«При чтении моих ответов могут возникнуть некоторые недоумения... я неоднократно упоминал, что для Иисусовой молитвы необходимо контролировать получаемую извне информацию, т.е. сократить до разумного минимума информационное поле, стараться не открывать шлюзы своей памяти, чтобы не реанимировать и не перерабатывать полученную в прошлом информацию...»
Переписка с р. Б. Дионисием
на страницах сайта http://karelin-r.ru/
Вопрос: Отец Рафаил, здравствуйте! У меня есть вопросы, которые очень важны для меня, так как от них зависит моя приближённость к Богу, моё спасение.
Не могли бы вы пояснить о трёх видах молитвы?
В чём их характерные особенности и отличия одна от другой?
Как переходить и когда от одной степени молитвы к последующей?
До какой степени молитвы можно (нужно) дойти православному мирянину?
Какие опасности могут встретиться на этом пути?
Посоветуйте пожалуйста хорошую литературу (руководство) о молитве.
Архимандрит Рафаил отвечает:
Дионисий! Должен вам сказать, что системы и схемы делания Иисусовой молитвы и описания молитвенных состояний, не могут дать соответствующего понятия о самой молитве; это достигается только личным подвигом жизни и долговременными трудами. Чтобы постигнуть глубину Иисусовой молитвы, надо подчинить и посвятить жизнь молитве, сделать молитву стержнем чувств и мыслей и поступков.
У меня складывается впечатление, что вы хотите постигнуть молитву рационалистически, усилием одного рассудка, и постоянно забегаете вперед. Между тем, альпинист, восходя на отвесную гору, должен для каждого следующего шага вверх находить твердую опору, иначе может сорваться вниз. Мне кажется, что у вас синдром интеллектуального обжорства, которое, как и телесное чревоугодие, делает душу грузной и неповоротливой, малоспособной к конкретным действиям и в результате приводит к нервному истощению.
Советую вам, прежде всего, бороться с таким чревоугодием и положить строгий контроль над информацией – интеллектуальной и эмоциональной, чтобы освободить и очистить душу от прежних наносов и изменить направление вашего мышления.
Вы пишете, что не можете проникнуть в свое сердце. И, хорошо, – оно мудрее вас и защищается от вас. Если вы в таком состоянии проникли бы в глубину своего сердца концентрацией и усилиями воли, вроде медитативных упражнений, то стяжали бы не Иисусову молитву, а истерию. Поэтому сначала постарайтесь упорядочить свою жизнь, стесните свой ум, привыкший парить в облаках, положите пост пяти чувствам, и начните читать Иисусову молитву вслух или шепотом, можно даже молча, беззвучно двигая губами – так безопаснее, особенно для новоначального.
Теперь отвечаю на ваши вопросы.
1
О трёх видах молитвы
Учение о трех видах молитвы находится в творениях преподобного Симеона Нового Богослова. Он пишет о двух неправильных видах Иисусовой молитвы и третьем – единственно верном.
Первый вид – визуальные представления во время молитвы: Божества, рая, ада и др. Здесь включается воображение, которое живописует образы и картины реалий, относящихся к метафизическому миру, то есть фантазирует во время молитвы. Человек принимает за реалии собственные грезы и этим материализирует, профанирует, а вернее сказать, лжет на духовный мир. При таком визионерстве возбуждаются эмоции, связанные со страстями, а сердца замыкается в себе, как бы глохнет и слепнет. Надо сказать, что в глубине сердца находится дух, а эмоции – на его периферии. Эмоции визионера могут быть сильными и даже побудить его на самоотверженный подвиг и героизм, но там нет благодати Христа, там Его образ заменен лжеобразом.
Характерно, что систему визионерных молитв и медитаций особенно тщательно разработал Игнатий Лойола, основатель ордена иезуитов, – самого многочисленного и влиятельного в католичестве.
Второй вид неправильной молитвы – это рассудочная молитва; она совершается в голове человека, имеет безжизненный, сухой, рационалистический характер, постоянно колеблется и вытесняется помыслами и чувственными образами. Человек, занимающийся такой молитвой, не может защитить свое сознание от посторонних мыслей, картин и впечатлений, которые идут из его собственной памяти и демонических внушений: он собирает мысли, а те рассыпаются вновь, как домики из песка; такой человек похож на мореплавателя, который стоит на палубе во время бури, качается и постоянно теряет равновесие. Впрочем, святой Симеон Богослов считает рассудочную молитву лучше визинерной – как звездная ночь лучше кромешной тьмы.
Третий вид молитвы – это молитва, в которой участвует сердце. По словам Святителя Григория Паламы, надо собрать ум от внешних впечатлений и ввести его внутрь себя. Надо держать векторы молитвы по направлению сердца и не позволять выходить уму из пределов тела; надо забыть о прошлом и не думать о будущем, а пребывать только в настоящем, сочетая ум со словами молитвы, так, чтобы сердце отвечало на них. Остальное откроет опыт при правильном делании Иисусовой молитвы.
Что касается степеней молитвы, то сама молитва определит свою степень. Насильно тянуть молитву к высшей степени опасно и вредно – подобно тому, как тянуть молодое растение вверх, думая, что так оно вырастит быстрее, а в результате такого «усердия» можно вырвать его с корнем.
Вы спрашиваете, может ли православный мирянин дойти до значительно высокой степени Иисусовой молитвы? Это зависит от того, как он будет очищать сердце и бороться со своими страстями. Отец святого Григория Паламы, тоже по имени Григорий, был секретарем и управителем дел синклита Византии, однако, несмотря на эту трудную и ответственную должность, он занимался непрестанной Иисусовой молитвой. Иногда, во время заседания синклита, он так погружался в молитву, что забывал обо всем и делал пропуски в протоколах. На это сенаторы жаловались императору, но тот отвечал: «Григорий занимается делом более важным, чем мы».
Далее вы спрашиваете, какие опасности могут встретиться на этом пути? Прежде всего, гордость, переоценка своих сил, отсутствие терпения, попытки стяжать одним усилием рассудка те благодатные состояния молитвы, которые святые отцы достигали в течение долгого времени великими трудами.
У людей интеллигентных, особенно тех, кто занимался раннее восточными религиями, может возникнуть опасность – придумывать различные приемы молитвы. Эти люди сокровищницу святоотеческого опыта хотят дополнить новым словом, вернее измышлениями, интерпретациями своих ложных духовных впечатлений и скудного молитвенного опыта.
Святой Феофан Затворник пишет: «Когда услышишь внутри себя крик «Нашел, нашел!», то знай, что это голос демона». Изобретательность, ценная для мирской науки, чревато преткновениями и падениями на пути молитвы.
Основой Иисусовой молитвы должно быть чувство покаяния и смирения.
То, что не построено на смирении, легко рушится. Из всех добродетелей демон больше всего боится смирения, которое окружает и защищает человека как невидимое пламя. Первый дар благодати – это видение человеком своих грехов. Поэтому прислушайтесь, какой голос звучит в вашей молитве: голос покаяния или самодовольства.
2
Трудности в молитве
Вопрос: Когда пытаюсь держать сознание в сердце и собирать туда напряжением все силы души, как советует святитель Феофан, прихожу со временем в какое-то истощение, появляется окаменелость сердца, а порой сердце закрывается и не впускает моё сознание и силы души войти в себя. Когда пытаюсь молиться в таком окамененном состоянии сердца, молитва до сердца не доходит, строятся и насильно вторгаются различные богопротивные образы и мечтания. Очень часто при таких напряжённых состояниях расстраиваюсь душой, начинают одолевать различные навязчивые помыслы, в том числе и хульные, уныние, отчаяние, безысходность, становлюсь раздражительным, претупляюсь умом и становлюсь невнимательным в житейских делах, делаю всё с каким-то напряжением и постоянным страхом, подымается буря страстей и всё это не могу контролировать. В таких случаях, когда я не могу пребывать в своём сердце и выхожу из него, чувствуется какая-то расслабленность, несобранность, рассеянность и претупление совести и духовных чувств, безразличие к окружающим, становлюсь как будто потерянным и боюсь даже хоть как-то касаться своего сердца и воздействовать на него.
Понимаю, что это попускается мне из-за того, что не борюсь добросовестно и до конца с моей основной страстью (блудной похотью), которая мучает меня очень давно и имею пристрастие к своей девушке, допускаю различные нецеломудренные поступки в отношение её. Как избежать таких состояний и расстройств, как взять себя в руки, с чего начать исправление? Как вы можете оценить моё данное состояние?
Вопрос: Отец Рафаил, посоветуйте пожалуйста хорошую литературу (руководство) о молитве.
Посоветуйте мне пожалуйста хорошее руководство о молитве и трезвении, о борьбе с грехами и страстями.
Архимандрит Рафаил отвечает:
Дионисий! Прежде чем продолжу отвечать на ваши вопросы, хотел бы отметить, что обращаясь к вам, я допускаю некоторую обобщенность и отвлечения. Итак, переходим ко второму вопросу.
Я считаю, что главным камнем преткновения на вашем духовном пути является постоянный разрыв между молитвенным деланием и повседневным образом жизни. Руководствуясь святоотеческими наставлениями, которые чаще всего обращены к монашествующим и вообще людям, уже продвинутым в духовной жизни, вы стараетесь усилиями воли сосредоточить свой ум и подчинить его молитве, а надо подчинить и покорить молитве всю свою жизнь.
