Из келейных записок и писем преподобной Арсении, игумении Усть-Медведицкой
* * *
Невозможно стяжать чистой, непарительной молитвы, если ей не будет предшествовать самоотверженная деятельность. Но и ежедневно надо полагать в сердце или утверждать в нем произволение, отвергать всякое дело, слово, чувство, мысль - неугодные Господу, направлять же всякое дело по заповедям Божиим, всякое чувство словом Его воспитывать, всякую мысль истиною Его наполнять. При такой деятельности или хотя при цели такой деятельности всякое входящее в душу чуждое чувство или мысль усматривается и молитвою отвергается от души. При таком произволении души Имя Иисусово самовластно действует в ней и отсекает всякий помысл, противный Себе, поборяет всякое чувство, неугодное Себе, просвещает душу к познанию воли Своей, водворяет в ней мир сердечный и тишину помыслов.
* * *
Ко всякому чувству враг примешивает свою отраву. Так, к сокрушению о греховности он примешивает отчаяние и безнадежие, и унывает душа и расслабляется; к отречению - жестокосердие, холодность, бесчувствие; к любви - сладострастие; к утешению милостями, даруемыми Господом, - тщеславие, и прочее. Человек не может отделить этот яд от благого чувства, но при молитве Именем Господа Иисуса Христа, произносимой с верою от сокрушенного сердца, этот яд отделяется; от света Христова разгоняется тьма из сердца, видна становится сопротивная сила; от силы Христовой исчезает действие вражие, и в душе остается естественное состояние, не всегда сильное, не всегда чистое от плотской скверны, но безмятежное и способное подклониться под действующую руку Божию.
* * *
Вы говорите: "Усвоение душою имени Иисусова - есть уже спасение ее". Нет, это что-то не так. Спасение души в силе Божией, действующей чрез это Имя на нашу душу, усвоившую себе полное сознание своей греховности. Хорошо сказал Владыка, чтоб не принимать мысли во время молитвы, а главное, чтоб не доверять им. Когда сердце начинает сочувствовать уму, из состояния своего самопознания пришедшее в чувство духовного умиления, тогда различные разумения входят в душу, и все они прозябают не в уме, и потому называются не мыслями, а духовными разумениями, или видениями; бывают они неложны и невременны, но делаются достоянием души, выходя из ее состояния и вводя ее в разумения, превышающие ее естественную меру. Но все это Божие, а наше, единое нам свойственное, - это разумение своей греховности и вера в Господа, спасающего нас, Которого будем призывать в смирении, оставляя на Его волю самое спасение наше. Во время правила я стараюсь удержать внимание исключительно в молитве Иисусовой. Иногда же, при большой рассеянности и невнимании, я обращаю внимание на чтение канонов Божией Матери и святым, но с тем, чтобы направить внимание к молитве, а не с тем, чтобы от молитвы обратить его к чтению. Когда же ум направлен к молитве, то можно внимать и чтению, не оставляя молитвы. Если б в молитве нашей было меньше чувственности, то все пополняло бы ее, а то иногда мешают ей и каноны, и богослужение, и нужны нам для собранности темные келлии, как моя, что в саду, которую я называю своею "немощию", и молчание безмолвия. Но все это временные пособия, мне же ничто так не помогает, как самая жизнь. Хотя и поставлено целью жизни отречение, путь к которой - самоотверженное исполнение заповедей Божиих, но закон греховный направляет всякое действие к своей цели, и в этой борьбе сильно бедствует душа. Господь, врачующий немощь чувств горькими обстоятельствами жизни, по мере отречения сообщает душе невидимую силу и познание Его Промысла. Там я учусь познанию немощи своей и познанию Господа, там отрешает Господь душу мою от дебелости и сообщает ей духовные разумения, так что и молитве я учусь самою жизнию. Думаю, что для молитвы нужна чистота души, а она приобретается самоотверженною деятельностию по заповедям Божиим.
«...вообще я избегаю говорить о молитве, потому что сама не имею ее. Но вопросы ваши не хочу оставить безответными, выскажу свои понятия для того, чтобы вы поправили их, если в них усмотрите неправильность...» Игумения Арсения (Себрякова)
Из записок игумении Арсении:
Правильно молиться не есть выпрашивать или домогаться чего-нибудь, что нам кажется полезно для нас, а нужно иметь самое глубокое смирение души, видеть одно свое ничтожество и верить в то, что своими силами или своими внешними подвигами мы ничего достигнуть не можем; и не должны как бы распоряжаться святой волей Отца нашего Небесного, а говорить нужно так: «Господи, Ты один свят и совершен, у меня одни свои страсти, и ничего доброго я не могу сделать сама собой без Твоей помощи. Я верую, что Ты мне дашь все, что нужно для моего спасения в свое время. Буди воля Твоя, Господи, на мне».
