Собирание сведений о жизни и подвигах грузинского старца, иеросхимонаха Илариона, начато было сразу после его кончины (†1864). В этом деле особенно потрудился русский монах о. Пантелеимон, который, впоследствии, в сане архимандрита, был настоятелем Троице-Киренского монастыря, Иркутской епархии в Сибири, умер он в 1888 году.
Отец Пантелеимон пользовался воспоминаниями многих лиц имевших со старцем близкое духовное общение. Среди них были: грузинский монах Гавриил, которому по просьбе духовника Русика, о. Иеронима, о. Иларион подробно рассказал о своей жизни до монашества; также ученик старца, духовник о. Савва, зографский пустынник Василий и пещерник Харитон, старец Хаджи-Георгий, монах Виссарион-грузин, пещерник Даниил, старец Феофилакт, духовник о. Даниил, старцы Никодим-болгарин и Феофил "Агиа психи". Гораздо позже в этом деле потрудился русский монах Денасий.
Отцом Пантелеимоном начато было составление жизнеописания, которое он довел до ухода старца Илариона из мира. Остальное же более ста лет оставалось в отдельных записях, и лишь ныне настало время, собрав все это, предложить благочестивому читателю.
Если еще при жизни о. Илариона его высокий пример православного подвижничества восхищал и назидал многих, то верим, что и нам живущим во время, когда ревность к подвигам ослабела, полезно будет познакомиться с ним.
Иеромонах Антоний.
1. Возвращение на Афон и пустынножительство
Укоряя и считая себя недостойным венца мученического, о. Иларион пешком возвратился на Афон, и опять поселился в Дионисиатском монастыре, где некоторое время проходил те же послушания, и, кроме того, прислуживал туркам, во множестве тогда поселившимся в монастырях на Св. Горе. Их было так много, что оставшиеся монахи едва находили себе место. В одном Дионисиате их было 50 человек.
Это обстоятельство вынудило о. Илариона переселиться в пустыню и он поселился в одной пещере недалеко от монастыря под горою, где и жил два с половиной года. Здесь он ничего не имел у себя для пищи; поначалу кто-то дал ему тыкву, и он, отрезая себе на каждый день по маленькому кусочку, ел ее сырою. Вскоре у него кончилась вода. Пробыв в пещере еще три дня, он решил идти в монастырь попросить чего-нибудь, но, выйдя из пещеры, он нашел мешок муки, неизвестно кем, когда и как ему доставленный. Он пошел в монастырь спросить, не от них ли эта мука. Но в монастыре никто и не думал приносить ему муку, так как и у самих монахов нечего было есть. Тогда о. Иларион отдал монастырю половину муки, а другую половину оставил себе, замешивая из нее тесто, которое он ел в сыром или печеном виде.
Потом, по зависти вражеской, открылась у него лютая брань, и он из этой пещеры перешел на Катунаки, где жил во многих пещерах, и там испытал самые тягчайшие искушения, длившиеся много лет. Всего в пещерах он провел три с половиной года. В продолжении этого времени он не ел хлеба и ничего вареного, употребляя в пищу только некоторые травы, коренья и каштаны, умерщвляя плоть свою и ратоборствуя против невидимого врага. Отец Иларион как бы горел в пламени пещи Вавилонской и борьба его была так сильна, что он три года не находил себе покоя ни днем, ни ночью. Говорят знавшие его, когда он жил на Катунаках, что между скитами св. Анны и св. Василия не осталось ни одного места, и почти ни одного камня, который бы он не оросил своими слезами, во время бденных молитв и невыносимых борений, сокрушая главу змия, восставшего на него со всем своим адским полчищем.
В это время, храня строгое безмолвие, он почти никого не видал из людей, и если случайно иногда встречался с кем-либо из пустынников, то уклонялся от него и не нарушал своего безмолвия.