Ваш ум, как и вообще ум современного человека, наполнен самой разнообразной информацией, и вы продолжаете увеличивать ее. В этом отношении вы похожи на труженика, который несет в гору мешок с камнями, спотыкается и падает под его тяжестью, но продолжает собирать по дороге новые камни – в таком состоянии трудно уму сосредоточиться на молитве.
В вашем сердце спокойно продолжают обитать страсти, большей частью скрытые от вас, а вы через чтение литературы и «пиршество» у компьютера, как театра на дому, питаете их. Во время молитвы вы пытаетесь ум, загруженный и оземленный информацией, насильно вводить в сердце, живущего страстями, как будто забиваете тупой гвоздь в каменную стену. Надо сказать, что читать литературу, даже духовную, намного легче, чем молиться. Ум при чтении похож на реку, которая свободно растекается по равнине, а во время молитвы – на стремительный поток в горах, сжатый высокими берегами. Этот поток как бы напрягает силы, чтобы вырваться из каменного плена.
Вы приучили ум к чтению, как интеллектуальному наслаждению. Чтение приучает ум витать в миру грез и фантазий, а на молитве он должен предстоять чистым от помыслов и образов перед Богом. Вы хотите, не изменяя образа жизни и не обуздав в какой-то мере своих страстей, соединить ум с сердцем, забывая о различии между вами и подвижниками, которые стяжали чистоту помыслов и смирение сердца, страшные для бесов. В результате получается взрыв, то есть психический шок, который проявляется в нервозности, безпричинном раздражении, быстрой смене настроений, окаменении сердца и мертвом равнодушии к людям, непонятной плаксивости, сменяющейся истеричным смехом, а по временам в остром желании покончить жизнь самоубийством, и этим положить всему конец.
Как исправить это состояние? Я уже говорил и еще повторю: надо наложить пост на собственный интеллект, а не превращать его в ненасытное чрево, которое, получив пищу, продолжает кричать: «Я хочу еще». Необходимо бороться с гордостью, которая убеждает человека, что он достоин высоких духовных состояний, которых достигли святые. Надо стяжать покаянный дух – постоянный суд над собой, прежде Божьего суда. Нужно следить за страстными движениями сердца, а для этого надо полюбить молчание и стараться, когда возможно, оставаться наедине с самим собой.
При лечении физической болезни, прежде всего надо очистить организм от накопившихся ядов, которые отравляют кровь, определить и устранить причины болезни. Для лечения страстей так же следует определить их причины и бороться с ними, как учит преподобный Иоанн Лествичник: «Убей мать и умрет дочь». Без этого Иисусова молитва не привьется к душе, как корень растения – к камню.
Обучение Иисусовой молитве в наше время должно проходить постепенно и осторожно. Когда преподобный Симеон Столпник хотел воздвигнуть свой столп, то во сне услышал голос: «Рой глубже», то есть сначала позаботься о прочном основании. Таким основанием для Иисусовой молитвы является смирение, а если возможно, то послушание.
Надо начать с внешнего, а затем переходить к внутреннему. Начните с внешней молитвы. Держите внимание на движении губ, которые произносят слова молитвы – так учил Глинский духовник Серафим Романцев, причисленный к лику святых. Когда вы почувствуете, что ум и сердце приходят в порядок, помыслы утихают и душа по временам испытывает покой, то можете переходить к следующему этапу. Второй этап – во время молитвы держать внимание на гортани под кадыком, на том месте, где рождается слово – так советовал священноинок Дорофей в своей книге «Цветник рукописный». Эту книгу русского священноинока высоко ценил святой Игнатий Брянчанинов, а известный старец последнего времени схиигумен Савва Остапенко рекомендовал ее как руководство для приступающих к Иисусовой молитве.
Через определенное время, сам ум, без какого нибудь искусственного напряжения будет опускаться к сердцу. Тогда можно предстоять умом в сердце Богу по учению Феофана Затворника. Надо помнить, что нам запрещено искусственно искать мистический центр сердца – «сердечное место». Эту сокровенную обитель, как нежданный дар, открывает человеку только благодать Божия.
Говоря об опасностях духовной жизни человека, следует особо остановиться на таком демоническом состоянии, которое у святых отцов называется прелестью, то есть, ложью, заблуждением, обольщением высшей степени, состоянием, граничащим с безумием.
Начало прелести – вера в свои особенные духовные дарования и достоинства, в собственное мессианство, в способность прорицать будущее и творить чудеса. Это состояние делает человека незащищенным и открытым для влияния темных сил. Подобное ищет подобного: сатана вступает в контакт с обольщенной душой, и человеческая гордыня переходит в состояние гордыни падшего ангела. Человек принимает мертвящий и холодный свет люцифера за божественные озарения, а пламя своих возбужденных страстей – за теплоту благодати. Демон, обладающий огромной информацией всего, что творится в миру, открывает обольщенному то, что вероятно должно случиться. Человек начинает видеть «вещие» сны, которые большей частью исполняются, и вера в самого себя становится религией и культом этого несчастного.
Демон – дух тоски и отчаяния; он не может дать человеку мира и покоя, но под его влиянием человек испытывает по временам какой-то жгучий восторг, похожий на воспаленное сладострастие; это состояние кажется ему блаженством, которое он не променял бы ни на что, и свидетельством собственной святости. Однако полностью душу человека нельзя обмануть и поэтому у обольщенного наступают периоды внезапной тоски, подобные провалам в темную бездну. Душа чувствует, какая страшная сила захватила ее в плен и властвует над ней, паутина какого чудовищного паука оплела ее: она кричит от ужаса, но эти глухие вопли только на короткое время достигают сознания человека – и опять волны духовной лжи захлестывают ее. Медиум демонических сил воображает себя провидцем, ясновидящим и пророком. Демон возносит его в мечтах над миром, и это переживание своей мнимой духовной высоты и превосходства дает душе мрачную, темную радость, и чувство упоения своим величием.
Какие внешние признаки этого состояния? – Дикая самоуверенность: человек считает, что он не нуждается ни в чем – ни в учении, ни в совете, что ему все непосредственно открывает Бог; он с упоением рассказывает о своих подвигах, о чудесах, которые якобы совершал, берется исцелять болезни и изгонять демонов из одержимых. Надо сказать, что нередко демон, как бы насмехаясь над своей жертвой, кричит из одержимого: «Святой человек изгоняет меня! Я ухожу, не в силах сопротивляться его молитве!» и это еще больше утверждает обольщенного в своей святости и власти над бесами.
Находящиеся в прелести обычно не терпят возражений. Они быстро впадают в гнев и ярость, но иногда реагируют по-другому – холодным высокомерием, как к ничтожным людям, которые не способны увидеть и понять их духовных дарований. Иногда одержимые считают себя выше всех законов и правил, свободными делать, что хотят, и даже совершают блуд, говоря, что они действуют не по страсти, а по внушению свыше.
Иногда эти люди надевают на себя личину юродивых и при этом совершают разные непотребности и похабства; иногда стремятся к уединению и затвору. Бывали случаи, когда из такого затвора доносились голоса: один человеческий, а другой демона, который говорил через того же человека, как будто они беседовали друг с другом. Бывали случаи, когда обольщенных находили повесившимся в их затворе.
Однако духовная гордость, которую замечает в себе человек или мечтательные картины, захватившие его сознание, еще не говорят о состоянии прелести. Где есть видение своих грехов и покаяние, где имеется страх не впасть в прелесть – там еще нет самой прелести. Это могут быть бесовские испытания, через которые должен пройти человек, чтобы приобрести духовный опыт. Находящийся в прелести как раз не может допустить мысли, что он в прелести – для него это звучит как кощунство. Но мы сами не должны производить суд над такими людьми: глубина человеческого сердца, потенциал добра и зла, глубина заблуждения ведомо только Богу. Мы не знаем, перешел ли он ту черту, после которого нет возврата, поэтому должны молиться за таких людей, чтобы Господь совершил над ними чудо.
Я считаю, что главным камнем преткновения на вашем духовном пути является постоянный разрыв между молитвенным деланием и повседневным образом жизни. Руководствуясь святоотеческими наставлениями, которые чаще всего обращены к монашествующим и вообще людям, уже продвинутым в духовной жизни, вы стараетесь усилиями воли сосредоточить свой ум и подчинить его молитве, а надо подчинить и покорить молитве всю свою жизнь.
Ваш ум, как и вообще ум современного человека, наполнен самой разнообразной информацией, и вы продолжаете увеличивать ее. В этом отношении вы похожи на труженика, который несет в гору мешок с камнями, спотыкается и падает под его тяжестью, но продолжает собирать по дороге новые камни – в таком состоянии трудно уму сосредоточиться на молитве.
В вашем сердце спокойно продолжают обитать страсти, большей частью скрытые от вас, а вы через чтение литературы и «пиршество» у компьютера, как театра на дому, питаете их. Во время молитвы вы пытаетесь ум, загруженный и оземленный информацией, насильно вводить в сердце, живущего страстями, как будто забиваете тупой гвоздь в каменную стену. Надо сказать, что читать литературу, даже духовную, намного легче, чем молиться. Ум при чтении похож на реку, которая свободно растекается по равнине, а во время молитвы – на стремительный поток в горах, сжатый высокими берегами. Этот поток как бы напрягает силы, чтобы вырваться из каменного плена.