Не нужно молить Его даже о своем спасении, потому что человеку непостижимы судьбы Божии. Господь Сам знает, когда дать спасение душе. Епископ Игнатий (1-й том) говорит: «Законом духовным назначено для нас одно духовное место для принесения Богу молитв. Это место — смирение». Нам необходима молитва: она усвояет человека Богу. Без нее человек чужд Бога, а чем более он упражняется в молитве, тем более приближается к Богу. Когда восстанешь от сна — первая мысль твоя да будет о Боге. Когда отходишь ко сну, когда готовишься погрузиться в этот образ смерти — последние твои мысли да будут о вечности и царствующем в ней Боге. Вся емка аще молящеся просите, веруйте, яко приемлете, и будет вам (Мк. 11, 24), — сказал Господь. И потому, отвергнув всякое сомнение и двоедушие, неотступно пребывай молитвою при Господе, повелевшем всегда молитися и не стужати си (Лк. 18, 1), то есть не приходить в уныние от тесноты молитвенной, которая, в особенности сначала, невыносима для ума, привыкшего блуждать повсюду.
Для правильности молитвы надобно, чтоб она приносилась из сердца, наполненного нищеты духа, из сердца сокрушенного и смиренного. Произноси слова молитвы неспешно; не позволяй уму скитаться повсюду, но затворяй его в словах молитвы. Тесен этот путь и прискорбен для ума, привыкшего странствовать по Вселенной; но путь этот приводит ко вниманию. Кто вкусит великого блага внимания, тот возлюбит утеснять ум на пути, ведущем ко блаженному вниманию. Внимание есть первоначальный дар Божественной благодати, ниспосылаемый трудящемуся и терпеливо страждущему в подвиге молитвенном. Благодатному вниманию должно предшествовать собственное усилие ко вниманию: усилие должно быть деятельным свидетельством искреннего желания получить внимание.
Воспрещай себе рассеянность мыслей при молитве, возненавидь мечтательность, отвергни попечения силою веры, ударяй в сердце страхом Божиим, и удобно приучишься ко вниманию. Слова молитвы, одушевляемые вниманием, проникают глубоко в душу, убодают, пронзают, так сказать, сердце и производят в нем умиление. Слова молитвы, совершаемые с рассеянностию, касаются как бы только поверхности души, не производя на нее никакого впечатления. Не ищи в молитве наслаждений: они отнюдь не свойственны грешнику. Ищи, чтобы ожило твое мертвое, окаменев шее сердце, чтоб оно раскрылось для ощущения греховности своей, своего падения, своего ничтожества, чтоб оно увидело их, созналось в них с самоотвержением. Тогда явится в тебе истинный плод молитвы — истинное покаяние. Ты восстанешь пред Богом и будешь вопиять к Нему молитвою из бедственного состояния души, тебе внезапно открывшегося; будешь вопиять как из темницы, как из гроба, как из ада. Покаяние рождает молитву, и в сугубом количестве рождается от дщери своей (то есть от молитвы). Тягостным, скучным, сухим представляется молитвенный подвиг для ума, привыкшего заниматься одними тленными предметами. С трудом приобретается этот навык, тогда он делается источником непрестанного духовного утешения.
Многоглаголание в молитвах, осужденное Господом в Евангелии, заключается в многочисленных прошениях о временных благах. Осуждая это многословие, Господь отнюдь не осудил продолжительных молитв. Он Сам освятил продолжительную молитву, пребывая подолгу в молитве.
Спеши молитвою, жаждущая спасения душа, спеши вслед Спасителя, сопровождаемого Его бесчисленными учениками. Зови вслед Его молитвою подобно жене хананейской; не огорчайся продолжительным невниманием Его; претерпи великодушно и смиренно скорби и уничижения, которые попустит Он тебе на пути молитвенном. Для успеха в молитве непременно нужна помощь от искушений. Сознание своей греховности, сознание своей немощи, своего ничтожества — необходимое условие для того, чтобы молитва была милостиво принята и услышана Богом. Все святые полагали в основание молитвы сознание и исповедание своей греховности и греховности всего человечества. Святость человека зависит от сознания и исповедания этой греховности: потому что Тот, Кто дарует святость человекам за покаяние их, сказал: Не приидох призвати праведники, но грешники на покаяние (Мф. 9, 13).
По вере твоей, за смирение твое, за неотступность молитвы твоей, Он утешит тебя исцелением беснующейся от действия страстей дщери твоей — твоих помышлений и ощущений, претворив их из страстных в бесстрастные, из греховных во святые, из плотских в духовные.
«Иди, — наставляют нас святые отцы, заимствуя наставление из святого Евангелия, — продаждь вещественное имение твое и даждь нищим (Мф. 19, 21), и взем крест (Мф. 16, 24), отвергнись себя противодействием твоим пристрастиям и твоей падшей воле, да возможешь помолиться невозмущенно и без рассеянности. Доколе живы в тебе пристрастия, дотоле наветуют молитву смущение и рассеянность». Борьба с живущею в сердце смертию, совершаемая при посредстве молитвы, под водительством слова Божия, есть распятие, есть погубление души ради Христа и Евангелия для спасения души.
Мечом молитвы сокрушается огненный меч Херувима, стерегущего путь к древу жизни, и победитель соделывается причастником живота вечного. Когда во уединении нашем и при упражнении молитвою внезапно закипят в нас страстные ощущения и движения, нападут на нас страстные помыслы, предстанут нам во обольстительной живописи греховные мечтания: это знак пришествия к нам невидимых врагов. Тогда — не время уныния, не время расслабления — время подвига. Воспротивимся врагам усиленною молитвою к Богу, и Он рассеет, прогонит врагов наших.
