Беседа с монахиней Теодорой (Васич), благочинной Свято-Введенского монастыря в г. Белграде«Я просто осталась в монастыре»
Я родилась в Белграде 29 мая 1967 года, в день памяти святых Феодора Освященного,
великомученика Феодора Вршацкого и мученика Вукашина Ясеновацкого. Но мои родители были родом из Боснии и Герцеговины, бывшей югославской республики. Из-за новой работы папы семья переехала в Белград. На тот момент у родителей был один ребенок, мой старший брат, а в то время, когда мои родные переехали в Белград, мама уже была беременна мной. Тогда же одна замечательная женщина, знакомая моих родителей, сказала, что она хотела бы быть крестной младенца, и если это будет девочка, ее нарекут Еленой. А моя бабушка, мама моей мамы, не зная ничего об этом, однажды увидела интересный сон. Во сне ей навстречу шел младший сын, мой дядя, со словами: «Мать, родилась Елена». И я родилась — несколько месяцев спустя. Так Господь открыл бабушке мое имя, которым меня действительно нарекли при Крещении.
Я росла в церковной семье. Еще с детских лет я очень любила рисовать, особенно портреты и природу, а окончив лингвистическую гимназию в Белграде, собиралась поступать на факультет драматического искусства Белградского университета. Но Господь управил иначе.
Когда мне было 23 года, я трудилась в одной государственной структуре. Во время перерыва на работе мне в руки попал журнал, где была интересная статья о студентах богословского факультета Белградского университета, и мне очень захотелось там учиться. Я узнала, что там изучают языки, иконопись, историю, богословие. Сразу туда позвонив, я выяснила, в какой день будет приемный экзамен, а на следующий день уволилась с работы. Экзамены я сдала успешно и была зачислена на факультет.
Нашими преподавателями были: епископ Афанасий (Евтич), епископ Ириней (Булович), митрополит Амфилохий (Радович), епископ Игнатий (Мидич) и владыка Даниил (Крстич), а также академик, профессор Владета (Еротич). Все было очень интересно и ново для меня. Студентов было много, среди нас были ребята даже из Греции, но когда началась война, многие сербы вернулись домой.
В один из дней в «окне» между занятиями я хотела показать моему другу, который собирался поступить послушником в монастырь Дечаны в Косово и был родом из Черногории, белградский храм святого Архангела Гавриила. Поскольку у нас было много времени, в знак благодарности он тоже захотел показать мне кое-что… Я подумала: «Какой это может быть храм, о котором я, живя в Белграде, не знаю?» И мы пошли (я едва за ним успевала, он был очень быстрый). Наконец, мы оказались у стен монастыря. Как потом выяснилось, все наши владыки с факультета служили здесь, кто-то был пострижен тут, но я этого ничего не знала. Мне было очень стыдно. Это был Свято-Введенский монастырь в Белграде.
К тому времени мне уже давно хотелось поговорить с кем-то именно из монахинь. Помню, когда привезли мощи святого владыки Николая в Сербию из США, в монастыре Лелич собрались тысячи мирян, монашествующих и духовенства. И вот там я обратила внимание на трех монахинь, стоявших ко мне спиной. Другие подходили к той, что была посередине, и брали благословение, а я смотрела на нее и не могла оторваться. Я спросила студентов вокруг меня, знают ли они, кто она, но они не могли ответить мне. Тогда в Леличе из множества монашествующих и мирян только она заинтриговала меня. Еще год я буквально каждый день думала о ней и вздыхала, но не знала, кто она и как ее зовут, из какого она монастыря. Это была игуменья Агния (Дмитрович), моя будущая старица. Я даже маму никогда так часто не вспоминала.
Но Господь помиловал меня и через год или два привел именно к игуменье Агнии, о которой я так много думала и с которой мечтала пообщаться. Вот как это было. Я долгое время собиралась прийти в Введенскую обитель и поговорить с кем-то, но искушение всегда препятствовало этому. В какой-то из дней я поехала туда с твердым намерением и молитвой сделать это. Когда я была уже в храме монастыря, то обратилась к одному из трудников с просьбой позвать кого-нибудь из монахинь. Меня пригласили в корпус. Я села. Трудник вернулся и сказал, что со мной поговорит матушка-игуменья. Я испугалась, потому что студенты говорили, что все игуменьи такие строгие! Опустив голову, сижу и думаю: «Господи, какой будет разговор, какая встреча?»
И когда спустилась игуменья, я, увидев ее, растерялась. Тогда я не могла поверить, что это она! Та самая монахиня, которую я видела в Леличе! Красивая, словно с небес! Если бы я знала, что она тут, я бы прямо из роддома сразу жила с ней в монастыре. Матушка Агния была и внешне очень красивая, но особенно поражала ее внутренняя красота. Она была настоящей духовной матерью. Для меня она стала абсолютным авторитетом.