Однажды, во время сильнейшего нападения врага, он пробыл 40 дней в распятом положении, не евши, ни пивши, и почти не отдыхая, побеждая ополчившегося на него, чрез естество, врага, который в это время остервенел до такой степени, что, кроме естественного пламени, возжег под ним невещественный огонь, опаляя его; но и сим не смог победить мужественного борца.
Кроме искушений, наносимых старцу чрез естество тела, враг нападал на него и искушал его различным образом, являясь в виде арапов, воинов и зверей. Все это он делал, чтобы оторвать старца от молитвы.
От крайней сырости в пещере у старца выпали почти все волосы. Пещера эта была весьма обширная, но незащищенная ничем с одной стороны, заливалась дождем. К сырости прибавлялся голод и болезни. Отец Иларион сильно страдал от постоянной простуды; ноги его опухли и часто старец не мог даже выйти из своей пещеры.
Однажды, во время болезни, у него кончилась вода, и, будучи не в силах сходить за нею вниз к источнику, он начал молиться, и тут же Бог послал дождевую тучу, остановившуюся над его пещерой. Дождь наполнил все его сосуды водой. А через три года, Господь Бог, промышляя о Своем верном рабе, послал ему все необходимое таким образом: Отец Иларион, пребывая в пещере, часто не ел ничего по пять, десять и по пятнадцать дней. Не имея хлеба и ничего другого, он всецело предавался Промыслу Божию и говорил: "Если будет Богу угодно, то Он пошлет все нужное". И вот к концу третьего года его жительства в пещерах, один монах, собирая силенгозы (улитки), зашел случайно в пещеру к о. Илариону и нашел старца крайне изнемогшим; узнав, что старец не ел ничего уже пятнадцать дней, он покормил его силенгозами; потом пошел и рассказал о нем в скитах. После этого, когда все узнали, где он обитает, со всех сторон начали приносить ему пищу, и видя в нем святого старца, обращались к нему за советами.
В другой раз, еще раньше, случился с ним подобный случай: больше двух недель провел он совершенно без пищи, и так изнемог от поста, что не мог сдвинуться с одного места и лежал, ожидая себе смерти. По Божию Промыслу, один пустынник, купивши где-то сухари, шел со своей ношей близ пещеры старца (немного выше того места идет дорожка от скита св. Анны в Лавру). По дороге ему сильно захотелось пить. Спустившись к источнику, который был ниже пещеры старца, он решил зайти к о. Илариону. Зайдя в его пещеру, он застал старца уже умирающим. Поняв, что это из-за крайнего истощения, он влил ему в рот немного воды и размочив сухари, дал ему есть и тем спас ему жизнь.
Вскоре после этого о. Иларион оставил ту пещеру из-за многих посетителей, искавших его духовных советов и стекавшихся к нему со всех сторон. Вначале он пробовал никого не пускать к себе, но потом решил и вовсе бежать от людей, возлюбив безмолвие и непрестанную молитву.
2. Затвор
Стесняемый множеством посетителей, о. Иларион решился на еще более высокий подвиг - уйти в совершенный затвор, что и исполнил, затворившись в пирге (башне) Нового скита, испросив предварительно благословение на то в монастыре св. Павла. В затворе он провел тоже около трех лет.
Правило жизни его было такое: в пищу он употреблял хлеб или сухари, и ел однажды в день; а по пятницам не ел ничего. Приехав на Афон старец ел так много, что ему было мало и трех фунтов хлеба в день, а когда он ушел в затвор, то, подражая преп. Макарию Великому, накрошив сухарей в полую тыкву с узким горлышком, доставал оттуда столько, сколько можно было вытащить горстью и этого хватало ему на целый день.
Прислуживать старцу от скита был назначен о. Герасим, который приходил к нему через каждые пятнадцать дней и приносил с собой сухари.
Воду о. Иларион пил тоже меркой - одну чашечку в день. Когда старец жил в царском дворце в Петербурге, то он пил чрезвычайно много вина, а, прибывши на Св. Гору, стал пить в таком же огромном количестве воду, почему у него всегда обильно выступал пот, так что он едва успевал менять суконные рубашки. Во время пребывания о. Илариона в пещерах, духовником его был старец Неофит Караманлис, который, видя такое безмерное употребление воды, запретил ему, и в короткое время довел меру старца до самой маленькой чашки в сутки, говоря, что самоволие не на пользу, и безмерное употребление воды ввергает в болезнь.