В невидимой брани не всегда и не скоро соделываемся победителями: победа — дар Божий, даруемый подвижникам Богом в свое время, известное единому Богу и определяемое единым Богом. Самые побеждения, происходящие от немощи и греховности нашей, а не от изменившегося произволения, и они попускаются нам к нашему смирению, для того, чтоб мы усмотрели и изучили падение нашего естества, признали необходимость в Искупителе, уверовали в Него и исповедали Его. При таких побеждениях невидимые враги наши влагают нам стыд по причине побеждения, а по причине стыда — расслабление в молитвенном подвиге, недоверие к нему, мысль о оставлении его. Не вдадимся в обман! С самоотвержением и бесстыдством (без ложного стыда. – Ред.) откроем нашу язву перед всеблагим и всемогущим Врачом нашим, заповедавшим это спасительное нам бесстыдство и обетовавшим увенчать его отмщением соперникам нашим. Положим в душе своей завет: до конца жизни не оставлять молитвенного подвига и из среды его прейти в вечность. Наша стыдливость при побеждениях чужда смысла: она — злая насмешка над нами врагов наших. Способен ли этот лист смоковничный сокрыть согрешение человека от всевидящего Бога? Бог видит грех и без исповедания греха. Он ищет исповедания единственно для того, чтоб уврачевать. Если Он завещал апостолу Своему прощать согрешившего и кающегося брата седмижды на день: тем более Сам исполнит это над нами, непрестанно приносящими Ему молитву и покаяние.
Когда от души простишь всем ближним согрешения их, тогда откроются тебе твои собственные прегрешения. Ты увидишь, сколько нуждаешься в милосердии Божием, сколько нуждается в нем все человечество: ты восплачешь пред Богом о себе и о человечестве. Святые отцы совмещают все делания инока, всю жизнь его в плаче. Что значит плач инока? Это его молитва. Плач должен быть неотъемлемым качеством молитвы нашей, ее постоянным, неразлучным спутником и споспешником, ее душою. Иноки, живущие в монастыре и желающие стяжать молитвенный плач, должны обращать особенное внимание на умерщвление своей воли. Если они будут отсекать ее и не обращать внимания на грехи, вообще на поведение ближних, то приобретут молитву и плач. Помыслы, собираясь в сердце, возбуждают в нем молитву и печаль по Богу, а печаль эта производит слезы.
Из записок игумении Арсении:
Правильно молиться не есть выпрашивать или домогаться чего-нибудь, что нам кажется полезно для нас, а нужно иметь самое глубокое смирение души, видеть одно свое ничтожество и верить в то, что своими силами или своими внешними подвигами мы ничего достигнуть не можем; и не должны как бы распоряжаться святой волей Отца нашего Небесного, а говорить нужно так: «Господи, Ты один свят и совершен, у меня одни свои страсти, и ничего доброго я не могу сделать сама собой без Твоей помощи. Я верую, что Ты мне дашь все, что нужно для моего спасения в свое время. Буди воля Твоя, Господи, на мне».
Не нужно молить Его даже о своем спасении, потому что человеку непостижимы судьбы Божии. Господь Сам знает, когда дать спасение душе. Епископ Игнатий (1-й том) говорит: «Законом духовным назначено для нас одно духовное место для принесения Богу молитв. Это место — смирение». Нам необходима молитва: она усвояет человека Богу. Без нее человек чужд Бога, а чем более он упражняется в молитве, тем более приближается к Богу. Когда восстанешь от сна — первая мысль твоя да будет о Боге. Когда отходишь ко сну, когда готовишься погрузиться в этот образ смерти — последние твои мысли да будут о вечности и царствующем в ней Боге. Вся емка аще молящеся просите, веруйте, яко приемлете, и будет вам (Мк. 11, 24), — сказал Господь. И потому, отвергнув всякое сомнение и двоедушие, неотступно пребывай молитвою при Господе, повелевшем всегда молитися и не стужати си (Лк. 18, 1), то есть не приходить в уныние от тесноты молитвенной, которая, в особенности сначала, невыносима для ума, привыкшего блуждать повсюду.
Для правильности молитвы надобно, чтоб она приносилась из сердца, наполненного нищеты духа, из сердца сокрушенного и смиренного. Произноси слова молитвы неспешно; не позволяй уму скитаться повсюду, но затворяй его в словах молитвы. Тесен этот путь и прискорбен для ума, привыкшего странствовать по Вселенной; но путь этот приводит ко вниманию. Кто вкусит великого блага внимания, тот возлюбит утеснять ум на пути, ведущем ко блаженному вниманию. Внимание есть первоначальный дар Божественной благодати, ниспосылаемый трудящемуся и терпеливо страждущему в подвиге молитвенном. Благодатному вниманию должно предшествовать собственное усилие ко вниманию: усилие должно быть деятельным свидетельством искреннего желания получить внимание.
