эмоцию гордости не в отношении личных заслуг, а в отношении достижений посторонних людей (играет роль моральная установка: “гордиться собой — неправильно”). Примечательно, что эмоцию “гордость за кого-л.” субъект испытывает в отношении близких ему людей (члены семьи, коллеги и т. п.). Однако в словарях закреплено и другое значение данного слова: “гордость” может выступать и в качестве синонима понятий “спесь”, “высокомерие”, “чванство”, “кичливость”, “амбиция”, наконец, является однокоренным словом для “гордыни”. В таком случае гордость представляется отрицательным качеством личности»[122]. Последнее, как отмечает автор, связано с интерпретацией понятия гордости как «“греховного проявления эгоистической сущности человека”»[123].
Подобное рассуждение о значении понятий гордость и гордыня обнаруживается в психологии. Так, психологи считают, что эти понятия не идентичны друг другу. При этом, как можно видеть, они обосновывают различие гордости и гордыни, ориентируясь на сложившуюся традицию употребления данных слов в ранее определенных значениях, также ориентированных на традицию христианской нравственности, неких сложившихся этических принципов.
Доктор психологических наук Н. В. Маслова пишет: «Не путайте гордость и гордыню, также как вы не путаете норму и патологию, здоровье и болезни тела, здоровье и болезни духа, своё и чужое, истинное и мнимое. Гордость — это внутренняя оценка состояния нравственности, оценка или самооценка верного пути развития личности “в гору”, когда осью жизни человека является исполнение его предназначении в соответствии с Законами Мира. Гордость сопровождается состояниями тихой радости, счастья, увлеченности, желанием служить гармонизации Мира. Но гордость — наивысшая из возможных нравственных самооценок деятельности, жизненного пути человека, соотнесённого с траекторией его движения к достижению своего предназначения. Гордыня — это не гордость. Гордыня подавляет окружающих, не дает им иметь право выбора, самовыражения, требует подстраиваться под гордеца. Гордыня — это не норма, а патология самодостаточности и самооценки человека. Гордыня — это невежество; те, кто имеет мало мудрости и опыта, мнят о себе слишком много; и они обкрадывают своего ближнего, поскольку у них слишком мало собственных добродетелей (Д. Юм). Гордыня чаще всего является маркером прошлого унижения, индивидуального бунта, вырывающегося наружу. Она — признак непризнания Бога, нежелания нести великое служение замыслам Творца»[124].
Наличие двух значений — положительного и отрицательного — у слова гордость, а также принципиальное подчеркивание отрицательного оттенка значения в слове гордыня «позволяет говорить о многомерности понятия, его глубокой связи с народным сознанием, религиозной моралью, изменяющимися этическими принципами»[125].
Архимандрит Иов (Гумеров) отмечает: «Слова гордость и гордыня не только однокоренные, но и синонимичные. По свойству русского языка форма слова гордыня может означать непомерную гордость (Толковый словарь русского языка С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведова). Встречающаяся в литературе попытка провести оценочное различие этих слов, по-видимому, возникла из-за изменений в русском языке. В современном светском словоупотреблении гордость часто рассматривается как положительное качество. Например: чувствовать гордость за свою страну. На языке духовном гордость всегда является самой опасной страстью. “Все грехи мерзостны пред Богом, но мерзостнее всех гордость сердца” (прп. Антоний Великий)»[126].
Таким образом, можно обозначить, что осмысление гордыни как исключительно отрицательного свойства является позднейшим, при этом оно связано с тем, что изначально тождественное гордыне понятие гордость приобрело в ряде контекстов положительный смысл.
Беседа 4. CТРАСТЬ ГОРДОСТИ. СУЖДЕНИЯ СВЯТЫХ ОТЦОВ И СОВРЕМЕННЫХ ПАСТЫРЕЙ
В творениях святых отцов упоминаются (это отмечает в своем исследовании С. М. Зарин) греческие термины: ύπερηφανία, ὕβρις, τύφος (все три термина использует в своих сочинениях святитель Василий Великий), αλαζονεία (употребляется святителями Иоанном Златоустом и Григорием Богословом), ύψηλοφροσυνη (также встречается у святителя Иоанна Златоуста)[127]. На основе определений, данных святыми подвижниками, можно видеть, как они осмысляли страсть гордости.
По учению святых отцов гордость — это первый грех. От гордости пал первый ангел — Денница. Господь вложил в его существо жизнь любви, которая должна была продолжаться и развиваться в жизни Ангелов. Но, возгордившись, предавшись самолюбию, Денница нарушил закон жизни, данный ему Богом, и пал.
Вот как об этом свидетельствует святой Иоанн Кассиан Римлянин: «Этот (Архангел) одеянный Божественною светлостию, сияя паче других высших сил по щедродательности Создателя, возмнил, что этим блеском премудрости и этою красотою добродетели, какими украшался по благодати Творца, обладает он естественными своими силами, а не по великодаровитости Божией. И вознесшись по сей причине, почел себя равным Богу… Это одно помышление сделалось для него первою причиною пагубного падения»[128].
Гордость уничтожила в первом ангеле восприимчивость к Божественной любви, которая была для него светом, а поэтому он нравственно омрачился, утратил истинное познание о Боге, о самом себе, обо всем мире. Ожесточившись, он забыл свой долг, уничтожил любовь к Богу, расторг союз жизни с Богом и стал жить только для себя, за что подвергся осуждению.
Гордость, которая была причиной отпадения от единства жизни с Богом ангела, послужила причиной отпадения и человека от союза любви с Богом; диавольская гордость перешла из жизни духовного мира в жизнь человеческую.
Большинство же древних церковных писателей говорят, что Адам пал из-за гордости[129]. Преподобный Симеон Новый Богослов пишет: «Эосфор[130], а вслед за ним и Адам, один будучи ангелом, а другой — человеком, вышли из своего естества и, возгордившись перед своим Творцом, сами захотели стать богами»[131].
Гордость была возбуждена в людях клеветою на Бога, который будто бы не желал, чтобы люди обоготворились и сделались равными Ему. Предавшись этой страсти, первые люди удалили себя от Бога, облеклись в мрак чувственности, нечистоты и тления.
Во-первых, она неестественна и противоестественна человеческой природе.
Преподобный Антиох Монах в своих «Пандектах» пишет, что страсть гордости — «суть образ разнузданного беса»[132], а потому вовсе не приличествует людям. Она зародилась в ангельском мире и принадлежит одному лишь неприязненному диаволу и его порочности, который через гордость (ὑπερηφανία) пал с неба[133]. Преподобный Иоанн Лествичник, указывая и на происхождение гордости от диавола и на способность ее становиться источником всякого нечестия — других страстей, определяет: «Гордость (ὑπερηφανία), бесовское изобретение, презрение человеков, матерь осуждения, исчадие похвал, знак бесплодия души, отгнание помощи Божией, предтеча умоисступления, виновница падений, причина беснования, источник гнева, дверь лицемерия, твердыня бесов, грехов хранилище, причина немилосердия, неведение сострадания, жестокий истязатель, бесчеловечный судья, противница Богу, корень хулы»[134].
Во-вторых, свойством гордости является ее отверженность Богом.
Об этом говорит целый ряд церковных авторов. Так преподобный Антоний Великий пишет: «Гордость ненавистна Богу, Ангелам и Святым Его»[135]. Преподобный Ефрем Сирин замечает: «И Богу, и людям ненавистна гордыня…»[136] Святитель Иоанн Златоуст пишет, что: «Бог ничего так не отвращается, как гордости»[137]. Преподобный Исидор Пелусиот, рассуждая над словами из Священного Писания, что Бог гордым противится (Иак. 4:6) предупреждает о следующем: «…Приими во внимание, каково это — иметь Бога противоборцем»[138]. Об этом же пишет и преподобный Нил Синайский: «Избегай гордости… чтобы со временем не иметь тебе противником своим Бога»[139].
В-третьих, следующей характерной чертой гордости является то, что она находит основание в возвышении человека пред Богом и над людьми.
Так преподобный Иоанн Кассиан Римлянин в своем определении обращает внимание на такое характерное качество гордости, как стремление ее к самовольному возвышению: «Гордость (superbia) есть беспорядочное пожелание собственного превосходства или возвышения»[140].Преподобный Антоний Великий так же пишет: «Гордость (superbia) есть мирская любовь к шумной славе[141] (высокое о себе мнение, самовосхваление и жажда хвалы от других), которая заседает в умах наших по причине суетных и преходящих внешних достоинств каких-нибудь»[142]. Такое определение преподобный дает, размышляя над сказанным святым апостолом Иоанном о «гордости житейской» (1 Ин. 2:16).
В-четвертых, гордость не насыщается ничем.
Полагая желание возвышения основным качеством гордости, святитель Феофан указывает именно на это ее свойство: «Гордость есть ненасытимое желание возвышения или усиленное искание предметов, через которые можно было бы стать выше всех других»[143]. Также он отмечает, что гордость это «чрезмерное высокое мнение о своем достоинстве, соединенное с унижением других»[144].
В-пятых, гордость, по учению святых отцов, является фундаментальным основанием для развития прочих грехов и страстей.
Так святитель Иоанн Златоуст указывает, что именно гордость становится источником проявления в человеке всех прочих грехов. Он отмечает: «Гордость (ὑπερηφανία) есть начало греха[145]. С нее и начинается всякий грех и в ней находит свою опору»[146]. Гордость является всеобъемлющей страстью, ибо, по мысли отцов, лежит в основании любого греха и сосредоточивает в себе все страсти. Например, эту мысль раскрывает преподобный Паисий Святогорец: «Гордость (ὑπερηφανία) — это генеральный штаб всех страстей. Гордость (ὑπερηφανία) — постыдная и страшная вещь, ведь она Ангелов превратила в демонов! Она нас выгнала из рая на землю, а теперь с земли пытается отправить в ад»[147].
В-шестых, гордость отрицает, противится и отвергает Бога.
Преподобный Феодор Студит отмечает в гордости характерное для нее свойство — противление ее Богу, что проявилось уже в поступке первого гордеца — Денницы. За гордостью, указывает преподобный, следуют и другие грехи: «Гордость (ὑπερηφανία) есть отрицание Бога (έστίθεοΰάρνησις), изобретение демонов, уничтожение людей, мать осуждения, источник гнева, корень лицемерия»[148]. Поэтому, вслед за святителем Иоанном Златоустом, преподобный Феодор Студит указывает на то, что «гордыня ума — первое из зол и последнее»[149].Отвержение Бога происходит тогда, когда человек замыкается на себе, признает себя центром самостоятельного бытия. Основанное на таком понимании природы этого греха определение страсти гордости дает митрополит Антоний Сурожский: «Гордость — это положение, когда мы ставим себя в центр всего, делаем себя критерием истины, добра и зла, подлинной ценности вещей»[150]. Схиархимандрит Иоанн (Маслов) обращает в своем определении внимание на самовозвышение увлеченного грехом гордости человека, обращенность его на самого себя, что впоследствии приводит его к противлению Богу: «Гордость есть желание и стремление человека выделить себя перед другими, услаждение только собою и даже противление Богу»[151]. Основываясь на опыте святых отцов и подвижников благочестия, епископ Александр (Милеант) дает определение, в котором основополагающим признаком является так же именно противление гордости Богу, отступление от Него. Так, гордость в человеке осмысляется как «волевое состояние души, выражаемое в желании стать богом без Бога»[152].
Наконец, святые отцы выделяют еще одну свойственную гордости черту — она обольщает и ослепляет человека.
Преподобный Нил Синайский указывает на ложность представлений, которые полагаются гордецом в основу его мнения о самом себе, потому он отмечает, что «Гордость (ὑπερηφανία) — водяной пузырь, надутый суетным о себе мнением, который, если дунуть, обращается в ничто»[153], а также что она — корень и источник всякого беззакония. Преподобный Иоанн Лествичник выделяет так же «умоисступление», то есть ослепление, которое поражает гордеца: «Гордость есть крайнее убожество души, которая мечтает о себе, что богата, и находясь во тьме, думает, что она во свете»[154]. Псково-Печерский старец схиигумен Савва (Остапенко), указывая в том числе на возвышение гордецом самого себя, также отмечает, что такой человек оказывается во власти ложного мнения о себе[155]. В согласии со святыми отцами и подвижниками благочестия схиигумен Савва (Остапенко) также определяет сущность гордости, указывая некоторые ее черты: «Гордость — это крайняя самоуверенность с отвержением всего, что не мое; источник гнева, жестокости, раздражения и злобы; отказ от Божией помощи[156]. Но именно гордый имеет особую нужду в Боге, потому что люди спасти его не могут, когда болезнь достигает последней стадии»[157].
Таким образом, определяя в страсти гордости те или иные существенные ее свойства, святые отцы особое внимание обращают на то, что основным в ней является отрицание Бога и превозношение перед ближним, уничижение, презрение его. По учению святых отцов, основанном на Священном Писании, гордость понимается как грех, способный погубить человеческую душу, она похожа на неизлечимую болезнь, исцелить которую в силах только Господь. Святые отцы выделяют те же особенности страсти гордости, что и отражены в Священном Писании.
Преподобный Исаак Сирин определяет своего рода первоначальный этап проникновения страсти гордости в человека: «Гордыню же разумею не ту, когда помысл ее появляется в уме или когда человек на время побеждается ею, но гордыню, постоянно пребывающую в человеке. За горделивым помыслом последует сокрушение, а когда человек возлюбил гордыню, не знает уже сокрушения»[158].
То есть, можно говорить о некоем гордом помысле, который заставляет человека на некоторое время превознестись, но затем такой человек раскаивается в своем проступке, и гордыню как укоренившуюся уже страсть, которая по мысли святого отца уже не скорбит о случившемся. Эту же мысль повторяет преподобный Нил Сорский[159].
Можно сказать, что святые отцы приводили различие между гордостью и гордыней. Гордость в понимании отцов — это неутвердившийся помысл в человеке, а гордыня — это пленительное состояние души.
В то же время взгляд некоторых современных пастырей отмечает, что во многом понятие «гордость», понимание которой обусловлено особенностями русского словоупотребления нового времени, уже зачастую не ассоциируется однозначно со словом «страсть».
Так, на непоследовательное расподобление единиц «гордость» и «гордыня» указывает игумен Нектарий (Морозов). Он отмечает, что зачастую «приходится встречаться с мнением, что гордость как здравое чувство собственного достоинства и греховная гордыня — отнюдь не одно и то же. Но сразу скажу: на мой взгляд, какого-то существенного различия нет. Гордость — это страсть, а гордыня — это, наверное, некое проявление этой страсти в конкретном человеке. Вот и вся разница»[160].
Протоиерей Артемий Владимиров считает, что разница между понятиями лексическая, на словесном уровне. «Хотя можно… поразмышлять: гордыня.... это что-то разросшееся, махровое, ставшее абсолютной доминантой личности. Гордость — это червячок, червоточинка. Подпитай ее тщеславием и получится эта “-ня” — такая гордыня, которую ни объехать, ни пройти»[161].
Священник Валерий Духанин определяет: «Гордость и гордыня в целом совпадают, это одно и то же понятие, просто в русском языке мы иногда словом “гордыня” пытаемся подчеркнуть запредельную гордость»[162].
В этом контексте, очевидно, следует понимать мысль преподобного Паисия Святогорца: «Сатанинская степень гордости называется гордыня»[163].
С подобной же позиции соотношение гордыни и гордости рассматривают и другие современные священнослужители. В основном это связано со степенью проявления греха, поврежденности им человека.
Так, протоиерей Сергий Аракелов считает, что гордость — это нечто похожее на тщеславие. Гордыня, конечно, намного опаснее гордости, так как не имеет внешних проявлений падения, при том что само падение достаточно глубоко, сродни бесовскому. Обычно при гордыне отходят более мелкие страсти — чревоугодия, пьянства, блуда, даже порой и сребролюбия. Внешне человек выглядит крайне благочестивым и смиренным[164].
Протоиерей Дмитрий Смирнов считает, что гордость — это обычное свойство всякого грешного человека. Гордость проявляется время от времени. Гордыня — это гордость, которая становится доминирующей характеристикой личности. С гордостью еще можно бороться, смиряясь. Гордыня заполнят собой всего человека. В гордыне нет авторитета — ни духовного, ни светского, у него все дураки. Чтобы победить гордыню, должно произойти чудо Божие, эту страсть может уврачевать Сам Бог.
Указанные пастыри, как можно видеть, различают гордость — закономерное свойство грешного человека и гордыню — высокую степень поражения человека грехом, и осмысляют оба эти понятия в традиции православной аскетики: «Это гордость, которая ставит самого человека на некий пьедестал. Это — самоощущение, причем, по отношению к другим»[165].
В то же время, некоторые современные пастыри, характеризуя прежде отмеченное на основе словарного материала значение слова «гордость», говорят о нем в том числе и как о естественном чувстве, обусловленном причастностью человека достижениям или заслугам того, кто для него дорог или значим. Можно гордиться своей страной, испытывать гордость за успехи детей, за удачно сделанную работу. Так, протоиерей Александр Мень пишет: «Если мать гордится успехами своего сына, это нормальная гордость. А гордыня — это самомнение и ложное самоутверждение»[166]. Точно так же считает священник Максим Каскун[167] и диакон Андрей Кураев[168].
Однако очевидно, что всегда есть опасность, что это чувство радости за свои успехи или успехи ближнего перерастет в греховное чувство, «если человек начнет этим превозноситься»[169], поскольку гордость (в святоотеческом понимании) — это всегда превозношение одного перед другим. Именно поэтому, как представляется, преподобный Моисей Оптинский указывает: «Разве есть благородная гордость? Ее нет, а есть одна только гордость бесовская»[170].
Следует заключить, что исконно употреблявшиеся как синонимичные понятия гордость и гордыня со временем развили дополнительные оттенки значения. Поэтому в ряде случаев необходимо оговаривать особенности словоупотребления, обозначая и возможные дополнительные смыслы, вкладываемые теми или иными авторами, при их описании исследуемой страсти.
Беседа 5. «Я СМИРЮСЬ, НО ПУСТЬ МЕНЯ ПРОСЛАВЯТ»: О ВИДАХ ГОРДОСТИ
О гордости в Священном Писании сказано немало. Однако из его текстов ясно видно, что гордость не проявляется в чем-то одном. Потому святые отцы выделяют различные виды гордости, в зависимости от того, что становится объектом классификации.
1. По степени явности признаков
(прп. Иоанн Лествичник[171], прп. Паисий Святогорец):
— внешняя (видимая) — «заметна и потому легко поддаётся врачеванию»[172];
— скрытая (невидимая, внутренняя) — «она прячется глубоко, окружающие её не видят, и только опытный человек способен распознать её»[173]; ею страдают, в основном, люди духовной жизни[174].
2. По частям души, которые оказываются поражены гордостью
(прп. Никодим Святогорец, свт. Нектарий Эгинский, старец Клеопа (Илие), свт. Николай Сербский):
— гордость сердца (по свт. Нектарию Эгинскому);
— гордость воли (прп. Никодим Святогорец, старец Клеопа (Илие));
— гордость ума (гордыня ума[175]) — «сатанинская гордыня, которая отрицает Бога и хулит Духа Святого, и через это [делает человека] едва исцелимым»[176], «гораздо бедственнее, чем гордость воли. Ум, когда самонадеянно утвердится в мысли, что его собственные суждения лучше всех других, кем, наконец, может быть уврачеван?»[177]. «Гордость ума низвергла сатану во ад; гордость ума отлучила Адама и Еву от Бога; гордость ума подвигла фарисеев и книжников на убийство Господа. Гордость ума и до сего дня является главным червем греха»[178].
3. По основанию гордости
(прп. авва Дорофей, прп. Нил Сорский):
— мирская — «та, когда кто гордится пред братом своим, что он богаче или красивее его, или что носит лучшую, нежели тот, одежду, или что он благороднее его; <…>; тщеславятся какими-либо природными дарованиями: иной, например, тщеславится тем, что у него хорош голос и что он хорошо поёт, или что он скромен, усердно работает и добросовестен в служении»[179];
— монашеская (иноческая) — «та, когда кто тщеславится, что он упражняется во бдении, в посте, что он благоговеен, хорошо живёт и тщателен. Случается также, что иной и смиряется для славы»[180].
В зависимости от оснований, на которых укореняется гордость, святитель Феофан Затворник различает: тщеславие — «останавливается на предметах ничтожных, например, на силе тела, красоте, одежде, родстве и другом чем»[181]; властолюбие — «обращается к степеням славы»[182]; честолюбие — «обращается к степеням чести»[183]; славолюбие — услаждается «молвою, говором и вниманием людей»[184].
4. По стадиям гордости и по тому, против кого направлена гордость
(прп. Иоанн Лествичник):
Эта классификация лежит в основе той, которую выделяет современный старец Клеопа (Илие)[188]. Особенность его деления заключается в том, что он выделяет: первая ступень— «гордости стоит тот человек, который, обладая какими-нибудь из этих благ, не признает, что он получил их от Бога, а считает, что имеет их сам по себе, естественным образом»; вторая ступень — «человек признаёт, что эти блага даны ему от Бога, но не даром, а потому, что они полагаются ему как якобы достойному того»; третья ступень — «когда кто-либо думает, что он имеет какие-нибудь дарования, которых у него, однако, нет»; четвертая ступень — «кто-либо порочит других и хочет быть почитаемым всеми, как более достойный, нежели они»; пятая ступень — «человек доходит до того, что порочит священные законы и не подчиняется им так, как предписали святые отцы»[189].
Епископ Варнава (Беляев) делит гордость на роды в зависимости от того, кого гордость искушает (прп. Иоанн Кассиан[190], прп. Паисий Святогорец): плотская — искушает «новоначальных и плотских»[191]; духовная — искушает «мужей духовных и высоких»[192], «тех, которые, победив предыдущие пороки, находятся уже почти на верху добродетелей»[193]. Этот род гордости «гибельнее первого бывает»[194].
При этом относительно духовной гордости епископ Варнава отмечает, что и в ней можно отметить две степени. Первая степень духовной гордости — «грубее второй, потому что добродетели у нее главным образом внешние: пост, общая молитва в церкви, общее послушание»[195]. «Кто спасается на людях, тому бес всячески внушает, чтобы он совершал подвиг подчеркнуто напоказ, даже “с блеском”»[196]. Вторая степень духовной гордости — может проявляться «у затворников и живущих в одиночку»[197]. Эта степень «конечно, тоньше»: «Безмолвнику бесы стараются испортить дело тем, что сами тонко нахваливают его и стараются уверить, что высота добродетели дает ему возможность легко побеждать их (демонов)»[198].
На основании полученных данных можно сделать вывод о том, что страсть гордости многоаспектна, многоструктурна и сложна. В понимании святых отцов и подвижников благочестия страсть гордости классифицируется, во-первых, по степени явности признаков; во-вторых, по частям души, которые оказываются поражены гордостью; в-третьих, по основанию гордости; и в четвертых, по стадиям гордости.
Однако следует заметить, что по классификации страстей, выделяемой святыми отцами, страсти располагаются по степени их возрастающей губительной опасности, и тщеславию отводят седьмое место, а гордости — восьмое.
Но устоявшаяся модель исчисления страстей в Церкви не является строго догматизированной. У святых отцов встречается плюрализм мнений на этот счет. Кто-то выделял страсти гордости и тщеславия, кто-то их наоборот объединял. Для того чтобы определить, насколько четко может быть проведено различие между страстями гордости и тщеславия и можно ли объединить эти две страсти в одну, следует, прежде всего, обратиться к классификациям страстей — семеричной и восьмеричной (то есть состоящей из семи или восьми частей).
Само указание на возможность различного исчисления страстей можно найти у преподобного Иоанна Лествичника, который соотносит страсти «тщеславие» и «гордость», указывая на их отличие не в сущности, а в степени выраженности, степени овладения ими человеком: «Некоторые имеют обыкновение писать о тщеславии во особенной главе и отделять оное от гордости; посему и говорят они, что начальных и главных греховных помыслов восемь. Но Григорий Богослов и другие насчитывают их семь. С ними и я более согласен; ибо кто, победив тщеславие, может быть обладаем гордостию? Между сими страстями такое же различие, какое между отроком и мужем, между пшеницею и хлебом; ибо тщеславие есть начало, а гордость конец»[199].
Известный афонский старец преподобный Паисий Святогорец также считал, что гордость и тщеславие — это одна страсть. Так он пишет: «Гордость, эгоизм, тщеславие — это одна и та же страсть, только в разных ее оттенках и проявлениях»[200].
А некоторые святые отцы, несмотря на устоявшуюся классификацию страстей, получившей достаточное распространение в Церкви, использовали свою собственную систему страстей. Так, например, преподобный Исаак Сирин выделял такие страсти[201], как: славолюбие, сребролюбие, нерадение, печаль, гордыня и при этом не выделял тщеславие как отдельную страсть.
Преподобный Максим Исповедник предлагал свое видение иерархии грехов. Он указывал: «Берегись матери зол, самолюбия, которое есть неразумная любовь к телу. Ибо от него с кажущеюся благословностью рождаются три первые и родовые страстные и неистовые помыслы, а именно: чревоугодие, сребролюбие и тщеславие, заимствуя поводы от необходимой потребности телесной; а от этих рождается все племя страстей»[202]. Преподобный Максим видит в «себялюбии матерь всех зол (µητρὸς τῶν κακῶν) и находит в этой греховной наклонности причину (αἰτία) всех страстей. Самолюбие паразитирует на желательной части души, которая выходит из-под контроля ума и проявляет себя в беспорядочных стремлениях ко всему, что только приносит наслаждения. Разум, находясь под властью чувств, уже не возводит душу к Богу, а измышляет различные способы к поддержанию чувственного наслаждения — настоящей цели самолюбия»[203].
Преподобный Марк Подвижник видит основание всех страстей в трех главных страстях — сребролюбии, тщеславии и сластолюбии, именуя их матерями всех пороков. При этом преподобный Марк в своих сочинениях выделяет гордость как самую опасную страсть[204]. Преподобный Петр Дамаскин выделяет 299 страстей, насчитанных им в Священном Писании, и в качестве отдельных страстей он выделяет — тщеславие и гордость[205]. При этом важно заметить преподобный Петр ставит тщеславие перед гордостью.
Рассуждению о соотношении гордости, тщеславия и славолюбия и попыткам определить сущность каждого из них посвящены некоторые труды преподобного Исидора Пелусиота. Так, он отмечает: «Божественно — делающему что-либо доброе не искать славы человеческой. Но если кто, делая, ищет ее, то и таковой славолюбив, а не тщеславен. Ибо не имеющий добрых дел, но ищущий неподобающей славы тщеславен, гордясь тем, чего не делает, и надмеваясь собою в чужом лице. Не славу одну надлежит называть тщетною (если согласиться на это, то и славолюбивого справедливо будет назвать тщеславным); но если взять слово в собственном его значении, кто не имеет добрых дел, желает же славы, того справедливо назвать тщеславным»[206]. Также он указывает: «Тщеславным же назвать должно того, кто готов хвалиться и тем, чего не делает; славолюбивым — того, кто величается тем, что делает; горделивым — того, кто, хотя делает, но хвалится сим, а других поносит»[207]. В то же время, как можно заключить по ряду мыслей, высказанных учителем преподобного — святителем Иоанном Златоустом, он последовательно не различает страсти гордости и тщеславия. Так, если в одном месте он называет «корнем и источником всякого беззакония» именно гордость, то в другом случае говорит о том, что «Причина всех зол — тщеславие...»[208]
В творениях русских святых и подвижников благочестия можно видеть как объединение страстей гордости и тщеславия, так и различение особенностей каждой из них. Так, святитель Петр Могила в своем произведении «Православное исповедание Соборной Кафолической и Апостольской Церкви Восточной» выделяет только грех гордости и дает ему определение[209].
В ряде сочинений святитель Тихон Задонский перечисляет страсти гордости и тщеславия, разделяя их: «Зло, кроющееся в сердце человеческом, есть высокоумие, гордость, тщеславие, самолюбие, славолюбие, самоволие, зависть <…>»[210], а также: «Убежал ты от сродников и от мира, отрекись же от мира, который в сердце нашем живет, то есть от тщеславия, гордости, <…> и прочего, и блажен будешь»[211].
Обращение к наследию преподобных Оптинских старцев также обнаруживает, что такие представители старчества, как преподобные Амвросий и Макарий не разделяли между собой страсти гордости и тщеславия. При этом можно видеть некоторую последовательность в развитии этих страстей, как ее представляет преподобный Амвросий Оптинский: «Тщеславие и гордость — одно и то же. Тщеславие выказывает свои дела, чтобы люди видели, как ходишь, как ловко делаешь. А гордость после этого начинает презирать всех. Как червяк сперва ползает, изгибается, так и тщеславие. А когда вырастут у него крылья, возлетает наверх, так и гордость»[212]. Преподобный Макарий Оптинский просто отмечает: «Тщеславие и гордость — одной закваски»[213].
Примечательно также, что в тексте Священного Писания на церковнославянском языке, традиционно ориентированном в словоупотреблении на греческий язык, находится минимальное количество контекстов, обозначающих именно тщеславие. Таково, например, поучение апостола Павла к Галатам и Филиппийцам: Не бываим тщеславни[214], друг друга раздражающе, друг другу завидяще (Гал. 5:26), ничтоже по рвению или тщеславию[215], но смиреномудрием друг друга честию болша себе творяще (Флп. 2:3). В отличие от более частотного употребления этого слова и однокоренных ему в Синодальном переводе Библии.
Наконец, исследователи проблемы взаимоотношения страстей гордости и тщеславия священноисповедник митрополит Николай Могилевский и священник Владимир Деминсчитают, что различия между гордостью и тщеславием нет. Так митрополит Николай (Могилевский) пишет: «Что касается последней пары страстей — тщеславия и гордости, то они между собою связаны такой тесной связью, что нет возможности сделать точные разграничения между ними»[216]. Священник Владимир Демин делает интересное заключение: «Эти две страсти так соединены между собою, что… между ними нет почти различия. Тщеславие — это как бы первый период горделивой страсти, когда Божественная благодать стоит еще при дверях нашего сердца, ожидая покаяния и смирения. Гордость — это же второй период той же духовной болезни, когда наклон к духовной смерти делается все больше и больше, благодать Божия отступает, самолюбие становится основой и целью жизни»[217]. Т. е., по сути, исследователи этой проблемы отождествляют гордость и тщеславие, выделяя тщеславие как первый этап гордости.
Рассмотрев виды проявления гордости, будем считать и мы страсть тщеславия первым этапом развития страсти гордости, что не противоречит святоотеческой традиции. К такому же заключению, как видим, позволяет прийти и рассмотрение трудов русских святых отцов, которые не разделяли страсти гордости и тщеславия, используя их в основном их значении как тождественные понятия.
Беседа 6: ОТКУДА ЖЕ ПРИХОДИТ ЗМЕЙ? О ДВУХ ПЕРВЫХ ПРИЧИНАХ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ГОРДОСТИ В ЧЕЛОВЕКЕ
Выявление причин гордости необходимо для понимания механизмов развития страсти гордости и определения путей ее преодоления. Священное Писание, святые отцы и подвижники благочестия первыми выделяют следующие из них — действие диавола и удобопреклонность человеческой природы ко греху.