Когда о. Иларион жил во дворце, то земных поклонов он не исполнял, не мог это делать; а когда прибыл на Афон, то стал класть много земных поклонов, а в затворе он их усугубил. Спал он два часа, а впоследствии только один час в сутки.
При таких внешних подвигах, он погрузился в море духовных созерцаний и умной молитвы, но, вслед за тем, началась жестокая духовная брань. Многочастно демоны являлись ему целыми стадами, как бранные полки. Подходя к пиргу, они кричали, как бы производя осаду, нападения, подкопы и пр., но ни в чем не успев, уходили посрамленные, грозя, что все равно вытеснят его из затвора. Иногда все это бесовское множество, пытаясь устрашить старца, кричало: "Три стороны уже взяты, осталась только одна, но возьмем и эту!"
Вскоре после ухода о. Илариона в полный затвор в башню, когда к нему, по обычаю, пришел о. Герасим с пищей, произошел следующий случай: войдя к о. Илариону, о. Герасим сел в углу и оба подвижника стали беседовать о душеспасительных предметах, как вдруг они услыхали тяжелые шаги, поднимавшегося по лестнице человека. Он так тяжело ступал, что сотрясались стены пирга, а за ним по ступенькам, судя по звуку, волочилась огромная сабля. Зная, что двери пирга были затворены изнутри, они удивились, как этот человек мог войти к ним. Между тем, тяжелые шаги приближались, и вдруг, входит, распахнув дверь, высокого роста воин в мундире с эполетами, вооруженный с головы до ног. Выхватив из ножен огромную шашку, он с яростным криком замахнулся ею на о. Илариона: "Против меня ты вооружаешься?!" От внезапного явления и страшного вида явившегося, о. Иларион отшатнулся к стене, близ которой сидел на рогоже; но, будучи всецело предан Божией воле, он тут же воздел руки вверх и призвал имя Господне, и демон тотчас же исчез. Бывший при этом о. Герасим, от страха, стал недвижим.
Однажды, к нему явилось целое полчище демонов; но встретивши мужественную и непоколебимую веру старца и не смогши причинить ему никакого вреда, сказали: "Не думай ты! Мы тебя низложим непременно! Мы вооружим на тебя всех людей; приведем сюда турок, раскопаем само это место, так что не останется здесь и камня на камне, а тебя все-таки выгоним отсюда и с Афона!" На это о. Иларион ответил диаволу: "Благословен Бог! Аще есть воля Божия, - на! ешь меня!" Демоны, видя такую твердость старца, воскликнули: "Знаешь ты, против кого вооружаешься, и с кем имеешь дело?"... В это время расступился верх пирга и пред о. Иларионом появился диавол в таком гигантском виде, что голова его касалась самой высоты звездного неба! Тут о. Иларион обратился к молитве и демон исчез, пораженный силою имени Христа.
Но были времена, когда Господь попускал бесам и они нападали на старца, и в злобной ярости своей били его, оставляя почти мертвым.
В пирг о. Иларион перешел, избегая посещений приходивших к нему за духовными наставлениями и, переселившись, уже никого к себе не пускал, кроме о. Герасима и своего духовника Неофита Караманлиса, который, однако, посещал его крайне редко. Через некоторое время по переходе в пирг, пришел к нему его духовник и спросил: "Почему ты перешел сюда, оставив пещеру?" На это о. Иларион ответил, что его заставили посетители. Духовник еще спросил: "Как же ты без благословения вступил на такой высокий подвиг?" На это о. Иларион отвечал, что так как духовника в то время не было дома (о. Неофит был духовником всех подафонских пустынников, и часто ходил по пустыне для исповеди и причащения их), и потому он обратился к прежнему духовнику - Дионисиатскому игумену Стефану, и у него испросил благословения. При этом сказал: "Меня все прославляют и я ушел сюда, дав обещание умереть здесь".