Вы приучили ум к чтению, как интеллектуальному наслаждению. Чтение приучает ум витать в миру грез и фантазий, а на молитве он должен предстоять чистым от помыслов и образов перед Богом. Вы хотите, не изменяя образа жизни и не обуздав в какой-то мере своих страстей, соединить ум с сердцем, забывая о различии между вами и подвижниками, которые стяжали чистоту помыслов и смирение сердца, страшные для бесов. В результате получается взрыв, то есть психический шок, который проявляется в нервозности, безпричинном раздражении, быстрой смене настроений, окаменении сердца и мертвом равнодушии к людям, непонятной плаксивости, сменяющейся истеричным смехом, а по временам в остром желании покончить жизнь самоубийством, и этим положить всему конец.
Как исправить это состояние? Я уже говорил и еще повторю: надо наложить пост на собственный интеллект, а не превращать его в ненасытное чрево, которое, получив пищу, продолжает кричать: «Я хочу еще». Необходимо бороться с гордостью, которая убеждает человека, что он достоин высоких духовных состояний, которых достигли святые. Надо стяжать покаянный дух – постоянный суд над собой, прежде Божьего суда. Нужно следить за страстными движениями сердца, а для этого надо полюбить молчание и стараться, когда возможно, оставаться наедине с самим собой.
При лечении физической болезни, прежде всего надо очистить организм от накопившихся ядов, которые отравляют кровь, определить и устранить причины болезни. Для лечения страстей так же следует определить их причины и бороться с ними, как учит преподобный Иоанн Лествичник: «Убей мать и умрет дочь». Без этого Иисусова молитва не привьется к душе, как корень растения – к камню.
Обучение Иисусовой молитве в наше время должно проходить постепенно и осторожно. Когда преподобный Симеон Столпник хотел воздвигнуть свой столп, то во сне услышал голос: «Рой глубже», то есть сначала позаботься о прочном основании. Таким основанием для Иисусовой молитвы является смирение, а если возможно, то послушание.
Надо начать с внешнего, а затем переходить к внутреннему. Начните с внешней молитвы. Держите внимание на движении губ, которые произносят слова молитвы – так учил Глинский духовник Серафим Романцев, причисленный к лику святых. Когда вы почувствуете, что ум и сердце приходят в порядок, помыслы утихают и душа по временам испытывает покой, то можете переходить к следующему этапу. Второй этап – во время молитвы держать внимание на гортани под кадыком, на том месте, где рождается слово – так советовал священноинок Дорофей в своей книге «Цветник рукописный». Эту книгу русского священноинока высоко ценил святой Игнатий Брянчанинов, а известный старец последнего времени схиигумен Савва Остапенко рекомендовал ее как руководство для приступающих к Иисусовой молитве.
Через определенное время, сам ум, без какого нибудь искусственного напряжения будет опускаться к сердцу. Тогда можно предстоять умом в сердце Богу по учению Феофана Затворника. Надо помнить, что нам запрещено искусственно искать мистический центр сердца – «сердечное место». Эту сокровенную обитель, как нежданный дар, открывает человеку только благодать Божия.
3
Искушения в молитве
Говоря об опасностях духовной жизни человека, следует особо остановиться на таком демоническом состоянии, которое у святых отцов называется прелестью, то есть, ложью, заблуждением, обольщением высшей степени, состоянием, граничащим с безумием.
Начало прелести – вера в свои особенные духовные дарования и достоинства, в собственное мессианство, в способность прорицать будущее и творить чудеса. Это состояние делает человека незащищенным и открытым для влияния темных сил. Подобное ищет подобного: сатана вступает в контакт с обольщенной душой, и человеческая гордыня переходит в состояние гордыни падшего ангела. Человек принимает мертвящий и холодный свет люцифера за божественные озарения, а пламя своих возбужденных страстей – за теплоту благодати. Демон, обладающий огромной информацией всего, что творится в миру, открывает обольщенному то, что вероятно должно случиться. Человек начинает видеть «вещие» сны, которые большей частью исполняются, и вера в самого себя становится религией и культом этого несчастного.
Демон – дух тоски и отчаяния; он не может дать человеку мира и покоя, но под его влиянием человек испытывает по временам какой-то жгучий восторг, похожий на воспаленное сладострастие; это состояние кажется ему блаженством, которое он не променял бы ни на что, и свидетельством собственной святости. Однако полностью душу человека нельзя обмануть и поэтому у обольщенного наступают периоды внезапной тоски, подобные провалам в темную бездну. Душа чувствует, какая страшная сила захватила ее в плен и властвует над ней, паутина какого чудовищного паука оплела ее: она кричит от ужаса, но эти глухие вопли только на короткое время достигают сознания человека – и опять волны духовной лжи захлестывают ее. Медиум демонических сил воображает себя провидцем, ясновидящим и пророком. Демон возносит его в мечтах над миром, и это переживание своей мнимой духовной высоты и превосходства дает душе мрачную, темную радость, и чувство упоения своим величием.
Какие внешние признаки этого состояния? – Дикая самоуверенность: человек считает, что он не нуждается ни в чем – ни в учении, ни в совете, что ему все непосредственно открывает Бог; он с упоением рассказывает о своих подвигах, о чудесах, которые якобы совершал, берется исцелять болезни и изгонять демонов из одержимых. Надо сказать, что нередко демон, как бы насмехаясь над своей жертвой, кричит из одержимого: «Святой человек изгоняет меня! Я ухожу, не в силах сопротивляться его молитве!» и это еще больше утверждает обольщенного в своей святости и власти над бесами.
Находящиеся в прелести обычно не терпят возражений. Они быстро впадают в гнев и ярость, но иногда реагируют по-другому – холодным высокомерием, как к ничтожным людям, которые не способны увидеть и понять их духовных дарований. Иногда одержимые считают себя выше всех законов и правил, свободными делать, что хотят, и даже совершают блуд, говоря, что они действуют не по страсти, а по внушению свыше.
Иногда эти люди надевают на себя личину юродивых и при этом совершают разные непотребности и похабства; иногда стремятся к уединению и затвору. Бывали случаи, когда из такого затвора доносились голоса: один человеческий, а другой демона, который говорил через того же человека, как будто они беседовали друг с другом. Бывали случаи, когда обольщенных находили повесившимся в их затворе.
Однако духовная гордость, которую замечает в себе человек или мечтательные картины, захватившие его сознание, еще не говорят о состоянии прелести. Где есть видение своих грехов и покаяние, где имеется страх не впасть в прелесть – там еще нет самой прелести. Это могут быть бесовские испытания, через которые должен пройти человек, чтобы приобрести духовный опыт. Находящийся в прелести как раз не может допустить мысли, что он в прелести – для него это звучит как кощунство. Но мы сами не должны производить суд над такими людьми: глубина человеческого сердца, потенциал добра и зла, глубина заблуждения ведомо только Богу. Мы не знаем, перешел ли он ту черту, после которого нет возврата, поэтому должны молиться за таких людей, чтобы Господь совершил над ними чудо.
Святитель Игнатий Брянчанинов, описывая состояние прелести, приходит к неожиданному выводу, что все мы находимся в состоянии прелести, только в различной степени, и наибольшей прелестью одержим тот, кто уверен, что он свободен от этого диавольского наваждения. Поэтому нам необходимо делать самопроверку – нет ли у нас симптомов такой болезни.
Первым существом, которое оказалось в прелести, был сатана – падший архистратиг, Первоангел, ставший перводемоном, Денница, потерявший свет и превратившийся во мрак, Вождь ангелов, сделавшийся властителем бездны. Из Воеводы небесного воинства сатана превратился в мятежника и несостоявшегося похитителя Божественного достоинства. Сатана царствует в аду и, в тоже время, ад, всей своей тяжестью, давит его.
Как неодушевленный космос, так и человеческое общество имеет свою структуру, организацию и субординацию. Первый, кто нарушил небесную иерархию и вышел из своего чина, был сатана. Этот импульс через грехопадение Адама передался человечеству. Начало прелести – потеря понятия своего места, ложное представление о себе, о своих правах, достоинствах и возможностях. Демонический дух, переходящий в прелесть – это дух мятежа, который хочет захватить силой не принадлежащее ему, это дух безумия, который губит человека. Коллективная прелесть переходит в коллективное безумие, рождающее революции, в пламени которых рушатся государства и уничтожаются народы.
Человек, находящийся в прелести, восхищен и доволен собой. Это довольство, переходящее самообожание, имеет другую сторону: недовольство всем, что происходит вокруг него. Человек, находящийся в прелести, считает, что его постоянно унижают и оскорбляют в обществе, семье на службе, что люди по своей тупости и злобе завидуют ему, не ценят его способностей и талантов; он считает, что рожден для того, чтобы властвовать и повелевать, а другие – чтобы подчиняться ему. Человеческое общество создано иерархично, а у гордого человека нет желания и способности к подчинению и послушанию. Это приводит к той психической установке, когда человек видит в других только негативное. Апостол Павел повелевает христианам уважать всякую власть, хотя в то время власть римских цезарей и иудейских царьков вовсе не была справедливой и даже разумной.
