1. «Я есмь Сущий» / Толкование протоиерея Олега Стеняева
«Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий. И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий [Иегова] послал меня к вам» (Исх. 3: 14). Что означает это имя – «Сущий», в транслитерации синодальной Библии – «Иегова»?
Надо сказать, что четырехбуквенное имя Бога не является словом в еврейском языке в полном понимании этого, то есть не имеет никакой строго определенной семантической нагрузки. Комментарии говорят, что оно состоит из тех же самых букв, которые входят в слова hайя (был), hове (есть), иеhье (будет). В этом содержится намек на вечность и неизменность Вышнего. То есть это четырехбуквенное имя – это как бы наложенные друг на друга три слова: был, есть, будет. И самый адекватный перевод на славянский язык – это как раз «Сущий». Сущий – то есть самодостаточный.
Надо сказать, что четырехбуквенное имя Бога не является словом в еврейском языке в полном понимании этого, то есть не имеет никакой строго определенной семантической нагрузки. Комментарии говорят, что оно состоит из тех же самых букв, которые входят в слова hайя (был), hове (есть), иеhье (будет). В этом содержится намек на вечность и неизменность Вышнего. То есть это четырехбуквенное имя – это как бы наложенные друг на друга три слова: был, есть, будет. И самый адекватный перевод на славянский язык – это как раз «Сущий». Сущий – то есть самодостаточный.
А в оригинале мы видим слово hайя, которое означает «жизнь» в трех временах: был, есть, будет. Помните, после Октябрьской революции, когда Ульянов-Ленин умер, большевики, среди которых было много лиц еврейской национальности, в том числе и тех, кто знал тайну имени Божиего, по отношению к этому трупу применили, как некую мантру, слова: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!»
Это было самое страшное осквернение имени Всевышнего: применить по отношению к человеку раскрытие этого святого, тайного, по-настоящему непроизносимого имени Бога!
Святые отцы с величайшим благоговением относились к этому имени! Например, Афанасий Александрийский пишет:
«Как одно начало и поэтому один Бог, так подлинно, истинно и действительно сущая сущность и ипостась есть единая, именно та, которая говорит: Я есмь Сущий, а не две сущности, иначе будут два начала. От единой же сущности есть Слово, Премудрость, ее собственная и неотлучная от нее сила, по естеству и истинно Сын» [См.: Афанасий Александрийский, святитель. Слово четвертое против ариан].
Святитель Афанасий обращает внимание на то, что есть единая Божественная сущность, которую мы не разделяем, и есть три ипостаси этой Божественной сущности, которые мы не смешиваем.
И вот, это имя в своей таинственной сложной композиции как бы подводит нас к этой тайне непостижимого Бога, когда одно имя есть наложение трех слов. И каждое из этих слов свидетельствует о жизни! А разве мы не называем Бога Жизнодавцем? Да!
«Сказал Господь: Я есмь Сущий. Ты скажешь: Сущий послал меня. Это есть истинное имя Бога: быть всегда» [См.: Амвросий Медиоланский, святитель. Послания].
То есть Бог всегда Жизнодавец, Он всегда Сущий. А мы по отношению к сущему Богу, Который самодостаточен, мы – существующие. И если нам перекрыть подачу воды, или газа, или кислорода, денежных средств или чего-то еще, – наше существование тотчас прекращается, потому что оно зависит от очень многого, в отличие от Бога, Который не нуждается ни в чем, потому что самодостаточен. Он есть, Он был и Он будет. Тайна Божества – это тайна нашей веры.
«Как мы понимаем, имена Сущий и Бог, скорее, являются наименованиями сущности, особенно же таково имя Сущий, не потому только, что, отвечая Моисею на горе, когда был спрошен об имени, как называть Его, Сам дал Себе это имя и повелел сказать народу: Сущий послал меня, но и потому, что это имя наиболее свойственно Богу. Ибо имя Бог (Θεός), хотя и производится искусными в словообразовании от бежать (θέειν) или жечь (αίθειν), по причине непрекращающегося движения и уничтожения зла (почему Бог именуется и огнем истребляющим), является относящимся к чему-либо, а не свободным, как и голос, говорящий, что Господь – имя Бога. Ибо сказано: Я Господь, это – Мое имя (Ис. 42: 8); также: Господь Бог Саваоф – имя Ему (Ам. 4: 13). Но мы ищем природу, с которой, а не с чем-либо другим, связана самобытность. А имя "Сущность", действительно, принадлежит собственно Богу и всецело Ему одному, а не кому-либо прежде и после Него, потому что она (т.е. Божественная сущность) и не была и не будет ограничена или отделена» [См.: Григорий Назианзин, святитель. О Сыне (Слово 30)].