Однажды о. Иларион хотел приучить себя, чтобы не спать, и провел двенадцать суток не спавши, от чего повредился совершенно: у него во всем теле сделалось трясение, а в голове такое кружение, что весь свет у него крутился перед глазами; при этом омрачился и сам ум его. Всехитрый бес, видя такое состояние старца, подступил к нему и чрез помысл начал внушать: "Вот, ты уже прельстился! Вели себя завязать веревкой за шею и привязать к стене; да скажи ученику, чтобы он убил тебя, так как ты лишился теперь ума, и никуда уже негоден"...
Отец Иларион передал о внушениях лукавого о. Герасиму, когда тот пришел к нему. Отец Герасим, не зная, какой он взял на себя подвиг, отвечал, что это вероятно от болезни. Но подробно расспросив старца и узнав, что он не спал уже 12 суток и что сон у него пресекся и он уже не может заснуть, дал ему выпить немного воды, убеждая его успокоиться; выпив, старец задремал на несколько секунд. Потом о. Герасим дал ему еще немного воды и кусочек размоченного сухаря, и это подействовало столь благотворно, что старец заснул еще на несколько минут. И так, принимая воду и пищу понемногу, старец, наконец, проспал целый час и вскоре выздоровел совершенно.
Как было сказано, о. Герасим носил о. Илариону пищу каждый пятнадцатый день; приносимое он оставлял в притворе пирга, и старец потом забирал ее. Однажды о. Герасим забыл принести положенную порцию. Когда пришло время, о. Иларион, вышел по обычаю, чтобы взять сухари, но не найдя ничего, сказал сам себе: "Видно, это испытание мне от Бога!" Хотя он и мог крикнуть мимоходящим, но не захотел и остался так, предав себя воле Божией. Девять дней провел он без пищи в обычных подвигах, нисколько не умаляя их; но когда прошли и эти девять дней, то он ослабел и уже не смог продолжать своего обычного молитвенного правила, - почему, скрестив руки, сел на рогожу, и оставался в таком положении шесть дней. Прошло пятнадцать дней, и пришел о. Герасим. К своему удивлению, он нашел старца в крайнем изнеможении - едва живым. Он спросил, здоров ли он. Старец кротко отвечал, что здоров, только ослабел сильно. Тут о. Герасим только вспомнил, что он не принес ему в прошлый раз ни воды, ни пищи. Стал он горько сетовать на себя и ругать себя за такую забывчивость и хотел тут же накормить старца, но не мог, ибо у того сильно запеклись губы. Тогда он согрел воду, размочил в ней сухари и вложил их ему в рот.
Мало-помалу восстановились силы старца. Чтобы подобное не повторилось впредь, они условились, что, в случае нужды, о. Иларион должен будет вывешивать платочек в окошко.
Однажды, бесы явились в таком множестве, что сыпались на пирг, как густой снег, и вопили: "Сбросим его, сбросим!" Неустрашимый старец отвечал: "Аще есть воля Божия - бросайте!" и бесы исчезли. В другой раз бесы похвалялись закидать его в пирге снегом; и, действительно, зимою, в одну страшную бурю, разломало крышу и нанесло снегу столько, что совсем засыпало старца, и он три дня пробыл под снегом, пока его не откопала скитская братия. Найдя его почти мертвым, взяли на архондарик и с трудом привели в чувство. Усиленно просили его оставить затвор, но старец не согласился. После этого, он всю жизнь страдал ревматизмом. Болезнь, полученная не только от трехдневного пребывания под снегом, но и от сырости холодного помещения (башня сильно протекала), разлилась по всему организму о. Илариона и только благодаря крепкой натуре старца эти три года затвора не свели его в могилу.