Воспрещай себе рассеянность мыслей при молитве, возненавидь мечтательность, отвергни попечения силою веры, ударяй в сердце страхом Божиим, и удобно приучишься ко вниманию. Слова молитвы, одушевляемые вниманием, проникают глубоко в душу, убодают, пронзают, так сказать, сердце и производят в нем умиление. Слова молитвы, совершаемые с рассеянностию, касаются как бы только поверхности души, не производя на нее никакого впечатления. Не ищи в молитве наслаждений: они отнюдь не свойственны грешнику. Ищи, чтобы ожило твое мертвое, окаменев шее сердце, чтоб оно раскрылось для ощущения греховности своей, своего падения, своего ничтожества, чтоб оно увидело их, созналось в них с самоотвержением. Тогда явится в тебе истинный плод молитвы — истинное покаяние. Ты восстанешь пред Богом и будешь вопиять к Нему молитвою из бедственного состояния души, тебе внезапно открывшегося; будешь вопиять как из темницы, как из гроба, как из ада. Покаяние рождает молитву, и в сугубом количестве рождается от дщери своей (то есть от молитвы). Тягостным, скучным, сухим представляется молитвенный подвиг для ума, привыкшего заниматься одними тленными предметами. С трудом приобретается этот навык, тогда он делается источником непрестанного духовного утешения.
Многоглаголание в молитвах, осужденное Господом в Евангелии, заключается в многочисленных прошениях о временных благах. Осуждая это многословие, Господь отнюдь не осудил продолжительных молитв. Он Сам освятил продолжительную молитву, пребывая подолгу в молитве.
Спеши молитвою, жаждущая спасения душа, спеши вслед Спасителя, сопровождаемого Его бесчисленными учениками. Зови вслед Его молитвою подобно жене хананейской; не огорчайся продолжительным невниманием Его; претерпи великодушно и смиренно скорби и уничижения, которые попустит Он тебе на пути молитвенном. Для успеха в молитве непременно нужна помощь от искушений. Сознание своей греховности, сознание своей немощи, своего ничтожества — необходимое условие для того, чтобы молитва была милостиво принята и услышана Богом. Все святые полагали в основание молитвы сознание и исповедание своей греховности и греховности всего человечества. Святость человека зависит от сознания и исповедания этой греховности: потому что Тот, Кто дарует святость человекам за покаяние их, сказал: Не приидох призвати праведники, но грешники на покаяние (Мф. 9, 13).
По вере твоей, за смирение твое, за неотступность молитвы твоей, Он утешит тебя исцелением беснующейся от действия страстей дщери твоей — твоих помышлений и ощущений, претворив их из страстных в бесстрастные, из греховных во святые, из плотских в духовные.
«Иди, — наставляют нас святые отцы, заимствуя наставление из святого Евангелия, — продаждь вещественное имение твое и даждь нищим (Мф. 19, 21), и взем крест (Мф. 16, 24), отвергнись себя противодействием твоим пристрастиям и твоей падшей воле, да возможешь помолиться невозмущенно и без рассеянности. Доколе живы в тебе пристрастия, дотоле наветуют молитву смущение и рассеянность». Борьба с живущею в сердце смертию, совершаемая при посредстве молитвы, под водительством слова Божия, есть распятие, есть погубление души ради Христа и Евангелия для спасения души.
Мечом молитвы сокрушается огненный меч Херувима, стерегущего путь к древу жизни, и победитель соделывается причастником живота вечного. Когда во уединении нашем и при упражнении молитвою внезапно закипят в нас страстные ощущения и движения, нападут на нас страстные помыслы, предстанут нам во обольстительной живописи греховные мечтания: это знак пришествия к нам невидимых врагов. Тогда — не время уныния, не время расслабления — время подвига. Воспротивимся врагам усиленною молитвою к Богу, и Он рассеет, прогонит врагов наших.
В невидимой брани не всегда и не скоро соделываемся победителями: победа — дар Божий, даруемый подвижникам Богом в свое время, известное единому Богу и определяемое единым Богом. Самые побеждения, происходящие от немощи и греховности нашей, а не от изменившегося произволения, и они попускаются нам к нашему смирению, для того, чтоб мы усмотрели и изучили падение нашего естества, признали необходимость в Искупителе, уверовали в Него и исповедали Его. При таких побеждениях невидимые враги наши влагают нам стыд по причине побеждения, а по причине стыда — расслабление в молитвенном подвиге, недоверие к нему, мысль о оставлении его. Не вдадимся в обман! С самоотвержением и бесстыдством (без ложного стыда. – Ред.) откроем нашу язву перед всеблагим и всемогущим Врачом нашим, заповедавшим это спасительное нам бесстыдство и обетовавшим увенчать его отмщением соперникам нашим. Положим в душе своей завет: до конца жизни не оставлять молитвенного подвига и из среды его прейти в вечность. Наша стыдливость при побеждениях чужда смысла: она — злая насмешка над нами врагов наших. Способен ли этот лист смоковничный сокрыть согрешение человека от всевидящего Бога? Бог видит грех и без исповедания греха. Он ищет исповедания единственно для того, чтоб уврачевать. Если Он завещал апостолу Своему прощать согрешившего и кающегося брата седмижды на день: тем более Сам исполнит это над нами, непрестанно приносящими Ему молитву и покаяние.