Святой Григорий Назианзин пытается дать анализ греческому слову Θεός и раскрыть его корневые основы, на что они указывают. А у нас есть слово славянское, слово «бог»! Давайте зададимся вопросом: а на что указывает слово «бог»? Это слово санскритского происхождения: еще в XIX веке славянофил Алексей Степанович Хомяков составил словарь созвучных, с одинаковым смыслом русско-санскритских слов. Так вот, слово «бог» в славянской этимологии означает «обладающий всем». Не просто самодостаточный, а богатый, «тот, кто обладает всеми богатствами мира».
В санскритской традиции «бхагаван» – «тот, который превыше всего», «тот, который всем обладает». Наши предки так и понимали Бога, и мы, христиане, исповедуем Бога, как Сокровище благих и жизни Подателя.
Помните притчу о неправедном богатстве, где сказано: «И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители» (Лк. 16: 9)? Святые отцы говорят, что «богатство неправедное» – это все, что мы имеем в этой жизни, потому что все мы получаем даром от Бога!
2. Откровение имени / А.В. Лакирев
Центральным и, быть может, наиболее существенным в явлении при Неопалимой купине стало откровение имени Божия, выразившее новую и исключительную степень близости Создателя к Своему творению. Значимость этого откровения подтверждается уже тем, что на протяжении всех трех прошедших тысячелетий человеческая мысль постоянно возвращается к его осмыслению.
В первую очередь важно, что Бог открывает Свое имя как личное, присущее личности. Это не наименование предмета или объекта (каким является, к примеру, слово Бог). Следовательно, сам факт того, что у Бога есть имя, подразумевает, что Он — Личность. Наряду с бытием Бога это откровение должно быть поставлено в ряд самых важных и по своему месту в контексте Священного Писания, и по своей значимости для каждого человека.
В древности существовало несколько несогласных друг с другом мнений о природе имени. Согласно одному из них, имя есть не более чем звуковой (и буквенный при письме) идентификатор, усваиваемый объекту по соглашению людей. Такое имя никак не связано ни с природой обозначаемого объекта, ни с его личностью, если речь идет о личном имени. Выражение этого взгляда Платон в диалоге «Кратил» вкладывает в уста Гермогена: «…ни разу меня не убедили, будто правильность имени есть что-то другое, нежели договор и соглашение. Ведь мне кажется, какое имя кто чему-либо установит, такое и будет правильным» [Платон, «Кратил», 384d, Собр. соч. в 4 т., т. 1, М., «Мысль», 1990, с. 614-615], и «… я могу называть одну вещь любым именем, какое я установил, ты же — другим, какое дал ты» [Ibid., 385e]. Противоположный взгляд в том же платоновском диалоге высказывает Кратил: «… кто знает имена, тот знает и вещи» [Ibid., 435d]. Эта точка зрения заключается в том, что имя так или иначе связано с сущностью, с природой объекта и несет важную (быть может — всю) содержательную информацию о нем.
В первую очередь важно, что Бог открывает Свое имя как личное, присущее личности. Это не наименование предмета или объекта (каким является, к примеру, слово Бог). Следовательно, сам факт того, что у Бога есть имя, подразумевает, что Он — Личность. Наряду с бытием Бога это откровение должно быть поставлено в ряд самых важных и по своему месту в контексте Священного Писания, и по своей значимости для каждого человека.
Связь имени с сущностью в представлениях древних
В древности существовало несколько несогласных друг с другом мнений о природе имени. Согласно одному из них, имя есть не более чем звуковой (и буквенный при письме) идентификатор, усваиваемый объекту по соглашению людей. Такое имя никак не связано ни с природой обозначаемого объекта, ни с его личностью, если речь идет о личном имени. Выражение этого взгляда Платон в диалоге «Кратил» вкладывает в уста Гермогена: «…ни разу меня не убедили, будто правильность имени есть что-то другое, нежели договор и соглашение. Ведь мне кажется, какое имя кто чему-либо установит, такое и будет правильным» [Платон, «Кратил», 384d, Собр. соч. в 4 т., т. 1, М., «Мысль», 1990, с. 614-615], и «… я могу называть одну вещь любым именем, какое я установил, ты же — другим, какое дал ты» [Ibid., 385e]. Противоположный взгляд в том же платоновском диалоге высказывает Кратил: «… кто знает имена, тот знает и вещи» [Ibid., 435d]. Эта точка зрения заключается в том, что имя так или иначе связано с сущностью, с природой объекта и несет важную (быть может — всю) содержательную информацию о нем.