Но здесь вопрос не о достоинстве людей, представляющих власть, а о принципе власти, как структуре, без которой происходит развал. И вот, одна из признаков начинающейся прелести неуважение к людям, особенно тем, кто иерархически занимает высшее положение.
Итак, один из признаков прелести – неумение подчиняться, неумение пребывать в своем чине, неспособность понять свое положение и смириться с тем местом, которое предназначил ему промысл Божий. Это внутреннее неудовольствие и злоба могут переходить в садизм, насмешки и издевательство над другими людьми. Переоценка своего ума и своих способностей приводит к тому, что некоторые гордецы постоянно пристают с советами к другим, вмешиваются в чужие дела, и искренно возмущаются, когда их советы не принимают или вообще не обращают на них внимания. Эти люди приписывают себе способности предвидеть события, правильно оценивать обстоятельства, делать прогнозы, определять характер людей и т.д. и, несмотря на то, что постоянно попадают впросак, продолжают делать тоже самое. Любовь не видит недостатков в любимом, а человек, находящийся в состоянии самообольщения, крепко влюблен в самого себя.
Другая особенность этих людей заключается в том, что они не способны учиться у других. Это логично. Если человек считает, что он одарен особыми способностями понимать и делать все правильно, то зачем слушать людей, не обладающих такой силой разума, как он? Поэтому обольщенный беседу превращает в монолог. Корректность человека проявляется в способности слушать другого и желания понять его, а находящийся в прелести слышит только самого себя.
Мудрость человека проявляется в самопознании. Гордый человек лишен самопознания. Он оправдывает себя во всем и ищет, кого обвинить в своих неудачах. Невидение своих грехов и непризнание своей вины – это сатанинское состояние. Демон тоже считает, что он не сделал ничего плохого, а во всем виноват Бог. Человек, привыкший оправдывать себя, оказывается недовольным всем на свете и поэтому глубоко несчастным.
В обыденной жизни такой человек делает все по-своему. При разговоре он перебивает своего собеседника, повторяет по несколько раз одно и тоже, как бы старается забить гвоздь в голову другого. Даже тон у гордого человека отличается полной уверенностью в правоте своих слов. Он говорит так, будто внушает человеку свои мысли, как гипнотизер своему пациенту.
Когда такой гордец начинает заниматься Иисусовой молитвой, то воображает, что достиг состояния святости и нередко проявляет признаки психопатии. Некоторые считают, что этих людей до такого состояния довела молитва и сами боятся молиться. Но думать так – оскорблять Бога. На самом деле к прелести приводит нераскаянная гордость: из нектара одних и тех же цветов пчела вырабатывает мед, а змея яд. Поэтому для делания Иисусовой молитвы нужно иметь видение своих грехов и чувство покаяния. Фундаментом молитвы является смирение, а покровом молитвы – послушание.
К искушениям во время молитвы можно отнести еще следующее. Человек находится под воздействием светлых и темных сил, образно говоря, его душа стоит на перекрестке всех ветров, и ему трудно отличить голос диавола – старого вора и мошенника – от голоса Ангела-хранителя, а голос своего духа – от голоса своих душевных страстей.
При рождении ребенка сатана посылает к нему демона-искусителя, который следует за человеком до гроба, как его мрачная тень. Демон – опытный охотник и меткий стрелок, он внимательный психолог-аналитик, который изучил человеческую душу во всех ее проявлениях. Его цель – установить контакт с человеком посредством помыслов, которые он всевает как плевелы в сознание. Иногда это нелепые богохульные мысли, от которых душа содрогается от страха; человеку кажется, что это кощунство идет не извне, а его порождает собственная душа. Он пробует сопротивляться демоническим мыслям, но они врываются в его сознание, как вихрь. Человеку кажется, что его спасение невозможно и единственная участь такого богохульника, как он, - геенна огненная. Здесь тактика демона довольно простая: обмануть человека так, чтобы он принял внушение демона за собственные мысли, а богохульство – за состояние своего сердца.
Человек боится открыть на исповеди те мерзкие кощунства, которые звучат в его ушах; ему кажется, что огонь должен сойти с неба и испепелить его за оскорбления, которые он мысленно наносит святыне. Такой человек как бы замыкается в себе, постепенно отвыкает от молитвы, как бы духовно дичает, приходит в состояние безвыходного отчаяния, считая себя недостойным произносить имя Божие, перешагнуть порог храма, и приходит к мысли, что он не должен приближаться к Богу, как к пламени, который попалит его. Он уже при жизни вписал себя в число отверженных, у него возникает ропот и протест против Бога: почему Бог оставил его для погибели.
Путь борьбы с хульными помыслами один – это осознание того, что они внушение демона, черные лучи сатаны, которые отражаются в душе, как на экране, что человек не ответственен за эти помысли, как за брань, которую слышит со стороны. Кто прошел через огонь мысленных искушений и кощунства, тот понимает как гнусен диавол, какой ненавистью дышит ад. Он видит, как бы воочию, что сатана находится в такой бездне богоотступления и падения, из которой уже невозможно подняться, что ненависть к Богу стало сущностью сатаны, что тот не может покаяться, как тьма не может стать светом. На кощунственные мысли следует отвечать: «Это твои мысли, диавол, а я на них не соизволяю».
И, все-таки, я должен сказать, что искушение кощунственными, скверными, богохульными помыслами – не самое страшное в диавольских наваждениях. Здесь душа сжимается от страха перед ними. А намного опаснее, когда душа сама принимает диавольские импульсы, радуется им, как приобретением, желает их, наслаждается ими, и мрак преисподней принимает как свет. Демон всеми силами старается отвлечь ум от молитвы. Во время молитвы он влагает в ум человека по-мирскому блестящие мысли, остроумные изречения, и человек считает эти мысли откровением, получаемым от ангела. Он начинает в уме повторять их, чтобы запомнить, продолжать, развивать и интерпретировать эти мысли и кончается тем, что он теряет молитву и переходит на другую ступень, - а это и надо демону. Диавол готов из молитвенника превратить гения, лишь бы тот бросил молитву.
Поэтому во время молитвы надо не обращать ум к фейерверку мыслей, который возникает у человека, это уловка – лучшее обменять на худшее, а продолжать молитву, не отклоняя внимание на посторонние помысли. Если мысль, возникшая в душе человека, от Бога, то она останется у него в памяти и после молитвы.
Демона называют шутом. Иногда во время молитвы он представляет человеку какие-то комические эпизоды или влагает в его голову шутки и у человека появляется неожиданный смех во время молитвы. От этого смеха трудно отделаться. Состояние у такого человека вовсе не веселое, а скорее истеричное. Здесь полезно наложить на себя крестное знамение и сказать: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его». Шутки во время молитвы или комичные образы в сознании – это клоунада диавола. Если человек увлечется такими шутками и будет рассматривать диавольские маски и карикатуры, то благодать Божия отойдет от него.
Следующее искушение наиболее опасное. Здесь диавол выступает как богослов. Он предлагает человеку вопросы, относящиеся к метафизическому миру. Надо помнить, что нам на земле не открыты все тайны небесного царства, а указан путь в это царство. Человек, в своем земном бытии, будучи ограниченным в своих познавательных способностях, душой, затемненной грехами и колеблемой страстями, многого не понять, и свою ограниченность должен восполнить верой. Истина открывается благодатью Божией, но не как философские абстракции, а как внутреннее зрение.
А здесь сатана начинает забрасывать человека вопросами, на которые тот естественно сразу не может ответить, а некоторые из них вообще являются только достоянием будущего века. Такими вопросами демон хочет вселить в ум и сердце сомнения, показать человеку, что вера сомнительна и противоречива. Поколебаться в вере – это потерять контакт с духовным миром, выйти из общения с Божеством, усомниться в истинности Бога. И многие люди, не понимая, что эти сомнения – уловка демона, как бы катехизис, составленный диаволом, входят с ним в диалог, стараются дать ответы на заданные вопросы, тайну заменить плоскими понятиями, веру – рационализмом, с его мертвыми абстракциями, и часто запутывают сами себя как в паутину.
В таких случаях надо помнить, что на земле мы живем не ведением, а верой, что наше наличное состояние неспособно проникнуть во все тайны божественного промысла, что здесь мы видим как бы отражения в тусклом, потемневшем зеркале, что ведение тайн Божиих неотделимо от преображения самого человека – его духа и души.
Началом падения наших праотцев было вступление Евы в диалог с демоном. Если бы она с самого начала ответила бы ему: «Отойди от меня, сатана», то в мире не произошла бы трагедия богоотступления.
И здесь душа должна ответить демону: «Почему я обязана отвечать тебе на эти вопросы? Ведь ты не хочешь познать истину, вернуться к Богу и покаяться? Ты – древняя ложь, стремишься только смутить и уловить меня».
Следует знать, что в таких случаях, победа – это молчание, за которое не может ухватиться диавол. Во время молитвы надо ничего не предпочитать самой молитве и отклонения от нее считать искушением и потерей.
Первым существом, которое оказалось в прелести, был сатана – падший архистратиг, Первоангел, ставший перводемоном, Денница, потерявший свет и превратившийся во мрак, Вождь ангелов, сделавшийся властителем бездны. Из Воеводы небесного воинства сатана превратился в мятежника и несостоявшегося похитителя Божественного достоинства. Сатана царствует в аду и, в тоже время, ад, всей своей тяжестью, давит его.