Когда от души простишь всем ближним согрешения их, тогда откроются тебе твои собственные прегрешения. Ты увидишь, сколько нуждаешься в милосердии Божием, сколько нуждается в нем все человечество: ты восплачешь пред Богом о себе и о человечестве. Святые отцы совмещают все делания инока, всю жизнь его в плаче. Что значит плач инока? Это его молитва. Плач должен быть неотъемлемым качеством молитвы нашей, ее постоянным, неразлучным спутником и споспешником, ее душою. Иноки, живущие в монастыре и желающие стяжать молитвенный плач, должны обращать особенное внимание на умерщвление своей воли. Если они будут отсекать ее и не обращать внимания на грехи, вообще на поведение ближних, то приобретут молитву и плач. Помыслы, собираясь в сердце, возбуждают в нем молитву и печаль по Богу, а печаль эта производит слезы.
«Приидите ко мне, — приглашает нас священная матерь всех добродетелей — молитва, — ecu, труждающиеся под игом страстей, в плену у падших духов, обремененнии различными согрешениями, и аз упокою вы. Возьмите иго мое на себе, и обрящете покой душам вашим, исцеление вашим язвам. Иго бо мое 6лаго (Ср.: Мф. 11, 28), способно исцелять от согрешений и самых великих».
«Приидите, чада, — приглашает нас священная матерь всех добродетелей — молитва, — послушайте мене: страху Господню научу вас (Пс. 33, 12). Оставьте бесплодную и напрасную привязанность ко всему преходящему, с которым вы и поневоле должны расстаться! Оставьте увеселения и наслаждения обольстительные! Оставьте празднословие, смехословие и многословие, опустошающие душу! Вспомните, рассмотрите, удостоверьтесь, что вы здесь, на земле, кратковременные странники, что Отечество ваше, вечная обитель — Небо. Вам нужен туда верный и сильный вождь: этот вождь — я, никто иной. Все святые, восшедшие от земли на Небо, совершили шествие не иначе, как мною. Я открываю вступившему в союз со мною падение и греховность человека, и извлекаю из них, как из глубокой пропасти. Я обнаруживаю пред ним князей воздушных, их сети и цепи, разрываю эти сети и цепи, поражаю и прогоняю этих князей. Я объясняю Творца — сотворенному и Искупителя — искупленному, примиряя человека с Богом. Я раскрываю пред учеником и любимцем моим необъятное величие Бога и ввожу в то состояние благоговения и покорности к Нему, в котором должны быть создания пред Создателем. Я насеваю смирение в сердце, я делаю его источником обильных слез; причастников моих соделываю причастниками Божественной благодати. Не оставляю руководимых мною, доколе не приведу их пред Бога, Который — неисполнимое исполнение всех желаний в здешнем и будущем веке».
Из писем к разным лицам:
Когда дух правильно направлен, то молитва делается его дыханием, необходимым и правильно действуемым. А тишина помыслов и мир чувств подается Господом душе, прилепляющейся к Нему верою и молитвою; взять или установить этого не может никто в своей душе и очень стараться об этом не следует.
* * *
Смирением полагается печать безмолвия на все, что есть в человеке человеческого, и дух человека в этом безмолвии, предстоя Господу в молитве, внемлет Его вещаниям... До ощущения сердцем смирения не может быть чистой, духовной молитвы.
* * *
Непрестанной памяти Божией препятствует рассеянность наших помыслов, увлекающих наш ум в суетные попечения. Только когда вся жизнь наша всецело направлена к Богу, человек делается способным и начинает верою во всем видеть Бога - как во всех важных случающихся обстоятельствах жизни, так и в самомалейших - и во всем покоряться Его воле, без чего не может быть памяти Божией, не может быть чистой молитвы и непрестанной. Еще более вредят памяти Божией, а потому и молитве, чувства и страсти. Поэтому надо строго и постоянно внимать сердцу и его увлечениям, твердо сопротивляясь им, ибо увлечения уводят душу в непроницаемую тьму ... Молитва обнаруживает нам страсти, которые живут в нашем сердце. Какая страсть препятствует нашей молитве, с тою и должны мы бороться неотложно, и сама молитва поможет в этой борьбе, и молитвою же искореняется страсть.
* * *
Светильник, с которым девы могут встретить Жениха, есть Дух Святой, Который освещает душу, обитая в ней, очищает ее, уподобляет Христу, все свойства душевные образует по Великому Первообразу. Такую душу Христос признает Своей невестой, узнает в ней Свое подобие ... Чтобы не угас светильник, надо постоянно подливать елей, а елей - есть постоянная молитва, без которой не может светить светильник.* * *
* * *
* * *
* * *
Делание, о котором я хочу говорить, приводит к принятию всего от Господа, даже больше этого - к принятию душою Господа, в Котором она находит все. Вы уже по опыту знаете, какую силу находит душа в том исповедании, что в Господе, и в Нем Одном ее спасение, что Он Сам спасение ее. Это исповедание может быть произносимо душою только при полном сознании своей греховности. Вы чувствуете силу оживляющую в этих словах, и иначе быть не может. Во время молитвы это исповедание как будто установляет отношение души, убитой грехом, к Господу спасающему. Если душа остается постоянно и глубоко в таком настроении, то она уже молится даже без слов, даже во сне. Это исповедание объемлет всю душу и всю жизнь...