Однажды, паломники из Анатолии, проезжая на судне мимо скита и зная об о. Иларионе, были застигнуты в пути сильной бурей и уже отчаялись в своем спасении. Обратившись в молитве к Господу, они просили, "ради святых молитв старца", пожалел их, и тотчас буря улеглась. Пристав затем к берегу, паломники отправились благодарить своего благодетеля за избавление; но, пришедши к пиргу, нашли его запертым. Они стали просить о. Герасима, чтобы он отворил им пирг и дозволил бы поклониться старцу, но тот не согласился. Тогда двое из них каким-то образом влезли в нижнее окно пирга и отворили дверь изнутри. И все зашли внутрь и стали подниматься наверх. Отец Иларион принял их за бесов и, обычно ничем неустрашимый, сильно испугался; - так устрояет Господь, показывая, что без Него мы не можем делать ничего. Паломники заметили испуг старца и, чтобы уверить его, что они люди, вошли в церковь рядом с помещением старца и начали молиться и креститься. Потом подошли к самому старцу, кланялись ему, целовали его ноги, благодаря за избавление от потопления.
Это посещение паломников причинило ему великую духовную брань, так что он решился было оставить затвор: бесы не давали ему покоя, неотступно внушая ему: "Вот ты святой, вот уже и чудотворец".
Это посещение паломников причинило ему великую духовную брань, так что он решился было оставить затвор: бесы не давали ему покоя, неотступно внушая ему: "Вот ты святой, вот уже и чудотворец".
Чтобы смирить возникающие помыслы, о. Иларион упросил о. Герасима объявить всем отцам, что он прельстился и просит их, чтобы за него тянули четки (т. е. поминали бы его во время молитв, совершаемых по четкам). Это было сделано, но так как брань не кончилась, о. Иларион попросил о. Герасима, чтобы он связал ему руки и провел по келлиям скита, как сумасшедшего, прося молитв отцов. Но этого последнего о. Герасим не согласился исполнить.
Однажды, пришла в скит большая группа паломников; они сделали значительный вклад в соборную церковь, и, услыхав о затворнике, пожелали видеть его. Но так как старец никого не пускал, то не пустил и их. Паломники решили составить из себя живую лестницу, став друг на друга, чтобы добраться до окна, в которое можно было увидеть старца и взять у него благословение. Увидав, что задумали паломники, о. Иларион ужаснулся, ибо окно было высоко и затея эта могла для них плохо кончиться.
Сильная внутренняя брань открылась у старца. Один помысл внушал непременно отворить двери пирга, чтобы не сделаться виновником смерти ревнующих не по разуму, а другой, напротив, воспрещал, чтобы не разорять раз принятого правила, оправдываясь тем, что не по его вине они задумали это. Несколько минуть душа старца терзалась, не зная куда склониться. Наконец, побежденный любовью к ближним, боясь стать причиной их смерти, он поспешно отпер дверь, вышел и скрылся.
Этот случай нарушения принятого им правила понуждал его не возвращаться более в пирг. За разрешением этого сомнения он обратился к скитскому духовнику, о. Леонтию, и открыл ему свои мысли. Тот успокоил его и уговаривал не считать этот выход из затвора столь важным нарушением обета и советовал возвратиться, что старец и исполнил, не надолго еще оставшись в пирге.
Демоны, пользуясь этим случаем, повели свою осаду: один за другим они стали залезать в окно башни, в виде паломников. Старцу они говорили, что прибегают к этой мере, потому что он никого не пускает внутрь, а им весьма желательно видеть его, как своего соотечественника. Ради него, якобы, они приехали из столь далекой страны посоветоваться о разных делах. Приняв их за действительных паломников, он вступил с ними в разговор, а это демонам только и было нужно. Они завязали длинную беседу о бедствии своего народа и Церкви, а в заключение сильно надругались над ним, так избив старца, что он пролежал безгласен два месяца.
В это же время бесы, пытаясь прельстить старца, представили ему мечтание, будто бы на дворе насыпало так много снегу, под самые верхние окна пирга, что посетители по нему свободно входили в башню. Когда он увидел это, то помысл сказал ему: "Уйди, уйди скорее отсюда". Но о. Иларион вслух отвечал помыслу: "Умру, но не уйду!" - и бесы при этих словах исчезли.