Как неодушевленный космос, так и человеческое общество имеет свою структуру, организацию и субординацию. Первый, кто нарушил небесную иерархию и вышел из своего чина, был сатана. Этот импульс через грехопадение Адама передался человечеству. Начало прелести – потеря понятия своего места, ложное представление о себе, о своих правах, достоинствах и возможностях. Демонический дух, переходящий в прелесть – это дух мятежа, который хочет захватить силой не принадлежащее ему, это дух безумия, который губит человека. Коллективная прелесть переходит в коллективное безумие, рождающее революции, в пламени которых рушатся государства и уничтожаются народы.
Человек, находящийся в прелести, восхищен и доволен собой. Это довольство, переходящее самообожание, имеет другую сторону: недовольство всем, что происходит вокруг него. Человек, находящийся в прелести, считает, что его постоянно унижают и оскорбляют в обществе, семье на службе, что люди по своей тупости и злобе завидуют ему, не ценят его способностей и талантов; он считает, что рожден для того, чтобы властвовать и повелевать, а другие – чтобы подчиняться ему. Человеческое общество создано иерархично, а у гордого человека нет желания и способности к подчинению и послушанию. Это приводит к той психической установке, когда человек видит в других только негативное. Апостол Павел повелевает христианам уважать всякую власть, хотя в то время власть римских цезарей и иудейских царьков вовсе не была справедливой и даже разумной.
Но здесь вопрос не о достоинстве людей, представляющих власть, а о принципе власти, как структуре, без которой происходит развал. И вот, одна из признаков начинающейся прелести неуважение к людям, особенно тем, кто иерархически занимает высшее положение.
Итак, один из признаков прелести – неумение подчиняться, неумение пребывать в своем чине, неспособность понять свое положение и смириться с тем местом, которое предназначил ему промысл Божий. Это внутреннее неудовольствие и злоба могут переходить в садизм, насмешки и издевательство над другими людьми. Переоценка своего ума и своих способностей приводит к тому, что некоторые гордецы постоянно пристают с советами к другим, вмешиваются в чужие дела, и искренно возмущаются, когда их советы не принимают или вообще не обращают на них внимания. Эти люди приписывают себе способности предвидеть события, правильно оценивать обстоятельства, делать прогнозы, определять характер людей и т.д. и, несмотря на то, что постоянно попадают впросак, продолжают делать тоже самое. Любовь не видит недостатков в любимом, а человек, находящийся в состоянии самообольщения, крепко влюблен в самого себя.
Другая особенность этих людей заключается в том, что они не способны учиться у других. Это логично. Если человек считает, что он одарен особыми способностями понимать и делать все правильно, то зачем слушать людей, не обладающих такой силой разума, как он? Поэтому обольщенный беседу превращает в монолог. Корректность человека проявляется в способности слушать другого и желания понять его, а находящийся в прелести слышит только самого себя.
Мудрость человека проявляется в самопознании. Гордый человек лишен самопознания. Он оправдывает себя во всем и ищет, кого обвинить в своих неудачах. Невидение своих грехов и непризнание своей вины – это сатанинское состояние. Демон тоже считает, что он не сделал ничего плохого, а во всем виноват Бог. Человек, привыкший оправдывать себя, оказывается недовольным всем на свете и поэтому глубоко несчастным.
В обыденной жизни такой человек делает все по-своему. При разговоре он перебивает своего собеседника, повторяет по несколько раз одно и тоже, как бы старается забить гвоздь в голову другого. Даже тон у гордого человека отличается полной уверенностью в правоте своих слов. Он говорит так, будто внушает человеку свои мысли, как гипнотизер своему пациенту.
Когда такой гордец начинает заниматься Иисусовой молитвой, то воображает, что достиг состояния святости и нередко проявляет признаки психопатии. Некоторые считают, что этих людей до такого состояния довела молитва и сами боятся молиться. Но думать так – оскорблять Бога. На самом деле к прелести приводит нераскаянная гордость: из нектара одних и тех же цветов пчела вырабатывает мед, а змея яд. Поэтому для делания Иисусовой молитвы нужно иметь видение своих грехов и чувство покаяния. Фундаментом молитвы является смирение, а покровом молитвы – послушание.
К искушениям во время молитвы можно отнести еще следующее. Человек находится под воздействием светлых и темных сил, образно говоря, его душа стоит на перекрестке всех ветров, и ему трудно отличить голос диавола – старого вора и мошенника – от голоса Ангела-хранителя, а голос своего духа – от голоса своих душевных страстей.
При рождении ребенка сатана посылает к нему демона-искусителя, который следует за человеком до гроба, как его мрачная тень. Демон – опытный охотник и меткий стрелок, он внимательный психолог-аналитик, который изучил человеческую душу во всех ее проявлениях. Его цель – установить контакт с человеком посредством помыслов, которые он всевает как плевелы в сознание. Иногда это нелепые богохульные мысли, от которых душа содрогается от страха; человеку кажется, что это кощунство идет не извне, а его порождает собственная душа. Он пробует сопротивляться демоническим мыслям, но они врываются в его сознание, как вихрь. Человеку кажется, что его спасение невозможно и единственная участь такого богохульника, как он, - геенна огненная. Здесь тактика демона довольно простая: обмануть человека так, чтобы он принял внушение демона за собственные мысли, а богохульство – за состояние своего сердца.
Человек боится открыть на исповеди те мерзкие кощунства, которые звучат в его ушах; ему кажется, что огонь должен сойти с неба и испепелить его за оскорбления, которые он мысленно наносит святыне. Такой человек как бы замыкается в себе, постепенно отвыкает от молитвы, как бы духовно дичает, приходит в состояние безвыходного отчаяния, считая себя недостойным произносить имя Божие, перешагнуть порог храма, и приходит к мысли, что он не должен приближаться к Богу, как к пламени, который попалит его. Он уже при жизни вписал себя в число отверженных, у него возникает ропот и протест против Бога: почему Бог оставил его для погибели.
Путь борьбы с хульными помыслами один – это осознание того, что они внушение демона, черные лучи сатаны, которые отражаются в душе, как на экране, что человек не ответственен за эти помысли, как за брань, которую слышит со стороны. Кто прошел через огонь мысленных искушений и кощунства, тот понимает как гнусен диавол, какой ненавистью дышит ад. Он видит, как бы воочию, что сатана находится в такой бездне богоотступления и падения, из которой уже невозможно подняться, что ненависть к Богу стало сущностью сатаны, что тот не может покаяться, как тьма не может стать светом. На кощунственные мысли следует отвечать: «Это твои мысли, диавол, а я на них не соизволяю».
И, все-таки, я должен сказать, что искушение кощунственными, скверными, богохульными помыслами – не самое страшное в диавольских наваждениях. Здесь душа сжимается от страха перед ними. А намного опаснее, когда душа сама принимает диавольские импульсы, радуется им, как приобретением, желает их, наслаждается ими, и мрак преисподней принимает как свет. Демон всеми силами старается отвлечь ум от молитвы. Во время молитвы он влагает в ум человека по-мирскому блестящие мысли, остроумные изречения, и человек считает эти мысли откровением, получаемым от ангела. Он начинает в уме повторять их, чтобы запомнить, продолжать, развивать и интерпретировать эти мысли и кончается тем, что он теряет молитву и переходит на другую ступень, - а это и надо демону. Диавол готов из молитвенника превратить гения, лишь бы тот бросил молитву.
Поэтому во время молитвы надо не обращать ум к фейерверку мыслей, который возникает у человека, это уловка – лучшее обменять на худшее, а продолжать молитву, не отклоняя внимание на посторонние помысли. Если мысль, возникшая в душе человека, от Бога, то она останется у него в памяти и после молитвы.
Демона называют шутом. Иногда во время молитвы он представляет человеку какие-то комические эпизоды или влагает в его голову шутки и у человека появляется неожиданный смех во время молитвы. От этого смеха трудно отделаться. Состояние у такого человека вовсе не веселое, а скорее истеричное. Здесь полезно наложить на себя крестное знамение и сказать: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его». Шутки во время молитвы или комичные образы в сознании – это клоунада диавола. Если человек увлечется такими шутками и будет рассматривать диавольские маски и карикатуры, то благодать Божия отойдет от него.
Следующее искушение наиболее опасное. Здесь диавол выступает как богослов. Он предлагает человеку вопросы, относящиеся к метафизическому миру. Надо помнить, что нам на земле не открыты все тайны небесного царства, а указан путь в это царство. Человек, в своем земном бытии, будучи ограниченным в своих познавательных способностях, душой, затемненной грехами и колеблемой страстями, многого не понять, и свою ограниченность должен восполнить верой. Истина открывается благодатью Божией, но не как философские абстракции, а как внутреннее зрение.
А здесь сатана начинает забрасывать человека вопросами, на которые тот естественно сразу не может ответить, а некоторые из них вообще являются только достоянием будущего века. Такими вопросами демон хочет вселить в ум и сердце сомнения, показать человеку, что вера сомнительна и противоречива. Поколебаться в вере – это потерять контакт с духовным миром, выйти из общения с Божеством, усомниться в истинности Бога. И многие люди, не понимая, что эти сомнения – уловка демона, как бы катехизис, составленный диаволом, входят с ним в диалог, стараются дать ответы на заданные вопросы, тайну заменить плоскими понятиями, веру – рационализмом, с его мертвыми абстракциями, и часто запутывают сами себя как в паутину.