Итак, своей первопричиной гордость имеет падшего верховного ангела, отвергшего Бога. Вследствие этого, можно сказать, что свое онтологическое основание страсть гордости берет в духовном мире и справедливо названа святыми отцами — страстью духовной.
На протяжении всей библейской и всей человеческой истории можно видеть, как единогласно указывают Священное Писание и Священное Предание, что именно диавол и его враждебные намерения становятся причиной отступления человека от Бога, совершения им недобрых дел, в том числе и горделивых поступков. Диавол заразил человека грехом гордости, осквернил весь его состав и удалил от Бога. Он желал навсегда стереть память о Боге из ума человеческого. Ум человека стал служить лукавому и потерял свою силу.[218] Причина гордости неразрывно связана со свободой, заключающей в себе возможность неправильного выбора, уклонения от верного пути.
О том наставляют и святые отцы, обозначая диавола как главную причину тяжелейшего греха гордости. Святитель Ириней Лионский, свидетельствуя о действии диавола в мире, указывает также и ту цель, которой желает достичь враг человеческого рода. Святитель отмечает, что диавол — ангел богоотступник — стремится «обольщать и совращать душу человеческую к преступлению заповедей Божиих и мало-помалу ослеплять сердца… старающихся служить ему, чтобы они забыли истинного Бога и ему поклонялись, как Богу»[219].
Диавол, по слову преподобного Антония Великого, удалившись от Бога за свою гордость, «непрестанно усиливается увлечь в падение и всех тех, кои от всего сердца желают приступить к Господу, — тем же самым путем, каким и сам ниспал, то есть гордостию и любовию к суетной славе. Вначале то, что свергло с неба, было движение гордости»[220].
Так и преподобный Иоанн Кассиан Римлянинзамечает: «Гордость через Люцифера (Денницу), низверженного за нее, вкралась потом в первозданного Адама, произвела слабости и поводы ко всем порокам»[221]. Поскольку сначала диавол согрешил (1 Ин. 3:8), именно он является первой причиной, первым виновником греха и родоначальником всех зол, источником появления в мире страстей, в том числе страсти гордости. Под его действием, всегда направленным на погубление человека через отдаление от Бога и лишение его веры, тот и уклоняется в грех.
Преподобный Макарий Оптинский прямо говорит, что причиной горделивого самомнения является действие диавола, желающего исказить образ человека: «Враг <…> влагает высокоумие, всех других пороков тягчайшее. Когда он сам, будучи бестелесен, за один сей грех низвержен с неба, то тщится оным и других запять (т. е. помешать идти, воспрепятствовать — Прим. автора)»[222]. Преподобный подчеркивает мысль о том, что в гордость уподобляет человека гордым же духам — бесам.
Во всем этом можно видеть несомненное указание на то, что именно усердием врага вносится в человека губительное действие страстей. Об этом и говорит во втором своем послании к Коринфянам апостол Павел, призывая к рассудительности и внимательности к диавольским умыслам — тем поводам, через которые он ввергает человека в болезненные греховные состояния: чтобы не сделал нам ущерба сатана, ибо нам небезызвестны его умыслы (2 Кор. 2:11)[223].
Так и святые отцы говорят, что особая хитрость врага заключается в том, что он, «низложивший человека надеждою ложной славы, не престает поощрять его теми же побуждениями и изобретать для сего тысячи козней»[224]. К такому ослеплению, приводит диавол человека, стараясь укрепить в нем стремление к совершению добрых дел, которые становятся причиной все возрастающего в нем превозношения.
Все, что только есть в мире, диавол старается обратить против человека и Бога, злом он сделал все то, что должно было бы приносить пользу человеку и приводить его к Создателю, чем человек мог бы послужить Ему. Так сильно под действием диавола оказался теперь искажен мир. Можно заключить, что природные дарования и достоинства, богатство и могущество, Божии благодеяния и даже добродетели диавол старается обратить в гордость, отвращающую человека от Бога и поставляющую его на службу ему.
Наша удобопреклонность (склонность) ко греху отверзает двери диаволу, иными словами, люди сами позволяют ему влиять на себя. До грехопадения прародители находились в состоянии бесстрастия, человеческое естество тогда было «удобопреклонно к добру»: «совершать добродетели, осуществлять волю Божию для человека было естественно и легко, все силы и свойства его природы были направлены ко благу, а в отношении греха она была немощна и неприспособлена»[225]. Следствием гармонического сочетания частей природы человека было прежде всего его бесстрастие (ἀπάθεια).[226]
Как писал епископ Варнава (Беляев), «непогрешимым Адам был только в единении с Богом, при помощи благодати Его, а без нее, если бы и хотел не грешить, это было бы не в его силах. <…> Воля его свободна уклоняться к добру или ко злу, но она последнего не хочет, потому что при ней благодать, и благодать при ней потому, что она не хочет уклоняться ко злу. Ибо самое хотение-то добра и зла предоставлено Богом свободной воле человека. Диавол хорошо знал все это и потому возбуждал в первых людях гордость и прочие страсти»[227].
Святитель Григорий Нисский отмечал, что Адам и Ева участвовали в своем падении «своей полной свободой, ибо вне свободной воли — нет греха, нет зла»[228].
Последствием же грехопадения стала удобопреклонность человека ко злу: «человеческая природа извратилась и стала немощной к добродетели и удобопреклонной ко злу. Теперь, совершая грех, человек не только не наталкивается на сопротивление природы, но, напротив, встречает с ее стороны поддержку, расположение к нему»[229]. Ошибка прародителей крылась в том, что критерием истинности или неистинности своего шага человек взял не волю Бога, а единственно самого себя[230]. В таком представлении прародители поставили себя в центр мирового бытия, полной автономной независимости от Бога. Таким образом, оторвавшись от Бога, человек сделал самолюбие принципом всей своей жизни.
Исследователь православной аскетической традиции С. М. Зарин на основе изучения творений святых отцов также указывает на то, что происхождение в человеке гордости связано с отступлением человека от Бога: «Падение человека состояло именно в себялюбивом обособлении от Бога»[231], «Человек согрешил собственно тем, что переставил центр своей жизни и деятельности с Бога на самого себя. Он сознательно и свободно <…> решился, вместо воли Божией, поставив свою волю началом жизнедеятельности <…> достигнуть полной независимости от Бога, жить и удовлетворять бесконечным запросам своего существа (прежде всего познания) помимо Бога, одним словом, — захотел быть самодовлеющим существом. В этом же заключается сущность и вообще греховного состояния всякого человека»[232] и далее: «так что в данном случае человек стремится быть для себя автономным, высшим и законодателем и судиею»[233]. Эта автономия, состоящая в горделивом отвержении Бога, по мысли С. М. Зарина, заключается в том, что жизнь безусловную он [человек] решил найти и осуществить вне и помимо Бога, тем самым отказавшись признавать Бога как абсолютную ценность своей жизни как единственную, необходимую опору своего существования»[234]. В этом явственно отображается самонадеяние человека[235], которое неоднократно находило выражение в Священной истории: «Он сознал себя способным прожить своими человеческими силами и средствами, при посредстве лишь условного, тварного бытия, без высшей религиозной поддержки, без непосредственной связи с Богом. Таким образом, центр тяжести своей жизни он перенес на себя, вне живого, ближайшего отношения к Божеству»[236].
Ссылаясь на преподобного Иоанна Лествичника[237], С. М. Зарин указывает, что в этом как раз и проявляется гордость, вызывая у человека стремление жить для себя и по себе. Это обнаруживается в отношениях человека и с Богом, Которого он забывает, надеясь на собственные силы, и с ближними, над которыми он любыми способами старается возвыситься, подчинить их себе.
Исследователь отмечает, что гордым возвышением святители Иоанн Златоуст и Кирилл Александрийский объясняют проявление человеком пренебрежительного отношения к низшим и презрение к равным[238]. Это впоследствии приводит к невозможности самонаблюдения и самоиспытания[239].
В послании Восточных патриархов сказано: «Веруем, что человек, падший через преступление, уподобился бессловесным скотам, т. е. помрачился и лишился совершенства и бесстрастия, но не лишился той природы и силы, которую получил от преблагого Бога, ибо в противном случае он сделался бы и не разумным и, следственно, не человеком; но он имеет ту природу, с которой сотворен, и природную силу, свободную, живую, деятельную, так что он по природе может избирать и делать добро, убегать и отвращаться зла»[240]. В человеке произошло смешение добра со злом; причем по необходимости зло проникает из естества, искажает его добро и низлагает замыслы ума, тщетно покушающегося ввести в душевный храм истинное служение Богу[241]. Поэтому мы влечемся то к злу, то, покидая это стремление, направляемся к добру»[242].
Схиигумен Иоанн (Алексеев), говоря об удобопреклонности ко злу, пишет, что «наша природа, порченная преслушанием, и мир со своими разными соблазнами ошеломляющими, помогают диаволу и Господь не нарушает наше самовластие»[243]. Потому, как указывает старец, человеку необходимо стремиться к добродетели насколько хватает его сил, напоминает, что Господь хранит нас не за труды, а за смирение, и говорит словами Иоанна Лествичника: «Где случилось падение — там предварила гордость»[244].
Поэтому можно заключить, что человек, бездарно распорядившись свободной волей, пренебрег заповедями и решил выстроить свою жизнь без Бога и начать свое самостоятельное, автономное существование, воображая себя центром Вселенной.
Беседа 7: УДИВИТЕСЬ МОЕЙ КРАСОТЕ И СКРОМНОСТИ!» О ВНЕШНИХ И ВНУТРЕННИХ ПРИЧИНАХ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ГОРДОСТИ В ЧЕЛОВЕКЕ
Если говорить о первых, то к ним относятся красота, крепость и сила тела, приятность голоса, а также те или иные таланты («рукоделие»). А вторые включают в себя, помимо похвалы, праведность жизни, тщательность, усердие к посту и молитве, творение милостыни, нестяжание, мудрость, терпение, послушание и, что наиболее страшно, гордость помощью Божией.
Красота тела
Люди находят повод к гордости в красивой наружности и бывают тем самодовольнее, чем больше имеют поклонников свой красоты. Помимо этого, гордятся своими нарядами и презирают тех, кто не может позволить себе красивые одежды. Священное Писание говорит о том, что черты внешности естественным образом присущи человеку от его рождения, а потому они не должны становится ни поводом для превозношения, ни поводом для похвалы: Не хвали человека за красоту его, и не имей отвращения к человеку за наружность его (Сир. 11:2). Сам Господь обращается к Самуилу: не смотри на вид его и на высоту роста его; Я отринул его; Я смотрю не так, как смотрит человек; ибо человек смотрит на лице, а Господь смотрит на сердце (1 Цар. 16:7).
Однако это слово Божие оказалось забыто. И потому Священное Писание показывает примеры гордецов, страсть которых утвердилась именно на представлении о собственной красоте. Так, в слове, обращенном к царю Тирскому, Господь через пророка Иезекииля сравнивает положение его со временем пребывания первого человека в раю[245]: он был наделен красотой и приготовлен к особому служению — Ты был совершен в путях твоих со дня сотворения твоего, доколе не нашлось в тебе беззакония (Иез. 28:15). При этом Господь прямо указывает, что падение человека было связано именно с гордостью: От красоты твоей возгордилось сердце твое, от тщеславия твоего ты погубил мудрость твою (Иез. 28:17).
Здесь можно видеть, как утративший в своем отступлении чувство всецелой обращенности к Богу человек в присущей ему красоте начинает видеть не Божий дар, но повод к самоутверждению. Наряду с собственной красотой человек превозносится и тем, чем украшает себя: пышностью и роскошностью одеяний. Об этом как недолжном также упоминает Священное Писание, увещевая: не хвались пышностью одежд (Сир. 11:4).
Святитель Григорий Нисский подробно описывает то, чем гордится человек: «Но надмеваешься юностью, имеешь в виду цветущий возраст, восхищаешься красотою, тем, что руки у тебя исполнены сил для движения, ноги легки и скачут, кудри развеваются по ветру, щеку окаймляет нежный пушок, одежда на тебе яркого пурпурного цвета, разноцветные шелковые ткани, испещренные изображениями сражений, звериных охот или каких событий, или, может быть, прилежно смотришь на черную блестящую обувь, любуешься тщательно выстроченными чертами швов? На все это обращаешь взор, а не смотришь на себя самого?»[246].
О том же говорят Василий Великий[247], преподобные Иоанн Кассиан Римлянин[248] и авва Дорофей[249], святители Григорий Палама[250] и Тихон Задонский, сравнивший красоту с «цветком травным», который «от зноя болезней увядает и иссыхает»[251]. Отрезвить же гордеца, по мысли святителя, должна память о смерти и едином конце, который ждет каждого человека, когда станет явной вся суетность и безосновательность величания красотой[252].
Опасность гордости также заключается в том, что она может развиваться и в случае, если человек носит простую одежду — бедную или ветхую: «Побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды; но и в худые одеваясь, также тщеславлюсь. Стану говорить — побеждаюсь тщеславием; замолчу — и опять им же победился»[253], — предупреждает преподобный Иоанн Лествичник.
Можно заключить, что не красота сама по себе губит человека, но неправильное восприятие окружающего и неверная оценка ценностей. У человека, облагодетельствованного даром красоты, должно быть четкое понимание того, что за все это нужно непрестанно благодарить Бога и не приписывать себе природные особенности.
Приятность голоса
Святые отцы обращают внимание на то, что некоторые люди находят повод для превозношения своим голосом, даже при чтении или пении на богослужении в Церкви. Об этом писал преподобный Иоанн Кассиан Римлянин[254].
О ложном возношении «искусством в чтении и произношении»[255] говорит и преподобный Иоанн Лествичник, а вслед за ним и преподобный Нил Сорский. При этом подвижники обращают внимание на то, что подобные качества являются естественными дарованиями и не зависят от самого человека, но мы получаем их без собственного труда — от Бога, и не могут служить для прославления того, кто ими обладает: «ведь какая похвала от Бога человеку за то, что не его волей совершается, но естественным называют отцы?»[256].
Крепость и сила тела
Святитель Василий Великий, называя причиной гордости человека присущие ему природные качества, отмечает, что такая гордость не имеет оснований, поскольку предмет ее — не вечен: «все это истребляет болезнь, истощает время»[257]. Он приводит в пример ветхозаветных гордецов, например, Голиафа, кичившихся своею силой, но побежденных по Божиему промыслу[258].
В своем «Пособии к преодолению гордости и к снисканию смирения» святитель Тихон Задонский, также определяя подобные основания превозношения гордеца, указывает и на их ложность, напоминая, что единый конец всех — смерть — и вовсе лишает какого-либо превосходства, и уже не дает возможности распознавать и отличать «крепкого от немощного»[259].
Рукоделие
Еще одним основанием для гордости является красота и благообразие того, что устроено или сделано руками человека. Преподобный Нил Сорский, например, упоминает о том, что «иные искусством в рукоделии надмеваются»[260]. Также он напоминает слова преподобного Пахомия Великого, полагавшего, что «нехорошо восхищаться делом рук человеческих и красотой зданий своих гордиться»[261].
Так, вновь можно видеть, как то, что должно было служить для прославления Бога, человек делает основанием собственного возвышения. Это касается и внутренних качеств.
Страсть гордости, по мысли святителя Василия Великого, действительно зачастую основывается на успешном совершении добродетелей. Она, воодушевленная успехами в духовной жизни, нападает на подвижника и лишает его духовных плодов. «Ты высоко о себе думаешь, потому что почтен [добродетелями от Бога], и милость берешь за предлог к гордыне»[262], — поучает святитель.
Даже успешное прохождение искушений, то есть победу человека над собой, над своими страстями диавол превращает в основание для превозношения. Преподобный Иоанн Кассиан говорит, что «в том особенно и видится тонкая хитрость врага, что по его козням воин Христов падает от собственных стрел, после того, как сам он не мог его победить своими вражескими оружиями»[263].
Такую же причину гордости называет и святитель Тихон Задонский[264], говоря: «Добродетели ли ради гордишься? Если она истинно есть в тебе, Божие то дело, а не твое: Что ты имеешь, чего бы не получил (1 Кор. 4:7)? Как Бог отнимет Свое, то и останутся только твои грехи»[265].
Среди внутренних качеств и трудов, могущих привести к возвышению, Священное Писание, а также святые отцы и подвижники благочестия чаще упоминают следующие.
Праведная жизнь
Превозношение праведной жизнью и постом показано в евангельской истории о мытаре и фарисее: Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю (Лк. 18:11-12). Как отмечают о фарисее толкователи, превозношение «скрывается от него под личиною благодарения Богу»[266].
О том, что соблюдение внешних правил христианской жизни может стать для человека причиной впадения в страсть гордости, говорит авва Евагрий Понтийский, утверждая, что гордый помысел «предстает пред теми, кои исправно живут, и начинает провозглашать их подвиги и собирать им дань похвалы у людей»[267]. Подобным же образом и преподобный авва Дорофей обращает внимание на то, что совершаемые труды могут рождать ложное представление о правильной жизни и приводить к возношению[268].
Поэтому следует заключить, что проходя поприще добродетельной жизни, стараясь соблюдать ревностное попечение о точном исполнении закона Божия, важно иметь трезвение, рассудительность и внимание к себе. Множество великих подвижников, по-настоящему обладающих великими дарованиями, приняли помысел, что достигли всего своим трудом, и погубили свои души.
Тщательность
Причиной возношения, как показывают святые отцы, становится и сознание того, что положенные труды (молитвы, участие в богослужении) совершаются с особым усердием и старанием, а потому подвизающимся важно смотреть «за собою в сем отношении и во время стояния в церкви и во время исправления дела послушания; потому что помыслы тщеславия и в это время обыкновенно нападают на ревнителей доброго действования, когда или по тому поводу, что они добре внимают псалмопению, или по тому, что молятся без блуждания ума туда и сюда…»[269].
Также и преподобный Иоанн Кассиан Римлянин отмечал: «Иной искушается сим [тщеславием] по причине <…> долгого сидения за чтением»[270]. О тщеславии того, кто замечает за собой, что «тщателен»[271], говорил и преподобный авва Дорофей.
Таким образом, можно видеть, что даже добрые дела, если они совершаются не для Бога, становятся основанием для развития в человеке страсти гордости. Вместе с тем святые отцы видят причиной такого превозношения диавола, который одолевает своими кознями даже и тех, кто старается вести праведную жизнь.
Пост
Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин отмечая, в чем коренится искушающее тщеславие, в числе прочего указывает: «Дух начинающих и тех,которые мало еще преуспели в душевной добродетели или знании,тщеславие обычно превозносит <…> за истощенную постом плоть»[272]. Вместе с тем подвижник отмечает, «если кто явно постится, то тревожим бывает суетною славою; а если кто из презрения к такой славе станет скрывать пост, то терпит нападение от самовозношения»[273]. И преподобный Иоанн Лествичник говорил: «Тщеславлюсь, когда пощусь; но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, опять тщеславлюсь, считая себя мудрым»[274].
А преподобный Марк Подвижник в поучениях говорит, что гордящийся постничеством человек уже не живет по Богу, не доверяется Промыслу Его, и потому, не имея внутренней крепости, подвергается еще большему влиянию на него страстей. Такое недолжное прохождение добродетели поста сказывается и на всей духовной жизни, в результате чего человек, сам не замечая того и все более возвышаясь, в действительности оказывается все дальше от цели — спасения.
Молитва
В ряду прочих добрых дел, к совершению которых призван каждый христианин, указывается и молитва, но и она может стать основанием для развития в человеке страсти гордости.
Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин отмечает: «Чтоб не запятнаться приражением тщеславия, иной избегает совершать долгие молитвы на виду у братий; но начав упражняться в них тайно, никого не имея свидетелем такого делания, не избегает он трубления пред собою»[275].
В «Слове о келейном молитвенном правиле» святитель Игнатий (Брянчанинов) отмечает: «Молитвенное правило для человека, а не человек для правила: оно должно способствовать человеку к достижению духовного преуспеяния, а не служить бременем неудобоносимым, сокрушающим телесные силы и смущающим душу. Тем более оно не должно служить поводом к гордостному и пагубному самомнению, к пагубному осуждению и унижению ближних»[276]. Поэтому важно проходить молитвенное делание под строгим руководством духовного наставника, не искать мистического экстаза на молитве, а лишь просить единственного на потребу от Бога — прощение грехов и ничего более.
Милостыня
Святитель Тихон Задонский указывает на такую важную особенность, что, творя милостыню, занимаясь благотворительностью, человек так же может служить в угоду тщеславия. Он отмечает: «А если кто… созидает и украшает храмы, дает милостыню и прочее подобное этому делает, но хочет прославиться от людей, — к вышеописанному же числу людей принадлежит. Ибо не с благодарностью Богу, а с тщеславием делает»[277]. Поэтому, подавая милостыню, мы должны наполнить подлинным смыслом те слова, которые мы произносим: «Во славу Божию».
Нестяжание
В добродетелях, которые на деле, при сравнении с подвигами других, могут оказаться не так велики и значительны, как полагает совершающий их, видит корень гордостного превозношения святитель Григорий Богослов: «Высока жизнь целомудренных нестяжателей, привитающих в горах; но гордость и их низлагала неоднократно; потому что они, не измеряя своей добродетели другими более совершенными образцами, иногда в сердце своем именуют высотой то, что невысоко, а нередко при пламенеющем уме ноги, как горячие кони, несут их далее цели»[278].
Мудрость и знания
Обозначая те способности и таланты, которые заставляют человека возвышаться над другими, преподобный Иоанн Лествичник отмечает, что горделивое превозношение и усвоение себе почестей, полученных не собственным трудом, но дарованных по милости Божией, служит свидетельством неверности такого человека Богу, отступления от Него: «Кто возносится естественными дарованиями, т. е. остроумием, понятливостию, <…> быстротою разума, и другими способностями, без труда нами полученными, тот никогда не получит выше естественных благ»[279]. При этом подвижник говорит, что все было дано нам в свое время Богом, а потому «крайнее безумство — гордиться Божиими дарованиями»[280]. Поэтому справедливо то, что гордого называют глупым.
Неоднократно можно видеть в Священном Писании, как Господь через пророков и апостолов предостерегает людей от того, что может стать для них поводом для гордости и отступлением от Бога. Источником для превозношения и надмения, по слову апостола Павла, может стать и знание: Знание надмевает, а любовь назидает (1 Кор. 8:1). По мысли святителя Тихона Задонского, «мудрость и благоразумие <…> вменяются ни во что, как скоро нет премудрости, которая от Бога»[281].
Терпение, послушание
Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин достаточно подробно говорит о поводах, служащих развитию страсти тщеславия: «Иного покушается оно ввергнуть в превозношение тем, что он более всех терпелив в деле и труде; другого тем, что он паче всех скор на послушание; иного тем, что он превосходит всех других смирением»[282].
Подобным же образом и преподобный авва Дорофей обращает внимание на то, что избираемые подвиги доброделания становятся порой поводами для возношения. Так бывает, «когда кто тщеславится, что он упражняется в бдении, в посте, что он благоговеен... Случается также, что иной и смиряется для славы»[283].
Говоря о духовном делании, преподобный Нил Сорский прямо указывает те причины, от которых развивается в человеке страсть гордости: «Из-за многих трудов и подвигов, которые стяжал человек, и страданий, которые претерпел он за добродетель, приражается ему помысл гордыни, по причине жития его благоговейного»[284].
Божия помощь
Существует опасность, что основанием для гордости может послужить подаваемая Богом помощь. Чтобы не допустить этого, Господь часто медлит и как будто не отвечает на молитвы.
Об этом говорит преподобный Иоанн Лествичник: «Все, просящие чего-нибудь у Бога, и не получающие, без сомнения не получают по какой-либо из сих причин: или потому что прежде времени просят; или потому что, просят не по достоинству, и по тщеславию; или потому, что, получивши просимое, возгордились бы, или впали бы в нерадение»[285].
Преподобный Паисий Святогорец указывает на то, что в таком случае человек своей гордостью «прогоняет» Его помощь. Святой замечает: «Если нет опасности, что Его помощь станет поводом к превозношению, то невозможно, чтобы Бог не помог. Благой Бог хочет, чтобы мы избавились от страстей, но если в нас есть гордость или предрасположенность к гордости, то Он не будет помогать, чтобы мы не подумали, что победили их своей силой»[286].
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) писал одному священнику: «Сколько сейчас людей <…> получают спасительный толчок от Господа к возрождению души (это я вам из повседневного опыта духовника говорю). Толчок получили, а дальше должно быть осознание чуда Божией любви, преобразующей жизнь. Не гордостное самомнение о полученном даре, но осознание своей греховности»[287].
Похвала как фактор, способствующий гордости
Сами по себе внешние качества человека — это дар человеку от Бога, и потому, как отмечает Священное Писание (см. Сир. 11:2, Еф. 2:8-9), нельзя считать эти дарования собственными усилиями приобретенными человеком, не должно превозносить за это человека и хвалить его. «Похвала молодцу пагуба», — гласит русская пословица.
Как говорит об этом святитель Иоанн Златоуст: «Те, которые хвалят нас, умножают в нас надменность, возбуждают гордость, тщеславие, беспечность и делают душу изнеженною и слабою»[288]. О пагубности похвалы, способствующей самомнению и надменности, пишет и преподобный Иоанн Лествичник[289].
Своего рода правило отношения к достоинствам своим и другого предлагает святитель Григорий Богослов: «Хвали другого, но не думай высоко о себе, когда тебя хвалят, ибо опасно, чтобы не оказаться тебе ниже похвал. И другого хвали, не торопясь, но прежде дознай опытно, чтобы не понести тебе стыда, когда окажется он худым»[290].
Действительно, святые отцы видели в похвале больше вреда, нежели пользы. Преподобный Амвросий Оптинский прямо объясняет гордость воздаваемой человеку похвалой: «Когда чувствуешь, что преисполняешься гордостью, то знай, что это похвалы других тебя надмевают»[291].
Потому-то, по слову святых, нужно постараться избежать похвалы в то время как в сердце может от нее возникнуть чувство радости и довольства. Так, преподобный Антоний Великий пишет: «Если станут хвалить тебя за дела твои, не радуйся тому и не услаждайся тем… и всячески постарайся достигнуть того, чтоб люди не хвалили тебя»[292]. Неотзывчивость сердца на похвалу убережет его от гордости.
Преподобный Амвросий Оптинский также говорит, что человеку похвала не на пользу: «Пусть хвалят, ты на это не смотри, не отвечай и не спорь, а только… сознавай в себе, стоишь ли ты похвалы или нет. Если будешь противоречить, то выйдет лицемерие, ведь тонкое чувство удовольствия от похвалы все-таки есть в тебе, да и те, которым ты будешь противоречить, не поверят тебе, поэтому, когда хвалят, не говори ничего, опусти глаза и молчи»[293].
Итак, как видим, святые отцы требуют от человека внимательности по отношению к себе. Если ты замечаешь, что тебя хвалят, ты должен эту похвалу перенаправить в отношении Бога и постараться ее не заметить в отношении себя. Так же не нужно забывать, что внешние качества даны тебе Творцом и добродетели — не твоя заслуга.
Беседа 8: «БУДУ ПОДОБЕН ВСЕВЫШНЕМУ»: ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ ГОРДОСТИ ОТ САМОЛЮБИЯ К КОЩУНСТВУ
Согласно текстам Священного Писания и творениям святых отцов и подвижников благочестия, развитие укоренение страсти гордости человека можно несколько условно, и тем не менее наглядно, разделить на четыре «этапа». Сначала человек, надеясь лишь на собственные силы, через самолюбие, самость и угождение себе, удаляется от Бога. Затем он становится всё более упрямым, всё более сопротивляется Божиим наставлениям. После его страсть растет, уже ничто не может ее насытить, удовлетворить. Наконец, человеку кажется, что он может всё. Это последний заключительный и самый страшный этап развития страсти. Давайте рассмотрим все эти стадии.
1. Удаление от Бога и надеяние на свои силы
В Книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова, показан путь зарождения в человеке греха: Начало гордости — удаление человека от Господа и отступление сердца его от Творца его (Сир. 10:14). Сам Господь говорит о народе израильском через пророка Осию: Имея пажити, они были сыты; а когда насыщались, то превозносилось сердце их, и потому они забывали Меня (Ос. 13:6). Также и Моисей предостерегал израильский народ: Когда будешь есть и насыщаться, и построишь хорошие домы и будешь жить [в них],… смотри, чтобы не надмилось сердце твое и не забыл ты Господа, Бога твоего, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; … и чтобы ты не сказал в сердце твоем: “моя сила и крепость руки моей приобрели мне богатство сие” (Втор. 8:12, 14, 17)[294].
Тем самым Священное Писание обращает внимание на то, как возникает в человеке эта страсть, — он забывает Бога, и у него появляется упование только на силы свои: моя сила и крепость руки моей приобрели мне богатство сие (Втор. 8:17). И в другом месте обличает пророк израильтян, самоуверенно говорящих: не своею ли силою мы приобрели себе могущество? (Ам. 6:13). Подобное надеяние на себя становится причиной обличения Господа: Так как ты надеялся на дела твои и на сокровища твои, то и ты будешь взят (Иер. 48:7), — обращает речь от Господа пророк Иеремия к моавитянам.
Отступление от Бога ведет ко все большему «надеянию на силы свои» (Пс. 48:7), так что гордящиеся даже забывают о временности своего пребывания на земле: В мыслях у них, что домы их вечны, и что жилища их в род и род, и земли свои они называют своими именами (Пс. 48:12), говорит в сердце своем: не поколеблюсь; в род и род не приключится [мне] зла (Пс. 9:27). Псалмопевец Давид и в другом псалме обличает человека, который не в Боге полагал крепость свою, а надеялся на множество богатства своего, укреплялся в злодействе своем (Пс. 51:9), при этом важным оказывается указание на то, что такой человек, укореняется во зле (укреплялся в злодействе своем).
Святые отцы, осмысляя возникновение и развитие страсти гордости в человеке, также говорят о том, что «начало гордости есть неведение Бога»[295] (свт. Иоанн Златоуст), что «Гордость есть отвержение Бога» (прп. Иоанн Лествичник[296], свт. Григорий Палама[297], свт. Инатий Брянчанинов[298], свт. Феофан Затворник[299]).
В развитии страсти гордости, согласно учению святых отцов, можно выделить следующие стадии:
1) начало гордости — «корень тщеславия»[300];
2) средина — «уничижение ближнего, бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения»[301];
3) конец — «отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав»[302].
Первый этап, мало заметный для самого человека[303], — укоренение в нем чувства себялюбия(самолюбия, самоугодия, самодовольства, самолюбования, самонадеянности). Второй этап тщеславия (самоцен) связан с всё возрастающим в человеке желанием почестей и исканием человеческой славы[304]. В человеке при этом укореняется характерная мысль, «скрытное чувство, что я нечто, а не ничто»[305]. На третьем, последнем, этапе гордость уже проявляется во всех делах и поступках человека. Для него характерным становится «самомнение и самочувствие — чувство, что я не только нечто, но и нечто важное и пред людьми и пред Богом»[306].
Страсть зарождается в человеке постепенно, как учит преподобный Григорий Синаит, что невозможно сделать что-либо доброе или худое, предварительно не приложив и не возбудив помысла. Иными словами все начинается с мысли, а уже затем происходит деятельная активность. Грехи и страсти постепенно вкрадываются в нашу душу — овладевают умом, потом сердцем и наконец волей, делая человека рабом страсти.