* * *
Когда от лености, от рассеянности нет молитвы, тогда нужно ее поискать с трудом; когда от восстания страстей отходит она, тогда надо побороться и отречься от причины страстей; когда от уныния, от помрачения душевного не находит ее душа, тогда лучше всего пребывать в исповедании Единого спасающего.
* * *
В эти дни, полные страданий, и в ночи бессонные я очень полюбила молиться молитвою Господнею Отче наш. Только теперь я начала несколько видеть ее Божественное достоинство, ее высоту, ее цену для человека, для души христианской. Она для меня служит и молитвенным обращением к Богу, везде царствующему, всем управляющему, все животворящему, все освещающему. Она направляет мой дух в смирение, мое чувство - к умеренным желаниям в настоящем, мое действие - в пути Божии, мое стремление - в волю Божию. Все мое существо руководствует во спасение, носит меня, заключает в истине. Кроме этого Божественного руководства не нужно ничего; оно одно может направить на истинный путь, дать душе все то, что составляет христианское совершенство.
* * *
Когда душа познает, насколько она нуждается в щедротах Божиих, и увидит, насколько Его щедроты благотворят нам и во внешней и во внутренней жизни нашей, тогда только душа способна молиться Ему с сокрушенным и благодарным сердцем, и тогда только молитва будет живым словом души. Святой пророк Давид был введен в познание Господа Милостивого и Щедрого, и потому его молитва была полна благодарения, славословия и сокрушения. Только познание греховности своей приводит к исканию милости Божией, только познание бессилия, беспомощности, полной немощи своей приводит к познанию Господа Прещедрого.
* * *
Давно когда-то я посоветовала вам выучить наизусть молитвы Иоанна Златоустого: "Господи, не лиши мене небесных Твоих благ". Теперь я советую вам, начиная с первой молитвы, ежедневно держать в уме и в течение дня почаще повторять одну из этих молитв. Сегодня первую: "Господи! не лиши мене..." Завтра вторую: "Господи, избави мя вечных мук". Эту молитву вы носите в уме, и в сердце, и в воображении. Когда вы просите небесных благ, то сравнивайте их с благами земными. Вы дайте своему сердцу почувствовать всю тщету этих земных благ, их преходящность, их изменчивость. Так размышляйте об каждом прошении, пусть целый день душа живет этим созерцанием. Если придут хорошие мысли, запишите их, если придет умиление, уединитесь. Дайте пищу вашей душе, дайте занятие вашему уму, дайте направление вашему воображению. Пусть приносит плод посильный труд ваш, чтобы в будущей жизни не голодать вечным голодом.
* * *
Молитва Иисусова так творится душою, что при ней ни о чем не просит душа, сердце ничего не желает, ум молчит; только вера живая в силу Иисуса, только сознание своего недостоинства, своей немощи, греховности. При молитве Иисусовой я никогда ни о ком не молилась. Ты знаешь, как я любила своего батюшку. Я любила его больше всех и всего на свете. Я молилась за него первого, когда подходила прикладываться к чудотворным иконам, к мощам; когда дома подходила к образам, чтобы им помолиться, я призывала на помощь ему всех угодников, иконам которых молилась. Когда кончала читать Евангелие, или псалтирь, или акафист, я молилась, во-первых, за него. А молитвой Иисусовой я никогда за него не молилась. Мне кажется, я и за себя не молюсь при молитве Иисусовой. Я только чувствую силу, действующую во мне, силу имени Великого Бога, Бога Живого, Которому верует моя душа всеми своими силами, всеми жизненными действиями.
* * *
Епископ Игнатий учил своих учеников часто во время скорбных обстоятельств, также как и во время радостей, повторять слово благодарения Богу так часто и подолгу, как молитву Иисусову: "Слава Богу за все!" и опять: "Слава Богу за все!" При этой молитве отходит ропот от сердца, смущение исчезает, и так мирно становится на сердце, радостно... У Господа есть свет, который всякое смущение отгоняет. Только бы приступила к Нему душа верою!
Из писем к Петру Александровичу Брянчанинову
Письмо от 20 августа 1874 года
...Вы спрашивали о молитве. Но я много говорить о ней не могу по малоопытности. Молитва веры, молитва при сознании своей греховности, всесторонней немощности и недостаточности, - вот единственная непрелестная молитва человека, не достигшего чистой молитвы. А о чистой молитве мне говорить неприлично, как не имеющей ее. Она дар Божий, она венец жизни иноческой, она возможна при действии благодати Божией в сердце, или лучше сказать - она есть само то действие благодати. Путь к ней - чистота.
Чистоту помыслов и чистоту чувств не трудно приобресть уединением, чтением, упражнением в молитве; но чистота сердца многими смертьми приобретается, она есть совлечение страстей. Попробуйте уединиться на некоторое время, попробуйте отрешиться от всякой заботы и попечения, отдайтесь молитве, и вы увидите, как улягутся смятенные помыслы, как успокоятся раскаченные чувства, вы начнете в мирном и внимательном настроении молиться. Но там, в груди, есть тяжесть непонятная, которая давит и давит. Без всяких порывов, без всяких желаний, но лежит, как камень, на сердце, производит тьму и тесноту, которая, как стена, стоит между душою и Господом. Эту стену может разрушить только благодать Божия, при нашей решительной борьбе со страстями по заповедям Божиим. А для нас, во тьме страстей живущих, необходима молитва сокрушенная при вере в Господа спасающего.