В таких случаях надо помнить, что на земле мы живем не ведением, а верой, что наше наличное состояние неспособно проникнуть во все тайны божественного промысла, что здесь мы видим как бы отражения в тусклом, потемневшем зеркале, что ведение тайн Божиих неотделимо от преображения самого человека – его духа и души.
Началом падения наших праотцев было вступление Евы в диалог с демоном. Если бы она с самого начала ответила бы ему: «Отойди от меня, сатана», то в мире не произошла бы трагедия богоотступления.
И здесь душа должна ответить демону: «Почему я обязана отвечать тебе на эти вопросы? Ведь ты не хочешь познать истину, вернуться к Богу и покаяться? Ты – древняя ложь, стремишься только смутить и уловить меня».
Следует знать, что в таких случаях, победа – это молчание, за которое не может ухватиться диавол. Во время молитвы надо ничего не предпочитать самой молитве и отклонения от нее считать искушением и потерей.
4
Руководство о молитве
Данный вопрос возник у меня после того, как я ознакомился с главой « О хранении духа ревности по Богу» из книги святителя Феофана Затворника «Путь ко спасению», в которой он говорит о внутрь-пребывании через самособранность. Для достижения внутрь-пребывания по святителю Феофану необходимо сознанием и тремя силами души понудить себя войти в своё сердце , что всё это является существенной вещью для внутренней духовной жизни.
Но раз человек умом с двумя другими силами души входит в сердце, и всё совершает таким образом из сердца, то и молитва его уже не словесная и не внимательная, а в связи с внутрь-пребыванием – умная. Т.е святитель Феофан говорит о том, чтобы человек искал «сердечное место» для достижения умной молитвы, а вот святитель Игнатий (Брянчанинов) совсем это воспрещает… Кого слушать, если святые противоречат друг другу и учат о молитве по-разному?
Архимандрит Рафаил отвечает:
Дионисий! Продолжаю отвечать на ваши вопросы.
Вы просите порекомендовать хорошее руководство о молитве. Прекрасным руководством является сборник «О трезвении и молитве», составленный Святителем Феофаном Затворником, куда вошли извлечения из творений святых Василия Великого, Иоанна Златоуста и других отцов.
Что касается собственно Иисусовой молитвы, то думаю, что для нашего времени наиболее подходят сочинения святого Игнатия Брянчанинова. Много полезного можно найти в творениях праведного Иоанна Кронштадтского, особенно в книге «Моя жизнь во Христе».
Но мне хотелось бы повторить, что ни одна книга не может дать действительного понятия о Иисусовой молитве – это новый мир, в который человек входит собственными усилиями воли, при содействии благодати.
Далее вы спрашиваете:
«Святитель Феофан говорит о том, чтобы человек искал «сердечное место» для достижения умной молитвы, а вот святитель Игнатий (Брянчанинов) совсем это воспрещает… Кого слушать, если святые противоречат друг другу и учат о молитве по-разному?»
Мне кажется, что поспешно говорить о противоречиях между святыми: в их творениях нет противоречий по существу, а только различия в изложении. Надо учесть, что религиозная терминология не имеет той однозначности, как научная и философская. Православие обращено к метафизическому миру, стоящему за пределами логики и эмпирии. Поэтому для описания этого запредельного и не имеющего земных аналогий мира, необходим язык не прямых понятий, как бы зеркальных отражений, а символов и метафор. Можно сказать, что такой язык является извилистой пограничной линией между определениями и иносказаниями; одни и те же термины в зависимости от контекста могут иметь не только различное, но и противоположное значение. Например, слова «дух» и «сердце» в Священном Писании обозначают как духовные, так и материальные сущности, как объективные события, так и внутренние состояния. Библейская и святоотеческая терминология имеет динамичный характер; она содержит в себе сложную семантику, подобно широкому спектру цветов и оттенков.
Далее, у каждого духовного писателя имеется индивидуальный стиль и особенности изобразительной речи. Можно сказать, что в творениях Святителей Феофана Затворника и Игнатия Брянчанинова присутствуют две словесные идиомы одного святоотеческого языка. Язык Игнатия Брянчанинова по своему стилю относится к классическому русскому языку; он отличается легкостью, поэтичностью, изяществом и духовным аристократизмом. Если обратиться к классификации Тредиаковского-Ломоносова, то он относится к высшему стилю, где исключены какие либо вульгаризмы.
Язык Феофана Затворника более сложен и рассудочен, построение фраз свободное, нередко оригинальное, отличающееся от эталона и правил синтаксиса. В нем много неологизмов, некоторые слова представляют буквальную кальку с древнегреческого языка, не имеющих точных соответствий в русской лексике. В творениях святого Феофана, особенно в письмах, встречаются простонародные выражения, что местами делает его язык похожим на диалект. Если Игнатия Брянчанинова можно назвать поэтом-мистиком, то Феофана Затворника – систематизатором аскетики.
У Феофана Затворника слово «сердце» имеет более материализованный смысл, чем у Игнатия Брянчанинова. Стоять умом в сердце, по Святителю Феофану, означает во время молитвы направить векторы внимания в сторону сердца и там пребывать умом. Феофан Затворник вовсе не отрицает духовного значения сердца, но различает понятия ума и сердца: сердце должно стать обиталищем ума, а ум в сердце предстоять Богу. (Так днем из глубоко колодца можно созерцать звездное небо).
Феофан Затворник очень сдержанно пишет о высших степенях Иисусовой молитвы, хотя упоминает о молитве без слов, которая, впрочем, не совпадает с понятием экстаза (восхищения от всего видимого и чувственного).
Святой Игнатий Брянчанинов пишет о сокровенной, потаенной глубине сердца, которую отцы называют «сердечным местом»; это, скорее, состояние, чем пространство, так как ощущение пространства там вообще теряется; это тайник и сокровищница сердца, неведомое ни миру, ни самому человеку. В этом состоянии человек в изумлении созерцает безвидную красоту Божества, которую в аскетике называют незримым светом; тогда он понимает всем своим существом великий дар бытия и высоту образа Божьего в человеке. В это место – в «сердце сердца» нельзя проникнуть искусственно, оно открывается как дар Божий.
Святой Игнатий Брянчанинов в Иисусовой молитве придает большее значение имени Иисуса Христа; для него имя выше, чем знак и символ – это тайна, которая раскрывается в своем безконечном величии и великолепии. Но мистика Игнатия Брянчанинова далека от ереси имяславия. У имяславцев – обожествление имени, а у святого Игнатия – обожение души через Имя, через благоговейную и благодатную молитву во имя Иисуса Христа.
У Игнатия Брянчанинова и Феофана Затворника имеются сходные предостережения от различных искусственных приемов во время Иисусовой молитвы. Надо сказать, что святой Феофан в своем переводе Добротолюбия на русский язык, исключил все места, касающиеся таких приемов.
Творения Феофана Затворника и Игнатия Брянчанинова трудно переоценить, и не только творения, но и личный подвиг их жизни. Святой Игнатий похож на рыцаря Церкви «без страха и упрека», бросившего вызов демоническим силам, которые уже, казалось, торжествовали свою победу над теряющим веру и духовность миром. А святой Феофан Затворник подобен мудрому купцу, который на Востоке приобрел несметные сокровища и привез их в свое отечество: эти сокровища не ветшают и не оскудевают – над ними не властно время.
Вы просите порекомендовать хорошее руководство о молитве. Прекрасным руководством является сборник «О трезвении и молитве», составленный Святителем Феофаном Затворником, куда вошли извлечения из творений святых Василия Великого, Иоанна Златоуста и других отцов.
Что касается собственно Иисусовой молитвы, то думаю, что для нашего времени наиболее подходят сочинения святого Игнатия Брянчанинова. Много полезного можно найти в творениях праведного Иоанна Кронштадтского, особенно в книге «Моя жизнь во Христе».
Но мне хотелось бы повторить, что ни одна книга не может дать действительного понятия о Иисусовой молитве – это новый мир, в который человек входит собственными усилиями воли, при содействии благодати.
Далее вы спрашиваете:
«Святитель Феофан говорит о том, чтобы человек искал «сердечное место» для достижения умной молитвы, а вот святитель Игнатий (Брянчанинов) совсем это воспрещает… Кого слушать, если святые противоречат друг другу и учат о молитве по-разному?»
Мне кажется, что поспешно говорить о противоречиях между святыми: в их творениях нет противоречий по существу, а только различия в изложении. Надо учесть, что религиозная терминология не имеет той однозначности, как научная и философская. Православие обращено к метафизическому миру, стоящему за пределами логики и эмпирии. Поэтому для описания этого запредельного и не имеющего земных аналогий мира, необходим язык не прямых понятий, как бы зеркальных отражений, а символов и метафор. Можно сказать, что такой язык является извилистой пограничной линией между определениями и иносказаниями; одни и те же термины в зависимости от контекста могут иметь не только различное, но и противоположное значение. Например, слова «дух» и «сердце» в Священном Писании обозначают как духовные, так и материальные сущности, как объективные события, так и внутренние состояния. Библейская и святоотеческая терминология имеет динамичный характер; она содержит в себе сложную семантику, подобно широкому спектру цветов и оттенков.