«Диавольский» помысл направленный на почву человеческого сердца, постепенно со временем вырастает из малого зерна в целое греховное дерево. Иными словами, действие страсти зарождается в человеке с прилога. Святой Григорий Синаит говорит, что «прилог есть происходящее от врага внушение: делай то или другое, как это было сделано Самому Христу Богу нашему: рцы, да камение сие хлебы будут (Мф. 4:3); или, проще сказать, — это какая-либо мысль, пришедшая человеку на ум»[307].
Когда человек принимает в себя мысль о том, что он нЕчто, а не ничто, когда самодовольство и осознание своего достоинства укрепится в сердце человеческом, гордость в итоге неизбежно приводит к потере веры в Бога: «Конец [гордости] — отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав»[308].
При этом страсть гордости «сначала не склоняет нас бесстыдно к отвержению Бога»[309]. Вначале человек не осознает, что, продолжая благодарить Бога, сердцем он уже отвергает Его. Подобно евангельскому фарисею, он славословит Бога, но при этом в мыслях своих превозносит себя.
Удаление человека от Бога является, по слову преподобного Исаака Сирина, тем средством, которое использует диавол в борьбе даже с теми, «кто уже немало потрудился на пути богоугодной жизни»[310]. Таким образом, человек лишается благодатной помощи Божией, становится доступен вражескому действию на него. «При этом диавол желает ослепить ум человека, которому оказывается помощь, чтобы оказался он беспомощным, и зарождает в нем гордые помыслы, чтобы подумал он в себе, будто бы вся крепость его зависит от его собственной силы и сам он приобрел себе это богатство, своею силой сохранил себя от противника и убийцы»[311]. Теперь, утвердившись в этой мысли, по словам Исаака Сирина, он рассуждает о случайности победы над врагом, о бессилии врага, принимает помыслы, с которыми подступает к нему враг, и таким образом постепенно предается в его руки. Уверившись в своей силе, человек уже не надеется на Бога, забывает о помогающем ему.
Святитель Григорий Палама, в одной из бесед рассуждая о совершаемых в мире злодеяниях, указывает на их причину, одновременно подчеркивая, что немалое значение в этом принадлежит себялюбивым (горделивым) устремлениям людей: «Ум, отступивший от Бога, становится или скотоподобным или демоноподобным <…> Желает от всех пользоваться честью, <...> чтобы все льстили и одобряли и содействовали его планам и если по нему они не сбываются (потому что, как бы это и могло быть?), исполняется неукротимой яростью; <…> и уподобляется человекоубийце — сатане <...> И всему этому — одна причина: отступление ума (души) от страха и памяти Божией и допущение доступа к содействию началозлобного врага (диавола)»[312].
Святитель Игнатий Брянчанинов также связывает отхождение от Бога с обращением к самому себе: «Самомнение и гордость, в сущности, состоят в отвержении Бога и в поклонении самому себе»[313]. Кроме того, он указывает на оставление человеком, впавшим в состояние гордости, памяти Божией: «Тщеславие является от глубокого неведения Бога или глубокого забвения Бога, от забвения вечности и небесной славы»[314].
Обобщая опыт святых отцов, основой страстей, и в частности страсти гордости, святитель Феофан называет самость (самолюбие, самоугодие, себялюбие, эгоизм)[315]. Ее развитие он описывает следующим образом: «Когда человек мыслию, сердцем, и желанием отвращается от Бога, а вследствие того и от ближних, то естественно останавливается на одном себе, — себя поставляет средоточием, к которому направляет все, не щадя ни Божественных уставов, ни блага ближних»[316]. Святитель Феофан пишет, что такой человек возлюбил бесконечною любовию, себя поставил исключительною целию, а все другое — средством…[317]
Страсть же гордости принципиально отличается от прочих тем, что самолюбие здесь проявляется очевиднее всего[318]. И человек, самовольно оказавшись в таком состоянии самости, «с тех пор, как он к сердцу принял первую лесть змия: “будете яко бози”, с тех пор, он начал возвышать себя над всеми, как Бог, — начал ставить себя выше той черты, на которой поставлен природою и обществом»[319]. Гордость, по святителю Феофану, есть «ненасытимое желание возвышения, или усильное искание предметов, через кои бы можно было стать выше всех других»[320].
Рассматривая состояние самости, святитель Феофан приводит мнения преподобных Макария Египетского, Феодора Едесского, Максима Исповедника. Он, например, указывает на слова преподобного Макария Великого, сравнившего самолюбие со змием, гнездящимся на самом дне человеческого сердца[321]. Важной для святителя Феофана оказывается мысль Феодора, епископа Едесского: «Самолюбие есть мать неизобразимых зол. Кто побеждается им, тот входит в союз и со всеми прочими страстями»[322]. По согласному мнению святых отцов, и это отмечает святитель Феофан Затворник, гордость является одним из первых производных самости. Об этом прямо говорит святой Максим Исповедник: «Блюди себе от матери злых — самолюбия. От сего бо рождаются три первых страстных помысла — чревобесие, сребролюбие и тщеславие, от которых потом разрождается и весь злых собор»[323], так же учат и другие святые отцы[324].
2. Возрастающее упрямство и упорство против Божьего закона
В книге пророка Неемии во время всенародного покаяния израильтяне в том числе называют и такой грех: Но они и отцы наши упрямствовали, и шею свою держали упруго, и не слушали заповедей Твоих (Неем. 9:16). Славянский текст в данном случае свидетельствует о том, что речь идет именно о грехе гордости: тии же и отцы наши возгордешася[325] и ожесточиша выя своя и не послушаша заповедий твоих (Неем. 9:16). Исповедание в этом прегрешении совершается дважды: Ты напоминал им обратиться к закону Твоему, но они упорствовали (слав. возгордешася) и не слушали заповедей Твоих, и отклонялись от уставов Твоих, которыми жил бы человек, если бы исполнял их, и хребет свой сделали упорным, и шею свою держали упруго, и не слушали (Неем. 9:29).
И псалмопевец от лица Господа воспевает: Но народ Мой не слушал гласа Моего, и Израиль не покорялся Мне; потому Я оставил их упорству сердца их, пусть ходят по своим помыслам (Пс. 80: 12-13).
Падший человек все более пренебрегает Богом и даже отрицает само Его существование: В надмении своем нечестивый пренебрегает Господа: «не взыщет»; во всех помыслах его: «нет Бога!» Во всякое время пути его гибельны; суды Твои далеки для него; на всех врагов своих он смотрит с пренебрежением; говорит в сердце своем: «не поколеблюсь; в род и род не приключится [мне] зла»; … Говорит в сердце своем: «забыл Бог, закрыл лице Свое, не увидит никогда» (Пс. 9:25-27, 32).
В книге Иова, говорящей в том числе и о жизни нечестивого, противление Богу прямо связывается с гордостью: Устрашает его [нечестивого] нужда и теснота; одолевает его, как царь, приготовившийся к битве, за то, что он простирал против Бога руку свою и противился Вседержителю, устремлялся против Него с гордою выею, под толстыми щитами своими (Иов. 15:24-26).
О крайней степени возрастающего упорства можно почитать и у пророка Иеремии, повествующего о том, что, когда Господь обращался к жителям Иерусалима: обратитесь каждый от злого пути своего и исправьте пути ваши и поступки ваши. В ответ они говорили: не надейся; мы будем жить по своим помыслам и будем поступать каждый по упорству злого своего сердца (Иер. 18:11-12).
Апостол Павел, призывающий Фессалоникийцев, чтобы те ни в чем не поступали с братом своим противозаконно и корыстолюбиво, писал: Итак непокорный непокорен не человеку, но Богу, Который и дал нам Духа Своего Святаго (1 Фес. 4:8). Как и в словах Спасителя: Слушающий вас Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается; а отвергающийся Меня отвергается Пославшего Меня (Лк. 10:16).
3. Страсть гордости заключает в себе ненасытимый и неудовлетворимый характер
Священное Писание указывает на то, что страсть гордости в человеке ничем нельзя насытить и удовлетворить. Надменный человек, как бродящее вино, не успокаивается, так что расширяет душу свою как ад, и как смерть он ненасытен, и собирает к себе все народы, и захватывает себе все племена (Авв. 2:5).
Такая ненасытимость раскрывается в повествовании пророка Аввакума о Халдеях. Можно видеть, что этот народ — жестокий и необузданный, который ходит по широтам земли, чтобы завладеть не принадлежащими ему селениями. Страшен и грозен он; от него самого происходит суд его и власть его (Авв. 1:6). По силе своей он не признает другого суда над собой, кроме собственного, в том числе и Божьего, что усугубляется, когда Халдеям сопутствуют военные победы: Тогда надмевается дух его, и он ходит и буйствует; сила его — бог его (Авв. 1:11).
О незнающей границ злодеяний гордости говорилось в указе царя Артаксеркса, обращенных к начальствующим над областями, подчиненными царю: Многие, по чрезвычайной доброте благодетелей щедро награждаемые почестями, чрезмерно возгордились и не только подданным нашим ищут причинить зло, но, не могши насытить гордость… (Есфирь 8:12).
4. Уподобление диаволу: «буду подобен Всевышнему»
Священное Писание говорит, что превозношение человеческое в своей ненасытности уподобляется дьявольскому, Господь Бог через пророка Иеремию обличает безумие человеческое: скажи начальствующему в Тире: так говорит Господь Бог: за то, что вознеслось сердце твое и ты говоришь: «я бог, восседаю на седалище божием, в сердце морей», и будучи человеком, а не Богом, ставишь ум твой наравне с умом Божиим… низведут тебя в могилу, и умрешь в сердце морей смертью убитых… (Иез. 28:2, 8-9.)
И в другом месте Господь обличает: посмотрю на успех надменного сердца царя Ассирийского и на тщеславие высоко поднятых глаз его. Он говорит: силою руки моей и моею мудростью я сделал это, потому что я умен (Ис.10:12-14).
Подводя итог, повторим, что страсть гордости в своем развитии проходит несколько этапов. Начинается все с незначительного привносимого помысла, который закрадывается в ум человеческий и возбуждает высокомерные и надменные стремления. Приняв помысел, человек начинает выстраивать свою жизнь на основании ложных ориентиров. Утвердившись в надменном помысле, человек больше не нуждается в Боге, он полагается исключительно на свой ум, и в итоге начинает служить себе, уподобляясь идолопоклоннику.
Беседа 9: «НЕТ ЗЛА, РАВНОГО ГОРДОСТИ»: О РАЗРУШИТЕЛЬНОМ ВОЗДЕЙСТВИИ СТРАСТИ НА ДУШУ ЧЕЛОВЕКА
Святитель Иоанн Златоуст выражает губительность гордости следующими словами: «Нет зла, равного гордости. Чрез нее диавол стал диаволом, не будучи раньше таковым. Равным образом и первый человек пал и сделался смертным от горделивых надежд, навеянных ему диаволом»[327]. Сходно учит и преподобный Паисий Святогорец: «Гордость — постыдная и страшная вещь, ведь она Ангелов превратила в демонов! Она нас выгнала из рая на землю, а теперь с земли пытается отправить в ад»[328].
Осмысление искажения человеческого естества святитель Феофан Затворник строит на словах апостола Павла из послания к Евреям: Смотрите, братия, чтобы не было в ком из вас сердца лукавого и неверного, дабы вам не отступить от Бога живаго (Евр. 3:12-13). Святитель из этого делает заключение, согласное, как можно видеть, с мнениями и других святых отцов: такое изменение «начинается неверием, ослаблением убеждения в истине, омрачением ума»[329].
Человек действительно отходит от Бога, поскольку неверие «наводит некоторую тень на истину, на Бога, закон Его и Божественный порядок — следовательно, и их отдаляет из сознания по мере увеличения сей тени. Так поступил диавол вначале, омрачив лик Божий в уме прародителей»[330].
В другом послании апостола тех, кто в горделивом надеянии на себя противится Господу, апостол Павел называет «людьми, развращенными умом» (2 Тим. 3:8).Святитель Феофан Затворник поясняет, что особый вид развращения ума — «обладание страстьми. Куда влекут страсти, туда и ум плетется, и что они считают дельным, то таковым видит и ум. Страсти же все стоят вне истины; почему отбивают от истины и ум, ими завладенный»[331].
Как писал С. М. Зарин, превратный ум — «худое делание разума»[332]. В послании к Римлянам апостол Павел прямо указывает на то, что человеческое естество при его отпадении от Бога изменяется: И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму — делать непотребства, так что они исполнены всякой неправды, самохвалы, горды…(Рим. 1:28-30). Святитель Феофан Затворник обращает внимание на то, что святой апостол показывает: поскольку люди не старались о богоугождении, не заботились сохранить память о Боге (не заботились иметь Бога в разуме), Он приводит их к неестественному — превратному. «Так как ум их сделался превратным, то все, наконец, пришло в беспорядок и смятение, когда руководитель оказался поврежденным»[333], — отмечает святитель Иоанн Златоуст.
При этом возникающие помыслы, «задерживаясь в нас по причине страстей, низводят ум “в бедствие и пагубу” (см. 1 Тим. 6:9)»[334]. В таком уме, по слову преподобного Исихия Иерусалимского, «наши помыслы и помыслы лукавых демонов смешиваются»[335]. Собственные помыслы ума вступают в беседу с помыслами чуждыми, предлагаемыми уму злыми силами[336], дают, по словам преподобного, на их неподобные вопросы такие же и ответы. «Удушаемый» мыслями гордости ум, по словам святых отцов, оказывается неспособным «предстать перед Богом и увенчаться “венцом правды” (2 Тим. 4:8)»[337].
Кроме того, в человеке развивается мечтательность и прелесть. Явный пример такого долгого пребывания в мечтах можно встретить у преподобного Иоанна Кассиана Римлянина, рассказывающего, как один из пустынников «духом тщеславия так был обольщен, что представлял, будто он в церкви предлагает народу увещательную проповедь». Это продолжалось с ним достаточно долгое время, затем случайно ставший тому свидетелем старец услышал, что «он кончил поучение и, переменив должность, как диакон, делает отпуст оглашенным»[338], и поспешил войти к одолеваемому мечтами собрату.
Этот случай наглядно показывает, насколько поглощающим душу и со временем все более опасным становится такое пребывание в страстях, особенно, если человек не противоборствует, а, вступая в беседу, соглашается с возникающими помыслами.
«Когда в сердце слышатся такие славолюбивые помыслы и оно не противоборствует тому, тогда <…> не далеко бывает от повреждения ума; тогда рассудок бывает в опасности расстроиться, или от снов бесовских, принимаемых с верою, или от призраков во время бдений, или от явления бесов в каких-либо светлых видах. <…> И бывало, что принимавшие это с верою уклонялись от истины и впадали в умоповреждение»[339], — отмечает преподобный Нил Синайский. Так, можно видеть, что принятие таких мыслей и доверие им ведет к дальнейшему, еще большему повреждению ума, за которым со временем следует уже совершенное его помрачение в удалении от Бога, незнании Его. В итоге человек, увлеченный такими мыслями, все более и более предается им и перестает уже жить настоящим, не видит совершающегося вокруг[340]. Человек начинает жить в иллюзорном мире, где он находится в центре внимания. Этот искаженный взгляд человека начинает проецироваться на его отношения с людьми. Не замечая грань между вымышленным миром и объективной реальностью, он начинает проецировать свою жизнь в настоящем. Как пишет епископ Варнава (Беляев), «это лживое устроение души, основанное на гордости, в то время как человек воображает, что он достиг настоящего духовного познания вещей, а все вокруг него ошибаются»[341].
Живя пустыми мыслями, лишенными подлинного смысла, не замечая происходящего в настоящем, человек предается «пустым» или «суетным»[342] надеждам, восхищающим его «суетной славою»[343], и «ложным наслаждениям духовным»[344]. В нем рождается, как говорит преподобный Марк Подвижник, «сласть тщеславия»[345], принимаемая человеком за утешение свыше.
Именно в этом услаждении и коренится, по слову святых отцов, опасность страсти гордости, которая «более всех других маскируется пред сердцем человеческим, доставляя ему удовольствие, часто принимаемое за утешение совести, за утешение Божественное»[346].
Плененная страстью душа, по слову святителя Игнатия (Брянчанинова), неизбежно оказывается в «бедственной пустоте»[347]. А все более одолевающие ее помыслы начинают постепенно воздействовать на все состояние человека. Человек впадает в состояние прелести. Прелесть — это извращенное, неправильное внутреннее наше настроение, якобы высокое, духовное, но на самом деле фальшивое, обманчивое, поддельное, показное, — это то внутреннее наше состояние сердца, о котором святой апостол Павел говорит, что можно иметь только образ благочестия и быть лишенным силы его[348]. «Прелесть есть утрата истины»[349], — определяет епископ Игнатий Брянчанинов.
Вот как пишет о человеке, находящемся в прелести, митрополит Антоний Сурожский: «Прельщенный человек — это человек, который воображает одно, тогда как на самом деле положение другое. Человек воображает, что он понимает тайны духовной жизни, тогда как он только знает нечто о своей душевной жизни»[350]. Диавол обманывает человека, заставляя его хвалиться мнимыми заслугами — постник, чудотворец, человек высокой духовной жизни. В таком состоянии человек считает себя достойным видения Божественных ангелов, различных святых, Матери Божией и Господа Иисуса Христа. Преподобный Иоанн Лествичник предостерегает: «Когда бес гордости утвердился в своих служителях, тогда, являясь им во сне или наяву в образе светлого ангела или мученика, преподает им откровение таинств и как бы дар дарований, чтобы сии окаянные, прельстившись, совершенно лишились ума»[351].
С помощью диавола больному посылаются силы для мнимых чудес, которые направлены не на спасение души, а на эффект. Прельщенный при помощи диавола испытывает на молитве особое духовное состояние, совершает неимоверные подвиги. В корне всей этой проблемы лежит гордость — все из-за того, что человек творил дела из тщеславия и тем самым подверг душу страшной болезни. Митрополит Антоний Сурожский говорит, что «прелесть происходит оттого, что мы заглядываемся на себя: молимся ли мы, постимся ли мы, читаем ли мы, беседуем ли мы — мы обращаем на себя внимание и думаем: а каков я, что во мне сейчас происходит, каким я являюсь перед Богом — ответ на это мы не можем себе дать. Мы можем только сказать: вот то, что я сейчас переживаю, Господи, если это от Тебя, Ты это укрепи, если это не от Тебя, то рассей»[352].
Подвижник благочестия, мученик епископ Арсений (Жадановский), основываясь на творениях святых отцов, выделяет несколько видов прелести. «Первый вид — это когда человек начинает воображать, что он видит Господа, Божию Матерь, ангелов, духов, и считает себя достойным таких видений. Второй род прелести — это когда человек возомнит о себе, что он высокой духовной жизни, что он необычайный постник, прозорливец, чудотворец, что он способен нести большие подвиги, что он призван учить и руководить людьми. Этот род прелести называется «мнением», потому что в этом случае человек мнит о себе. Всякий род духовной прелести есть, однако же, пагубнейшее состояние нашего духа. Оно основывается на духовной гордости человека. Чтобы избежать прелести, надо иметь покаянное чувство, смирение, соединенное со страхом Божиим»[353].
После всего вышесказанного для каждого очевидным становится пагубность греховных страстей и необходимость поскорее встать на борьбу с ними, вооружившись Божественной поддержкой. Для всякого желающего вступить на путь духовной борьбы нужно иметь трезвение и осторожность. Нужно помнить, что гордость подает прелесть незаметно.
Беседа 10: КОРЕНЬ ВСЕХ ЗОЛ: О ВЗАИМОДЕЙСТВИИ СТРАСТИ ГОРДОСТИ С ДРУГИМИ СТРАСТЯМИ
Не раз отмечалось, что все страсти имеют определенную диалектическую связь и немыслимы одна без другой. Однако, в отличие от других страстей, тщеславие является следствием не столько укоренения человека в порочной жизни, сколько обольщения его жизнью добродетельной, связанной с относительно успешной борьбой. Святые отцы называют тщеславие верной спутницей гордости. Преподобный Нил Синайский пишет: «За предшествующим тщеславием, конечно, следует гордость, высокоумие и всякая срамная демонская страсть»[355].
Причина кроется в том, что гордость имеет свойство «жить» не столько за счет взаимосвязи с другими страстями, сколько за счет приобретенных добродетелей. «Эта страсть силится уязвить кого-либо не иначе, как его же добродетелями, полагая гибельные препятствия в том, в чем ищут средства к жизни»[356]. В связи с этим очевидно, что борьба подвижника двусторонняя: она направлена на стяжание добродетелей и на их охранение от пагубного влияния духа тщеславия и гордости. В этом и заключается лукавство врага (диавола) — вменить ни во что приобретенное. Более того: чем сильнее подвижник противодействует, тем сильнее страсть восстает и крепнет: «Демон тщеславия... бесстыдно становится на трупах гонящих его и выставляет напоказ монаху величие добродетели его»[357]. Следствием всего этого является лишение добродетели. Вот почему «Господь часто скрывает от очей наших и те добродетели, которые мы приобрели; человек же, хвалящий нас или, лучше сказать, вводящий в заблуждение, похвалою отверзает нам очи; а как скоро они отверзлись, то и богатство добродетели исчезает»[358].
Различны проявления этого недуга, «ибо прочие страсти называются однообразными и простыми; а эта многосложна, многообразна, разновидна — везде, со всех сторон встречается воину и победителю. Ибо она во всем: в одежде, походке, голосе, деле, бдении, посте, молитве, отшельничестве, чтении, знании, молчании, послушании, смирении, долготерпении — старается уязвить воина Христова»[359]. Все может стать для нее основанием: «Тщеславлюсь, когда пощусь, но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, опять тщеславлюсь, считая себя мудрым. Побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды, но и в худые одеваясь, тоже тщеславлюсь. Стану говорить, побеждаюсь тщеславием, замолчу, и опять им же победился»[360].
Таким образом, видно, что основной целью этой страсти является желание воспринять человеческую славу, а поскольку рождается тщеславие от добродетельной жизни, то за нее и возбуждает желание воспринимать (как кажется) достойную похвалу. Тем самым целью всего подвига становится уже не желание соединиться с Богом, стать храмом Святого Духа, сосудом благодати Божией и наслаждаться Его благостью, а земная, человеческая слава: «Много в роде нашем таких, которые не получили той силы, которая доставляет душе сладость, и исполняет ее день ото дня все большею и большею радостью и веселием, и возжигает в ней Божественную теплоту. Их обольщает дух злой за то, что они дела свои совершают напоказ пред людьми»[361].
Немаловажен и тот факт, что под воздействием данной страсти обретает смысл такое явление, как прелесть (самообольщение): «О таких люди думают, что они обогащены плодами, тогда как они совсем их не имеют»[362]. Следствием такой мечтательности может стать как гордость («исступление ума», то есть крайнее его помрачение и неспособность уже к восприятию какой-либо критики и исправлению от человека), так и падение в какую-либо низкую страсть.
Впав же в какую либо из страстей, побежденный тщеславием подвижник вынужден бывает заново начинать свой подвиг, очищаясь покаянием и по крупицам собирая похищенное сокровище своего сердца. «Кто через превозношение пал с высоты своих заслуг, тот только по тем же ступеням смирения опять взошел на потерянную высоту»[363]. Если взять отдельную страсть, то можно увидеть, как гордость проявляется в ней и как тесно с ней связана.
Сребролюбие
Так как гордец хочет быть в центре внимания, он должен соответствовать тому уровню жизни, который позволяет возвыситься над другими. Отсюда происходит любовь к деньгам, и весь смысл жизни полагается на служение золотому тельцу. Сребролюбие расслабляет христианскую душу, учит воровству, обижает людей и удерживает руку от подаяния милостыни. Преподобный Марк Подвижник пишет: «Вещество же тщеславия и телесного наслаждения есть сребролюбие, которое, по Божественному Писанию, есть и корень всем злым (см. Тим. 6, 10)»[364]. Наживая богатство с целью возвыситься, человек начинает погружаться во мрак всех страстей. Деньги дают ему возможность удовлетворять похоти тела — чревоугодие, объядение, блуд, который, как говорит преподобный Варсонофий Оптинский, идет за гордостью, словно по стопам[365].
Блуд
Бес блуда связан с бесом гордыни. Гордому промыслительно попускается особо сильная блудная брань, чтобы меньшим грехом излечить больший, слабейшей болезнью — сильнейшую. Но если человек сам вовремя смирит себя, то ему не понадобится это жестокое врачевание. Хороший пример приводит Паисий Святогорец. Он рассказывает о том, что в какой-то момент на него напало сильное искушение блудной страсти. Он решил во чтобы то ни стало справиться с этим искушением. Стал подниматься в гору, читая молитвы. Но брань не прекращалась, а только усиливалась. В какой-то момент он вдруг вспомнил, что недавно осудил женщину за блудную страсть. И осудил сурово. В тот момент он не подозревал о возможной силе этой страсти, видимо, в глубине себя превознесся над ней. Как только он вспомнил этот эпизод, покаялся в своем осуждении, страсть оставила его[366].
Таким образом, иногда блудная страсть выступает как средство, которое должно остановить человека в развитии гордыни. Святые отцы считают, что бесу блуда попущено в нас действовать именно для того, чтобы смирить гордыню, потому что эта страсть настолько омерзительна, что каждый старается ее таить, скрыть, стыдится ее, не выпячивает. Но и тут наше время отличается тем, что блудом в его самых различных проявлениях гордятся и превозносятся.
Чревоугодие
Чревоугодие — одна из самых естественных страстей, так как возникает из физиологических потребностей человека. Всякий здравствующий организм чувствует голод и жажду, но при неумеренности в этой потребности естественное становится противоестественным и даже порочным. Так, преподобный Иоанн Синайский (Лествичник) утверждает, что неумеренность в еде может стать фундаментом для других страстей[367], а следовательно, и гордости. Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин отмечает, что чревоугодие бывает трех видов: «Или порождает пожелание есть прежде установленного часа, или ищет многоястия до объедения, не разбирая качеств пищи, или требует лакомой пищи»[368]. Все это рождает недуг нетерпения, который скрывает под собой эгоизм. А эгоизм — это одна из характеристик гордости.
Очевидно, что плотские страсти не ограничиваются только болезнью чрева, но связаны с расслаблением всего тела, парализацией волевых усилий, ленью, сонливостью, несобранностью и пр. «Отсюда тяжесть в голове, великое отягощение в теле и расслабление в мышцах, а от сего — необходимость оставлять службу Божию, потому что приходят и леность творить на ней метания (поясных поклонов), и нерадение о поклонах обычных, омрачение и холодность мысли…»[369]. Вышеперечисленные замечания преподобного Исаака Сирина являются характерными чертами состояния гордого человека; это свидетельствует о связи гордости и чревоугодия.
Уныние
Уныние подпитывается гордостью, поскольку любое недовольство является свидетельством нежелания принять обстоятельство таким, каким оно является. Здесь начинаются всякого рода поиски средств для удовлетворения своего хотения. «И таким образом мало-помалу человек так запутывается во вредных занятиях, как в змеиных извилинах, что потом уже никогда не в состоянии будет развязаться для достижения совершенства… Ибо никто не может быть беспокойным или входить в чужие дела, кроме тех, которые не хотят заниматься делом рук своих»[370].
Пребывая в таком состоянии, человек не может быть успешен ни в каких делах своих; он находится как бы в замкнутом кругу: унывает оттого, что ничего не делает для исправления своего состояния, а не делает именно оттого, что унывает, сетует на жизнь, на Самого Бога, в том проявляя еще большее неразумие. Положение такого человека день ото дня делается все хуже. Сравнить его можно с попавшим в долговую яму кредитором, долг которого все растет, без возможности его оплаты. Напиваясь вином от безысходности, он еще более усугубляет свое положение. Но даже если рисовать и менее трагическую картину, жизнь унывающего все же не сулит никаких приобретений, поскольку «кто гоняется за праздностью, тот исполнится бедности (Притч 12,11), т.е. или видимой, или духовной, по которой всякий празднолюбец обязательно впутается в разные пороки и всегда будет чужд созерцания Бога, или духовного богатства»[371].
Как уже было сказано, одной из черт уныния является неверие Божьему промыслу, и как следствие, отсутствие надежды на Него и будущие воздаяния, так как причина уныния есть неоправдавшаяся самонадеянность.
Печаль
С унынием тесно связана печаль. «Почти во всех случаях эта страсть изобличает привязанность к себе и связана с тщеславием и гордостью, как и гнев, причинивший печаль. Она проявляет реакцию человеческого "я", неудовлетворенного в своем стремлении самоутвердиться... и сведенного к меньшему значению, чем он сам себя оценивает…»[372].
Гнев
В попытках реабилитировать свое ущемленное достоинство источником в самоутверждении выступает страсть гнева. «Гнев выражает стремление заново возвыситься, придать уверенность своему "я", как по отношению к самому себя, так и по отношению к окружающим»[373].
Подводя итог, можно заключить, страсти взаимодействуют друг с другом подобно хорошо организованной преступной группе. Многосложные ходы, незамысловатые комбинации, тупиковые ситуации — все это делается для того, чтобы оставить человека в плену страстей. Одни страсти побуждают к бурной кипучей деятельности, другие наоборот отнимают жизненные силы. Подпитку для всех страстей дает гордость, которая связывает все страсти вокруг себя.
Беседа 11: ПОРТРЕТ ГОРДОГО ЧЕЛОВЕКА, ИЛИ ПРОЯВЛЕНИЯ СТРАСТИ ГОРДОСТИ
ордыня в человеке многоаспектна и имеет множество проявлений. Условно можно выделить скрытые (латентные) и ярко выраженные признаки гордости в человеке.
Определение проявлений страсти гордости может быть построено на основе тех принципов, которые были отмечены святителем Феофаном Затворником. Он указывает, как гордость проявляется в отношении возносящегося к самому себе, к ближним и к Богу[374].
1. Обращенность на себя
Первые проявления гордости начинаются излишней попечительности человека о самом себе. Чрезмерная любовь к себе, исполнение своих прихотей, настаивание на исполнении своей воли свидетельствуют о том, что человека отличает неразумная и всепоглощающая любовь к своей персоне. В нем постоянно преобладает «желание есть и отдыхать больше необходимого»[375], он делает себе поблажки и льготы. Ему свойственно расположение к удобству и комфорту, стремление к тому, что может его развлечь или развеселить: «Хочу пить, хочу встать, хочу читать газету»[376]. Все эти поступки говорят о своеволии в человеке. Он сам определяет для себя, что ему есть, сколько ему спать и др. Нередко, нуждаясь в чем-то, такой человек теряет умеренность в своих желаниях: утоляя голод или жажду, не может ограничить себя в количестве пищи или питья, «проявляет особые вкусы, капризен в еде»[377]. Он любит говорить о себе: как он спал, что ему снилось и что с ним случилось, каковы его нужды и дела[378]; этим же обусловлено его стремление посвятить других в обстоятельства своей духовной жизни[379].