В третий год затвора о. Илариона откуда-то прибыл архиерей и желал говорить со старцем о пользе душевной; но сколько он не умолял отворить ему дверь пирга, старец не принял его. Оскорбленный этим, епископ громко сказал: "Смотри, столпник! не впади таким твоим затвором в высокоумие! Ты презрел архиерея, приходившего к тебе не из любопытства, а ради пользы душевной; за это тебя Господь накажет!" Вслед за отъездом архиерея, о. Иларион совершал свое правило, как на него с неба ниспал огонь и опалил его, и он при этом сделался как бы вне себя. Так сильно было слово архиерея. Но Господь послал это на пользу ему и всем жаждущим его опытного слова, так как, все равно, от прежних болезней он не мог уже долго оставаться в пирге.
В самое последнее время его пребывания в затворе, он увидел бесчисленные полки бесов, идущих сплошною массою к его пиргу от самых Святопавловских песков, на протяжении расстояния получасового пути, и все они устремились на него. По попущению Божию, они избили старца, как и великого Антония, Авраамия и других, до того, что он едва остался в живых. Через три дня о. Герасим пришел с пищею к нему и нашел старца лежащим полумертвым. Отец Герасим позвал других, и они перенесли старца в ближнюю келлию, и общими силами привели его в чувство.
Когда о. Иларион очнулся, он рассказал о бывшем искушении и просил, чтобы его отнесли обратно в пирг, но скитские отцы не допустили этого, а позвали его друга, о. Венедикта, и просили его вникнуть в положение о. Илариона. Отец Венедикт, после разговора с о. Иларионом, объявил старцам, что нельзя более ему жить в затворе, и все единодушно согласились с ним. Вняв общему голосу всех старцев, о. Иларион с покорностью подчинился этому общему решению. Его поместили в келлию св. Харалампия, где попечение о нем нес о. Венедикт, и вскоре старец начал выздоравливать. Вся его спина была избита демонами, и он лежал в постели два месяца, страдая всем телом; но и душевное его состояние было в опасности.
Когда о. Иларион очнулся, он рассказал о бывшем искушении и просил, чтобы его отнесли обратно в пирг, но скитские отцы не допустили этого, а позвали его друга, о. Венедикта, и просили его вникнуть в положение о. Илариона. Отец Венедикт, после разговора с о. Иларионом, объявил старцам, что нельзя более ему жить в затворе, и все единодушно согласились с ним. Вняв общему голосу всех старцев, о. Иларион с покорностью подчинился этому общему решению. Его поместили в келлию св. Харалампия, где попечение о нем нес о. Венедикт, и вскоре старец начал выздоравливать. Вся его спина была избита демонами, и он лежал в постели два месяца, страдая всем телом; но и душевное его состояние было в опасности.
Опытный в подвижнической жизни, о. Венедикт строго начал отсекать волю о. Илариона во всем и, кроме перемещения его в келлию, он для смирения старца заставил его есть пищу с маслом, рыбу и сыр. Отец Иларион был настолько мудр и кроток, что во всем беспрекословно слушался своего друга, имея веру в его рассудительность.
Оправившись от болезни, о. Иларион был перевезен в Дионисиатскую келлию св. Апостола Иакова, где прожил недолго. Там сильно давал себя чувствовать полученный в башне ревматизм, от которого старец сильно страдал. Кроме того, появились и нравственные муки, ввиду разделения возникшего среди братии в вопросе о причащении: некоторые настаивали, чтобы братия причащалась св. Таин каждую неделю, другие каждый месяц и еще другие - иначе! Из-за этого произошли распри, и все старались привлечь о. Илариона на свою сторону. Это глубоко опечалило миролюбивую душу старца, и уже через два месяца он перешел в Иверский монастырь.
/Джорданвилль, 1985/