Далее, у каждого духовного писателя имеется индивидуальный стиль и особенности изобразительной речи. Можно сказать, что в творениях Святителей Феофана Затворника и Игнатия Брянчанинова присутствуют две словесные идиомы одного святоотеческого языка. Язык Игнатия Брянчанинова по своему стилю относится к классическому русскому языку; он отличается легкостью, поэтичностью, изяществом и духовным аристократизмом. Если обратиться к классификации Тредиаковского-Ломоносова, то он относится к высшему стилю, где исключены какие либо вульгаризмы.
Язык Феофана Затворника более сложен и рассудочен, построение фраз свободное, нередко оригинальное, отличающееся от эталона и правил синтаксиса. В нем много неологизмов, некоторые слова представляют буквальную кальку с древнегреческого языка, не имеющих точных соответствий в русской лексике. В творениях святого Феофана, особенно в письмах, встречаются простонародные выражения, что местами делает его язык похожим на диалект. Если Игнатия Брянчанинова можно назвать поэтом-мистиком, то Феофана Затворника – систематизатором аскетики.
У Феофана Затворника слово «сердце» имеет более материализованный смысл, чем у Игнатия Брянчанинова. Стоять умом в сердце, по Святителю Феофану, означает во время молитвы направить векторы внимания в сторону сердца и там пребывать умом. Феофан Затворник вовсе не отрицает духовного значения сердца, но различает понятия ума и сердца: сердце должно стать обиталищем ума, а ум в сердце предстоять Богу. (Так днем из глубоко колодца можно созерцать звездное небо).
Феофан Затворник очень сдержанно пишет о высших степенях Иисусовой молитвы, хотя упоминает о молитве без слов, которая, впрочем, не совпадает с понятием экстаза (восхищения от всего видимого и чувственного).
Святой Игнатий Брянчанинов пишет о сокровенной, потаенной глубине сердца, которую отцы называют «сердечным местом»; это, скорее, состояние, чем пространство, так как ощущение пространства там вообще теряется; это тайник и сокровищница сердца, неведомое ни миру, ни самому человеку. В этом состоянии человек в изумлении созерцает безвидную красоту Божества, которую в аскетике называют незримым светом; тогда он понимает всем своим существом великий дар бытия и высоту образа Божьего в человеке. В это место – в «сердце сердца» нельзя проникнуть искусственно, оно открывается как дар Божий.
Святой Игнатий Брянчанинов в Иисусовой молитве придает большее значение имени Иисуса Христа; для него имя выше, чем знак и символ – это тайна, которая раскрывается в своем безконечном величии и великолепии. Но мистика Игнатия Брянчанинова далека от ереси имяславия. У имяславцев – обожествление имени, а у святого Игнатия – обожение души через Имя, через благоговейную и благодатную молитву во имя Иисуса Христа.
У Игнатия Брянчанинова и Феофана Затворника имеются сходные предостережения от различных искусственных приемов во время Иисусовой молитвы. Надо сказать, что святой Феофан в своем переводе Добротолюбия на русский язык, исключил все места, касающиеся таких приемов.
Творения Феофана Затворника и Игнатия Брянчанинова трудно переоценить, и не только творения, но и личный подвиг их жизни. Святой Игнатий похож на рыцаря Церкви «без страха и упрека», бросившего вызов демоническим силам, которые уже, казалось, торжествовали свою победу над теряющим веру и духовность миром. А святой Феофан Затворник подобен мудрому купцу, который на Востоке приобрел несметные сокровища и привез их в свое отечество: эти сокровища не ветшают и не оскудевают – над ними не властно время.
* * *
Мы говорили о двух учителях молитвы святых Игнатия Брянчанинове и Феофане Затворнике. Они жили сравнительно недавно, но за этот период произошло столько событий, потрясших землю, что нас разделяет целая эпоха.
В современном мире духовном отношении происходит постоянный спад; религия занимает все меньше места в сердце и жизни человека и превращается только во внешнюю форму. А нравственность даже нельзя назвать спадом – это обвал. То, что еще недавно считалось гнусным и отвратительным, звучало как брань и оскорбление, – теперь оправдывается, берется под защиту и все больше внедряется в быт человечества.
Творение Иисусовой молитвы – это искание небесной красоты, а путь к ней проходит через сердце человека, загрязненное омерзительными грехами. Стремление к вечной духовной красоте, путь к ней, борьба за нее, является для нашего современника преодолением собственного уродства. Поэтому в настоящее время в делании Иисусовой молитвы требуется намного большая осторожность и постепенность, чем даже десятки лет назад.
Хотя принципы делания Иисусовой молитвы остаются теми же самыми что и раньше, но сама подготовка к молитве, ее первоначальный этап и дальнейшее хранение сердца от внешних соблазнов, требуют значительно большей продолжительности, терпения и усилия. В некоторых случаях следует ограничить даже чтение религиозной литературы, которая прямо не относится к молитве и внутренней жизни, чтобы сохранить больше духовных сил и энергии для самой молитвы. Возрастание в молитве происходят медленно и постепенно: все, что строится быстро – непрочно и может разрушиться внезапно.
Надо помнить, что для вечного спасения необязательно достигнуть высоких степеней молитвы. Можно оставаться и на первоначальных степенях: Имя Иисуса Христа просветит, исходатайствует прощение и спасет нас.
После гордости второй опасностью для молитвы является блуд во всех его проявлениях. К сожалению, современный человек все более подчиняется этой страсти, и даже перестает понимать ее греховность. Голос ангела-хранителя напоминает человеку о смерти, а голос демона – о блудных наслаждениях. Господь сказал: «Блажены чистые сердцем, так как они Бога узрят». А Иисусова молитва – это путь к созерцанию Бога через внутреннее око сердца. Не семейная жизнь мешает Иисусовой молитве, а скрытый или явный культ секса.
Любодеяние – это грабитель, который оставляет человека нагим и нищим; оно может за несколько мгновений превратить здание, которое строилось много лет, в кучу пепла, это огонь, попаляющий дух, как пламя – крылья бабочки, которая неосторожно приблизилась к нему.
Не только после явного блуда, но и после нецеломудренного поведения старцы советуют некоторое время вместо Иисусовой молитвы читать мытареву молитву: «Боже, милостив буди, мне грешному. Боже, очисти мя, грешнаго».
Вообще дружба с женщиной оправдана тогда, когда есть серьезное намерение создать с ней христианскую семью. А платоническая любовь, по словам Святителя Григория Богослова, это «некрасивая любовь ради красивого тела», или заторможенная страсть, дающая некое сексуальное наслаждение, в котором не хочет признаться перед самим собой человек, это огонь, спрятанный в соломе.
Преподобный Иоанн Лествичник даже советует соблюдать осторожность в молитве и не слишком усердно молиться за женщину, к которой питаешь тяготение и привязанность.
В современном мире духовном отношении происходит постоянный спад; религия занимает все меньше места в сердце и жизни человека и превращается только во внешнюю форму. А нравственность даже нельзя назвать спадом – это обвал. То, что еще недавно считалось гнусным и отвратительным, звучало как брань и оскорбление, – теперь оправдывается, берется под защиту и все больше внедряется в быт человечества.
Творение Иисусовой молитвы – это искание небесной красоты, а путь к ней проходит через сердце человека, загрязненное омерзительными грехами. Стремление к вечной духовной красоте, путь к ней, борьба за нее, является для нашего современника преодолением собственного уродства. Поэтому в настоящее время в делании Иисусовой молитвы требуется намного большая осторожность и постепенность, чем даже десятки лет назад.
Хотя принципы делания Иисусовой молитвы остаются теми же самыми что и раньше, но сама подготовка к молитве, ее первоначальный этап и дальнейшее хранение сердца от внешних соблазнов, требуют значительно большей продолжительности, терпения и усилия. В некоторых случаях следует ограничить даже чтение религиозной литературы, которая прямо не относится к молитве и внутренней жизни, чтобы сохранить больше духовных сил и энергии для самой молитвы. Возрастание в молитве происходят медленно и постепенно: все, что строится быстро – непрочно и может разрушиться внезапно.
Надо помнить, что для вечного спасения необязательно достигнуть высоких степеней молитвы. Можно оставаться и на первоначальных степенях: Имя Иисуса Христа просветит, исходатайствует прощение и спасет нас.
После гордости второй опасностью для молитвы является блуд во всех его проявлениях. К сожалению, современный человек все более подчиняется этой страсти, и даже перестает понимать ее греховность. Голос ангела-хранителя напоминает человеку о смерти, а голос демона – о блудных наслаждениях. Господь сказал: «Блажены чистые сердцем, так как они Бога узрят». А Иисусова молитва – это путь к созерцанию Бога через внутреннее око сердца. Не семейная жизнь мешает Иисусовой молитве, а скрытый или явный культ секса.
Любодеяние – это грабитель, который оставляет человека нагим и нищим; оно может за несколько мгновений превратить здание, которое строилось много лет, в кучу пепла, это огонь, попаляющий дух, как пламя – крылья бабочки, которая неосторожно приблизилась к нему.
Не только после явного блуда, но и после нецеломудренного поведения старцы советуют некоторое время вместо Иисусовой молитвы читать мытареву молитву: «Боже, милостив буди, мне грешному. Боже, очисти мя, грешнаго».