С другой стороны, «воздержность, работность, бережливость, терпеливость, постоянство дают ему вид строгого исполнителя обязанностей в отношении к себе»[380], — говорит святитель Феофан о человеке возносящемся, который, по мысли святителя, только делает благочестивый вид, но на самом деле внутри кроется желание заслужить похвалу для подпитки своей гордыни.
Кроме того, поведение гордого человека проявляется в болтливости, любопытстве, суетливости — во всем этом он стремится показать себя, стать заметным. Священник Александр Ельчанинов отмечает, что такой человек доволен собой, часто хохочет, посвистывает, напевает, прищелкивает пальцами. Любит казаться оригинальным, поражать парадоксами, острить[381]. Он с наслаждением говорит о своих успехах, делах, своих внутренних переживаниях, трудностях, даже когда в этом нет необходимости.
Посвящая время самому себе, он ждет подобного же интереса и от других. Например, «собирает свои фотографии из газет, хотя знает, что в газетах публикуются и фотографии преступников, и всем читает письма, в которых кто-то хвалит его. Он досаждает всем, и все его избегают. Он утверждает свою славу на самом ненадежном фундаменте — на людской молве»[382].
Епископ Петр (Екатериновский), выделяя признаки гордости в человеке сообразно со свойством одной из способностей его души, отмечает: в уме — кичливое мудрование, высокая мечтательность о себе, самоуверенность; в воле — своенравие, желание независимости, домогательство поставить все по своему, самонадеянность; в сердце — самоуслаждение, желание жить только для себя, для своего удовольствия[383].
2. Признаки гордости в человеке в отношениях с ближними:
Зависимость от чужого мнения
Гордый человек стремится быть заметным, совершая дела напоказ, тем самым он хочет добиться от других расположения, желает услышать похвалу в свой адрес. Потому такой человек, и это отмечают святые и подвижники благочестия, оказывается чрезвычайно зависим от чужого мнения. Так, священник Александр Ельчанинов о таком человеке говорит, что он от чужого одобрения «то внезапно расцветает, то вянет и “скисает”». О болезненном переживании чужого неодобрения и замечаний и радости от похвалы говорит и схиигумен Савва (Остапенко): «От одного неодобрительного слова настроение его быстро меняется, и он делается вялым, а от похвалы снова расцветает как “майская роза” и начинает порхать как мотылек»[384]. Подобное же рассуждение можно найти у преподобного Паисия Святогорца: «У кого широкое сердце, тот все может понести, а тот, у кого узкое сердце, малодушный, из-за одного замечания, одного неприятного события впадает в уныние, не может его понести»[385]. Узким же сердце становится от того, что там помещается теперь только собственное «я» гордеца: «В сердце гордого человека это собственное “я” занимает все пространство, и там больше нет места ни для Бога, ни для ближнего»[386].
Подозрительность и мнительность в отношении других
Постепенно в человеке возрастает все большая уверенность в собственных силах, способностях, неготовность услышать несогласное с собственным представлением о себе мнение ближних. Поэтому гордый человек боится быть осмеянным, ведь он не видит в себе недостатков, считает себя эталоном во всех отношениях. «Больше всего в нашем поиске Бога нам мешает боязнь быть осмеянными. Наша гордость, упрямство, стремление к самоутверждению выстоят против резкой критики и прямых нападок, выдержат неприязнь и отвержение. Но перенести насмешку чрезвычайно трудно»[387], — пишет митрополит Антоний Сурожский. От ошибочного представления об окружающих людях в горделивом человеке зарождается подозрительность в отношении ближних, порою приобретающая бредовый характер ожидания зла либо вообще, либо по конкретному поводу. Ожидание зла исходит от окружения. Обо мне говорят, они что-то замышляют, против меня готовится заговор[388]. Священнослужитель Александр Ельчанинов пишет, что если человек мнителен… то это — несомненно признак гордости[389]. Человеку кажется, что окружающее общество думает о нем неодобрительно, осуждает, говорит за его спиной.
Вмешательство в дела других
Отмеченная святителем Феофаном черта гордого человека — то, что он «гневлив, задорен и не дает себе покоя»[390] — сходна с описанием внутреннего мира гордеца, как о нем говорит священник Александр Ельчанинов: «Охотно дает советы и по-дружески вмешивается в чужие дела, невольно обнаруживает исключительный интерес к себе такими фразами (перебивая чужую речь): “нет, что я вам расскажу”, или “нет, я знаю лучше случай”, или “у меня обыкновение”, или “я придерживаюсь правила”, “я имею привычку предпочитать”; делает разные приемы, чтобы обратить на себя внимание присутствующих; любит много говорить, и в его разговоре слышится бесконечное “Я”»[391]. «Человек посягает на чужую волю (не вынося ни малейшего посягания на свою), распоряжается чужим вниманием, временем, силами, становится нагл и нахален. Свое дело — важно, чужое — пустяки. Он берется за все, во все вмешивается»[392]. За исключением тех случаев, когда требуют обстоятельства, заповеди, совесть и прочее.
Сравнение себя с другими
На следующем этапе такой человек начинает сравнивать себя с другими людьми. Гордость здесь этапе по-прежнему незаметна. Святитель Феофан Затворник отмечает, что «при таком положении дел в голове человека держится… мысль, что он лучше других, скрашивает свои недостатки и кажется себе самому всегда хорошим»[393]. При этом горделивого человека отличает его несправедливое (как правило, невысокое) мнение о других. Во время молитвы в церкви гордец любит смотреть на других, наблюдать за ними и осуждать их. Он охотно сравнивает себя с другими, находя в них одни недостатки и не признавая за ними никаких достоинств, приписывая им неблаговидные стремления и намерения и даже желая им зла.
Пренебрежение ближним
Когда человек начинает выделять свою персону из общества, тогда он начинает проявлять равнодушие к ближним. Любовь к себе уничтожает любовь к ближнему, как говорит преподобный Паисий Святогорец[394]. Он приводит прекрасный пример человеческого равнодушия: «Недавно в больнице я был свидетелем такой ситуации: потребовалось поднять лежачего больного, чтобы перенести в другую палату, медбрат не двинулся с места, хотя это была его работа. “Не могу у меня болит поясница”, — сказал он равнодушно! Да, видишь, человек бесчеловечный! А беременная медсестра вместе с другой взяли и перенесли его. О себе они не думали.
А та и вовсе забыла о том, что она в положении, и кинулась на помощь!»[395]. Схиигумен Савва (Остапенко) так же попытался на жизненном примере показать, как проявляет себя гордец вне зависимости от жизненных обстоятельств или естественных потребностей: «Вот мы идем в магазин или на базар и хотим купить продукты или фрукты. При этом стараемся выбрать самые хорошие для себя, а которые похуже оставляем для других. Или стоит очередь, а мы напролом стараемся идти вперед и получить без очереди, опять делаем как лучше для себя, не считаясь с другими; пусть стоят, лишь бы мы получили себе что нужно…»[396].
Требовательность к другим
Искренняя уверенность гордого в своем превосходстве над другими дает стимул командовать ими. Схиигумен Иоанн Валаамский указывает на эту отличительную особенность: «Сами не исполняем ни одной заповеди, а от других требуем исполнения. Господи, “даждь ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего”»[397]. От гордеца можно услышать: «“Мне так хочется”, — говорит один, “А мне по-другому”, — говорит другой. Каждый стремится к тому, что нравится ему»[398].
Ненависть
На этом этапе гордость начинает проявлять себя открыто в ненависти к ближнему, в гневе, раздражительности, досадливости, злобе, зависти, мстительности, обидчивости, вражде. В своей агрессивности и неуважении к ближнему, человек начинает встречать отпор.Он очень внимательно следит за другими, и дает им не очень хорошую оценку. Это происходит потому, что, обольщаясь своей праведностью, гордец возвышается над другими, и их видит менее праведными или даже великими грешниками. Он ненавидит ближнего, презирает его, не нисходит к немощи. Святитель Василий Великий говорит о том, что гордыня выражается в ненависти и презрении к ближним...[399] Она не терпит противоречия, потому что оно задевает гордого человека и в нем начинает действовать гнев и раздражительность. В своем послании к монаху Николаю преподобный Марк Подвижник говорит о том, что «гнев и раздражительность бывают напояемы злою водою гордости»[400]. Оптинские старцы также указывают на эту особенность: так, преподобный Макарий Оптинский, говорит, что такие проявления, как гнев, есть порождение богоненавистной страсти гордости[401].
Ропот
Горделивый постоянно ропщет. Ропот проявляется в том, что человек перекладывает всю ответственность за свои страдания на других, а в конечном итоге — на Бога. При этом себя он считает безвинно страдающим и все время жалуется, ругает тех, кто, по его мнению, виноват в его страданиях — а «виноватых» становится все больше по мере того, как человек все глубже погрязает в ропоте и озлобляется. Преподобный Амвросий Оптинский пишет: «От самолюбия гневливость, от самолюбия осуждение и порицание других, от него негодование, и ропот, и самооправдание, и нехотение ничего потерпеть»[402].
Самооправдание и самоуверенность
В отношениях с ближним человек хочет отстоять собственную правоту; или хочет, чтобы о нем думали лучше, чем он есть; или, по крайней мере, думали именно то, что он собой представляет на самом деле.[403] Слушаясь… советов, человек сначала обличается совестью, но вместе с тем в нем постепенно развивается самооправдание и попытка найти смягчающие для себя обстоятельства[404], для того чтобы представить себя в лучшем свете. Священник Александр Ельчанинов дает совет пастырям, как распознать признак скрывающегося самолюбия в человеке на исповеди. Если человек на исповеди ищет самооправдания, попыток объяснить духовнику «смягчающие обстоятельства, ссылается на третьих лиц, введших в грех, отсутствие глубокого покаяния (без слез), продолжающееся пребывание в грехе, все это говорит о самолюбии»[405].
За ощущением же свей правоты в сердце гордого человека закрадывается самоуверенность. Безошибочность его действий является гарантом стабильности. Чувство правоты стоит во главе этого гордого проявления. Допущение ошибки возможно, но самоуверенный никогда не будет виновником, вину он ищет в других объектах — люди, станки, компьютеры и т.д.
Обидчивость и месть
Там, где самооценка личности чрезмерно высока, всегда возникает обида. Такой человек во всем видит несправедливое отношение к своей персоне. Его обидчивость — это желание лучшего отношения к себе, чем то, которое он видит. Разумеется, что человек обижается тогда, когда считает себя заслуживающим лучшего отношения, когда к нему относятся не так хорошо, как он ему видится справедливым и правильным. Преподобный Симеон Новый Богослов пишет: «Кто, будучи бесчестим или досаждаем, сильно болеет от этого сердцем, о том человеке ведомо да будет, что он носит древнего змия (гордость) в недрах своих. Если он станет молча переносить обиды, то сделает змия этого немощным и расслабленным…»[406] Святой праведный Иоанн Кронштадский, задавая вопрос: как узнать что ты горд? — сам отвечает, «что это можно узнать, если кто-нибудь из моих знакомых сухо и небрежно обойдется со мною, и я обижусь этим: это значит, что я горд и самолюбив. Если негладкое слово оскорбит меня, значит тоже, что я горд. Если кто против возразит мне, и я тем обижаюсь и раздражаюсь — тоже я горд»[407]. Задетое самолюбие порождает месть. Самолюбивый человек ищет различные способы для того, чтобы отомстить своему обидчику. Святитель Тихон пишет: «Самолюбивый нанесенных обид не терпит, но мстит или хочет мщения»[408].
Зависть
Видя успех и преуспеяние окружающих людей, гордый начинает завидовать. Зависть есть, по сути, скрытая ненависть к другому человеку, который кажется успешнее. Из-за этого гордецу трудно терпеть рядом с собой равных и тем более тех, кто лучше его. Святитель Василий Великий говорит, что «зависть есть скорбь о благополучии ближнего»[409].
Споры и ссоры, нежелание уступить
Так как самоуверенность связана с ощущением своей правоты, она рождает чрезвычайное недовольство при встрече с несогласием и выражается в спорах, ссорах[410]. Так преподобный Макарий Оптинский пишет: «Ссоры и споры, верно, за пустое бывают и происходят не от чего другого, как от гордости»[411]. Преподобный Амвросий Оптинский так же выделяет спорливость как симптом гордого человека: «Гусь, когда бывает что-либо не по нем, поднимает крылья и кричит: “Кага! каго!” Так и горделивый, если имеет в своем кружке какое-либо значение, часто возвышает голос, кричит, спорит, возражает, настаивает на своем мнении. Если же недугующий гордостью в обстановке своей не имеет никакого веса и значения, то от внутреннего гнева шипит на других, как гусыня, сидящая на яйцах, и, кого может кусать, кусает…»[412].
Гордый человек не хочет каяться в своих поступках, ему трудно подойти и попросить прощения, стыдно встать на колени. Он не видит себя виноватым. Митрополит Антоний Сурожский замечает: «Нам часто мешает принять прощение наша гордость: как я буду принимать прощение, тем самым признав, что я действительно виноват? Порой бывает очень трудно принять прощение именно из-за этой гордыни, именно из-за того, то мы не хотим быть восстановленными в нашем достоинстве по чужой милости; мы хотим это достоинство иметь в себе или заработать на него право»[413].
3. Видимое проявление гордыни в отношениях с Богом
В духовной жизни гордый человек хочет показать свое преуспеяние, превосходство. Свои добрые дела он не выставляет на обозрение. Но не просто так, а для того, чтобы получить одобрение и признательность. Такой человек видит себя великим чудотворцем, прозорливцем, экзорцистом. Во время усердной молитвы желает, чтобы видели, как молится.[414]
Другие принимают духовные подвиги как цель своей жизни. Отсюда происходит неправильное понимание аскетики. В одном из писем святитель Феофан говорит о человеке, который возгордился тем, что он сподобился плача на молитве. «И чем вздумали тщеславиться?! Слезами! Слезы — плач о грехах. Когда придет тщеславие из-за слез, вы перенесите взор на грехи, и скажите душе своей: вишь, что нагородила! Есть тут, чем тщеславиться?!...Это чувство самое опасное».[415]
Наконец, на последней стадии проявления гордец разрывает связь с Богом. Священник Александр Ельчанинов пишет, что на этом этапе человек «разрешает себе все: грех его не мучит, он входит в привычку… Состояние души мрачное, беспросветное, одиночество полное, но вместе с тем искреннее убеждение в правоте своего пути и чувство полной безопасности»[416]. Человек, который надмевается над людьми, будет надмеваться и пред Богом. «Тот, кто презирает себе подобных, тот постепенно дойдет и до презрения Самого Бога»[417]. Такой человек полагается исключительно на свой ум и на свои способности.
Не признавая никаких авторитетов, кроме своего собственного, гордец начинает хулить Бога... Святитель Иоанн Златоуст пишет, что от надменности — хуление (нечестиворечие, неправые к Богу чувства, восстание против Бога)[418]. Ибо естественно, что, «когда зло из самолюбия разрастается прогрессивно, то доходит и до восстания против Бога», — говорит блаженный Феофилакт[419].
Последним проявлением гордости является ее способность приводить ум человека в исступление, помрачая его и затмевая рассудительность, когда человек, не замечая своих недостатков, считает себя не требующим Божественной помощи. Евагрий Понтийский пишет, что проявлением гордыни является исступление ума, сумасшествие. Вот как святитель Игнатий описывает человека, находящегося в состоянии умопомрачения: «Не ест, не пьет, не спит, зимою ходит в одной рясе, носит вериги, видит видения, всех учит и обличает с дерзкою наглостию, без всякой правильности, без толку и смысла, с кровяным, вещественным, страстным разгорячением... Святой, да и только!».
В итоге гордец говорит: в это я верю, а в это нет, или начинает придумывать какие-то свои теории и отклонения. Отсюда вывод: гордыня зарождает в человеке ложные понятия о Боге, Церкви, вероучительных догматах. Так как гордец не признает Учение Церкви, святых отцов, он полагается исключительно на свой разум и впадает в различные заблуждения — уходит в секты, создает расколы. Святитель Игнатий (Брянчанинов) пишет о единственном пути, охраняющем от ересей, обозначая и причины уклонения в ересь — гордость, самоугодие, самонадеянность, своечиние, своеволие, непослушание: «…единственный непогрешительный путь ко спасению — неуклонное следование учению святых Отцов при решительном уклонении от всякого учения постороннего, от самых своих разумений, доколе разум не исцелится от недуга своего и не сделается из плотского и душевного — духовным»[420].
Подводя итог, следует отметить, что все вышеназванные возможные проявления страсти гордости в человеке не исчерпываются исключительно обозначенными признаками. Важно заметить, что ориентированная направленность в понимании существенных признаков гордости, скрывающихся в человеке, поможет священнику в его пастырской деятельности. Пастырь должен следить за своими духовными чадами и исповедовать их в таком смысле, чтобы выявить проявления гордости и предложить способ борьбы не с конкретными проявлениями, а с самой страстью.
Беседа 12. ИСЦЕЛЕНИЕ СКОРБЯМИ, УВЕЩЕВАНИЯМИ И ОБЛИЧЕНИЕМ: О ПРЕОДОЛЕНИИ СТРАСТИ ГОРДОСТИ
Указания на то, как должно совершать всякому верующему борьбу с обступающими его страстями, находятся, прежде всего, в Священном Писании. Святые отцы, применяя указанные в библейских книгах способы борьбы и очищения от грехов, описывают их, отражая и свой собственный опыт прохождения пути к спасению. Принципы и законы преодоления страсти гордости, выработанные подвижниками благочестия, призваны стать и для современного христианина руководством в совершении подвигов во спасение души.
Прежде всего, важно, что человек, пребывающий в страсти, в том числе и страсти гордости, как отмечают святые отцы, «не видит своего состояния»[421], не чувствует опасности, которой он в этом случае подвергается, а потому и не спешит что-либо менять. Более того, не зная и не чувствуя своего бедственного положения, человек обманывается, искренне полагая, что у него все хорошо и нет необходимости заботиться о здоровье души своей. Будучи же бесчувственным и не осознавая зла, причиняемого его душе грехами, грешник бывает горд[422].
О таком состоянии пишет преподобный Симеон Новый Богослов: «Будучи же горд, он и мысли не допускает, чтобы был болен, и ненавистью отплачивает тому, кто стал бы ему говорить о его болезни или предлагать врачевство, тогда как настоящий христианин, чувствующий раны и болезни души своей, ищет врача и охотно подчиняется его врачеванию… Не чувствуя же болезни, не тяготится ею и не ищет врачевства… пока он таков, неисцелим и, как неисцелимый — погибший»[423].
Для того чтобы начать исправление, человеку, прежде всего, нужно увидеть в себе «болезни души», каковыми и являются, по слову преподобного Симеона Нового Богослова, «похоти богатства, славы и удовольствия, по причине коих люди бывают гневливы, досадительны, неподвижны на добро, празднолюбивы, лихоимны, хищны, неправедны, тщеславны, горды, завистливы, человеконенавистны, мстительны»[424]. Начало аскетического подвига начинается с осознания бездны падения. К этой цели человека направляет божественная благодать, указывая ему путь спасения[425]. Только осознав, что душа одолевается недобрыми стремлениями, можно осознать и потребность в духовном враче, а значит, направить все силы на борьбу со страстью, пока не увидит она [душа] и не восчувствует [болезни свои, то есть грехи], не может уврачевать ее и Сам всемогущий Врач[426].
Святитель Николай Сербский, прямо указывая на то, что «страсть слепа», что она есть «слепая сила, влекущая человека в пропасть»[427], научает, давая ответ «человеку, который не видит себя»[428], как может он преодолеть это состояние духовной слепоты: «Другим наше лицо видно без зеркала, а нам только в зеркале. Наше зеркало — Христос. Посмотри на Христа, вглядись в Него, словно в зеркало, и задумайся: стал бы Он делать то, что делаешь ты? Конечно, нет. Зеркало дало бы тебе отрицательный ответ, то есть оно показало бы твое душевное уродство»[429].
Итак, важно увидеть грех. Но это только начало к восстановлению духовного зрения, только начало настоящей духовной борьбы. По мысли святителя, «увидеть и признать свою страсть», как тому учат моралисты, недостаточно. Он отмечает: «Пока человек не убоится и не возненавидит свою страсть как телесную болезнь, не сможет исцелиться. Пусть каждый представит свою страсть подобно телесной болезни. Это важно для исцеления. Например, гордость как паралич. Тогда, может быть, человек воскликнет, как некогда пророк Исаия: От подошвы ноги до темени головы нет у него здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны, неочищенные и необвязанные и не смягченные елеем (Ис. 1:6). Или как апостол: Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?»[430].
Вместе с тем видение своих грехов раскрывается человеку постепенно, по мере преуспеяния в духовных подвигах и углубления покаяния. Каждому вступившему на сложный многоболезненный путь борьбы не стоит тешить себя мнимыми мечтаниями о быстрой победе, это «дело не единого дня или месяца, но многого времени, произволения, подвига, труда и помощи Божией к искоренению сего смертоносного корня гордости»[431]. Своими силами победить эти страсти невозможно. Кто хочет сам победить гордость, тот непременно падет или в ту страсть, с которой борется, или в побочную, как предупреждает святитель Феофан Затворник[432].
Только соработничество(synergia) Бога и человека способно преодолеть страстное состояние. Господь не замедлит явить Свою помощь — избавит, и излечит, и помилует. От человека же требуется сделать шаг к Нему: «Посмотри и ты на Него, как в зеркало, чтобы увидеть свои раны, прикоснись к Нему, чтобы исцелил тебя, поклонись Ему — Богу, чтобы открыл тебе Свои вечные тайны»[433]. То есть, со стороны человека необходимо доброе намерение, постоянное призвание помощи Божией, в ответ на которые обязательно последует ниспослание Божественных даров по Его милосердию.
Врачевство заключается и в том, что человек начинает видеть свои духовные немощи. Он научается самопознанию, без которого зараженный горделивым нечувствием к болезням своей души (грехам) ни один человек не сможет обратиться ко спасению. Истинное самопознание ведет человека к смирению. Преподобный Симеон Новый Богослов советует: «Необходимо учить и научить человека самопознанию, чтоб он знал себя и таким образом смиренномудрствовал. Смиренномудрие есть главным образом разумность. Как гордый неразумен и безсмыслен, так, напротив, смиренный разумен и смыслен. Поелику, таким образом, безумие и слепота гордыни так близки к людям и так сильны в них, то Всеблагий Бог определил, чтоб вместе с радостным находили на нас и прискорбности, чтоб чрез то научились мы смиренствовать, а не гордиться. Итак, всякому человеку необходимо знать себя самого, что он — ничто»[434].
Гордость как страсть, направленная против Бога, может достигать той степени, при которой для преодоления побеждающего человека превозношения и противления воле Божией уже недостаточными оказываются любые человеческие усилия. Когда, по словам Священного Писания, даже испытания не служат врачевством для гордого, потому что злое растение укоренилось в нем (Сир. 3:27-28).
При этом святой Иоанн Кассиан Римлянин подчеркивает, что «великое зло есть гордость, когда для противостояния ей мало ангелов и других противных ей сил, но для сего воздвигается Сам Бог. Заметить надо, что апостол не сказал о тех, которые опутаны прочими страстями, что они имеют противящимся им Бога, т. е. не сказал: Бог чревоугодникам, блудникам, гневливым или сребролюбцам противится, но одним гордым. Ибо те страсти или обращаются только на каждого из погрешающих ими, или, по-видимому, пускаются на соучастников их, т. е. других людей; а эта собственно направляется против Бога и потому Его особенно и заслуживает иметь противником себе[435]. О том же в целом говорят и другие святые отцы: «Блудных могут исправлять люди, лукавых — ангелы, а гордых исцеляет Сам Бог…»[436].
Преподобный Амвросий Оптинский, также говоря о Божием врачевании гордящихся, указывает и на причину такого о них попечения: «Гордых Сам Бог исцеляет. Это значит, что внутренние скорби (которыми врачует гордость) посылаются от Бога, а от людей гордый не понесет»[437].
В то же время святые отцы указывают на особую премудрость, с которой подаются Богом скорби, призванные искоренить в человеке гордость и научить его смирению: «Спасительная Божественная благодать для пробуждения грешника от усыпления, направляя свою силу на разорение той опоры, на которой кто утверждается и почивает своею самостию, вот что делает. Кто связан плотоугодием, того ввергает в болезни и, ослабляя плоть, дает духу свободу и силу прийти в себя и отрезвиться. Кто прельщен своею красотою и силою, того лишает красоты и держит в постоянном изнеможении. Кто упокоевается на своей власти и силе, того подвергает рабству и унижению. Кто много полагается на богатство, у того отнимается оно. Кто высокоумничает, тот посрамляется, как маловедущий. Кто опирается на прочность связей, у того они разрываются. Кто положился на вечность установившегося вокруг него порядка, у того он разоряется смертью лиц или потерею вещей нужных. Держимых в узах беспечности внешним счастием чем иным отрезвить, как не скорбями и несчастиями? И не для сего ли вся жизнь наша преисполнена бедствий, чтобы она споспешествовала намерению Божию держать нас в трезвенности?»[438].
Подвижники благочестия вместе с тем указывают на то, что является конечной целью посылаемых от Бога скорбей:«В искушениях мы лучше и яснее познаем, что не кто-либо другой, а именно Господь (и Его Пречистая Матерь) печали наши утоляет, болезни врачует, в бедности помогает и обогащает, от смерти избавляет; познаем также, что Он — единственный источник нашей жизни, нашего спасения, нашего счастья, поэтому мы должны радоваться всяким скорбям, всяким искушениям, а не унывать и не отчаиваться»[439].
Итак, через скорби забывший о Боге или, более того, противящийся Богу человек призывается вернуться к своему Творцу и Создателю, осознать свою незначительность, зависимость от Бога, а значит, отказаться от гордости и превозношения, научиться смирению. При этом святые отцы дают совет, с какими мыслями и чувствами должен верующий переживать посылаемые ему исключительно во благо трудности: «Только никогда не забывай, мой друг, что, сколько бы ни встретилось на пути твоем неприятностей и искушений, их надо всегда принимать за знак испытания, а не за знак отвержения. На этом претыкаются многие христиане, оттого и впадают в отчаяние, почитая себя отверженными»[440].
Так совершает Господь врачевание тех, кто прежде отошел от Него, совершает его в неизменной любви и сострадании к человеку. Покорившись воле Божией через скорбные обстоятельства, человек начинает трезво смотреть на свои недостатки и всеми силами желает исправить себя. Скорби, болезни, трудности оживляют в человек доброе намерение, заставляют сместить внимание со своей персоны на Бога, открывают изменчивую и непостоянную сущность человека, показывают его слабость. Происходит понимание того, что победа зависит лишь от Бога милующего и спасающего.
Научая человека должной борьбе со страстями, важно обратить внимание на ослепляющее действие страсти гордости и важно увещевать человека быть внимательным в отношении ее. О таком увещевании, вскрывающем в человеке имеющуюся у него страсть, обнаруживающем ее рассказывает в своей «Лествице» преподобный Иоанн Лествичник. Он описывает старца, который «духовно увещевал гордящегося брата» и, получив ответ последнего: «Прости меня, отче, я не горд», — завершил беседу указанием, что это только подтверждает поврежденность оправдывающегося брата страстью:«Чем же ты, сын мой, яснее можешь доказать, что ты горд, как не тем, что говоришь: я не горд»[441].
Совершающие исповедь священнослужители и в наши дни также указывают на то, что людям весьма непросто признать наличие гордости в себе именно по причине незаметности ее для самого человека. Так, на исповеди духовнику в ответ на вопрос о грехе гордости приходится слышать подобное ответу того древнего монаха уверение: «Чего-чего, а гордости у меня нет»[442].
Святитель Феофан Затворник в одном из своих писем указывает обратившемуся к нему на его духовную слепоту — неготовность увидеть и признать коренящуюся в душе страсть гордости: «Пишете: “Говорила с духовным своим отцом и сказывала ему о себе разное. Он прямо мне сказал, что я горда и тщеславна. Я ему ответила, что я совсем не горда, но терпеть не могу приниженности и угодничества”»[443]. Описывая обманчивое представление о самой себе женщины, обратившейся к нему за советом, святитель подчеркивает, что ее резкий ответ во всей полноте показывает его внутреннее гордое содержание.
Правильнее, по словам святителя, «вникать в себя хорошенько», чтобы посмотреть, нет ли внутри себя этого или какого-то иного недоброго состояния. При этом святитель напоминает вопрошающей о том, что прежде она просила Господа: «Начинайте вникать в себя строже. Станьте у сердца и замечайте, что оттуда выходит; потом обсуждайте, какого свойства это вышедшее. Если оно окажется гордостным хоть мало-мало, значит, гордость сидит в сердце и пускает оттуда такие пузырьки»[444].
В каждом из увещательных слов, обращенных к вопрошающей его, святитель Феофан указывает ей на необходимость пристального всматривания в себя и рассуждения о совершаемом, при этом он сознательно обозначает, какой должна быть позиция духовника в деле руководства и научения прохождению пути ко спасению: быть не за и не против человека, то есть не поддерживать его в ложном о себе мнении, не быть строгим судьей, как это может показаться обиженному и жалеющему себя духовному чаду, но именно научать тому, чтобы человек «присмотрелся хорошенько к себе» — увидел свои недостатки и сам проявил строгость и решительность в искоренении их.
Говоря же об обнаруженной страсти гордости, святитель Феофан дополнительно указывает на необходимость вновь обратиться к святоотеческому наследию с целью напомнить себе, пересмотреть, какие бывают проявления гордости. Он советует прочитать труды преподобных Иоанна Лествичника, Иоанна Кассиана, Нила Синайского, заметить получше все признаки проявления гордости и сличить с ними свои поступки. «Если хоть немногие и иногда проявляются, значит, гордость есть, — и надо ее искоренять»[445].
Схиигумен Иоанн (Алексеев) также упоминает о слепоте человека в отношении обладающей им страсти гордости и, подобно святителю Феофану, указывает на необходимое наблюдение за собой. При этом он обращает внимание и на очевидно проявляющиеся, но не замечаемые гордящимся признаки страсти гордости: «Гордость можно узнать по плодам: гнев, лицемерие, досада, ненависть, зависть, прекословие, своенравие, непокорство и корень хулы. Если она свободна от этих исчадий гордости, тогда я поверю ей, что она не гордая, и преклоняюсь перед ней как перед истинной христианкой. Но у нее нет плодов смирения, а по плодам гордости пусть познает себя и с Божьей помощию положит начало искоренению плодов гордости»[446].
Важно отметить и то, что в писаниях святых отцов и подвижников благочестия указывается на то, что до́лжно не только увидеть в себе имеющуюся страсть гордости, но и начать трудиться над искоренением ее.
Обращаясь в одном из своих посланий к поставленному для Церкви пастырю — Титу — апостол Павел заповедует ему: Сие говори, увещевай и обличай со всякою властью, чтобы никто не пренебрегал тебя (Тит. 2:11-14).
Опасной страстью, требующей решительной борьбы, является и страсть гордости. Действительно, духовная слепота, в состоянии которой оказывается человек, побежденный гордостью, приводит к тому, что он ошибается в мнении о самом себе, обманывается, думая, что он имеет плоды смирения, принося на самом деле только плоды гордости. При этом, как отмечают святые отцы, ложным было бы думать, что, учась смирению, уже имеешь его: «Смирение себя еще не смирение, а желание и искание его»[447].