Чистоту помыслов и чистоту чувств не трудно приобресть уединением, чтением, упражнением в молитве; но чистота сердца многими смертьми приобретается, она есть совлечение страстей. Попробуйте уединиться на некоторое время, попробуйте отрешиться от всякой заботы и попечения, отдайтесь молитве, и вы увидите, как улягутся смятенные помыслы, как успокоятся раскаченные чувства, вы начнете в мирном и внимательном настроении молиться. Но там, в груди, есть тяжесть непонятная, которая давит и давит. Без всяких порывов, без всяких желаний, но лежит, как камень, на сердце, производит тьму и тесноту, которая, как стена, стоит между душою и Господом. Эту стену может разрушить только благодать Божия, при нашей решительной борьбе со страстями по заповедям Божиим. А для нас, во тьме страстей живущих, необходима молитва сокрушенная при вере в Господа спасающего.
Письмо от 14 декабря 1881 года
Не только для постоянного пребывания в молитве, но даже и для исполнения молитвенного правила необходим мир душевный. Если мир душевный чем-нибудь нарушен, то молитва становится или только устною, или с большим подвигом совершается умом; сердечною же она никогда не может быть. Мир душевный, как достояние "чистых сердцем", приобретается, или правильнее сказать, ниспосылается Господом по многим трудам и подвигам над душевными страстями и после многих отречений. Но мы, грешные, питающиеся крупицами со стола богатых, стремимся приобрести мир хотя во время молитвы. Для этого тоже потребен подвиг тяжелый и продолжительный. Полное отсечение помыслов во время молитвы, отречение от чувств и от всего окружающего мира, предание всего на волю Божию, непоколебимое утверждение сердца в вере, несомненное упование на силу Божию. При таком утверждении сердца молитва совершается в мире. Но если это состояние достигается нашими трудами, а не есть дар благодати Божией, то иногда наш внутренний мир подавляется и омрачается двумя противоположными состояниями: или хладом сердечным, или радостию чувственною, заменяющими и занимающими место смятение помыслов и волнение чувств. Хлад сердечный - это такой исполин, которого победить не достанет человеческих сил. Много надо подвига любви к ближнему, много милосердия к недостаткам ближних и прощения их, чтоб смягчилось сердце. А во время молитвы, упования на силу Божию, нужна молитва за ближних, за весь мир, за "вся человеки", молитва о прощении грехов всех грешников, из них же первый есмь аз. Пройдет хлад и наступает безумная радость, которая волнует внутренние чувства и нарушает мир. Тогда-то потребно глубокое смирение, временное даже оставление молитвы по недостоинству, служение самоотверженное ближним делом или словом. И только в глубине смирения и самоуничиженного чувства кроется мир внутренний, при котором совершается молитва.
Письмо от 21 марта 1884 года
...Не воображение должно руководить духом молитвы, а то, что составляет корень нашей жизни, наших ощущений, наших всех помыслов, нашего духа, то, во-первых, что живет в нас, и, во-вторых, то, чем бы мы должны жить. Первое - сознание своей греховности, ощущение ее в себе в духе покаяния и сокрушении; и второе - заповеди Божии, написанные в нашем сердце при создании нашем, данные нам Евангелием, явленные во Христе. Эта постоянная работа над своим сердцем в борьбе с грехом приводит к сознанию своей полной греховности; это стремление души к заповедям Христовым приводит ее к сознанию своей полной немощи и бессилия. Молитва Иисуса при таком делании становится деланием сердца, дыханием души, духом жизни. Она естественна при таком делании, для нее не нужно ни особенного уединения, ни времени свободного; она обретается душою при самом развлеченном даже ее состоянии, она действует в сердце и тогда, когда оно, укрепленное благодатью Божиею, служит ближнему словом или делом самоотверженной любви.
В этом делании бывают уклонения только тогда, когда сердце отдается и живет страстями, или потеряет веру. В первом случае оно скоро возвращается на путь покаянием и отсечением страстей, а во втором особенная благодать Божия утверждает в нем потерянную веру. Не знаю, сумела ли я вам высказать ясно свои понятия духовного делания, но другого пути я не знаю. И оставаясь в уединении, и отделяя свободное время для молитвы, и отражая помыслы, не нужно убегать от себя, вне своего сердца искать пути ко Господу, искать умиления и сокрушения духа. В нем, в нашем сердце, в его ощущениях причина наших грехов, в нем же и причина сокрушения. Это делание приводит к глубокому смирению, к сокрушению духа, к ощущению теплоты душевной и умиления. При таком делании ничто не мешает и не рассеивает, и, как выражаются отцы, самый ад бессилен поколебать душу верующую и смиренную. Но при делании молитвы, руководимой воображением, все может помешать, даже ветер, говор голосов и тому подобное, не говоря уже о собственной немощи, которая собьет с пути и вернуться на него вновь не сумеешь. Неполезно искать того, что вне нас. Если Господь сказал, что Царствие Небесное внутри нас, то там же и путь в него.