Представление о связи имени с сущностью, и именно относительно имени Божия, отстаивает Ориген. Полемизируя с Цельсом, который считает, что Бога можно называть как угодно (достойно удивления, насколько неоригинальны оказываются в этом современные синкретические течения), Ориген пишет: «…мы смело можем сказать, что Саваоф, Адонаи и прочие имена, которые еврейское предание хранит с большим уважением, имеют в своем основании не случайные и тварные вещи, но некоторое таинственное богословие, возводящее дух человека к Творцу Вселенной» [Ориген, Против Цельса, I, 24, Центр ап. Павла, М., 1996, с. 49-50].
Аналогичных представлений наряду с другими древневосточными народами придерживались и древние евреи. Подтверждения этому можно без труда обнаружить в Священном Писании. В частности, именно таким отношением к имени проникнут рассказ о том, как Адам нарекает имена всем тварям [Быт 2:20], и, конечно, многократно повторенная заповедь о благоговении перед именем Божиим [Исх 20:7, ср. также Мф 6:9].
Согласно библейским (и вообще древневосточным) представлениям, знание имени связано с некоторой таинственной властью над его носителем. Это выражается не только в наречении Адамом имен всем созданиям, но также и в многочисленных случаях, когда Сам Бог проявляет Свою власть над человеком, переменяя ему имя.
С этой точки зрения, открытое (известное) кому-либо имя содержит в себе некую важную информацию о том, кто носит это имя. Следовательно, данное Моисею откровение имени Божия закладывает основы для того знания Бога, о котором Он Сам говорит: «Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений» [Ос 6:6]. Этот содержательный аспект откровения будет подробнее рассмотрен ниже.
Имя открывает возможность общения
Открытое имя Божие делает возможным прямое обращение к Богу. Это уже не сравнительное наименовение или титул, выражающее положение обращающегося по отношению к Божеству. Такими сравнительными наименованиями или титулами являются, к примеру, слова «Адонаи» (Господь) и «Баали» (Господин). Последнее, прилагавшееся ко многим языческим божествам, могло быть и формой обращения к царям земным. Это и не наименование категории явлений, к которой относится именуемый, какими являются слова «Элохим» (Бог или Бог богов, т.к. это форма множественного числа) и «Эль Шаддай» (Бог Всемогущий). В мире, где существует множество языческих пантеонов и не существует прописных букв, не так просто отличить, к какому именно Богу обращается человек с молитвой. Даже такое конкретное именование, как «Бог Авраама, Исаака и Иакова», также является категориальным, потому что отличает этого Бога от бога хананеев или богов египтян. В применении к человеку примерами титульных именований могут быть выражения «ваше преосвященство» или «ваше превосходительство», а категориальных — «гражданин», «мужчина» или «земляк».
В отличие от этого, открытое Моисею имя является личным именем Бога. Оно дает возможность обращаться непосредственно к личности Божества, не прибегая к оскорбительным для Творца всего сущего сопоставлениям. Возможность обращения к Богу по Его личному имени, таким образом, принципиально необходимый аспект веры в Единого Бога: «будут уповать на Тебя знающие имя Твое, потому что Ты не оставляешь ищущих Тебя, Господи» [Пс 9:11], говорит псалмопевец. Откровение имени Божия делает возможными прямое общение и личные отношения с Богом, причем близость, непосредственность этих отношений немыслимы вне монотеизма и сопоставимы с отношениями отцовства. Для избранного народа такие личные отношения с Творцом скорее — отдаленная перспектива. В пророчестве о восстановлении праведной Отрасли Давида Иеремия описывает эти отношения словами: «и вот имя Его (Отрасли Давида), которым будут называть Его: “Господь оправдание наше”» [Иер 23:6].
Имя как источник освящения
Личное имя как возможность прямого обращения к Богу и средство освящения народа устанавливают между Богом и Его людьми особую, невозможную вне веры в Единого Бога, связь. Сам Господь говорит об этой мистической связи: «Вот имя Мое навеки, и памятование обо Мне в род и род» [Исх 3:15]. Слова «навеки» и «в род и род» подчеркивают вневременной, относящийся к вечности характер этой связи.
Имя «Яхве». Истолкование и перевод
Строго говоря, на вопрос Моисея об имени Божием, Господь дает несколько связанных друг с другом, но не идентичных ответов. Септуагинта различает два таких ответа, независимые от нее переводы с древнееврейского выделяют три.