Очевидная опасность гордости принуждает духовника решительно действовать по отношению к духовному чаду. «Что старец укорил N за что-то, это целительное врачевство для N. И пусть воспользуется им»[448], — отмечает святитель Феофан.
Это особенно важно, поскольку так болезненно не реагируют чада на указание ни на одну другую страсть, как на обнаружение у них гордости и тщеславия. «Обличение в этом грехе принимают за личное оскорбление и обижаются, поэтому приходится умудряться и опытом жизни проводить свою линию, то есть без объяснения причин приводить к смирению. Приходится отстранять от человека то, что питает страсть гордости. Со временем человек понимает, что к чему и отчего»[449].
Мера увещевания и обличения, конечно, избирается духовником, от человека же требуется доверие и готовность следовать предлагаемым наставлениям, и в том числе через это воспитывать в себе смирение. Многие святые отцы говорят о том, что на обижающего или оскорбляющего нас надо смотреть как на врача, исцеляющего нас от тщеславия и гордости[450].
Таким образом, если увещевание не помогло, обличение для зараженного гордостью человека одновременно служит и отрезвляющим фактором, потому что он сразу начинает вспоминать о Боге, и важным средством, помогающим достичь исцеления. К тому же могут послужить и попущенные Господом скорби.
Беседа 13: «БОГ СМИРЕННЫМ ДАЕТ БЛАГОДАТЬ»: ДОБРОДЕТЕЛИ И ДУХОВНЫЕ НАВЫКИ, ВРАЧУЮЩИЕ СТРАСТЬ ГОРДОСТИ
Упование на Бога
Упование на Бога, соединенное с отказом от собственных пожеланий и представлений о достойном для себя благе, — основной путь преодоления гордости. Такому всецелому преданию себя в руки Божии научает всякого царь и пророк Давид: Предай Господу путь твой и уповай на Него (Пс. 36:5). Призывая всем сердцем положиться на Господа, псалмопевец показывает, какая участь постигает тех, кто на другом основании утвердил свою жизнь: Видел я нечестивца грозного, расширявшегося, подобно укоренившемуся многоветвистому дереву (слав. Видех нечестиваго превозносящася и высящася яко кедры ливанския); но он прошел, и вот нет его; ищу его и не нахожу(Пс. 36:35-36). Книга Маккавейская также показывает ложность многих оснований для гордости и превозношения: Не убойтесь слов мужа грешного, ибо слава его обратится в навоз и в червей. Сегодня он превозносится, а завтра не найдут его, ибо он обратился в прах свой, и замысел его погиб (1Макк. 2:62,63).
И только уповающие на Господа будут иметь жизнь: Вот, око Господне над боящимися Его и уповающими на милость Его, что Он душу их спасет от смерти и во время голода пропитает их. Душа наша уповает на Господа: Он — помощь наша и защита наша (Пс. 32:18-20). Такое упование на Бога, которому учит человека Священное Писание, вслед за которым следует готовность обратиться только к Нему и служить Ему всей своей жизнью, понимается святыми отцами как одно из основополагающих условий пробуждения от страсти: «В душе темно, пока она не обращается к Богу, а живет в самоугодии; когда же обратится к Богу, то в нее входит свет»[451].
Также святитель Феофан отмечает: «Память Божия — жизнь духа. Она и ревность к богоугождению поджигает, и вашу решимость быть Божией делает непоколебимою»[452]. За этим следует закономерное и правильное устроение всей дальнейшей духовной жизни: оживший воздействием благодати Божией дух, «разрывает всякую связь со страстями и, раскаявшись в прошедшем, полагает твердое намерение угождать прочее Единому Богу и для Него Единого жить, ходя в заповедях Его»[453].
Указывая на важность всецелого предания себя в руки Божии, святитель подробно рассматривает состояние духовного чада: «Вот в Вас дух исторгся из державших его уз. Сознанием и произволением Вы стоите на стороне Божией. Богу хотите принадлежать и Ему Единому угождать. Это — точка опоры для Вашей деятельности в духе. Но тогда как дух Ваш восстановлен в своих правах, душа и тело остаются еще под действием страстей и терпят от них насилие. Вам остается теперь вооружиться против страстей и побить их — изгнать из души и тела. Борьба со страстями неизбежна. Они не уступят сами собою своих владений, хотя незаконных»[454].
Снова важно отметить необходимость и значимость совершения борьбы с грехом: благодать оживила дух, она и дальше не оставит человека в прохождении им пути ко спасению, но необходим и ответ на нее самого человека.
Говоря особо о борьбе со страстью гордости, святитель Феофан обращает внимание на то, что все страсти «исходят из самоугодия, самости, самолюбия и на них держатся. Коль же скоро, отвергшись себя, человек воодушевляется решимостью Единому Богу угождать, то в этом самом акте духовном страсти все теряют свою опору, становятся вне сознания и произволения, которыми прежде владели. Потеряв же опору, они уже лишаются прежней определяющей силы…»[455].
Но речь может идти не только о самоугождении, препятствующем борьбе со страстями и не дающем положиться во всем на Бога, но и о надеянии на собственные силы в совершении этой борьбы. Это, как отмечает святитель Феофан, опасное заблуждение, поскольку, хотя сам человек и призывается к решительности в преодолении страстей, хотя именно от его внутреннего решения зависит, совершится ли в нем перелом воли и перейдет ли он от самоугодия к преданию себя Богу, он не должен самодовольно полагать, будто вся сила победы от нас.
Святитель Феофан, предостерегая от опасной гордости по причине ложного упования не на Бога, а на свои силы, наставляет так: «Вся могу о укрепляющем мя Христе, — исповедует апостол (Флп. 4, 13)… Без Него мы ничего не можем. Кто хочет победить сам, тот несомненно падет или в ту страсть, с коею борется, или в побочную»[456].
Смирение
Священное Писание и святые отцы ставили смирение во главу всех добродетелей. Самая великая добродетель, спасающая нас от греха гордыни, — это смирение![457] Священное Писание представляет смирение как одну из основополагающих добродетелей в деле спасения человека. Господь Иисус Христос в своем Божественном Евангелии учит: Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим (Мф. 11:29). Апостол говорит: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Итак, смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время (1 Пет.5:5-6).
Смирение — это высшая ступень самопознания, которая вводит человека в состояние самоуничижения перед Богом и людьми. Смиренный человек чувствует себя полностью зависимым от Бога, ощущает в себе слабость падшей поврежденной природы, видит свои грехи, недостатки, считает себя достойным огненной геенны. Такой человек понимает, что без помощи Божией он не способен к чему-то доброму, и все свои дела и поступки приписывает исключительно Богу, непрестанно благодаря Его за проявленную к нему милость. Каждый день такой человек предстоит на суде перед лицом Божиим, видит себя в аду и ожидает милосердия Божия. Ближнего считает праведным, не ждет от других похвалы, чести и уважения.
Известный французский богослов и писатель Ж-К. Ларше говорит о смирении, что оно не только врачует гордость в человеке, но и помогает быть стойким в мире страданий. «Смирение представляет собой необходимую форму поведения, с помощью которой можно как подобает и с пользой противостоять страданию. Мы видели, что одним из искушений, которых должен опасаться тот, кто страдает, является отвержение Бога или даже бунт против Него. Здесь речь идет о гордом расположении, от которого может предохранить того, кому оно угрожает, только одно смирение»[458].
По словам преподобного Аввы Дорофея существует два вида смирения: «Начальное смирение состоит в том, чтобы ближнего своего считать разумнее и лучше себя ... Второй вид смирения состоит в том, чтобы свои достижения и преимущества приписывать Богу, а не себе — это есть совершенное смирение святых. Оно естественно рождается в душе от исполнения заповедей Божиих»[459].
Итак, смирение познается в подлинном самоуничижении, тот, кто себя считает грешником, видит себя ничего незначащим; не поддается обидам, не ищет оправдания, все переносит терпеливо, просит прощения первым и, в завершение, приписывает Богу все добрые дела. Митрополит Антоний Сурожский дает следующее определение смирению: «Смирение — это именно состояние человеческой души, человеческой жизни, которая безмолвно, безропотно готова принять все, что будет дано, и из всего принести плод»[460].
Как гордость открывает вход для всех страстей, так от смирения рождаются другие добродетели. Преподобный Феодор Студит пишет: «Смиренномудрие — всеобъемлющая добродетель: ею отгоняется гордость, попирается славолюбие, поражается своенравие, вводится кротость, мир, любовь...»[461].
Для достижения смирения человеку полезно размышлять о своем недостоинстве, о Величии и Всемогуществе Божием, почаще приводить на память собственные слабости, грехи и недостатки. «Содержи, — говорит святой Исаак Сирин, — в памяти бедность своего естества и скорость, с какой последуют в тебе изменения. Как сказал некто из святых старцев, когда приходит к тебе помысл гордости, говоря тебе: “Вспомни свои добродетели”, — ты скажи: “Посмотри, старик, на свой блуд”. Разумел же тот блуд, каким во время попущения бываешь искушаем в помыслах, что с каждым устрояет благодать или вводя нас в брань, или являя нам помощь, когда что для нас полезно»[462].
Святой Иоанн Лествичник говорит, что путем к смирению и основанием, по определению приснопамятных отцов, служат труды телесные; послушание и правота сердца, потому что они естественно противоположны самомнению[463].
Святой Иоанн Дамаскин для приобретения смирения советует «не обращать внимания на грехи других, не подмечать слабостей, недостатков в других, никого не подозревать ни в чем худом, напротив, все обращать в добрую сторону, слабости извинять, помня о своих слабостях, никого не презирать, почитать себя грешным более других; также совершение всякого доброго дела приписывать помощи Божией, а не своей ревности, трудам; во всех поступках соблюдать простоту, безыскусственность и постоянно молиться Богу, чтобы Он просветил нас, омраченных, чтобы нам видеть свои слабости и грехи, и даровал нам чувство смирения». [464]
Послушание
Святитель Феофан отмечает, что важным средством к приобретению смирения является послушание. Однако отмечает, «одним размышлением не усмиришь себя. Лучший или единственный верный путь к смирению есть послушание и отречение от своей воли»[465].
Послушание является важной христианской добродетелью, помогающей преодолеть страсть гордости. Основание послушания заключается в согласовании своей воли с волей Божией, что, по мысли святых отцов, является проявлением христианского совершенства и выше дара чудотворения и созерцания[466]. Главный пример послушания явил Господь Иисус Христос, который по своей жертвенной любви смирил Себя, быв послушным даже до смерти и смерти крестной» (Флп. 2:8).
В Библии примеров праведного послушания Богу много. Ветхозаветная история через уста пророка Самуила говорит, что послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов (1 Цар. 15:22). Праведный Ной исполнил послушание, данное Богом, и, построив корабль, спас себя и свое потомство. И сделал Ной все: как повелел ему Бог, так он и сделал (Быт. 6:22). Авраам через послушание Богу вышел из земли своего родства и вселился в землю, которую указал Бог. Послушанием Богу Авраам решил принести своего первенца-сына в жертву и за это Бог благословил его и умножил семя его, как звезды небесные и как песок на берегу моря (см. Быт. 22:17). Послушание Богу оказывали Моисей, Давид, Иов, Отроки Вавилонские и многие другие пророки и апостолы. Идея послушания пронизывает всю Библейскую историю.
Но есть и примеры непослушания Богу. Нарушение послушания привело человека к грехопадению. Вместо послушания Богу как главного нравственного делания стало преслушание, непослушание Богу; а вместе с тем послушание своей грешной природе, своеволие, а также послушание диаволу стали главными направлениями нравственных усилий падшего человека. Посредством заповеди Господь учил человека сообразовывать, соединять свою волю с Его волей. Выбрав непослушание, они вместе с тем выбрали несвободу, рабство страстям и пристрастиям, зависимость как принцип существования. Поэтому по мысли отцов для того, чтобы вернуть себе рай и прежнее состояние, нужно отдать себя в послушание.
Послушание отсекает своеволие. Под своеволием понимается свободная воля человека, удобопреклонная ко греху и открывающая дорогу ко многим греховным страстям. Отказ от своеволия опять же связан с подражанием Христу, ибо Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца (Ин. 6, 38). «Когда же Он соделал все, что определил Себе, тогда настал его час — не по неизбежности, но по его воле; не по стечению обстоятельств, а по его всемогуществу»[467].
Послушание носит многосторонний характер. Послушание может быть в семье, в монастыре. Архимандрит Софроний (Сахаров) указывал, что аскетическая практика послушания включает в себя послушание человека как Богу, так и людям. При этом послушание людям он рассматривал в качестве условия послушания Богу[468]. «Кто любит брата, — пояснял отец Софроний, — тот естественно желает исполнить его волю, смириться пред ним; и если мы не смиряемся пред братом и не творим послушания ему в делах всегда более или менее малых, то как смиримся пред Богом и послушаемся в исполнении Его великой вечной воли? Как исполним мы заповедь: любить ближнего как самого себя, или любить врагов?».[469]
С послушанием человека Богу архимандрит Софроний тесно связывал монашескую практику послушания старцу. Непосредственное послушание Богу предполагает опытное познание воли Божией. Поэтому монах, не имеющий такого опыта, обращается вначале за помощью к духовно опытному старцу, отсекая перед ним свою волю и рассуждение с целью постижения воли Божией[470]. Послушание подвижника всегда носит христоцентрическую природу, воля его, по примеру Христа, вверяется воле Божией через духовного наставника. Происходит это не по принуждению, а свободно и добровольно. Поэтому подлинное послушание основывается на доверии и любви.
Духовное руководство духовным наставником может принимать самые различные формы и меры интенсивности. Так, духовное руководство может ограничиться лишь молчаливым примером[471], а в других случаях духовный наставник контролирует всякое действие и помыслы в рамках таинства исповеди[472]. Послушание своему духовному наставнику с полным отсечением воли, молитва за своего духовного руководителя и видение в нем Самого Бога поспособствуют ущемлению гордыни.
Преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Таковым гордым весьма полезно повиновение, жестокое и презренное жительство и чтение о сверхъестественных подвигах святых отцов. Может быть, хотя через это сии недугующие получат малую надежду ко спасению. Повиновение поражает гордыню и зарождает в душе смиренномудрие»[473].
При этом в послушании не уничтожается человеческая воля, а исправляется. Поэтому цель послушания — научить человека оторваться от собственного отношения к вещам и вслушиваться в то, что говорит ему другой человек.
В действительности, как говорят нам святые Отцы, «рассматриваемые взаимоотношения не двусторонни, а трехсторонни, ибо третьим в них выступает Бог. Старец — не безошибочный авторитет и не конечная судебная инстанция, но наш сослужитель живому Богу. Не диктатор, но проводник и попутчик. Истинный же «духовный руководитель» в полном смысле этого слова — Дух Святой».[474]
Главная задача духовного наставника — не уничтожить свободу человека, но помочь ему увидеть истину о себе, не подавить личность, а дать ей раскрыться, и возрасти; требование со стороны учителя безраздельного и, на первый взгляд, «слепого» послушания происходит не из-за самоутверждения последнего, а из-за желания помочь ученику освободится от иллюзорного представления о себе, от самости и достичь подлинной свободы[475].
Самоукорение
Важным деланием в деле борьбы с гордыней является внутреннее обвинение себя в своей греховности. На языке аскетических авторов такой способ борьбы называется самоукорением. По определению святителя Игнатия Брянчанинова,» самоукорение есть христианское делание, есть умное делание, противопоставленное и противодействующее болезненному свойству своему падшего естества, по которому все люди стараются выказать себя праведниками»[476].
Святые отцы советовали применять эту духовную методику в тех случаях, когда кто-либо начинает нас хвалить или прилог представит уму возвышение нашего достоинства, честь и славу. В таком случае, по мысли отцов, нужно вспомнить тяжесть согрешений наших в своем уме или один какой-нибудь наихудший грех. «И утвердившись в этой мысли, спросить себя: “Разве достойны делающие таковое похвал этих?” И сразу найдем себя недостойными тех похвал человеческих»[477].
Оптинские старцы так же учат, что если у человека возникает помысел возвеличить себя, нужно приводить на память какой-нибудь грех, чтобы злом искоренить зло, как пишет преподобный Иосиф Оптинский: «А когда тщеславие взойдет, тогда не худо и вспомнить какой-нибудь грешок, укоряя себя. Если будешь отвечать тщеславию вспоминанием своих грехов и лености, то увидишь, что нечем хвалиться»[478]. И преподобный Амвросий Оптинский: «Надо вниз смотреть. Ты вспомни: “Земля еси, и в землю пойдеши”... Когда нападет гордость, скажи себе: чудачка ходит»[479].
Самоукорение требует от подвижника важного принципа самоуничижения. При самоуничижении человек видит причины своих падений, искушений и бед в себе самом, а не в демонах, других людях или внешних обстоятельствах. Преподобный Нил Сорский пишет: «Начало же тому — ставить себя ниже всех, то есть считать себя грешнейшим и худшим всех людей и сквернейшим всех тварей, как в противоестественном состоянии находящегося, и самих бесов негоднейшим, как ими насилуемого и побеждаемого»[480].
Преподобный Авва Дорофей в своих Душеполезных поучениях говорит, что «если человек совершит и тьмы добродетелей, но не будет пути (самоукорения — Прим. автора), то он никогда не перестанет оскорбляться и оскорблять других, теряя чрез то все труды свои. Напротив, какую радость, какое спокойствие имеет тот, кто укоряет самого себя! Куда бы ни пошёл укоряющий себя… какой бы ни приключился ему вред или бесчестие или иная какая-либо скорбь, он уже предварительно считает себя достойным всякой скорби и никогда не смущается. Есть ли что беспечальнее такого состояния»?[481]
Важно понимать, что самоукорение — это еще не смирение. Так как самоукорение — это аскетическое упражнение, заключающееся в постоянном понуждении себя, а смирение — это состояние духа. Самоукорение есть близкий путь к смирению[482]. Это путь насилия над падшим естеством, это важное духовное средство для исправления нашей падшей природы.
Когда человек начинает добровольно себя уничижать, он приходит к осознанию своей ничтожности, несостоятельности и постоянно обращается за помощью к Богу. Так как естество гордого человека не привыкло к самоукорению, то оно постоянно пытается оправдать себя, взывает к справедливости. Поэтому, на первый взгляд легкое самоукорение является аскетической борьбой до крови. Схиигумен Савва Остапенко советует: «Не допускать помысла: “Я лучше других”. Наоборот, надо до кровавого пота нудить себя к мысли: “Я хуже всех” — и стараться находить в себе то, что подтверждало бы эти мысли[483].
Когда же человек начнет себя укорять, отрицать все свои добродетели и заслуги, тога в нем начинает возрастать смирение. Как пишет святитель Феофан Затворник: «Смирение паче всего блюдите, и молитесь о нем, да подано будет, и сами себя почаще теребите, наклоняя на самоуничижение. Как только проснетесь, поскорее позаботьтесь восчувствовать себя негожею, а там и весь день такою же быть старайтесь. На молитву становясь и к Господу приступая, паче уничижайтесь. Кто и к Кому дерзает обращаться и беседовать человеческою речью?! …Были люди, которые одним смирением без подвигов спаслись; а без смирения никто не спасался и не спасется»[484].
Для победы над гордостью от нас требуется внутренний подвиг самоукорения. При всех поводах к гордости важно вслух или мысленно, в зависимости от обстоятельств, осуждать себя, не замечать в себе никаких дарований и считать себя недостойным Божественного посещения. По мысли святых отцов, самоукорение — это умное делание, а всякое умное делание требует подвига. Если с усердием начать подвизаться в делании внутреннего осуждения самого себя, тогда цель умного делания реализует себя в полноте своего назначения, а именно сердце соединяется с умом и производит в нас смирение, которое становится неотъемлемой частью нашей жизни.
Самонаблюдение и внимание к себе
Следующим важным деланием в преодолении гордыни является сосредоточенное внимание к себе. Внимание требует от человека постоянного бодрствования над собой, над своими движениями мыслей и чувств. «Внимание есть непрестанное от всякого помысла безмолвие сердца…»[485], — говорит преподобный Исихий Иерусалимский.
Святитель Феофан Затворник учит тому, что нужно наблюдать за движениями своего сердца. При этом он советует выносить оценочные суждения, размышлять и рассматривать движения сердца, а исключительно силой ума выносить заключение. Т. е. не просто отстраненно наблюдать за помыслами, а обращать внимание на помыслы которые более всего тревожат, и против них направить все силы борьбы»[486].
Христианин должен ежедневно исследовать свой внутренний мир и, найдя следы гордости, в простоте сердечной приносить покаяние Господу. Прекрасное наставление дает преподобный Антоний Великий: «Пусть каждый из нас замечает и записывает свои поступки и душевные движения… если будем записывать свои помыслы, с намерением сообщать их друг другу, то легче соблюдем себя от нечистых помыслов, стыдясь известности… Если так будем образовать себя, то придем в состояние порабощать тело свое, угождать Господу и попирать козни врага»[487].
Память о смерти
Память смертная является одним из самых действенных аскетических средств в борьбе со страстью гордости. Приобретение смертной памяти помогает в размягчении сердца, приводящем его ко смирению. Помни последняя твоя и вовеки не согрешишь (Сир. 7, 39) — поучает Священное Писание. Память о смерти является важной составляющей в аскетическом подвиге христианина. «Как хлеб нужнее всякой другой пищи, так и помышление о смерти нужнее всяких других деланий», — говорят святые отцы[488]. Память смертная ограждает человека от греха, отрывает его потупленный взор от земли к небу, заставляет задуматься о вечности. О важности этого подвига говорят многие святые отцы, в одной из вечерних молитв существует следующее прошение: Даждь ми, Господи… память смертную. (Из вечерней молитвы свт. Иоанна Златоустого)[489].
По мысли преподобного Исаака Сирина память смертная помогает человеку в его духовном возрастании, является началом доброго делания, научает презирать мир, возводит к глубокому созерцанию[490].
Для того чтобы побудить действовать в нас памяти смертной, святитель Игнатий Брянчанинов перечисляет для этого такие средства: «Полезно возбуждать в себе воспоминание о смерти посещением кладбища, посещением болящих, присутствием при кончине и погребении ближних, частым рассматриванием и обновлением в памяти различных современных смертей, слышанных и виденных нами»[491].
Святитель Тихон Задонский так и пишет: «Низлагает гордость нашу конец жизни нашей, ибо прах земной все мы, и в землю пойдем (Быт.3:19). Мысленно осмотри гробы и отличи там царя от воина, славного от бесчестного, богатого от нищего, крепкого от немощного, благородного от худородного, мудрого от неразумного»[492].
Видимый пример мы можем наблюдать в традициях Афонских подвижников, которые строят братские костницы, заставляющие задуматься о скоротечности жизни, неотвратимости смерти. Об этом говорят и слова, начертанные на видном месте в усыпальнице: «Мы были такими, как вы. Вы будете такими, как мы». В русской традиции встречаются упоминания о том, что святые подвижники держали у себя в келии гроб как непрестанное упоминание о смерти. Все это говорит о том, что размышление о смерти и спасительно, и полезно.
Но, как и во всяком духовном делании должна быть рассудительность. Для человека, находящегося в печали, унынии, отчаянии, нужно выбрать другой способ борьбы с гордыней. Преподобная игуменья Арсения предупреждает: «Хорошо иметь память о смерти, но с разумом — когда она служит к отречению, к умилению, к сокрушению духа, к смирению. Если же она производит уныние, то и самая память смерти будет вести не ко спасению, а к погибели»[493].
Таким образом, заключая разговор о врачевании страсти гордости, сделаем некоторые краткие выводы.
Итак, в борьбе со страстью, прежде всего, необходимо уповать на помощь Божию. Как писал святитель Феофан Затворник, «предавший же себя Богу, словно из ничего стяжавает победу. Этим опять-таки не отвергается свое противодействие, а показывается только, что, при всем противодействии, успех его или победа никогда не может быть нашею, а если есть она, то всегда от Бога. Потому-то всевозможно противоборствуй и борись, но не оставляй возлагать всю печаль свою на Бога живаго, Который говорит: “С тобою есмь в день зол — не бойся”»[494].
Смирение является единственной добродетелью, которая помогает человеку пребывать в так называемом непадательном состоянии. В этом особенно убеждает история первозданного человека, обладавшего всеми дарам Божиими (см. Быт. 16:31), но не имевшего опытного познания своей несамобытности, своей ничтожности без Бога, то есть не имевшего опытного смирения и потому столь легко возомнившего о себе. Опытное смирение проистекает у человека при условии понуждения себя к исполнению заповедей Евангелия и, как уже говорилось выше, покаяния. Опытное смирение исключает возможность нового горделивого мечтания стать «как Бог» и нового падения.
Послушание научает человека смирению, жизни по воле Божией, отсечению своих греховных наклонностей, навыков, страстей. Гордыня не терпит послушания, гордый человек не хочет никого слушать и не может слышать. Поэтому добровольное подчинение игу послушания помогает ослабить воздействие гордости.
Гордыня побеждается и собственным самоуничижением, самоукорением, исканием не похвал, а оскорблений, бегством от любого повода хвастовства. Преподобный Ефрем Сирин пишет: «Если хочешь препобедить…, не люби ни похвал, ни почестей, ни хороших одежд, ни предпочтения. Напротив, люби, чтобы порицали и бесчестили, возводя на тебя ложь; укоряй сам себя, что ты грешнее всякого грешника»[495].
Самонаблюдение также помогает человеку трезво выносить оценочное суждение о себе самом и предостерегает от гордыни. Самонаблюдение является аскетической практикой, которая помогает человеку утвердиться в правильной мысли о себе.
Наконец, память о смерти помогает человеку задуматься о быстротечности жизни и правильно расставить приоритеты.
Беседа 14: КАК БОРОТЬСЯ С ГОРДОСТЬЮ: СОВЕТЫ СВЯТЫХ И ПОДВИЖНИКОВ БЛАГОЧЕСТИЯ
В своих советах, посвященных тому, как преодолеть или избежать гордости людям, имеющим власть, святые отцы научают рассудительному отношению к власти, к постоянной памяти о Боге и упованию на Него, внимательному отношению начальствующих к своим поступкам и к людям, им вверенным.
Обладание богатством в Ветхом Завете расценивалось как особое благословение Божие человеку: Если какому человеку Бог дал богатство и имущество, и дал ему власть пользоваться от них и брать свою долю и наслаждаться от трудов своих, то это дар Божий (Еккл. 5:19). Однако неправильное понимание этого дара и недолжное отношение к нему приводят, по слову святых, к развитию гордости.
Мнение окружающих и неодобрение ими добродетельной жизни человека может стать причиной настоящего огорчения для него: «Пока ты не начал молиться, все любили тебя, а сейчас вдруг ты чувствуешь себя в доме как во вражеском лагере. Раньше ты пил и курил, понемножку воровал, сквернословил, прогуливал работу, делал многое противное Богу и людям. И все-таки тогда домашние любили тебя. А теперь, когда ты пошел по пути правды, благочестия и молитвы, все бросаются на тебя, как осы»[496].
Теперь рассмотрим сказанное подробнее.
1. Советы по преодолению страсти гордости, основанной на внешних и духовных качествах:
Природные и духовные дарования — дар Божий
Руководствуя в борьбе с гордостью, преподобный Ефрем Сирин говорит: «Если сподобился ты дарования, не высокомудрствуй; ибо не имеешь у себя ни одного совершенства, его же неси приял от Бога (1 Кор. 4:7)»[497]. Забвение об этом лишает человека благодатной помощи Божией и он остается без того, обладателем чего мог бы стать: «Если не будешь ходить по Его заповедям и воле, отнимет Он у тебя собственность Свою, и отдаст лучшему: и тогда будешь походить на человека, у которого отнимают перо, только что омоченное в чернила»[498].
Так, если гордость развивается от осознания природных дарований, таких как способность к пению, чтению или рукоделию, которые, как указывает преподобный Нил Сорский, по сути своей есть «ничто», человеку следует убедить себя в том, что эти дарования он приобрел не своими усилиями. Такие дары он получил от Господа, и мысль об этом должна уберечь его от превозношения[499].
Примечательный пример можно найти в книге Слов преподобного Паисия Святогорца. На признание одной из сестер монастыря в том, что от всех добрых дел, которые она совершает, она впадает в гордость, старец отвечает, что так происходит по причине действия врага: «Как пасечник дымом затуманивает пчёл, а потом забирает у них мед, так и у тебя тангалашка дымом гордости затуманивает голову, крадёт весь твой духовный мед, а потом с радостью потирает руки»[500], а это в свою очередь происходит от того, что человек по невниманию «присваивает дары, данные ему Богом, и в душе возносится. Тогда лукавый диавол идёт и крадёт у человека эти дарования, потому что он вор»[501].
Следует отметить, что навык подобного благодарения Господа за имеющиеся способности, а не приписывание себе этих дарований, нужен и в преодолении гордости, развивающейся от успехов в доброделании и возвышении из-за обладания некими духовными качествами, успешностью в прохождении внешних трудов.
Внешние труды — средства к спасению
Святитель Феофан Затворник научает не забывать о том, что внешние труды являются только средствами ко спасению: «Внешние труды и подвиги суть средства: они ценны только тогда, как приводят к цели и ею требуются»[502]. Вместе с тем святитель призывает, сколь бы успешно они не совершались, вовсе не останавливать на них внимания: «И мысли на них не останавливайте, как бы они что значили. Главное в чувствах и расположениях. На них и обратите все внимание, если уже установились во внешнем порядке жизни»[503].
Преподобный Ефрем Сирин напоминает, что совершение трудов возможно только с Божией помощью: «Постишься ли, проводишь ли время во бдении, спишь ли на голой земле, поешь ли псалмы, или прислуживаешь, или кладешь много земных поклонов, говори, что при Божией помощи и при Божием покровительстве делается это, а не моей силой и не моим старанием»[504]. Подобный совет дает и преподобный Максим Исповедник, свидетельствуя, что «гордость [истребляется] приписыванием Богу исправно делаемых дел»[505].
Невидение своих добрых дел и понесенных подвигов
По мысли святителя Феофана Затворника, всякое оценивание себя опасно, потому человеку нужно научиться вовсе не видеть свои добрые дела, которыми, как ему, возможно, и справедливо кажется, он обладает: «Душа, дающая себе цену, точь-в-точь ворона, уронившая сыр. Помоги вам Господи усовершиться в сем невидении своих дел и трудов»[506].
Также святитель Феофан называет общее правило, которому должно следовать в духовной жизни: «Хорошо делает, кто каждый день начинает, как бы дотоле совсем ничего не делал. Кто забывает свое заднее добро, есть самый мудрый человек. Дал бы Бог и нам умудряться в этом»[507].
Как опасного для души, считает святитель, нужно избегать исследования своих трудов: «Трудитесь, не ленитесь; но и незасматривайтесь на труды. Хуже всего сие последнее»[508].
Особо же внимательным, как можно заключить из письма святителя Феофана, следует быть тому, кто оказывается на пути совершения истинных добродетелей: «Вам же паче всего надо пещись о сей добродетели (смирении), потому что берете на себя подвиги, которые не спрячешь. Засмотревшись на них, потому что сами лезут в глаза, душа начинает трубить о них пред собою; а это начало гордости и последующих падений. Сохрани вас Матерь Божия Пречистая — превысокая и пресмиренная!»[509] — отмечает подвижник, вместе с тем указывая на пример смирения, явленный Пресвятой Богородицей.