Вообще дружба с женщиной оправдана тогда, когда есть серьезное намерение создать с ней христианскую семью. А платоническая любовь, по словам Святителя Григория Богослова, это «некрасивая любовь ради красивого тела», или заторможенная страсть, дающая некое сексуальное наслаждение, в котором не хочет признаться перед самим собой человек, это огонь, спрятанный в соломе.
Преподобный Иоанн Лествичник даже советует соблюдать осторожность в молитве и не слишком усердно молиться за женщину, к которой питаешь тяготение и привязанность.
* * *
При чтении моих ответов могут возникнуть некоторые недоумения, а именно, я неоднократно упоминал, что для Иисусовой молитвы необходимо контролировать получаемую извне информацию, то есть сократить до некоторого разумного минимума информационное поле, стараться не открывать шлюзы своей памяти, чтобы не реанимировать и перерабатывать полученную в прошлом информацию, особенно негативно-эмоционального характера. И в этом же ответе я пишу о людях, которые, занимаясь сложной и ответственной деятельностью, требующей обширных знаний и концентрированного внимания, в тоже время могли достигнуть непрестанной внутренней молитвы.
Примером этого я приводил Григория, секретаря византийского синклита, который, находясь в гуще общественных и политических событий, смог овладеть Иисусовой молитвой (или Иисусова молитва овладеть его сердцем) и учение о молитве, как драгоценное наследие он передал своему сыну – учителю и апологету исихазма, святителю Григорию Паламе, которого Церковь назвала «сыном божественного света».
Иисусова молитва – заповедь, данная святыми апостолами. Она должна была звучать и в царских дворцах и в убогих хижинах, в сердце крестьянина, который обливаясь потом, работает на поле, в груди матери, кормящей своего ребенка, наполнять светом сердца монахов и звучать как таинственная песнь в тишине келии и безмолвии пустыни.
Возникает вопрос: что же делать людям, обремененным работой? Как вести себя монахам, которые в монастыре исполняют сложные и хлопотливые послушания? Надо помнить, что Господь смотрит на глубину человеческого сердца: к чему оно привязано, кому обращено, что оно ищет в этом мире. Не столько внешние заботы, обязанности и труды расхищают сердце, а страсти – тайные и явные, которые безпрестанно колеблют и мучают сердце, требуя от человека своего удовлетворения. Здесь нужны мужество и решимость для внутренней борьбы, похожей на битву без отдыха и перемирия. Те люди, которые поставили целью своей жизни стяжать Иисусову молитву, которые отсекают страстные движения, плотские привязанности, ненависть и вражду, кто покорил себя молитве, тот будет под особой защитой и промыслом Божиим.
Сенатор Григорий был доверенным лицом императора, можно сказать его другом, но в лице земного цезаря он служил Небесному Царю. Став отцом нескольких детей, он отказался от брачного соития и относился к своей супруге как сестре. Для нас неизвестно, носил он власяницу под хитоном или нет, сколько часов ночи отдавал сну, а сколько бодрствовал, но мы знаем, что где бы он ни был – во дворце или в своей комнате, превращенной в келию – везде он был один с Богом и Бог был всегда с ним. Пример Григория может показаться исключением, но, в тоже время, это реальность, которая вдохновляет нас.
Теперь обратимся к собственному опыту. Проследим за потоком своих мыслей, отдавшись как бы на их волю, словно пловец – волнам. Мы увидим, что мысли, связанные с обязанностями, как служебными, так семейными, занимают довольно незначительное место в нашем сознании. А большее место захватывают хаотичные помысли, воспоминания о встречах, прочитанное и увиденное, оценка и осуждение людей, предугадывание будущих событий, пустая и ненужная для нас информация, которая никогда не пригодится нам, но служит приманкой для темных сил, чтобы похитить наши мысли и время, изнурить нас и отнять возможность сосредоточиться на молитве. Однако исполняя работу, мы при желании можем находить перерывы, как бы паузы для того, чтобы переключить ум на молитву.
Поэтому здесь важно наше общее отношение к жизни, в частности, как мы относимся к своему труду. Гордость, ложь, зависть, рождают вереницу порочных помыслов, которые безконечно крутятся в нашем уме. Если человек будет правдив и исполнять свои обязанности добросовестно, если будет помнить о часе смерти, то сумрак его души прояснится, и большинство помыслов исчезнут.
Что касается монахов, то внутренний хаос на уровне мысли возникает, главным образом, от непослушания. В смирении – великая тишина, а в самовольстве и непослушании, в дерзости и самомнении – всегда мысленный шквал, противостояние помыслов друг другу. Гордый раздираем своими же страстями, он нигде не находит покоя, а по дерзновенному выражению одного святого, такой ропотник и в раю остался бы недовольным.
Если монах будет находиться в искреннем послушании – внутреннем и внешнем – игумену и своему духовному отцу, то при всех монастырских работах он быстро достигнет преуспеяния. Преподобный Симеон Новый Богослов пишет, что послушный монах, едва прочитав «трисвятое», уже чувствует благодать в своем сердце. Послушного инока часто и во сне посещает Иисусова молитва.
Путь к молитвенной тишине – смирение. Путь к смирению – послушание. Особенно это касается монахов. Мирянин, уклоняющийся от духовного руководства – неразумен. А монах, отвергающий послушание – безумен.
Примером этого я приводил Григория, секретаря византийского синклита, который, находясь в гуще общественных и политических событий, смог овладеть Иисусовой молитвой (или Иисусова молитва овладеть его сердцем) и учение о молитве, как драгоценное наследие он передал своему сыну – учителю и апологету исихазма, святителю Григорию Паламе, которого Церковь назвала «сыном божественного света».
Иисусова молитва – заповедь, данная святыми апостолами. Она должна была звучать и в царских дворцах и в убогих хижинах, в сердце крестьянина, который обливаясь потом, работает на поле, в груди матери, кормящей своего ребенка, наполнять светом сердца монахов и звучать как таинственная песнь в тишине келии и безмолвии пустыни.
Возникает вопрос: что же делать людям, обремененным работой? Как вести себя монахам, которые в монастыре исполняют сложные и хлопотливые послушания? Надо помнить, что Господь смотрит на глубину человеческого сердца: к чему оно привязано, кому обращено, что оно ищет в этом мире. Не столько внешние заботы, обязанности и труды расхищают сердце, а страсти – тайные и явные, которые безпрестанно колеблют и мучают сердце, требуя от человека своего удовлетворения. Здесь нужны мужество и решимость для внутренней борьбы, похожей на битву без отдыха и перемирия. Те люди, которые поставили целью своей жизни стяжать Иисусову молитву, которые отсекают страстные движения, плотские привязанности, ненависть и вражду, кто покорил себя молитве, тот будет под особой защитой и промыслом Божиим.
Сенатор Григорий был доверенным лицом императора, можно сказать его другом, но в лице земного цезаря он служил Небесному Царю. Став отцом нескольких детей, он отказался от брачного соития и относился к своей супруге как сестре. Для нас неизвестно, носил он власяницу под хитоном или нет, сколько часов ночи отдавал сну, а сколько бодрствовал, но мы знаем, что где бы он ни был – во дворце или в своей комнате, превращенной в келию – везде он был один с Богом и Бог был всегда с ним. Пример Григория может показаться исключением, но, в тоже время, это реальность, которая вдохновляет нас.
Теперь обратимся к собственному опыту. Проследим за потоком своих мыслей, отдавшись как бы на их волю, словно пловец – волнам. Мы увидим, что мысли, связанные с обязанностями, как служебными, так семейными, занимают довольно незначительное место в нашем сознании. А большее место захватывают хаотичные помысли, воспоминания о встречах, прочитанное и увиденное, оценка и осуждение людей, предугадывание будущих событий, пустая и ненужная для нас информация, которая никогда не пригодится нам, но служит приманкой для темных сил, чтобы похитить наши мысли и время, изнурить нас и отнять возможность сосредоточиться на молитве. Однако исполняя работу, мы при желании можем находить перерывы, как бы паузы для того, чтобы переключить ум на молитву.
Поэтому здесь важно наше общее отношение к жизни, в частности, как мы относимся к своему труду. Гордость, ложь, зависть, рождают вереницу порочных помыслов, которые безконечно крутятся в нашем уме. Если человек будет правдив и исполнять свои обязанности добросовестно, если будет помнить о часе смерти, то сумрак его души прояснится, и большинство помыслов исчезнут.
Что касается монахов, то внутренний хаос на уровне мысли возникает, главным образом, от непослушания. В смирении – великая тишина, а в самовольстве и непослушании, в дерзости и самомнении – всегда мысленный шквал, противостояние помыслов друг другу. Гордый раздираем своими же страстями, он нигде не находит покоя, а по дерзновенному выражению одного святого, такой ропотник и в раю остался бы недовольным.
Если монах будет находиться в искреннем послушании – внутреннем и внешнем – игумену и своему духовному отцу, то при всех монастырских работах он быстро достигнет преуспеяния. Преподобный Симеон Новый Богослов пишет, что послушный монах, едва прочитав «трисвятое», уже чувствует благодать в своем сердце. Послушного инока часто и во сне посещает Иисусова молитва.
Путь к молитвенной тишине – смирение. Путь к смирению – послушание. Особенно это касается монахов. Мирянин, уклоняющийся от духовного руководства – неразумен. А монах, отвергающий послушание – безумен.