В этом делании бывают уклонения только тогда, когда сердце отдается и живет страстями, или потеряет веру. В первом случае оно скоро возвращается на путь покаянием и отсечением страстей, а во втором особенная благодать Божия утверждает в нем потерянную веру. Не знаю, сумела ли я вам высказать ясно свои понятия духовного делания, но другого пути я не знаю. И оставаясь в уединении, и отделяя свободное время для молитвы, и отражая помыслы, не нужно убегать от себя, вне своего сердца искать пути ко Господу, искать умиления и сокрушения духа. В нем, в нашем сердце, в его ощущениях причина наших грехов, в нем же и причина сокрушения. Это делание приводит к глубокому смирению, к сокрушению духа, к ощущению теплоты душевной и умиления. При таком делании ничто не мешает и не рассеивает, и, как выражаются отцы, самый ад бессилен поколебать душу верующую и смиренную. Но при делании молитвы, руководимой воображением, все может помешать, даже ветер, говор голосов и тому подобное, не говоря уже о собственной немощи, которая собьет с пути и вернуться на него вновь не сумеешь. Неполезно искать того, что вне нас. Если Господь сказал, что Царствие Небесное внутри нас, то там же и путь в него.
Начало правила
(из рукописной книжечки матушки игумении Арсении*)
Величие души моея, радование духа моего, сладосте сердца моего, сладчайший Иисусе, слава моя, возносящая главу мою, буди со мною и во мне неразлучно выну, и мене всесильною Твоею десницею удержи с Тобою и в Тебе, да в Тебе, и о Тебе, и Тобою будут вся помышления моя, словеса и деяния; без Тебе бо не могу творити ничесоже: да не ктому себе живу, но Тебе, Владыце моему и Благодетелю, да вся чувства моя душевная и телесная не мне, но Тебе, Создателю моему работают, о Нем же живут и движутся; и вся силы моя душевныя и телесныя Тебе, Искупителеви моему, да служат, Имже и в Немже держатся; и все житие мое, до последняго издыхания, во славу Пресвятаго Имени Твоего, Боже мой, буди.
Откуду начну оплакивать деяния моего страстнаго жития? Какое начало положу моему настоящему сетованию? Но как Милосердый, даруй мне, Господи, слезы умиления, да плачуся пред Тобою, Создателем нашим и Богом. Пред Тобою, Творцом всех и Создателем, открываю, елика согреших окаянною моею душою и скверною моею плотию, да Твоею помощию укрепляемый, отвергнусь прежняго безсловесия и принесу Тебе слезы покаяния. Помилуй мя, Господи, не даждь мне погибнуть. Помилуй мя, Господи, яко немощен есмь, посрами, Господи, борющаго мя беса. Упование мое! осени над главою моею в день брани бесовския. Борющаго мя врага побори, Господи, и обуревающия мя помыслы укроти тишиною Твоею, Слове Божий. Господи, пощади мене, немощное Твое создание. Господи, виждь скорбь мою и помилуй мя. Не попусти на мене, Владыко, искушение, или скорбь, или болезнь выше силы моея; но избави от них или даруй мне крепость переносить их с благодарением. Господи, имиже веси судьбами спаси мя, недостойнаго раба Твоего. Не воздаждь мне по делом моим, благий Господи, но милостию Твоею покрый множество грехов моих. Я знаю, что их множество со делано мною от младенчества моего, но умом не познаю их, сердцем не каюсь в них, потому что ум мой от навыков к деланию грехов омрачен, сердце же завалено тяжелым камнем нечувствия. Сам, Милосердый Господи, Присносущный Свете, просвети темноту ума и души моея, даруй мне узреть мои согрешения, и научи мя творити волю Твою.
Откуду начну оплакивать деяния моего страстнаго жития? Какое начало положу моему настоящему сетованию? Но как Милосердый, даруй мне, Господи, слезы умиления, да плачуся пред Тобою, Создателем нашим и Богом. Пред Тобою, Творцом всех и Создателем, открываю, елика согреших окаянною моею душою и скверною моею плотию, да Твоею помощию укрепляемый, отвергнусь прежняго безсловесия и принесу Тебе слезы покаяния. Помилуй мя, Господи, не даждь мне погибнуть. Помилуй мя, Господи, яко немощен есмь, посрами, Господи, борющаго мя беса. Упование мое! осени над главою моею в день брани бесовския. Борющаго мя врага побори, Господи, и обуревающия мя помыслы укроти тишиною Твоею, Слове Божий. Господи, пощади мене, немощное Твое создание. Господи, виждь скорбь мою и помилуй мя. Не попусти на мене, Владыко, искушение, или скорбь, или болезнь выше силы моея; но избави от них или даруй мне крепость переносить их с благодарением. Господи, имиже веси судьбами спаси мя, недостойнаго раба Твоего. Не воздаждь мне по делом моим, благий Господи, но милостию Твоею покрый множество грехов моих. Я знаю, что их множество со делано мною от младенчества моего, но умом не познаю их, сердцем не каюсь в них, потому что ум мой от навыков к деланию грехов омрачен, сердце же завалено тяжелым камнем нечувствия. Сам, Милосердый Господи, Присносущный Свете, просвети темноту ума и души моея, даруй мне узреть мои согрешения, и научи мя творити волю Твою.
* При
публикации сохранены все особенности орфографии оригинала.