Такие умеренность и смирение должны стать основным законом духовной жизни, который позволит уберечься от страсти гордости. По слову святителя, важно также заботиться о том, чтобы совершаемые подвиги оставались неизвестными для окружающих[510].
Доброделание, совершаемое «втайне»
Действительно, для внутреннего смирения, по слову святых, необходимо совершать духовное делание незаметно для других. Преподобный Максим Исповедник говорит об этом: «Тщеславие истребляется скрытным действованием»[511].
Многие подобные наставления находятся в письмах святителя Феофана Затворника: «Так и вам надо, чтоб все видели, что вы, как все, ничего особенного не имеете. Надо прятать все. Ухитряйтесь. И в речи, и в походке, и в приемах — все должно быть, как обычно у всех»[512].
Дает святитель Феофан и некоторые другие советы, касающиеся трудов и добродетельной жизни. Так, по его словам, следует с особым вниманием и осторожностью относиться к слезам, свидетельствующим о покаянии и сокрушении сердечном, но опасным, если они становятся видны другим: «Что вам делать со слезами? Нельзя ли вам делать так, чтоб дома плакать, и наплакиваться вдоволь, а в церкви удерживать слезы, оставляя одно сокрушение сердечное? Помолитесь, чтоб так было, и сами понудьте себя на дело сие. А то беда не далеко. В сердце образуется чирей тщеславия; и не заметите, как зародится и разордеется. Так не лучше ли загодя уклониться от пути, на котором можно встретить такую язву?»[513]. При этом «путь смиренного умеренного делания есть самый надежный»[514].
Святитель Феофан отмечает, что порой, когда человек чувствует, что труды и добродетели заставляют его гордиться, должно поступить противоположно, чтобы укорить себя и тем посрамить гордыню: «О смирении больше всего надобно заботиться. И не заметишь, как залезет гордыня. Да ведь она так многообразна и так многосплетна! Оттого у всех святых сколько предостережений против нее. Не присадиться в церкви, хорошо. А придет тщеславие, нарочно присядьте, чтоб сказать помыслу, когда станет тщеславиться: сидела ведь и сама»[515].
Скрываемым, по слову святых, должно быть все, что только может послужить основанием для превозношения: «Есть такие, которые и тем кичатся, что происходят от родителей известных в мире, или что родственников среди преимуществующих в славе мира имеют, или если кто-либо сам в каком-то сане или чести в миру был. И это — безумие. Ибо это скрывать подобает»[516].
В целом же, как указывают святые, всякое самомнение побеждается смирением, в том числе приобретаемым через внешнее ограничение себя.
Простые работы
Преподобный Нил Сорский указывает, что гордящимся следует «избирать всегда последнее место и на трапезах, и на собраниях среди братии, <…> постыдные труды и молчание любить, предварять, не ленясь, низким поклоном при встречах братию и не превозноситься в беседах, не быть любителем словопрений и бесстыдным, не выказывать себя и не желать свое слово вставить, хотя бы оно и казалось хорошим»[517].
Мысль о важности «постыдных трудов» находится и в творениях святителя Феофана Затворника: «Работу надо непременно иметь; и чем грубее она, тем лучше. Чистые и щегольские работы слишком занимают, и внимание от главного дела отвлекают, и холодят»[518]. С радостью святитель научает исполнять любое послушание: «Подметать церковь — доброе послушание. И смирительно, и назидательно. Какое благоговение обнимает душу, когда остаетесь одни в церкви, при глубокой тишине! Вот тут, если никто не видит, станьте где поудобнее и творите поклоны, сколько душе угодно»[519]. Нельзя оставлять и «хлопот по келлии»: «Этот черный труд полезен особенно тем, что много сбивает спеси. Чернорабочесть в родстве с смиренным о себе мнением, а белоручество — с высокоумием. Не бросайте первого»[520].
Этих трудов, по слову святителя, не должно оставлять. Это те труды, совершением которых с помощью Божией и спасается человек.
Можно видеть, что советы святых отцов, подаваемые ими для уврачевания гордости, основанной на духовных качествах и добродетелях, во многом приближаются к их научению о смирении. Также они говорят об умалении себя: какой бы высоты духовной жизни человек не достиг, он должен видеть другого совершеннее и лучше. Эти советы святых близки тем, которые учат избегать гордости, основанной на власти и могуществе.
2. Советы по преодолению страсти гордости, основанной на власти и могуществе:
Упование на Бога и предстояние пред Ним
В одном из своих писем святитель Феофан указывает, как необходимо человеку, облеченному властью, нести возложенные на него труды, предупреждая, в чем заключается опасность чувства обладания властью: «Со всякою нуждою ко Господу обращайтесь. Господь близ, и готов с помощью. Теперь больше надо иметь страха и смирения», «“Власть закрывает дверь сердца, и оно понемножку каменеет”. О.М. пусть трудится, смиряясь паче и паче. И Бог благословит его успехом. А станет выситься в мыслях или себе что-либо приписывать, — все пойдет вверх дном»[521].
Преодоление самовластия
Важным для начальствующего является умение не допускать самовластия по отношению к подчиненным: «Надо действовать не борзясь, потихоньку»[522]. Особо святитель Феофан предостерегает от страстности в принятии решений: «Как огня бойтесь действовать по страсти. Где хотя малая тень страсти есть, там не жди проку. Тут прячется враг, и все перепутает. Когда взыскивать приходится, избегайте того движения сердца, по коему [начальствующий] известное нечиние считал бы оскорблением лично себе. Как он смел, когда я велел? Как он смел у меня на глазах так поступать? Надо “я” во всех его видах отбросить»[523].
Всякое решение должно приниматься и всякий труд совершаться не по своему произволу, но во исполнение заповедей и установлений Божиих: «Только не надобно никогда допускать: “я хочу”, а порядки того требуют, я же слуга ваш»[524].
Святитель Феофан советует начальствующим: «Не следует борзиться, не следует так: сказал и чтоб было… Люди свободны, а команда — неподходящее дело. А надо и говорить, и делать все, что требуется по долгу и совести, а успеха ожидать от Господа. Потому, когда нет, надо сказать только: буди воля Твоя Господи! Но и рук опускать не должно, а все и говорить, и делать, предаваясь в волю Божию. Серчание на неисправности есть своей воле угождение… как смели, ведь “я” сказал»[525].
Как встречать подчиненного и не возвышаться над ним
Памятование о Господе и проживание жизни как пред очами Его — залог должного устроения порядков в трудах, важно при этом и постоянное согласование своих действий с волей Божией. Всякий, каков бы он ни был по положению, по мысли святителя Феофана, должен быть готов послужить ближнему: «Дела все — большие и малые — делать так, как бы око Божие смотрело, как что делается. Всякого приходящего или всякого встречаемого надо принимать как посланца Божия. Первый вопрос да будет у себя внутри: что хочет Господь, чтобы я сделал с сим или для сего лица. Всех принимать, как образ Божий, с почтением и желать сделать добро ему»[526].
Служа достойным выполнением своих обязанностей Богу, по совету святителя Феофана, «главное — возлюбить надо братию и большую и малую и в духе любви действовать. Кто чем немощнее, тем более надо возыметь к нему любовь. Если будете так действовать, любовь научит вас всему»[527].
Всякому начальствующему не следует «заглушать», как указывает святитель Феофан Затворник, то есть подавить в себе человека-христианина. Перечисляя качества хорошего благочинного монастырей, святитель подает следующий совет: «Благочинный пусть не заглушает монаха. То чин случайный, а монах по обету и умрет монахом. Так монаха паче надо блюсти. Благочиние можно сбросить, а монаха куда сбросить?»[528].
Об этом говорит и святитель Николай Сербский. Утешая скромного чиновника, жалующегося на своего гордого друга, он обращается к последнему, который, по его словам, «потерялся в высоком кресле»: «Внезапно придут к тебе позор и погибель. Потому обратись, покайся, отрезвись, опомнись, стань человеком. Будь человеком. Это почетнее, чем быть царем. Будь человеком. Это драгоценнее всех корон и важнее всех престолов»[529].
Такой совет, как представляется, может быть применен и в монашеской жизни, и в повседневных отношениях в миру: любая должность и власть временны, в то время как высокое звание христианина остается самым важным.
Внимательное отношение к своим поступкам
В целом же, не возвышаясь, всякий, как указывает святитель, должен избрать для себя такой путь: «Безжалостность к себе, готовность на всякую услугу другим и предание себя всецело Господу с молитвенным в нем пребыванием — се производители жизни духовной»[532]. Также, по слову святителя, важно помнить о том, что власть и положение — не повод для гордости, но призыв к еще большим трудам. Он научает принять «новое послушание как иго, которое тянуть надо вседневно, а не как крылья для возношения»[533].
3. Советы по преодолению страсти гордости, основанной на богатстве:
Богатство — дар Божий
Эту память о Боге стремящийся изжить гордыню и должен в себе восстановить, но прежде он должен осознать, что представление его о счастье в действительности является заблуждением.
Святитель Николай Сербский обращается к «одному эгоисту»: «Ты считаешь себя совершенно счастливым и доказываешь, что это счастье ты создал своими руками, без помощи Бога и людей. И поэтому отрицаешь святое правило, которое предлагает Церковь: человек должен молиться и оказывать милосердие ближним. “Ни Богу молитвы, ни людям милосердия!” — сурово говоришь ты. И ты считаешь себя счастливым! Я не могу представить счастья без Бога и людей. Полагаю, что ты не знаешь, что такое счастье, и просто путаешь понятия, принимая за счастье сытость»[535].
Богатство подается «взаймы»
Гордыня проистекает от того, что богатый приписывает сопутствующий ему успех своей силе и своему труду, на что указывает и святитель Николай Сербский. Однако в действительности ничего не происходит не по воле Божией: «Ты скопил большое имение, ешь и пьешь вдоволь и в себялюбии думаешь, что тебе никто не нужен. Но запомни, что земля ничего не дает без воли Божией. И если тебе дала, — значит, дала по воле Его»[536].
Подобные слова, наставляющие против самомнения по причине достатка и богатства, можно встретить уже в посланиях апостольских: Богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали [о себе] и уповали не на богатство неверное, но на Бога живаго, дающего нам все обильно для наслаждения (1 Тим. 6:17).
При этом каждое дарование Господь подает человеку согласно Своему промыслу о нем: «Человек ничего не может получить, не представив за это ответ Создателю мира. Истина заключается в том, что мы не имеем ничего постоянного на этой земле. Все вмиг проходит, и ничего нам не принадлежит, все взаймы. Взаймы здоровье, взаймы сила и красота, взаймы честь и власть, взаймы знание и умение и любое другое земное благо.
Каждый день Господь испытывает нас этими дарами, а испытание это — проверка, сможет ли сохранить человек веру и милосердие, благочестие и добродетель, вспомнит ли человек, от Кого пришел ему тот или иной дар, и воздаст ли он славу и хвалу Подателю даров»[537].
Через богатство, как и всякий дар, Господь призывает человека ко спасению, достичь которого можно различными путями, которые и изъясняют святые. Так, святитель Иоанн Златоуст обращается к пастве с назиданием: «Бог сделал тебя богатым для того, чтобы ты помогал нуждающимся, чтобы своею щедростью к другим искупал собственные грехи; дал тебе богатство не для того, чтобы ты запер его на свою погибель, но чтобы расточил для своего спасения»[538].
Видение такого промышления Божия о себе должно подвигнуть его к должной скромности и надеянию на Бога, а не собственные силы.
4. Советы по преодолению страсти гордости, основанной на влиянии окружения:
Доверие ближнему
Часто человек просто может не видеть других хороших и благочестивых людей рядом с собой: «Жалуешься, что люди стали жестокосердными. Ни разу не встретился тебе добрый человек. Тебя удивляет, почему Бог терпит этот мир и не положит ему конец. Еще больше ты удивишься, если услышишь, что твой сосед сетовал мне на то же. И он говорит, что не осталось добрых людей и ему очень одиноко на пути к истине и добру. Это значит, что ты незнаком с ним, а он — с тобой. Если бы вы, два хороших человека, познакомились, вы изменили бы свое мнение о мире и ваша печаль обратилась бы в радость. Сказал Господь учениками Своим: “в мире скорбны будете, но печаль ваша обратится в радость”. Я назову тебе имя того человека, а ты найди его. И, когда вы вместе встанете на молитву, молитесь Господу, чтобы Он открыл вам и других хороших людей в вашем городе. Верю, что вам откроется множество людей, пока вам незнакомых»[539].
Святитель Николай Сербский научает не останавливаться на внимании к самому себе, с доверием относиться к ближнему. Он отмечает, что «люди подобны рудникам, а в рудники обычно приходится проникать глубоко, чтобы найти сокрытые в них сокровища. Таков порядок этой вселенной: чем драгоценнее сокровище, тем глубже сокрыто. Если бы праведный Лот сетовал на злых людей в Содоме, ему легко было бы поверить. Но трудно поверить, что в христианском городе, где проповедуется учение Христа и служится литургия, нет ни одного хорошего человека»[540].
Преодоление обвинения и гнева против живущих неправедно
По слову святителя Николая Сербского, гнев против людей неблагочестивых не является праведным: «Если ты познаешь истину глубже, чем знаешь ее сейчас, ты перестанешь обвинять тех, кто не любит тебя, поносит, высмеивает и мучает»[541]. И поношение праведника не дает ему права на ответные обличения. Так, в качестве наставления обращающемуся к нему за советом, святитель Николай Сербский предлагает ему притчу: «Среди учеников одного древнего мудреца был один богатый и гордый юноша: из-за одного только недоброго слова он был готов биться до крови. Чтобы исцелить его от гордости и вспыльчивости, мудрец наложил на него такую епитимью: три года гордец должен был странствовать по свету и платить каждому, кто оскорбит его. Юноша покорился учителю и отправился в путь. Ходил по свету и платил всякому, кто соглашался оскорбить его. Когда прошло три года, он вернулся к учителю. Но при входе в город ему встретился рассерженный кем-то прежде страж и обрушил весь свой гнев на юношу. Тот, вместо того чтобы ответить ему оскорблением на оскорбление, улыбнулся. “Чему ты улыбаешься?” — спросил удивленный страж. И мудрый ученик ответил ему: “Три года я платил каждому, кто бы оскорбил меня хоть немного, а ты бесплатно изругал меня больше тех, кому я давал деньги”. Когда мудрец узнал о случившемся, то, встретив своего исправившегося ученика, радовался и перед всеми хвалил его»[542].
Упование на Бога как средство преодоления гордости и приобретения радости
Порицания и укоризны, как советует святитель Николай Сербский, должны переноситься им с радостью потому, что в этом случае на нем исполняются слова Евангелия: Блажени есте, егда поносят вам, и изженут, и рекут всяк зол глагол на вы, лжуще Мене ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех (Мф. 5:11-12)[543].
И, напротив, гордящиеся своими преступлениями и укоряющие праведного будут обличены, по слову Писания, самим Господом: «Знай, покаются твои гонители, насмешники умолкнут, а ты возрадуешься. Сегодня ты последний в доме отца, но скоро первым станешь. А те, кто гонит тебя, будут служить тебе. Это пророчество тысячи раз исполнялось и на тебе исполнится»[544].
Критерии преодоления страсти гордости:
Преуспеяние в духовной жизни означается все большим и большим сознанием своей негодности, в полном значении сего слова, без всяких ограничений; так что, коль скоро дается себе цена, в каком бы то ни было отношении, дело пошло криво. И опасно[545].
Как писал святитель Феофан, «чем грешнейшею себя чувствовать будете, тем путь ваш правее… Называете себя худшею всех сестер. Слава Богу, если это не один язык говорит. Но если какая сестра придет и разбранит вас, да еще понапрасну, что с вами будет? Если почувствуете, что этого мало, удесятерить следует, — это будет значить, что вы и в чувстве грешница; а если не будет сего, сердце значит полно чувства праведности. Много есть добрых чувств, но чувство негожества есть основное; так что коль скоро нет его, все не в прок. Заучите сие хорошенько»[546].
Святитетель учил радоваться, когда встретится уничижение внешнее, невольное, и принимать его как особую милость Божию: «Мерою себе поставьте, что когда вы стоите в полном недовольстве собою, то вы в добром чине; коль же скоро хоть малое чувство самодовольства придет и начнете вы себе цену давать, знайте, что вы не в своем виде, и начинайте тогда теребить себя… Вы писали, что когда-то желали оскорблений и унижений. Это было прямое свидетельство смирения. А тут сказали вам: вы горда, — вы — оскорбляться, поперечить и отворачиваться от сказавшего. Такие действия не знак ли, что смирения нет: было, да испарилось, по крайней мере, на этот случай. Кто желает оскорблений, тому, сколько их ни делай, все мало. Так и смиренный думает, что ему все мало унижений» [547].
Таким образом, общее стремление к святости, к жизни по заповедям, внутренней духовной чистоте, смирению — вот что следует иметь человеку, вставшему на путь борьбы со страстями, в особенности же, со страстью гордости, которая дает свои ростки в каждом из нас.
[1] Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. — СПб., 1899. — С. 1266. («Наглость, дерзость» — слав. «с досаждением»).
Перевод греческих слов здесь и далее дается согласно: 1) Симфонии словарных форм, размещенных на сайте, где представлены тексты Септуагинты и Новый Завет с подстрочным переводом (Электронный ресурс) // URL: http://manuscript-bible.ru/index.htm (дата обращения: 01.03.2016); 2) Греческо-русскому словарю А. Д. Вейсмана.
[2]Там же.
[3]Там же. С. 1280. («Высокомерие»).
[4]Там же. С. 1266. («Высокомерие, наглость, дерзость» — слав. «укоризна»).
[5]Там же. (греч. ὕβριν «надменность, наглость, дерзость», ἀνόμων «беззаконный, противозаконный; нечестивый, преступный» — слав. «укоризну беззаконных»).
[6]Там же. («Надменность, наглость, нахальство, дерзость, грубость, глумление» — слав. «досаждение»).
[7]Там же. («Надменность, наглость, дерзость» — слав. «гордыня»).
[8]Там же. С. 1328. («Высокомерное презрение к кому-л, гордость» — слав. «величание»).
[9]Там же. С. 48. («Бахвальство, хвастливость» — слав. «гордынех»).
[10]Там же. С. 696. («Хвастаться, похвальба, гордость» — слав. «хвалитеся»).
[11]Там же. («Хвастовство, похвальба» — слав. «хвала»).
[12]Там же. С. 1314. («Самолюбивый»).
[13]Там же. С. 1264. («досл. Окутывать дымом, перен. наполнять чванством; помрачать, сводить с ума»).
[14]Там же. С. 1266. («Надменность, наглость, дерзость» — слав. «гордыня»).
[15]Там же. («Надменность, наглость, дерзость» — слав. «гордыня»).
[16]Там же.
[17]Там же. С. 1280. («Высокомерие, заносчивость, презрительность; пренебрежение, презрение» — слав. «кичение»).
[18]Там же. С. 1304. («Превозношение (себя), высокомерие» — слав. «возношение»).
[19]Там же. С. 1280. («Высокомерие, заносчивость, презрительность; пренебрежение, презрение» —слав. «гордыня»).
[20]Там же. С. 48. («Бахвальство, гордость, заносчивость»).
[21]Там же. С. 1266. («Глаз наглый» - слав. око досадителя).
[22]Там же. С. 1280. («Высокомерный, надменный, презрительный» — слав. «гордым».)
[23]Там же. С. 1304. («Превозношение (себя), высокомерие» — слав. «возношение»).
[24]Синодальный перевод ориентируется на древнееврейский текст стиха псалма, где употреблено слово со значением «вышина, высота, рост»; перен. «величие, слава; надменность высокомерие, гордость» (см.: URL: http://manuscript-bible.ru/S/S/h13.htm#1363). В то время как церковнославянский перевод тождественен тексту Септуагинты: παρώξυνεν τὸν κύριον —«раздражи Господа».
[25]Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. — СПб., 1899. — С. 1280. («Высокомерный, надменный, презрительный»).
[26]Там же. С. 37. (Букв. с греч. «нечистый; испорчен и порочен»).
[27]Там же. С. 1302. («Гордый, букв. высоко + сердце» — слав. «высокосердный»).
[28]Примечательно, что в следующих стихах упоминается: Начало доброго пути— делать правду; это угоднее пред Богом, нежели приносить жертвы… (Притч. 16:6).
[29] Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. — СПб., 1899. — С. 1280. («Высокомерие, заносчивость, презрительность; пренебрежение, презрение» — слав. «гордыня»).
[30]Там же. С. 1266. («Наглость, дерзость» — слав. «досаждения»).
[31] Феофан Затворник, свт. Толкование на 118 псалом. — М.: Правило веры, 2008. — С. 110.
[32]Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. — СПб., 1899. — С. 1304. («Высота, вышина; высокое положение, вознесенность» — слав. «высота»).
[33]Там же. С. 1280. («Разнузданный, наглый, дерзкий; дерзостный по отношению к кому-л.» — слав. «досадителя»).
[34]Там же. С. 1266. («Высокомерный, надменный, презрительный; роскошный, пышный» — слав. «горделивого»).
[35]Там же. С. 1280. («Высокий, возвышенный; высокомерный, надменный» — слав. «высокого»).
[36]Там же. («Наглость, дерзость» ἀνόμων «беззаконный, противозаконный; нечестивый, преступный» — слав. «укоризну беззаконных»).
[37]Там же. С. 1266. («Наглость, дерзость» — слав. «укоризна гордых»).
[38]Там же. С. 1280. («Высокомерие, заносчивость, презрительность; пренебрежение, презрение» — слав. «гордыни»).
[39]Там же. С. 1266. (Греч. τοὺς ὕβρει «наглость, дерзость» καὶ ἀγερωχίᾳ «гордость, надменность» — слав. «с укоризною и гордостию»).
[40]Там же. С. 1280. («Высокомерие, заносчивость, презрительность; пренебрежение, презрение» — слав. «гордость»).
[41]Там же. С. 1266. («Наглость, нахальство, дерзость, грубость, глумление» — слав. «с досаждением»).
[42]Там же. С. 1280. («Возгордиться, надмеваться» — слав. «гордитися»).
[43]Там же. С. 1304. («Возносить, возвышать; превозноситься, кичиться (свой) красой» — слав. «вознесеся»).
[44]Там же. С. 1266. («Наглость, нахальство, дерзость, грубость, глумление» — слав. «досаждения»).
[45]Там же. С. 1280. («Высокомерие, заносчивость, презрительность; пренебрежение, презрение» — слав. «гордыня»).
[46] Толковая псалтирь Евфимия Зигабена (греческого философа и монаха) изъясненная по святоотеческим толкованиям. — М.: Синтагма, 2000. — С. 569.
[47]Игнатий Брянчанинов, свят. Аскетические опыты. Том Ι. — М.: Сибирская Благозвонница, 2012. — С. 97.
[48] Исихий Иерусалимский, преп. Сочинения. — М.: Директ-Медиа, 2014. — С. 19.
[49]«Сколь прочна гордыня, чей создатель — дьявол, которого пророк изображает говорящим: Вознесу престол мой над облаками и буду подобен Всевышнему». (Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I- VIII веков. Ветхий Завет. Том X: Книга пророка Исайи 1-39 / Пер. с англ., греч., лат., копт, и сир. Под редакцией Стивэна А. Маккиниэна / Русское издание под редакцией Г.И. Беневича. — Тверь: Герменевтика, 2011. — С. 128).
[50]«И потому Творец вселенной и врач Бог, зная, что гордость есть причина и начало болезней, захотел уврачевать противное противным, так чтобы то, что распалось от гордости, было восстановлено смирением. Ибо гордый диавол говорит: взойду на небо (Ис. 14, 13); а смиренный говорит: смирилась до земли душа моя (Пс. 43, 26)». (Иоанн Кассиан, преп. О духе гордости // Его же. Писания. — Сергиев Посад, 1993. — С.147. (О постановлениях киновитян. Кн. 12).
[51]«Некоторым это кажется сказанным относительно враждебных сил, потому что и Христос говорит: Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию (Лк.10:18). Не отвергнем этого толкования: возможен и иной смысл этого выражения, тем не менее, примем это толкование, так как оно теперь полезно». (Полное собрание творений святаго отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского. Т. 6. Кн. 1. — СПб.: Издание Санкт-Петербургской духовной академии, 1900. — С. 141.)
[52] Полное собрание творений святаго отца нашего Иоанна Златоуста, архиепископа Константинопольского. Т. 6. Кн. 1. — СПб.: Издание Санкт-Петербургской духовной академии, 1900. — С. 141-142.
[53]«Ибо Люцифер говорил в сердце своем: Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». (Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I- VIII веков. Ветхий Завет. Том X: Книга пророка Исайи 1-39 / Пер. с англ., греч., лат., копт, и сир. Под редакцией Стивэна А. Маккиниэна / Русское издание под редакцией Г.И. Беневича. — Тверь: Герменевтика, 2011. — С. 127).
[54]«А что касается написанного у Исайи: Как упал с неба денница, сын зари, — и прочих слов, которые под образом вавилонского царя сказаны об этом лице или к этому лицу, то они, несомненно, должны пониматься как относящиеся к дьяволу на основании самого контекста этой речи…». (Там же. С. 127).
[55] «И дьявол посчитал себя великим, когда изрек: Поставлю престол свой на севере и буду подобен Всевышнему. Гордые и сегодня считают себя значительнее других. Но никто не может быть назван действительно великим, кроме одного Бога». (Там же. С. 129).
[56] «Царь Вавилонский возрыдал заутра, в тот день, который воссиял по совершении семидесяти лет, и в который Евреи получили избавление, а царство Вавилонское рушилось». (Святой Ефрем Сирин. Творения. Т. 5. — М.: Отчий дом, 1995. — С. 350).
[57] «Пророк, со своей стороны, подтверждает удивительный для всех факт погибели царя вавилонского». (Лопухин А.П. Толковая Библия, или комментарии на все книги Св. Писания Ветхаго и Новаго Завета. Т. 6. — 1909. — С. 312).
[58]Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь, 1899. — С. 340 («Слава, сияние» — слав. «слава»).
[59]Там же. С. 340-341.
[60]Творения Оригена, учителя Александрийского. О Началах. — Казань: Типография Императорского Университета, 1899. — С. 357.
[61]Творения Оригена, учителя Александрийского. О Началах. — Казань: Типография Императорского Университета, 1899. — С. 357.
[62] Иоанн Дамаскин, прп. Точное изложение православной веры. — М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2003. — С. 55.
[63] Добросельский П. В. О происхождении человека, первородном грехе и искусственном зарождении. — М.: Благовест, 2008. — С. 45.
[64]Феофан Затворник, свт. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться? — М.: Правило веры, 1996. — С.105.
[65] Греческо-русский словарь Нового Завета. — М.: РБО, 2012. — С. 215.
[66]Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь. — СПб., 1899. — Стлб. 1280.
[67]Большой древнегреческий словарь. — М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1958. — С. 787.
[68]Там же.
[69]Зарин С. М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Т. 1. Кн. 2. — СПб., 1907. — С. 297.
[70]Там же.
[71]Там же.
[72]См. там же.
[73]Шапиро Ф. Л. Иврит-русский словарь. — М.: ГИИНС, 1963. — С. 244.
[74] Старославянский словарь. — М., 1994. — С. 178.
[75]Большой древнегреческий словарь. — М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1958. — С. 648
[76] Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. — СПб., 1899. — Стлб. 1264.
[77] Дьяченко Г., прот. Полный церковнославянский словарь. — М.: Отчий дом, 2013. — С. 128.
[78] В данном случае обозначаются только случаи употребления имен существительных, то есть отдельно не рассматриваются образованные от них прилагательные и глаголы, содержание соответствующий корень -горд-.
[79] Patrologiae cursus completus seu bibliotheca universalis, integra, uniformis, commoda, oeconomica, omnium SS. Patrum, doctorum, scriptorumque ecclesiasticorum ... Series Graeca in qua prodeunt patres, doctores scriptoresque ecclesiae graecae A.S. Barnaba ad Photium / By: Migne, J.-P. (Jacques-Paul), S. Basilius Cesarienses Episcopus. Tomus XXX. 1857. — P. 261.
[80]См. тамже.
[81]См. тамже.
[82] См. там же.
[83] Там же. P.263.
[84]Творения иже во святых отца нашего Василия Великого, архиепископа Кесарии Каппадокийския. Толкование на пророка Исаию. — М.: Собственная типография, 1900. — С.100.
[85] Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. — СПб., 1899. — Стлб. 915.
[86] Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / М. Фасмер. — 4-е изд., стереотип. — М.: Астрель, 2004. — Т. 1. — С. 109.
[87]Библейский богословский словарь / под ред. В. Михайловского. — М.: Издательство Свято-Владимирского Братства, 1995. — С. 81-84.
[88] Библейский словарь Б. Геце. — М.: Издательство пастора Гетце, 2011. — С. 88.
[89] Библейская Энциклопедия Брокгауза. — М.: Костюков, 2009. — С. 203.
[90] Евангельский словарь библейского богословия. Под ред. У. Элуэлла. — М.: Библия для всех, 2005. — С. 246-247.
[91] Евангельский словарь библейского богословия. Под ред. У. Элуэлла. — С. 246-247.
[92]Словарь библейского богословия. — М.: Кайрос, 2003. — С. 225-231.
[93]Симфония словарных форм. Словарное определение. Электронный ресурс. // URL: http://manuscript-bible.ru/S/D/7061.htm#pa%u0453r%3Dhs%u042Ba (дата обращения: 01.03. 2016).
[94]TheCatholicEncyclopedia.Volume 12. NewYork, 1911.P. 405.
[95]Уолтер Элуэлли Филип Камфорт. Большой библейский словарь. — М.: Библия для всех. 2007. — С. 311.
[96] Там же.
[97]LampeG.W.H. Apatristicgreeklexicon. — P. 1439.
[98] Литвинова Л.В. Гордость // Православная Энциклопедия под ред. Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. Т. 12. — М.: Московской Патриархии, 2011. — С. 108.
[99]Виссарион (Нечаев), еп. Гордость. — СПб.,1899. — С. 4.
[100] Словарь библейского богословия. — М.: Кайрос, 2003. — С. 227.
[101] Гордость // Словарь русского языка XVIII века. — Л.: Наука, 1984 — Вып. 5. — С. 168.
[102] Там же. С. 169.
[103] Данные Словаря церковно-славянскаго и русскаго языка. — СПб.: Императорская Академия Наук, 1847. — Т. I: А-Ж. — С. 278: гордость — качество гордого, надменность, высокомерие и гордыня — то же, что гордость, а также Словаря Академии Российской. Часть II. От Г до З. — СПб., 1790. — Стлб. 239-242.: гордость — высокомерие, надменность, высокоумие, высокое о себе мечтание, кичливость, напыщение, спесь и гордыня — то же что гордость. В интерпретации значений указанных слов они очевидно связаны с церковнославянской или славянской книжной традицией. Так, в них в качестве примеров используют тексты библейского происхождения, летописный и житийный материал, а также отрывки из произведений М.В. Ломоносова.