В тот день матушка пригласила меня на угощение и беседу. Я была как на небесах. Время остановилось... Я представилась, сказала, кто я и зачем пришла. Она ответила, что у нее будут гости, но пока они не приехали, мы можем поговорить. Я осталась, а гости не приехали. Наша беседа длилась около пяти часов, в ней я открыла себя полностью. Тогда же она сказала мне, что я могу приезжать в монастырь, когда хочу. Нас прервал звон колокола перед началом вечерней службы. Помню, что это был октябрь. С тех пор каждое воскресенье и праздники я приходила в монастырь на службу, а весной уже знала, что останусь здесь.
Мне требовалось сдать еще несколько экзаменов на богословском факультете, но тогда для меня все стало не важно. Я пробовала вспомнить, что еще меня держит в миру, но ничего толком не вспомнила и однажды просто осталась в монастыре. Я не знала точно, когда уйду в монастырь, в какой день и какого числа, но была абсолютно уверена в том, что это случится само. Однажды я пришла на службу (было воскресенье), и матушка Евгения, благочинная, спросила, смогу ли я завтра им помочь. Я ответила: «Да», а на следующий день случилось то же самое. Домой мне не хотелось, так я и осталась. День, в который я пришла в монастырь, 24 июля — это память святой великомученицы Евфимии и блаженной Ольги-Елены, княгини Русской, а Елена — имя, данное мне при Крещении...
Перед всенощной накануне Воздвижения меня одели в послушницы. Тогда я почему-то не думала ни про маму, ни про папу. Я даже спрашивала матушку: «Что со мной такое? Это нормально, что я ни про кого не думаю?» Она сказала, что это нормально, что Господь дает такое состояние. И что Господь оторвал меня от родителей и привел к Себе. Она была очень хорошей духовной матерью, педагогом и руководителем, особенно для меня. Я была ее келейницей семь лет. Еще когда я студенткой приходила к матушке для бесед и на послушание, она говорила, что очень хотела бы закончить ремонт храма, корпуса, постричь меня и умереть. Точно так и случилось.
В детстве я часто думала о том, что будет со мной в 2000 году, и случилось так, что в 2000 году патриарх Павел постриг меня в монашество. Матушка часто говорила, что всегда хотела иметь монахиню Теодору — в честь преподобной Теодоры Александрийской, которая подвизалась в мужском монастыре. Месяца за два перед постригом она предложила мне выбрать имя. Помню, что было четыре варианта: Елисавета, Евфимия, Теодора и Павла. Я очень хотела быть Павлой — в честь патриарха. Тогда она сказала мне: «Возьми Евангелие и список. Когда будет Троица, мы выберем имя». И вот когда наступил праздник, я ей говорю: «Матушка, нам же нужно сегодня выбрать имя!» А в этот день службы были долгими, и она уже была уставшая, поэтому ответила: «Давай завтра». «Вы же сказали, в первый день Троицы! Я Вас прошу». — «Добро».
Мы нашли глубокую посудину, положили туда бумажечки с именами, чтобы не было видно, матушка сказала, чтобы я выбирала. Признаюсь, я боялась, что у меня будут искушения из-за того, что я сама выбрала имя. Но матушка меня успокоила. Она подошла к окну, прочитала «Царю Небесный», перекрестилась и вытащила бумажку. Я говорю: «Матушка, ну что? Давайте я посмотрю». Она отвечает: «То, что я всегда и хотела — Теодора».
Надо заметить, что когда я училась в художественной школе, то всегда подписывалась как Теодора. Даже не знаю, почему. Как-то посмотрела американский фильм про русскую эмигрантку Теодору, девушку-инвалида. И еще тогда читала роман про византийскую царицу Теодору. Но тогда я совершенно забыла, что так подписывалась и любила это имя.
В том году у патриарха Павла были проблемы с горлом, и он иногда не мог по этой причине совершать богослужение, поэтому мой постриг откладывали. В какой-то вторник из Патриархии позвонили по телефону и попросили нас с игуменьей приехать к Святейшему для беседы. Мы сразу поехали. Постриг был назначен на четверг. Монашеское одеяние было полностью готово, кроме власяницы, но мы ее быстро подготовили. Еще было дано благословение, чтобы я никого, кроме членов семьи, не приглашала на постриг.
Во вторник вечером позвонила моя подруга детства, и мы немного поговорили. Во время разговора она несколько раз спросила, как у меня дела. Меня это немного удивило, потому что я поняла, что у нее нет никакой конкретной причины для звонка. Я спросила, почему она столько раз спрашивает, как у меня дела. Она ответила, что прошлой ночью увидела во сне наш старый край, где мы жили и выросли, и что в моем доме собралось много народу. Она пришла и узнала от людей, что я скончалась. Она ужасно скорбела и была потрясена, что я умерла молодой. Тогда кто-то из присутствующих сказал: «Не скорбите, несмотря на то, что она умерла молодой, ей 33 года, и она ушла непосредственно ко Христу». Тогда она немного успокоилась, потому что и сама была верующей девушкой. Однако когда она проснулась и вспомнила свой сон, то начала думать обо мне и переживать. Поэтому она позвонила в монастырь, чтобы узнать, как у меня дела. Я попросила ее остаться на связи и поспешила к матушке-игуменье, чтобы пересказать ей это вкратце. Матушка улыбнулась и сказала: «Вот, Господь открыл ей твое умирание для этотого мира, пригласи ее на постриг».