Согласно Септуагинте, первый ответ заключен в словах «Я есмь Сущий». Еврейское выражение אהיה אשר אהיה (ehyeh asher ehyeh, в Септуагинте ἐγώ εἰμι ὁ ών, в славянской Библии «Я есмь Сущий») буквально может быть переведено словами «Я есмь Тот, Кто Я есмь» [Менее привычные варианты перевода этих слов: «существую, как существую» и «буду, как буду»]. В нем два раза употреблена одна и та же форма глагола היה (hayah), означающего «быть, существовать». С точки зрения структуры фразы мы можем рассматривать первое вхождение этого глагола как грамматически служебное, а второе — как содержательное. В этом случае мы приходим к такому истолкованию фразы: «Я — Тот, Кто Существует». Именно так толкуют эти слова авторы Септуагинты, употребляющие в первом вхождении глагол в настоящем времени (εἰμι), а во втором — причастие также настоящего времени с артиклем, т.е. в значении существительного мужского рода (ὁ ών).
Однако это не единственное возможное понимание слов Господних. Ведь допустимо рассматривать как содержательные оба вхождения глагола. Тогда мы получаем более трудное для выражения истолкование, которое можно попытаться обозначить формулами «Существую, как существую» или даже «Я — это Я». Именно на такую возможность указывает еп. Иларион (Алфеев): «Это можно воспринять как формулу, указывающую на нежелание говорящего ответить прямо на вопрос. Иными словами, повествование может быть понято не как откровение Богом Своего личного имени, а как указание на то, что в человеческом языке нет слова, которое было бы «именем» Бога в еврейском понимании — т.е. неким всеобъемлющим символом, полностью характеризующим его носителя» [Еп. Иларион (Алфеев), Священная тайна Церкви, «Алетейя», СПб., 2002, т. 1, с. 26].
Впрочем, возможные оттенки истолкования не меняют принципиально сути откровения, которая окончательно раскрывается в безусловно позитивном ответе Бога на вопрос Моисея: «так скажи сынам Израилевым: Сущий (יהוה, YHWH, Яхве) послал меня к вам». Это имя также является формой глагола היה (hayah, быть). Септуагинта, как и в предыдущей фразе, переводит это слово как ὁ ών, «Существующий».
Так передается 14-й стих и в версиях, так или иначе следующих за Септуагинтой. Вульгата, например, также предлагает чтение «dixit Deus ad Mosen Ego Sum Qui Sum (буквально «Я есть кто есть») ait sic dices filiis Israhel Qui Est («[тот], кто есть» или существующий) misit me ad vos».
Целый ряд переводов с древнееврейского на современные языки различают не два, а три ответа на вопрос об имени Божием. В частности, в переводе М. Г. Селезнева и С. В. Тищенко 14-й и 15-й стихи звучат: «И сказал Бог Моисею: Я Тот, Кто Я Есть. Так и ответь сынам Израилевым: «Того, Кто послал меня к вам, зовут “Я Есть”». И еще Бог сказал Моисею: Ответь сынам Израилевым, что тебя послал Господь [Яхве], Бог их отцов — Авраама, Исаака и Иакова» [Книга Исхода, пер. с древнеевр. и комм. М.Г. Селезнева и С.В. Тищенко, изд-во РГГУ, М., 2000]. В комментарии к этим стихам авторы указывают, что первым ответом на вопрос Моисея являются слова «Я Тот, Кто Я Есть» (אהיה אשר אהיה, ehyeh asher ehyeh); вторым ответом — повторение слова «Я Есть» (אהיה, ehyeh); и только в 15-м стихе указывают собственно Тетраграмму — имя Яхве (יהוה, YHWH). Точно так же передаются эти слова и в целом ряде переводов на европейские языки (например, английские King James Version, Revised Version и Revised Standart Version и французские La Bible de Jerusalem и перевод Alliance Biblique Universelle).
Если включить различение трех ответов Бога Моисею в Синодальный текст, следующий здесь за Септуагинтой, то 14-15 стихи будут читаться так:
«14 Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий (אהיה אשר אהיה, ehyeh asher ehyeh, ἐγώ εἰμι ὁ ών). И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий (אהיה, ehyeh, «Я Есть») послал меня к вам.
15 И сказал еще Бог Моисею: так скажи сынам Израилевым: Господь (יהוה, YHWH, ὁ ών, «Сущий»), Бог отцов ваших, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова послал меня к вам. Вот имя Мое на веки, и памятование о Мне из рода в род».