[104] Ср. замечание: «Отбор слов для словника (имеется в виду САР) основан, с одной стороны, на принципе употребительности и распространенности слова, а с другой стороны, на принципе пуризма, определяемом идеей самодостаточности «славенороссийского языка». Такой подход продиктован стремлением представить нормы литературного языка и речи своего времени». См.: Чернышева М.И. Словарь и структура Словаря Академии Российской.
[105] Следует обратить при этом внимание на то, что Словарь живого великорусского языка В.И. Даля (Т.1. СПб.-М., 1880) традиционно фиксирует соответствующие значения понятий: Гордость, гордыня, горделивость (ж.): качество, свойство гордого; надменность, высокомерие.
[106] В качестве источников для раскрытия 2 значения понятия гордость в нем в том числе использовались следующие издания: Пантеон иностранной словесности — альманах, выходивший в Москве в 1798 году. В 3 ч. Ч. III. — С. 137; Сочинения Карамзина в 7 т. — М., 1803. — Т. 7. — С. 200; Прибавление к Московским ведомостям, 1783-1784 г. — 1783. № 5.
[107] Словарь современного русского литературного языка. Т. 3. — М.-Л., 1954. — Стлб. 275. Следует отметить, что изменился порядок представления значений в словаре, отразивший изменившееся с течением времени понимание этих слов в русском языке.
[108] Словарь современного русского литературного языка. Т. 3. — М.-Л., 1954. — Стлб. 277.
[109] См.: Круглов В.М. Имена чувств в русском языке XVIII века. — СПб., 1998.
[110]Колесов В.В. «Жизнь происходит от слова…» // URL: http://www.portal-slovo.ru/philology/46566.php (дата обращения: 21.06.2017 года).
[111]Толковый словарь русского языка / Под ред. Д.Н. Ушакова. — М.: ОГИЗ1935-1940. (4 т.). — С. 134.
[112]Там же.
[113]Там же.
[114]Среди положительных ассоциаций Русский ассоциативный тезаурус приводит следующие: «честь», «радость», «за страну / страны», «сила», «слава», «достоинство», «это не порок», «это хорошо». См.: URL: http://tesaurus.ru/dict/dict.php. (дата обращения: 21.06.2017 года).
[115]Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. — М.: Русский язык, 2000.
[116] Санников А.В. Самооценка человека в русской языковой картине мира. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. — М., 2006. — С. 90.
[117]См. там же.
[118]См. там же.
[119]Там же. С. 89-94.
[120] См. там же.
[121]Коврижных А. Ю. Концепт «гордость» в современной российской публицистике (на материале Национального корпуса русского языка). С. 2. // Электронный научный журнал «Язык. Культура. Коммуникации» №1 (2014) // URL: http://journals.susu.ru/lcc/article/view/90/35(дата обращения: 21.06.2017 года).
[122]Там же.
[123]Там же. С. 3.
[124] Маслова Н. В. Корона гордыни. Электронный ресурс. // URL:http://econet.ru/articles/65896-korona-gordyni (дата обращения: 05.04.2016 года).
[125] Коврижных А.Ю. Концепт «гордость» в современной российской публицистике (на материале Национального корпуса русского языка). — М., 2005. — С. 3.
[126] См. URL: http://www.pravoslavie.ru/6620.html (дата обращения: 21.06.2017 года).
[127] См.: Зарин С.М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Т. 1. — СПб., 1907. — С. 297.
[128]Иоанн Кассиан, преп. О божественной благодати и свободном произволении // Добротолюбие. 2-е изд. — Т. 2. — М., 1895. — С. 125-130.
[129]Добросельский П.В. О происхождении человека, первородном грехе и искусственном зарождении. — М.: Благовест, 2008. — С. 45.
[130]В христианской традиции имя Эосфор (греч. ὁἑωσφόρος, лат. Lucifer, слав. Денница) есть одно из обозначений сатаны как «горделивого и бессильного подражателя тому свету, который составляет мистическую “Славу” Божества» (Аверинцев С.С. София-Логос: Словарь. — Киев: Дух и Лiтера, 2001. — С. 122).
[131]Цит. прив. по: Иларион (Алфеев), иером. Таинство веры: Введение в православное догматическое богословие. — М.: Издательство Братства Святителя Тихона, 1996. — С. 77.
[132] Там же.
[133]Антиох Монах, преп. Всеобъемлющее собрание (Пандекты) Богодухновенных Святых Писаний / Пер., коммент. П.К. Доброцветова. — М.: Сибирская Благозвонница, 2015. — С. 278.
[134]Греч. «ὑπερηφανίαἐστί Θεοῦ άρνησις δαιμόνωνεῦρημα, ἐξουδένωσιςἁντρώπων, κατακρίσεωςμήτερ, ἐπαίνωνἁπόγονος, ἁκαρπίαςτεκμήριον, βοηθείαςΘεοῦφυγαδευτήριον, ἐκστάσεωςπρόδρομος, πτωμάτωνπρόξενος, ἐπιληψίαςὑπόθεσις, Θυμοῦπηγἡ, ὑποκρίσεωςθύρα, δαιμόνονστήριγμα, ἁμαρτημάτονφύλαξ, ἁσπλαγχνίαςπρόξενος, συμπαθείαςἄγνοια, λογοθέτηςπικρός, δικαστήςἁπάνθρωπος. Θεοῦἁντίπαλος, βλασφημίαςρίζα». (J.-P. Migne PatrologiaGræcaCursusCompletus. Pg.88. 1864. P. 965.)
[135]Отечник, избранные изречения святых иноков и повести из жизни их, собранные епископом Игнатием (Брянчаниновым). — СПб., 1903. — С. 6.
[136]Творения иже во святых отца нашего Ефрема Сирина. 3-е изд. — М., 1881. — Ч. I. — С. 210.
[137]Творения иже во святых отца нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского. Т. 7. 2-е изд. — СПб., 1901. — С. 671.
[138]Творения святых отцев в русском переводе, издаваемые при Московской Духовной Академии. ТТ. 34-36. — М., 1859. — С. 318.
[139]Творения преподобного отца нашего Нила, подвижника Синайского. — М., 1858. — Ч. II. — С. 243.
[140]ИоаннКассиан, преп. О духе гордости. — М.: Сергиев Посад, 1993. — С. 82.
[141]Лат. «Superbia autem mundi est gloria illa, que nostris insidet mentibus ob caducas vanasque dignitates».J.-P. Migne. Patrologia Græca Cursus Completus. Pg. 40 (Egyptian Fathers: Anthony the Great, Serapion, Pachomius, etc.) P. 1078.
[142]Макарий Коринфский, свт. Добротолюбие: дополненное. В 5 тт. / В русском переводе святителя Феофана, Затворника Вышенского. Т.1. — М.: Сибирская благозвонница, 2010. — С. 61.
[143]Феофан Затворник, святитель. Начертание христианского нравоучения. Т. 1 —. М., 1998. — С. 286.
[144] См. там же.
[145]Греч. «ὑπερηφανίαἀρχή τῆςἁμαρτίαςἐστίν». (J.-P. Migne Patrologia Græca Cursus Completus. Pg.48. P. 1148.)
[146] Творения иже во святых отца нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского. 2-е изд., — СПб., Т. 11. — 575-576.
[147]Паисий Святогорец, прп. Страсти и добродетели. Т.5. — М.: Святая Гора, 2010. — С. 75.
[148]Греч. ὑπερηφανίαέστίθεοΰάρνησις, δαιμόνωνεύρημα, έξουδένωςιςάνθρώπων, χατακρίσεωςμήτηρ, θυμούπηγή, ύποχρίοεωςρίζα. (J.-P. Migne PatrologiaGræcaCursusCompletus. Pg.99. P.1270.).
[149]Афонский патерик, или Жизнеописание святых, на Святой Афонской горе просиявших. 7-е изд. Ч. 1 и 2. — М., 1897. — С. 341.
[150]Антоний Сурожский, митр. Молитва и жизнь. — Рига: Балто-славянское общество культурного развития и сотрудничества, 1992. — С 134.
[151]Иоанн (Маслов), архим. Поучение о гордости // Ионинский листок №31. — 2005. — С. 360.
[152]Александр (Милеант) еп. Нищета, которая обогащает. О добродетели смирения. Миссионерский листок. № 125. — 2001. — С. 10.
[153]Греч. «ὑπερηφανίαἐστί νοίδημα ψυχῆς ἰχῶρος πεπληρωμένονἐάνπεπανθῇ, ραγήσεται». (J.-P. Migne PatrologiaGræcaCursusCompletus. S.Nili. Deoctospiritibusmalitae. Pg.79. P. 1162.)
[154]Греч. «ὑπερηφανίαἐστίνεσχάτηπενίαψθχής». (J.-P. Migne PatrologiaGræcaCursusCompletus. Pg.88. P.967.)
[155]Близок к нам Господь: Жизнеописание, воспоминания духовных чад и труды схиигумена Саввы (Остапенко). — М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2010. — С. 12.
[156] См. также: Александр (Милеант) еп. Нищета, которая обогащает. О добродетели смирения. Миссионерский листок. № 125. — 2001. — С. 10.
[157] Савва (Остапенко), схиигумен. Семена сатаны и любовь Христова. О главных христианских добродетелях и гордости. — М.: Неугасимая лампада, 2014. — С. 64.
[158]Исаак Сирин, преп. О гордости. Слова подвижнические. — М.: Правило веры, 1993. — С. 390-392.
[159]Нил Сорский, прп. О восьми главных страстях и борьбе с ними. — М.: БЛАГО, 1997. — С. 50.
[160]Нектарий (Морозов), игум. Гордость и гордыня: смысловая ловушка. Электронный ресурс. // URL: http://www.pravoslavie.ru/89641.html (дата обращения: 11.01.2016 года).
[161]Беседа с протоиереем Артемием Владимировым в прямом эфире телеканала «Союз» 1 декабря 2010 г. Электронный ресурс. // URL: http://orthodox-newspaper.ru/numbers/at50897 (дата обращения: 11.01.2016 года).
[162] Из личной беседы автора с отцом Валерием Духаниным.
[163] Паисий Святогорец, прп. Страсти и добродетели. Т.5. — М.: Святая Гора, 2010. — С. 86.
[164]Сергий Аракелов, иер. В чем разница между гордостью и гордыней? Электронный ресурс. // URL: http://pravlife.org/content/v-chem-raznica-mezhdu-gordostyu-i-gordyney (дата обращения: 11.01.2016 года).
[165]Дмитрий Смирнов, прот. В чем отличие гордости от гордыни? Электронный ресурс. // URL: https://elitsy.ru/communities/28320/74750/ (дата обращения: 11.01.2016 года.)
[166]Борис Батлер. Гордость и гордыня. Электронный ресурс. // URL: https://damian.ru/Cerkov_i_sovremennost/Batler/Batler_o_gordost.html (дата обращения: 11.01.2016 года).
[167]Максим Каскун, свящ. Гордость и гордыня. // URL: https://www.youtube.com/watch?v=lqq8CYoVPlg (дата обращения: 11.01.2016 года).
[168]Андрей Кураев, диак. Гордость и гордыня, одно ли это понятие? Электронный ресурс. // URL: https://www.youtube.com/watch?v=bkWfDx35TOk (дата обращения: 11.01.2016 года).
[169]Дмитрий Смирнов, прот. В чем отличие гордости от гордыни? Электронный ресурс. URL: https://elitsy.ru/communities/28320/74750/ (дата обращения: 11.01.2016 года).
[170]Житие схиархимандрита Моисея. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1992. — С. 155.
[171]Прп. Иоанн Лествичник отмечает: «Видимую гордость исцеляют скорбные обстоятельства; а невидимую — прежде век Невидимый». См.: Иоанн Лествичник, прп. Борьба с гордостью // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 551. (О борьбе с восемью главными страстями).
[172]Паисий Святогорец, прп. Страсти и добродетели. Т.5. — Святая Гора, 2010. — С. 80.
[173]Там же.
[174]См. там же.
[175]Нектарий Эгинский, свт. Путь к счастью. — М.: Православно Миссионерское Обществ имени прп. Серапион Кожеозерского, 2011. — С. 18.
[176]См. там же.
[177]Никодим Святогорец, прп. Невидимая брань (Перевод с греческого еп. Феофана). — М.: Типо-Литография Ефимова, 1892. — С. 36.
[178]Николай Сербский (Велимирович), свт. Творения: В 3 кн. Кн. 2: Беседы / Предисл. иером. Игнатия (Шестакова); пер. А. Евстратовой. — М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2010. — С. 234.
[179]Авва Дорофей, прп. Душеполезные поучения и послания с присовокуплением вопросов и ответов на оные Варсонуфия Великого и Иоанна пророка. — Калуга.: Типография Михайлова, 1895. — С. 46.
[180]Там же. С. 46-48.
[181]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. — М: Отчий дом, 2010. — С. 346.
[182]См. там же.
[183]См. там же.
[184]См. там же.
[185]Иоанн Лествичник, прп. Борьба с гордостью // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 545. (О борьбе с восемью главными страстями).
[186]См. там же.
[187]См. там же.
[188]Архимандрит Клеопа (Илие). Что такое гордость и из чего она рождается / Перевод с румынского Зинаиды Пейковы. Электронный ресурс. // URL: http://oprelesti.ru/index.php/chto-takoe-gordost/469-chto-takoe-gordost-uma-i-gordost-voli (дата обращения: 01.06.2016 года).
[189]Там же.
[190]Феодор Поздеевский, архим. Аскетические воззрения прп. Иоанн Кассиана. — Казань, 1902. — С. 190-191.
[191]Иоанн Кассиан, прп. Борьба с духом гордости // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 81. (Борьба с восемью главнейшими страстями).
[192]Там же. С.81.
[193]Там же.
[194]Там же.
[195]Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики в четырех томах. — Нижний Новгород: Братство во имя святого князя Александра Невского, 2002. — С. 345.
[196]Там же.
[197]Там же.
[198]Там же. С. 346.
[199] См. указание на это: Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики. Т. 1. — Н. Новгород: Изд-во братства во имя св. кн. Александра Невского, 1995. — С. 311-313.
[200] Паисий Святогорец, прп. Страсти и добродетели. Т.5. — Святая Гора, 2010. — С. 101.
[201]Исаак Сирин, прп. Слова Подвижнические. — М.: Правило веры, 1993. — С. 141.
[202]Максим Исповедник, прп. Четыреста глав о любви. Гл. 159 // Добротолюбие. Т. 3. — СТСЛ., 1993. — С. 188.
[203]Алексеев С., свящ. Аскетическое наследие прп. Максима Исповедника. Диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия. — Сергиев-Посад, 2008. — С. 89.
[204]Зверев А., диак. Аскетическое учение прп. Марка Подвижника. Диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия. — Сергиев-Посад, 2008. — С. 77.
[205]Петр Дамаскин, прп. Исчисление страстей // Его же. Творения. — М., 1993. — С. 213-217.
[206]Творения святого Исидора Пелусиота. — М., 1859. — С. 396-397.
[207]Исидор Пелусиот, прп. Письмо 471. Светлейшему Дорофею // Письма. Книга II. — М., 2001. — С. 111.
[208]Иоанн Златоуст, свят. Толкование на Евангелие от Иоанна. — М.: Сибирская Благозвонница, 2010. — С.134.
[209]Петр (Могила), свт. Православное исповедание Соборной Кафолической и Апостольской Церкви Восточной. — М., 1900. Ч. III. — С. 116-117.
[210]Творения иже во Святых отца нашего Тихона Задонского. Плоть и Дух. Том 5. — М., 2003. — С. 374.
[211]Там же. С. 670.
[212] Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирским особам. Ч. 2. 1-е изд. — Сергиев Посад, 1908. — С. 73.
[213] Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Т. 3. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1862. — С. 148.
[214]Греч. κενόδοξοι «тщеславный».
[215]Греч. κενοδοξίαν «тщеславие, суетность».
[216]Николай (Могилевский), священноисп., митр. Тайна души человеческой. — СПб.: Библиополис, 2008. — С. 54.
[217]Владимир Демин, свящ. Сущность и анализ страстей гордости и тщеславия. Курсовое сочинение. — Загорск, 1965. — С. 42.
[218]Сидоров А.И. Святоотеческое наследие и церковные древности. Т. 1. — М.: Сибирская благозвонница, 2011. — С. 17.
[219]Сочинения святого Иринея, епископа Лионского. — Санкт-Петербург, 1900. — С. 496.
[220]Добротолюбие. — М.: Типо-литография Ефимова, 1895. — Т. I. — С. 31.
[221]Писания преподобного отца нашего Иоанна Кассиана Римлянина. 2-е изд. — М., 1892. — С. 48.
[222]Жизнеописание оптинского старца схиеромонаха Макария. — М.: Отчий дом, 1997. — С. 318.
[223]Сидоров А. И. Святоотеческое наследие и церковные древности. Т. 2. — М.: Сибирская благозвонница, 2013. — С. 97.
[224]Василий Великий, свт. О Смиренномудрии // Творения. Т. 2. — СПб., 1911. — С. 237 (Беседы. Беседа 20).
[225]Леонов В., прот. Основы православной антропологии. — М.: Сретенский монастырь, 2013. — С. 186.
[226]Пономарев П. Догматические основы христианского аскетизма по творениям Восточных писателей-аскетов IV века. — Казань, 1899. — С.77.
[227]Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. Том 1. — М., 1998. — С. 118.
[228]Тихомиров Д. Григорий Ниссский как моралист. — Казань, 1886. — С. 108.
[229]Леонов В., прот. Основы православной антропологии. М.: Сретенский монастырь, 2013. С. 186.
[230]Пономарев П. Догматические основы христианского аскетизма по творениям Восточных писателей-аскетов IV века. — Казань, 1899. — С.80.
[231]Зарин С. М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Т. 1. — СПб.: Типография В.Ф. Киршбаума. — С. 221.
[232]Там же.
[133]Там же. С. 299.
[234]Там же. С. 24.
[235]«Это обстоятельство отмечается, например, блаженным Феофилактом Болгарским, указывающим, что гордость, выражающаяся в пренебрежении Бога, проявляется, когда кто, сделав доброе дело, приписывает его не Богу, а собственной силе». (См.: Толкование блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарского на книги Нового Завета. — М.: Директ-Медиа, 2014. — С. 260.)
[236]Зарин С. М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Т. 1. — СПб.: Типография В.Ф. Киршбаума. — С. 24.
[237]Там же. С. 298.
[238]Там же. С. 300.
[239]Там же.
[240]Малиновский Н.П. Очерк православного догматического богословия. — М., 1912. — С. 420.
[241]Сочинения епископа Игнатия Брянчанинова. Аскетические опыты. — СПб, 1886. — С. 364.
[242]Игнатий (Брянчанинов) свт. Слово о чувственном и о духовном видении духов // Его же. Полное собрание творений. Т. 3. — М., 2002. — С. 14.
[243]Письма Валаамского старца схиигумена Иоанна. — М.: Сестричество во имя преподобномученицы Великой княгини Елисаветы, 1996. — С. 10.
[244]Там же.
[245]Лопухин А. П. Толковая Библия, или комментарии на все книги Св. Писания Ветхаго и Новаго Завета. Т. 6. — 1909. — С. 389.
[246]Творения святого Григория Нисскаго. Ч. 2. — М.: Типография Готье, 1861. — С. 369-371.
[247]Василий Великий, свт. О Смиренномудрии // Творения. Т. 2. — СПб., 1911. — С. 238. (Беседы. Беседа 20).
[248]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Послание к Кастору, епископу Аптскому, о правилах общежительных монастырей. Книга одиннадцатая. О духе тщеславия. Глава 13 // Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. — Москва: АСТ, Минск: Харвест, 2000. — С. 172.
[249]Авва Дорофей, прп. Дом души. — М.: Православное братство апостола Иоанна Богослова, 2010. — С. 27.
[250]Григорий Палама, свт. Ко всечестной во инокинях Ксении, о страстях и добродетелях и о плодах умного делания // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 5. — М., 1900. — С. 267.
[251]Тихон Задонский, свт. Житие, слова, наставления пастве, родителям и детям, священникам. Плоть и дух. Т. 1. — М., 2003. — С. 692.
[252]Там же. С. 694.
[253]Иоанн Лествичник, прп. Борьба с тщеславием // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 541. (О борьбе с восемью главными страстями).
[254]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Послание к Кастору, епископу Аптскому, о правилах общежительных монастырей. Книга одиннадцатая. О духе тщеславия. Глава 13 // Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. — Москва: АСТ, Минск: Харвест, 2000. — С. 172.
[255]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — СПб.: Благовест, 1996. — С. 153.
[256]Нил Сорский, прп. Устав о скитской жизни. — М.: Троице-Сергиева лавра, 1991. — С. 49.
[257]Василий Великий, свт. О Смиренномудрии // Творения. Т. 2. — СПб., 1911. — С. 238. (Беседы. Беседа 20).
[258]Там же.
[259]См.: Николай (Павлык), иером. Грех и добродетель по учению святителя Тихона Задонского. — М.: Русский хронограф, 2013. — С. 54
[260]Нил Сорский, прп. Устав о скитской жизни. — М.: Троице-Сергиева лавра, 1991. — С. 48.
[261]Там же.
[262]Василий Великий, свт. О Смиренномудрии // Творения. Т. 2. — СПб., 1911. — С. 238. (Беседы. Беседа 20).
[263]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Послание к Кастору, епископу Аптскому, о правилах общежительных монастырей. Книга одиннадцатая. О духе тщеславия. Глава 8 // Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. — Москва: АСТ, Минск: Харвест, 2000. — С. 169-170.
[264]См.: Тихон Задонский, свт. Житие, слова, наставления пастве, родителям и детям, священникам. Плоть и дух. Т. 1. — М., 2003. — С. 766.
[265]Там же. С. 692.
[266] Сочинения епископа Игнатия (Брянчанинова), свт. Аскетические опыты. Т. 1. — СПб, 1886. — С. 140.
[267]Евагрий, авва. О восьми помыслах к Анатолию // Добротолюбие. Т. 1. 3-е изд. — М., 1895. — С. 605.
[268]См.: Авва Дорофей, прп. Дом души. — М.: Православное братство апостола Иоанна Богослова, 2010. — С. 28.
[269]Симеон Новый Богослов, прп. Подвижническое слово старца Симеона благоговейного. Глава 34 // Добротолюбие. Т. 5. — СПб., 1911. — С. 330.
[270]Иоанн Кассиан, прп. Борьба с духом тщеславия // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 75. (Борьба с восемью главнейшими страстями).
[271]Авва Дорофей, прп. Дом души. — М.: Православное братство апостола Иоанна Богослова, 2010. — С. 28.
[272]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Послание к Кастору, епископу Аптскому, о правилах общежительных монастырей. Книга одиннадцатая. О духе тщеславия. Глава 13 // Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. — Москва: АСТ, Минск: Харвест, 2000. — С. 172.
[273]Иоанн Кассиан, прп. Борьба с духом тщеславия // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 75. (Борьба с восемью главнейшими страстями).
[274]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — СПб.: Благовест, 1996. — С.150.
[275]Иоанн Кассиан, прп. Борьба с духом тщеславия // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 75. (Борьба с восемью главнейшими страстями).
[276]Игнатий (Брянчанинов) свт. Слово о келейном молитвенном правиле // Его же. Полное собрание творений. Т. 2. — М., 2001. — С. 63. См. также: «Положись в молитвенном подвиге твоем вполне на Бога, без Которого невозможно даже малейшее преуспеяние. <…> С простотой и верой возложи попечение свое на Бога. Не послушайся представления лукавого, который еще в раю говорил праотцам нашим: «будете, яко бози» (Быт. 3:5). Ныне он же предлагает тебе безвременное и гордое стремление к приобретению духовных дарований сердечной молитвы, которые, повторяю, подает один Бог, которым определено свое время и свое место. Это место — весь сосуд, как душевный, так и телесный, очищенный от страстей». См.: Игнатий (Брянчанинов), свт. Слово о молитве умной, сердечной и душевной // Аскетические опыты. Т. 2. Говоря о молитве, святитель Игнатий (Брянчанинов) обращается к наследию преподобного Нила Сорского: «Преподобный Нил Сорский наставляет, что “память Божия, то есть, умная молитва выше всех деланий, добродетелей глава, как любовь Божия. Кто бесстыдно и дерзко захочет войти к Богу и беседовать с Ним чисто, кто нудится стяжать Его в себе, тот удобно умерщвляется бесами, если будет попущено, как взыскавший достигнуть того дерзостно и гордостно, превыше своего достоинства и устроения” (Слово 11)». См.: Игнатий (Брянчанинов) свт. Слово о молитве Иисусовой // Его же. Полное собрание творений. Т. 2. — М., 2001. — С. 240.
[277]Тихон Задонский, свт. Сокровище духовное от мира собираемое. Т. 2. — М., 2003. — С. 935.
[278]Григорий Богослов, свт. Песнопения таинственные. — М.: Правило веры, 2000. — С. 94.
[279]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — СПб.: Благовест, 1996. — С. 153.
[280] Там же. С. 158.
[281]Тихон Задонский, свт. Сокровище духовное от мира собираемое. Т. 2. — М., 2003. — С. 935.
[282]Иоанн Кассиан, прп. Борьба с духом тщеславия // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 75. (Борьба с восемью главнейшими страстями).
[283]Авва Дорофей, прп. Дом души. — М.: Православное братство апостола Иоанна Богослова, 2010. — С. 28.
[284]Нил Сорский, прп. Устав о скитской жизни. — М.: Троице-Сергиева лавра, 1991. — С. 48.
[285]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — СПб.: Благовест, 1996. — С. 152.
[286]Паисий Святогорец, прп. Страсти и добродетели. — М., 2005. — С. 94.
[287]Иоанн (Крестьянкин), архим. Рассуждение с советом. — М.: Правило веры, 2014. — С. 516.
[288]Творения иже во святых отца нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского. 2-е изд., Т. 7. — СПб.,1901. — С. 864.
[289]См.: Иоанн Лествичник, прп. Борьба с тщеславием // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 540-544 (О борьбе с восемью главными страстями).
[290]Григорий Богослов, свт. Таинственные песнопения. — М.: Правило веры, 2000. — С. 51.
[291] Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирским особам. Ч. 3. 1-е изд. — Сергиев Посад, 1908. — С. 80.
[292]Добротолюбие, избранное для мирян. — М.: Сретенского монастыря, 2001. — С. 44.
[293]Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирским особам. Ч. 3. 1-е изд. — Сергиев Посад, 1908. — С. 80.
[294] Пророк Моисей не раз увещевает Израиль, свидетельствуя об оставлении им истинного Бога. Но они развратились пред Ним, они не дети Его по своим порокам, род строптивый и развращенный (Втор. 32:5). И [ел Иаков, и] утучнел Израиль, и стал упрям; утучнел, отолстел и разжирел; и оставил он Бога, создавшего его, и презрел твердыню спасения своего (Втор. 32:15).
[295]Творения иже во святых отца нашего Иоанна Златоуста, Архиепископа Константинопольского. 2-е изд. Т. 11. — СПб., 1905. — С. 576.
[296]Иоанн Лествичник, прп.О безумной гордости // Его же. Лествица. — М.: Правосл. братство св. ап. Иоанна Богослова, 2001. — С. 156.
[297]Григорий Палама, свт. Беседы (омилии) святителя Григория Паламы. Часть 1. / Перевел с греч. архим. Амвросий (Погодин). — М.: Паломник, 1993 (репр. переизд.: Монреаль: Изд. Братства преп. Иова Почаевского, 1965). — С.24.
[298]Игнатий (Брянчанинов) свт. Характер мытаря и фарисея. Поучение 1-е в Неделю о мытаре и фарисее // Его же. Полное собрание творений. Т. 4. — М., 2002. — С. 25.
[299]Феофан Затворник свт. Письма к разным лицам о разных предметах веры и жизни. — М.: Изд. Св.-Тр. Серг. Лавры, 1995. — (репр.: М., 1892). — С. 48.
[300]Иоанн Лествичник, прп.О безумной гордости // Его же. Лествица. — М.: Правосл. братство св. ап. Иоанна Богослова, 2001. — С. 156.
[301] Там же.
[302] Там же.
[303]Преподобный Амвросий Оптинский именует себялюбие «тонким», тем самым указывая на неявность его, сочетающуюся однако с существенностью его проявления — препятствием для истинной любви. (См. об этом: Амвросий Оптинский, прп. Письма к мирским особам. Письмо 130. Истинная любовь).
[304]Коллиандер Т. Узкий путь. — Рига: Балто-славянское общество культурного развития и сотрудничества, 1992. — С.12.
[305]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Вып. 3. — М.: Типо-Литогр. И. Ефимова, 1898. — С. 209.
[306]Там же.
[307]Григорий Синаит, прп. Главы о заповедях и догматах, угрозах и обетованиях // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 5. — М., 1900. — С. 191.
[308]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — СПб.: Благовест, 1996. — С. 150.
[309]Там же. С. 150.
[310]Исаак Сирин, прп. Слова подвижнические. — М.: Правило веры, 1993 (репринтное издание). —С. 328.
[311]Там же.
[312]Григорий Палама, свт. Беседы (омилии) святителя Григория Паламы. Часть 3. / Перевел с греч. архим. Амвросий (Погодин). — М.: Паломник, 1993. (репр. переизд.: Монреаль: Изд. Братства преп. Иова Почаевского, 1984). — С.71.
[313]Игнатий (Брянчанинов) свт. Характер мытаря и фарисея. Поучение 1-е в Неделю о мытаре и фарисее // Его же. Полное собрание творений. Т. 4. — М., 2002. — С. 25.
[314]Игнатий (Брянчанинов), свт. Творения: В 7 т. — М.: Сретенский монастырь, 1996–2001. — Т. 2. — С. 217.
[315]Феофан Затворник, свт. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться? — М.: Правило веры, 2013. — С. 226.
[316]Феофан Затворник, свт. Письма о христианской жизни. Поучения. Об исправлении сердца. —М.: Правило веры, 2013. — С. 321.
[317]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. — М.: Правило веры, 2010. —С. 374.
[318]Там же. С. 345.
[319]Феофан Затворник, свт. Письма о христианской жизни. Поучения. Об исправлении сердца. —М.: Правило веры, 2013. — С. 322-323.
[320]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. Т. 1. — М., 1998. — С. 286.
[321]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. — М.: Правило веры, 2010. —С. 338.
[322]Там же. С. 338-339. См. также: Преподобного отца нашего Феодора Едесского сто душеполезнейших глав. Гл. 93 // Добротолюбие. Т. 3. — С. 342.
[323]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. — М.: Правило веры, 2010. —С. 338-339. См. также: Максим Исповедник, прп. Четыре сотни глав о любви. Вторая сотница о любви. Гл. 59 //Добротолюбие. Т. 3. — С. 188.
[324]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. — М.: Правило веры, 2010. —С. 338-339.
[325] Евр. זוד ‘1. Дерзко или надменно вести себя; поступать дерзко или надменно’ [Электронный ресурс] // URL: http://www.bibleist.ru/tmp/lexicon.php?lang=1&strongid=2102 (дата обращения: 14.07.2016 года).
[326]См.: Сидоров А.И. Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества. — М.: Православный паломник, 1998.
[327]Иоанн Златоуст, свт. Творения. Т. 12. Кн. 2. — СПб., 1906. — С. 605.
[328]Паисий Святогорец, прп. Слова. Том 5. Страсти и добродетели. — М.: Святая Гора, 2010. — С. 56.
[329]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. — М.: Отчий дом, 2010. — С. 181.
[330]Там же.
[331]Феофан Затворник, свт. Толкования посланий апостола Павла. Пастырские послания. — М.: Правило веры, 2005. — С.771.
[332]Зарин С. М. Аскетизм по православно-христианскому учению. Т. 1. Кн. 2. — СПб.: Типография В.Ф. Киршбаума. — С. 242.
[333]Иоанн Златоуст, свт. Беседы на послание к Римлянам. — М., 1994. — С. 643.
[334]Евагрий, авва. О различных порочных помыслах // Добротолюбие. Т. 1. 3-е изд. — М., 1895. — С. 618.
[335]Исихий Иерусалимский, пресв.К Феодулу душеполезное и спасительное слово о трезвении и молитве // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 168.
[336]Макарий Египетский, прп. О том, что все добродетели и все худые дела связаны между собою и, подобно звеньям в цепи, зависят одни от других // Его же. Духовные беседы, послания и слова. — М.: Правило веры, 1998. — С. 268-271.
[337]Евагрий, авва. О различных порочных помыслах // Добротолюбие. Т. 1. 3-е изд. — М., 1895. — С. 619.
[338]Иоанн Кассиан, прп. О духе тщеславия // Его же. Писания. — Сергиев Посад, 1993. — С. 141. (О постановлениях киновитян. Кн. 11).
[339]Нил Синайский, прп. О тщеславии // Его же. Творения. — М., 2000. — С. 20-22 (К монаху Агафию. Отделение 3).
[340]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Послание к Кастору, епископу Аптскому, о правилах общежительных монастырей. Книга одиннадцатая. О духе тщеславия. Глава 13 // Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. — Москва: АСТ, Минск: Харвест, 2000. — С. 172.
[341]Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. // Опыт изложения православной аскетики. Т. 1. — Н. Новг.: Изд-во братства во имя св. кн. Александра Невского, 1995. — С. 80. Электронная библиотека. // URL: http://krotov.info/libr_min/02_b/el/yaev_varnava.htm (дата обращения: 27.06.2017 года).
[342]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Послание к Кастору, епископу Аптскому, о правилах общежительных монастырей. Книга одиннадцатая. О духе тщеславия. Глава 13 // Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. — Москва: АСТ, Минск: Харвест, 2000. — С. 172.
[343]Там же.
[344]Игнатий (Брянчанинов), свт. Об истинном и ложном смиренномудрии // Его же. Полное собрание творений. Т. 1. — М., 2001. — С. 496-504.
[345]Марк Подвижник, прп. К тем, которые думают оправдаться делами. 10 // Добротолюбие. Т. 1. 3-е изд. — М., 1895. — С. 538.
[346]Игнатий (Брянчанинов), свт. Фарисей // Его же. Полное собрание творений. Т. 1. — М., 2001. — С. 384.
[347]Игнатий (Брянчанинов), свт. О существенном делании монаха // Его же. Полное собрание творений. Т. 2. — М., 2001. — С. 149.
[348]Арсений (Жадановский), еп. Духовный дневник. — М.: Букинист, 1999. — С. 56.
[349]См.: Игнатий (Брянчанинов), свт. О существенном делании монаха // Его же. Полное собрание творений. Т. 2. — М., 2001. — С. 149.
[350] Антоний (Блум), митр. Сурожский. Беседы о прелести. Электронный ресурс. // URL: http://oprelesti.ru/index.php/chto-takoe-dukhovnaya-prelest/190-o-prelesti-mitropolit-antonij (дата обращения: 23.05.2016 года).
[351]Иоанн Лествичник, прп. О безумной гордости // Его же. Лествица. — М.: Православное братство св. ап. Иоанна Богослова, 2001. — С. 156-163.
[352]Антоний (Блум), митр. Сурожский. Беседы о прелести. Электронный ресурс. // URL: http://oprelesti.ru/index.php/chto-takoe-dukhovnaya-prelest/190-o-prelesti-mitropolit-antonij (дата обращения: 23.05.2016 года).
[353]Арсений (Жадановский), еп. Духовный дневник. — М.: Букинист, 1999. — С. 70.
[354]Макарий Египетский, прп. Духовные беседы о совершенстве, к какому обязаны и о каком должны стараться христиане. — М.: Правило Веры, 2001. — С. 76.
[355]Нил Синайский, прп.О восьми лукавых духах // Его же. Творения. — М., 2000. — С. 121-132.
[356]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Писания. — Загорск, 1993. — С. 91.
[357]Макарий Коринфский, свт. Добротолюбие: дополненное. В 5 т. / В русском переводе святителя Феофана, Затворника Вышенского. Т. 1. — М.: Сибирская благозвонница, 2010. — С. 293.
[358]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — С. 183.
[359]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Писания. — Загорск, 1993. — С. 90.
[360]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — С. 181.
[361]Макарий Коринфский, свт. Добротолюбие: дополненное. В 5 т. / В русском переводе святителя Феофана, Затворника Вышенского. Т. 1. — М.: Сибирская благозвонница, 2010. — С. 24.
[362]Там же.
[363]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Писания. Загорск, 1993. С. 92.
[364]Марк Подвижник, прп. Наставления святого Марка, извлеченные из других его слов // Добротолюбие. Т. 1. 3-е изд. — М., 1895. — С. 485-519.
[365]Душеполезные поучения преподобных оптинских старцев. — Калуга: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 2000. — С. 91.
[366]Паисий Святогорец, прп. Духовная борьба. Слова. Т. 3. — М., 2003. — С. 65.
[367]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — С. 142, 144.
[368]Макарий Коринфский, свт. Добротолюбие: дополненное. В 5 т. / В русском переводе святителя Феофана, Затворника Вышенского. Т. 2. — М.: Сибирская благозвонница, 2010. — С. 12.
[369]Аскетика. Т. 1. — М.: Сибирская Благозвонница, 2008. — С. 519.
[370]Там же. С. 82-83.
[371]Иоанн Кассиан Римлянин, прп. Писания. — Загорск, 1993. — С. 88.
[372]Ларше Ж-К. Исцеление психических болезней. — М.: Сретенского монастыря, 2007. — С. 126.
[373]Там же.
[374]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Вып. 3. — М.: Типо-Литогр. И. Ефимова, 1898. — С. 346-347.
[375]Паисий Святогорец, прп. Слова. Страсти и добродетели. — М.: Святая Гора, 2005. — С. 114.
[376]Коллиандер Т. Узкий путь. Рига: Балто-славянское общество культурного развития и сотрудничества, 1992. — С. 25.
[377]Ельчанинов Александр свящ. Демонская твердыня // Его же. Записи. — М.: Издание Сретенского монастыря, 1996. — С. 167-173.
[378]Коллиандер Т. Узкий путь. — Рига: Балто-славянское общество культурного развития и сотрудничества, 1992. — С. 12.
[379]Там же. С.32.
[380]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. 2-е изд. — М.: Типо-Литография И. Ефимова, 1895. — С. 288.
[381]Ельчанинов Александр свящ. Демонская твердыня // Его же. Записи. — М.: Издание Сретенского монастыря, 1996. — С. 167-173.
[382] Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М.: Троице-Сергиевой Лавры, 2013. — С.68.
[383]Петр (Екатериновский), еп. Указание пути ко спасению. Опыт аскетики. — М.: Сибирская Благозвонница, 2011. — С. 143.
[384]Савва (Остапенко), схиигум. Семена сатаны и любовь Христова. О главных христианских добродетелях и гордости. — М.: Неугасимая лампада, 2014. — С. 80.
[385]Паисий Святогорец, прп. Слова. Том V. Страсти и добродетели. — М.: Святая гора, 2008. — С. 204-205.
[386]Паисий Святогорец, прп. Афонский старец Хаджи-Георгий. 1809-1886. — М.: Святая Гора, 2010. — С. 65.
[387]Антоний Сурожский, митр. Духовное путешествие (Размышления перед Великим постом). — М.: Фонд «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», 2012. — С. 55.
[388]Владислав Свешников, прот. Очерки Христианской этики. — М.: Лепта книга, 2010. — С. 102.
[389]Ельчанинов Александр свящ. Демонская твердыня // Его же. Записи. — М.: Издание Сретенского монастыря, 1996. — С. 167-173.
[390]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. 2-е изд. — М.: Типо-Литография И. Ефимова, 1895. — С. 288.
[391]Ельчанинов Александр свящ. Демонская твердыня // Его же. Записи. — М.: Издание Сретенского монастыря, 1996. — С. 169-173.
[392]См. там же.
[393]Феофан Затворник, свт. Начертание христианского нравоучения. 2-е изд. — М.: Типо-Литография И. Ефимова, 1895. — С. 293.
[394]Паисий Святогорец, прп. Слова. Страсти и добродетели. — М.: Святая Гора, 2008. — С. 38.
[395] Там же.
[396]Савва (Остапенко), схиигум. Семена сатаны и любовь Христова. О главных христианских добродетелях и гордости. — М.: Неугасимая лампада, 2014. — С. 236.
[397]Письма Валаамского старца схиигумена Иоанна. — М.: Сестричество во имя преподномученицы великой княгини Елизаветы, 1996. — С. 80.
[398]Паисий Святогорец, прп. Слова. Том V. Страсти и добродетели. — М.: Святая гора, 2008. — С. 41.
[399]Творения иже во святых отца нашего Василия Великого, Архиепископа Кесарии Каппадокийския. 4-е изд. Сергиев Посад. 1900. — Ч. 2. — С. 94.
[400]Марк Подвижник, прп. Послание к иноку Николаю // Добротолюбие. Т. 1. 3-е изд. — М., 1895. — С. 478.
[401]Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Т. 4. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1862. — С. 139. (См. так же: прп. Анатолий Оптинский пишет: «Если у тебя так сильно проявляются гнев, ропот, то это верный признак души гордой»).
[402] Собрание писем Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирянам. Ч. 2. — М.: Сергиев Посад, 1908. — С.97.
[403]Филимонов С., прот. Серия из 8-ми брошюр «Борьба со страстями». Борьба со страстями на основе учения Св. Отцов. Проповеди протоиерея Сергия Филимонова. — Санкт-Петербург, 2010. — С.13.
[404]Паисий Святогорец, прп. Слова. Страсти и добродетели. — М.: Святая гора, 2008. — С.49.
[405]Александр Ельчанинов, свящ. Православие для многих. Отрывки из дневника и другие записи. — М.: Дар, 2013. — С. 248.
[406]Ельчанинов Александр свящ. Демонская твердыня // Его же. Записи. — М.: Издание Сретенского монастыря, 1996. — С. 169-173.
[407]Иоанн Кронштадский, прав. Моя жизнь во Христе. — М.: Сибирская Благозвонница, 2010. — С. 53.
[408]Симфония по творениям святителя Тихона Задонского. Приложение к магистерской диссертации: «Святитель Тихон Задонский и его учение о спасении» доцента архимандрита Иоанна Маслова. — Загорск, 1981. Т. 1-5. — С. 1618.
[409]Святитель Василий Великий. Беседы. — М.: Изд-во Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2001. — С.73.
[410]Ельчанинов Александр свящ. Демонская твердыня // Его же. Записи. — М.: Издание Сретенского монастыря, 1996. — С. 169-173.
[411]Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Т. 3. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1862. — С. 148.
[412] Симфония по творениям святителя Тихона Задонского. Приложение к магистерской диссертации: «Святитель Тихон Задонский и его учение о спасении» доцента архимандрита Иоанна Маслова. — Загорск, 1981. Т. 1-5. — С. 137–138.
[413]Антоний Сурожский, митр. Радость покаяния. — М., 2003. — С. 10.
[414]Житие иеросхимонаха Иосифа. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1993. — С. 76.
[415]Собрание писем святителя Феофана. Выпуск третий. Издание Афонского Русскаго Пантелеимонова монастыря. — Москва. Типо-Литография И. Ефимова, 1898. — C. 170-171.
[416]Ельчанинов Александр свящ. Демонская твердыня // Его же. Записи. — М.: Издание Сретенского монастыря, 1996. — С. 167-173.
[417]Творения святаго отца нашего Иоанна Златоустого, архиепископа Константинопольского, в русском переводе. Т. 11. — СПб.: Санкт-Петербургской духовной академии, 1905. — С. 804.
[418]Феофан Затворник, свт. Толкование на пастырские послания. — М.: Правило Веры, 2005. — С.756-757.
[419]Там же.
[420]Существуют и отдельные классификации некоторых святые отцов, подвижников благочестия, церковных писателей, которые выделяют собственные критерии, по которым можно рассмотреть в себе гордость. Достаточно полную диагностику на выявление гордости предлагает подвижник благочестия Нижегородский архиепископ Иаков: «Чтобы понять, ощутить ее, замечай, как ты будешь себя чувствовать, когда окружающие тебя люди сделают что-либо не по-твоему, вопреки твоей воле. Если в тебе рождается прежде всего не мысль кротко исправить ошибку, другими допущенную, а неудовольствие и гневливость, то знай, что ты горд и горд глубоко. Если и малейшие неуспехи в твоих делах тебя опечаливают и наводят скуку и тягость, так что и мысль о Промысле Божием, участвующем в делах наших, тебя не веселит, то знай, что ты горд и горд глубоко. Если ты горяч к собственным нуждам и холоден к нуждам других, то знай, что ты горд и горд глубоко. Если при виде неблагополучия других, хотя бы то врагов твоих, тебе весело, а при виде неожиданного счастья ближних твоих грустно, то знай, что ты горд и горд глубоко. Если для тебя оскорбительны и скромные замечания о твоих недостатках, а похвалы о небывалых в тебе достоинствах для тебя приятны, восхитительны, то знай, что ты горд и горд глубоко» (Цит. приводится по книге: Преодоление страсти аскетическими и психологическими методами / Шеховцева Л.Ф. и колл. авторов. — М.: Подворье Троице-Сергиевой Лавры, 2014. — С. 314.).
Существует также классификация проявления гордости, составленная аввой Серапионом, где страсть делится на следующие признаки: презрение, зависть, неповиновение, хула, ропот, поношении. (См.: Писания преподобного отца нашего Иоанна Кассиана Римлянина. 2-е изд. — М., 1892. — С. 54.)
Подробную классификацию проявления гордости в человеке выделяет свт. Тихон Задонский. Признаки гордости таковы: высшим не покоряется; равным и низшим не уступает; гордость велеречива, высокоречива и многоречива; славы, чести и похвалы всяким образом ищет; высоко превозносит себя и дела свои; других презирает и уничижает; ищет, как бы себя показать; бесстыдно себя хвалит; какое добро ни имеет, себе приписывает, а не Богу; хвалится и тем добром, которого не имеет; весьма старается скрывать недостатки и пороки свои; не терпит быть в презрении и унижении; не принимает увещания, обличения, совета; самовольно вмешивается в чужие дела; лишившись сана или чести, и в прочем несчастье ропщет, негодует, а часто и ругается; следовательно, гордость гневлива, гордость завистлива: не хочет, чтобы кто равен ей и выше ее был, равную или большую честь имел, а чтобы она всех во всем превышала. Гордость не склонна к любви, ненавистлива. (См.: Творения иже во Святых отца нашего Тихона Задонского. Плоть и Дух. Том 1. — М., 2003. — С.217-218.)
Церковный исследователь протоиерей Сергий Филимонов выделяет следующие существенные признаки гордости: мерить другой своей меркой, самоублажение, саможаление, самолюбие, самоволие, своеволие, своечиние, потребительское отношение к Богу, Церкви и людям, обидчивость, правдоискательство, самооправдание, ропот, гордый упорно отстаивает свое мнение, не терпит превосходства над собой, непослушен, завистлив. (См.: Сергий Филимонов, прот. Серия из 8-ми брошюр «Борьба со страстями». Борьба со страстями на основе учения Св. Отцов. Проповеди протоиерея Сергия Филимонова. — Санкт-Петербург, 2010.)
Епископ Варнава (Беляев) в своей книге «Основы искусства святости», основываясь на учении преподобного Иоанна Кассиана, выделяет признаки гордости в человеке: в разговоре проскальзывает крикливость, в молчании — досада, в веселии — громкий разливающийся смех, в печальных обстоятельствах — неразумная скорбь, при ответах — строптивость, в речах — легкомысленность, слова вырываются без всякого участия сердца, безрассудно. (См.: Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики. Т. 1. — Н. Новг.: Изд-во братства во имя св. кн. Александра Невского, 1995.)
Священник Сергий Дергалев считает, что два ярких проявления можно выделить: первый — презрение ближних; второй — приписывание себе добрых дел. (См.: Сергий Дергалев, свящ.Введение в православную аскетику. — Белгород.: Издание Православного молодежного миссионерского центра Православной гимназии, 2005.)
[421]Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению. — М.: Правило веры, 2013. — С.112.
[422]Симеон Новый Богослов, прп. Слова. — М.: Правило веры, 2015. — С. 90.
[423]Там же. С. 90-91.
[424]Там же. С. 93-94.
[425]Алексеев С., свящ. Аскетическое наследие преп. Максима Исповедника. Диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия. — Сергиев-Посад, 2008. — С. 89.
[426]Симеон Новый Богослов, прп. Слова. — М.: Правило веры, 2015. — С. 90.
[427]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М.: Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 2003. — С. 177.
[428] См. там же.
[429] См. там же.
[430]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М.: Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 2003. — С. 177.
[431]Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Макария. Т. 3. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1862. — С. 148.
[432]Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению: (Кр. очерк аскетики). — М., 1899. — С. 268.
[433]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М.: Московское подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 2003. — С. 179.
[434]Симеон Новый Богослов, прп. Слова. — М., 1892. Репринт. — С. 268-269.
[435]Иоанн Кассиан, прп. Борьба с духом гордости // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 84. (Борьба с восемью главнейшими страстями).
[436]Иоанн Лествичник, прп. Борьба с гордостью // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 551. (О борьбе с восемью главными страстями).
[437]Агапит (Беловидов), схиархим. Жизнеописание в Бозе почившего оптинского старца иеросхимонаха Амвросия: В 2 ч. — М.: Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 1900. — С. 87.
[438]Феофан (Затворник), свт. Путь ко спасению. (Краткий очерк аскетики). 8-е изд. — М.: Типо-Литогр. И. Ефимова, 1899. — С. 91.
[439]Схиигумен Савва (Остапенко). Опыт построения истинного миросозерцания. — М.: Паломник, 2004. — С. 544.
[440]Там же.
[441]Иоанн Лествичник, прп. Борьба с гордостью // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 545. (О борьбе с восемью главными страстями).
[442]Гумеров П., свящ. Православная аскетика, изложенная для мирян. О борьбе со страстями. — М., 2010. — С. 193
[443]Феофан Затворник, свт. Письма о разных предметах веры и жизни. — М.: Правило веры, 2007. — С. 379.
[444]Гумеров П., свящ. Православная аскетика изложенная для мирян. О борьбе со страстями. — М., 2010. — С. 193.
[445]Феофан Затворник, свт. Письма о разных предметах веры и жизни. М.: Правило веры, 2007. С. 379-381.
[446]Иоанн (Алексеев), схиигум. Письма о духовной жизни. — М.: Свято-Троице Сергиева Лавра, 2014. — С. 187.
[447]Феофан (Говоров) свт. Собрание писем. Вып. 4. — М.: Типо-Литогр. И. Ефимова, 1899. — С. 215.
[448]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 268.
[449]Савва (Остапенко). схиигум. Семена сатаны и любовь Христова. О главных христианских добродетелях и гордости. — М.: Неугасимая лампада, 2014. — С. 118.
[450]Ларше Ж-К. Исцеление психических болезней. — М.: Сретенского монастыря, 2007. — С. 181.
[451]Феофан Затворник, свт. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться. — М.: Правило веры, 2009. — С. 229.
[452]Там же. С. 224.
[453]Там же. С. 223-224.
[454]Там же. С. 224.
[455]Там же. С. 225.
[456]Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению: (Кр. очерк аскетики). — М., 1899. — С. 268.
[457]Клеопа (Илие), архим. Ценность души. — М.: Русский хронограф, 2014. — С. 314.
[458]Ларше Ж-К. Бог не хочет страдания людей. — М.: Паломник, 2014. — С. 121.
[459]Дорофей авва, прп. Подвижнические наставления // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 601-642.
[460]Антоний Сурожский, митр. Человек перед Богом. — М.: Омега, 2003. — С. 70.
[461]Макарий Коринфский, свт. Добротолюбие: дополненное. В 5 тт. / В русском переводе святителя Феофана, Затворника Вышенского. Т. 4. — М.: Сибирская благозвонница, 2010. — С. 156.
[462]Исаак Сирин, прп. Слова подвижнические. — М.: Правило веры, 2015. — С. 313-314.
[463]Петр (Екатериновский), еп. Указание пути к спасению. (Опыт аскетики). — М.: Свято-Троице Сергиева Лавра, 1905. — Ч. 1. — С. 41-42.
[464] См. там же.
[465]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 13.
[466]Hausherr I. La doctrine asce tique des premiers maitres egyptiens du quatrieme siecle. — Paris, 1931. — P. 282.
[467]КаллистУэр, еп.Семя Церкви: мученичество как всеобщее признание // Сб. Внутреннее царство. — Киев, 2004. — С. 103.
[468]Никитина С. Учение о послушании в антропологии архимандрита Софрония (Сахарова) // Развитие личности. — №1. 2011. — С. 191.
[469]Софроний (Сахаров), архим. Рождение в Царство Непоколебимое. — Эссекс, 1999. — С. 175. См. также: Он же. Духовные беседы: В 2 т. — М.: Эссекс, 2007. — Т. 2. — С. 175.
[470]Софроний (Сахаров), архим. Подвиг богопознания. Письма с Афона (к Д. Бальфуру). — М.: Эссекс, 2001. — С. 287.
[471]Kallistos Ware, bishop. The Spiritual Father in Orthodox Christianity, Word out of Silence. — A Symposium on World Spiritualities, ed. J.-D. Robinson, Cross Currents XXIV, 2–3 (1974). — P.30.
[472] Там же.
[473]Иоанн Лествичник, прп.Лествица. М.: Православное братство св. ап. Иоанна Богослова, 2001. — С. 150-156.
[474]Каллист Уэр, еп. Духовный отец в православной традиции // Сб. Внутреннее царство. — Киев, 2004. — С. 131.
[475]Резник М.И. Смирение и послушание в контексте учений о личности XX века. Диссертация на соискание степени кандидата психологических наук. — М. 2005. — С. 41.
[476]Сочинения епископа Игнатия (Брянчанинова). Т. I. Аскетические опыты. 3-е изд. — СПб., 1905. — С.320.
[477]Нил Сорский, прп. Устав о скитской жизни. — М.: Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1991. — С. 46-47.
[478] Тщеславие / Симфония к письмам св. прп. оптинского старца Иосифа // URL: http://www.optina.ru/lec_iosif/19/ (дата обращения: 06.07.2017 года).
[479] Прп. Амвросий Оптинский о смирении / Из писем прп. оптинского старца Амвросия // URL: http://oprelesti.ru/index.php/chto-takoe-smirenie/453-prepodobnyj-amvrosij-optinskij-o-smirenii(дата обращения: 06.07.2017 года).
[480]Нил Сорский, прп. Устав о скитской жизни. — М.: Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1991. — С. 48-49.
[481]Дорофей авва, прп.Подвижнические наставления // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 618.
[482]Душеполезные поучения преподобных оптинских старцев. — Изд. Введенской Оптиной Пустыни, 2000. — С. 89.
[483]Савва (Остапенко), схиигум. Опыт построения истинного миросозерцания. — М.: Паломник, 2004. — С. 544.
[484]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 22.
[485]Исихий Иерусалимский, прп. К Феодулу душеполезное и спасительное слово о трезвении и молитве // Добротолюбие. 2-е изд. Т. 2. — М., 1895. — С. 158.
[486]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 36.
[487]Творения иже во святых отца нашего Афанасия Великаго, архиепископа Александрийского. Ч. 3. — М.: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1903. — С. 223-224.
[488]Иоанн Лествичник, прп. Лествица. — М.: Православное братство святого апостола Иоанна Богослова, 2001. — С.82.
[489] Молитвослов. — Киев: Типография Киево-Печерския Успенския Лавры, 2013. — С. 49.
[490]Исаак Сирин, прп. Слова подвижнические. — М.: Правило веры, 2015. — С. 258.
[491]Игнатий (Брянчанинов), свт.Слово о смерти // Его же. Полное собрание творений. Т. 3. — М., 2002. — С. 175.
[492]Тихон Задонский, свт. Об истинном христианстве. Т. 3. — М.,2003. — С. 378.
[493]Арсения (Себрякова), игум. Чистое сердце. — М.: Благовещение, 2010. — С. 25.
[494]Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению: (Кр. очерк аскетики). — М., 1899. — С. 268.
[495]Ефрем Сирин, прп. В низложение гордыни // Его же. Творения. Т. 1. — М., 1995. — С. 29-34.
[496]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М., 2003. — С. 145.
[497]Ефрем Сирин, прп. О восьми помыслах // Его же. Творения. Т. 2. — М., 1995. — С. 390-395.
[498]Там же.
[499]Нил Сорский, прп. Устав о скитской жизни. — М.: Троице-Сергиева лавра, 1991. — С. 48.
[500]Паисий Святогорец, прп. Слова. Т. 5. Страсти и добродетели. — М.: Издательский дом «Святая гора», 2010. — С. 154.
[501]Там же.
[502]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 22.
[503]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 22.
[504]Ефрем Сирин, прп. О восьми помыслах // Его же. Творения. Т. 2. — М., 1995. — С. 390-395.
[505]Максим Исповедник, прп. Главы о любви. — М.: Сибирская благозвонница, 2013. — С. 14. Об этом же пишет и преподобный Нил Сорский: «Потому подобает нам, всегда трепеща, бояться страсти гордостной и избегать ее, помышляя в себе, что никакое добро не может быть сделано без помощи Божией, но если будем оставлены Богом, тогда, как лист колеблемый или прах, ветром возметаемый, — так смятены будем диаволом и станем предметом поругания для врага и оплакивания для людей».
[506]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С.26.
[507]Там же. С. 81.
[508]Там же. С. 39.
[509]Там же. С. 61.
[510]Там же. С. 58.
[511]Максим Исповедник, прп. Главы о любви. — М.: Сибирская благозвонница, 2013. — С. 14.
[512]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 28.
[513]Феофан Затворник, свт. Письма. Часть 4. Письмо 705. — М.: Правило веры, 2012.
[514]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 74.
[515]Там же. С. 58
[516]Нил Сорский, прп. Устав о скитской жизни. — М.: Троице-Сергиева лавра, 1991. — С. 48-49.
[517]Там же.
[518]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С.59.
[519]Феофан Затворник, свт. Письма. Часть 4. Письмо 702. — М.: Правило веры, 2012.
[520]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 95.
[521]Там же. С. 416.
[522]Там же. С. 415.
[523]Там же.
[524]Там же. С. 419.
[525]Там же. С. 439.
[256]Там же. С. 422.
[527]Там же. С. 415.
[528]Там же. С. 416.
[529]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М., 2013. — С. 77.
[530]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 416.
[531]Там же. С. 418.
[532]Там же.
[533]Там же.
[534]Иоанн Кронштадский, прав. Моя жизнь во Христе. — М.: Сибирская Благозвонница, 2010. — С. 54.
[535]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М., 2003. — С. 376.
[536]Там же.
[537]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М., 2003. — С. 376.
[538]Иоанн Златоуст, свт. Беседы о статуях, говоренные к антиохийскому народу. Беседа 2 п. 7. // URL: https://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Zlatoust/besedy-o-statujah/#0_2 (дата обращения: 06.07.2017 года).
[539]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М., 2003. — С. 211.
[540]Там же. С. 145-147.
[541]Там же.
[542]Там же.
[543] См.: Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М., 2003.
[544]Там же. С. 110.
[545]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 26.
[546]Там же. С. 37.
[547]Там же. С. 23.
[497]Ефрем Сирин, прп. О восьми помыслах // Его же. Творения. Т. 2. — М., 1995. — С. 390-395.
[498]Там же.
[499]Нил Сорский, прп. Устав о скитской жизни. — М.: Троице-Сергиева лавра, 1991. — С. 48.
[500]Паисий Святогорец, прп. Слова. Т. 5. Страсти и добродетели. — М.: Издательский дом «Святая гора», 2010. — С. 154.
[501]Там же.
[502]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 22.
[503]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 22.
[504]Ефрем Сирин, прп. О восьми помыслах // Его же. Творения. Т. 2. — М., 1995. — С. 390-395.
[505]Максим Исповедник, прп. Главы о любви. — М.: Сибирская благозвонница, 2013. — С. 14. Об этом же пишет и преподобный Нил Сорский: «Потому подобает нам, всегда трепеща, бояться страсти гордостной и избегать ее, помышляя в себе, что никакое добро не может быть сделано без помощи Божией, но если будем оставлены Богом, тогда, как лист колеблемый или прах, ветром возметаемый, — так смятены будем диаволом и станем предметом поругания для врага и оплакивания для людей».
[506]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С.26.
[507]Там же. С. 81.
[508]Там же. С. 39.
[509]Там же. С. 61.
[510]Там же. С. 58.
[511]Максим Исповедник, прп. Главы о любви. — М.: Сибирская благозвонница, 2013. — С. 14.
[512]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 28.
[513]Феофан Затворник, свт. Письма. Часть 4. Письмо 705. — М.: Правило веры, 2012.
[514]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 74.
[515]Там же. С. 58
[516]Нил Сорский, прп. Устав о скитской жизни. — М.: Троице-Сергиева лавра, 1991. — С. 48-49.
[517]Там же.
[518]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С.59.
[519]Феофан Затворник, свт. Письма. Часть 4. Письмо 702. — М.: Правило веры, 2012.
[520]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 95.
[521]Там же. С. 416.
[522]Там же. С. 415.
[523]Там же.
[524]Там же. С. 419.
[525]Там же. С. 439.
[256]Там же. С. 422.
[527]Там же. С. 415.
[528]Там же. С. 416.
[529]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М., 2013. — С. 77.
[530]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 416.
[531]Там же. С. 418.
[532]Там же.
[533]Там же.
[534]Иоанн Кронштадский, прав. Моя жизнь во Христе. — М.: Сибирская Благозвонница, 2010. — С. 54.
[535]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М., 2003. — С. 376.
[536]Там же.
[537]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М., 2003. — С. 376.
[538]Иоанн Златоуст, свт. Беседы о статуях, говоренные к антиохийскому народу. Беседа 2 п. 7. // URL: https://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Zlatoust/besedy-o-statujah/#0_2 (дата обращения: 06.07.2017 года).
[539]Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М., 2003. — С. 211.
[540]Там же. С. 145-147.
[541]Там же.
[542]Там же.
[543] См.: Николай Сербский, свт. Миссионерские письма. — М., 2003.
[544]Там же. С. 110.
[545]Феофан Затворник, свт. Собрание писем. Конкретное духовное руководство. О молитве особо. Духовникам и благочинным монастырей, протоиереям. — М.: Правило веры, 2012. — С. 26.
[546]Там же. С. 37.
[547]Там же. С. 23.