Мой постриг состоялся на праздник Рождества Иоанна Предтечи. Тогда же, после службы, ко мне подошла подруга и сказала: «Ты помнишь свои рисунки?» Я тогда очень удивилась: как могла об этом забыть?..
«Матушка для всех была авторитетом»
Матушка Агния была очень тонким и глубоким человеком. Я хорошо помню ее наставления. Когда она упокоилась, патриарх Павел сказал, что пройдет еще сто лет, а такая монахиня в Сербской Церкви не родится. И еще говорил, что доверял ей больше, чем многим епископам. А когда нас, сестер, спрашивали: «Откуда вы?», и мы отвечали, что из Введенского монастыря в Белграде, то люди вставали и кланялись — такое было к ней уважение и такой был у нее авторитет. И это при том, что она не искала славы, не любила куда-то ездить, старалась всегда быть в монастыре. Она была молитвенницей, была тихой и строгой, но при этом в ней чувствовалась нежность.
Помню, когда отец Лука (Анич) приехал на похороны (мы встретились с ним у места, где должна быть могила), то посмотрел на меня, вздохнул и сказал, что мы теперь остались сиротами.
Хочется вспомнить, как матушка всегда говорила, что надо иметь любовь. Все равно, где ты находишься, одна ты или среди людей, — важно помнить о том, что ты представляешь свой монастырь, женское монашество и Сербскую Церковь. Говорила мне, что нужно помогать матушкам. И еще, что какие бы испытания ни были, при этом ни с кем не надо особо сближаться, ходить по кельям. Призывала сохранять чистоту, особенно хранить глаза.
Когда я стала послушницей, она неожиданно сказала мне, что хочет, чтобы я закончила учебу на богословском факультете Белградского университета, потому что у нас городской монастырь, приезжают интеллектуалы, и вообще, может быть сложная ситуация в миру, в Церкви, в Сербии, поэтому нужно держать правильное направление. И патриарх Павел сказал, что надо трудиться, слушаться, держать правило монашеское и обязательно закончить учебу. Пришлось сдавать экзамены прямо из монастыря.
«Я пела всегда»
Я очень любила петь, с самого детства. Мы пели с подругами, слушали много разной музыки. Потом я поступила в хор профессора церковного пения Предрага Миодрага в храм святого апостола Марка. Многие с нашего факультета пели там. Костяк хора составляли в основном пожилые люди, которые долго пели в этом храме. Там я пробыла три года. Потом я ушла из этого хора и стала ходить на богослужения в Введенский монастырь. Там пела Дивна Любоевич с хором, но для меня в первую очередь была интересна матушка и сестры. Матушка сама прекрасно пела, она же учила Дивну, сестер и меня. Ее пение было особенным.
В юности у матушки, как и у патриарха Павла, был страшный туберкулез. Она очень долго лежала в больнице, где за ней ухаживали католические сестры, и уже тогда она пожелала посвятить оставшуюся часть жизни Богу, подвизаясь в монашеском чине. Она поступила в монастырь, когда ей было 22─23 года. Здесь, в монастыре, в то время были русские монахини. Пение, соответственно, было русское и здешнее, карловацкое. Кстати, матушке, когда она была в миру, предлагали быть оперной певицей, но она отказалась из-за здоровья и решения стать монахиней.
После ее смерти мы издали два диска в память о ней. Но специально она не хотела записываться, лишь для того, чтобы сестры научились петь, для учебы.
О послушании и не только
Еще король Александр Карагеоргиевич подарил Сербской Церкви территорию и дом неподалеку от нашего монастыря, чтобы там была расположена резиденция сербских патриархов. Там жили патриарх Варнава (Росич), патриарх Викентий (Проданович). Но позднее дом был полностью заброшен. Теперь это место стало элитным районом. А не так давно дом вновь передали Сербской Церкви.
Нынешний патриарх — человек скромный, не любит роскоши, поэтому дом отремонтировали красиво, но просто. Кому-то за ним нужно ухаживать и помогать, когда случается какое-событие: званый ужин или совещание. Патриарх Ириней благословил меня на это послушание. Еще патриарх очень любит сад, поэтому приходится смотреть и за ним.
Конечно, патриарх Павел — это уникальный человек, единственный в своем роде. Но и патриарх Ириней тоже человек скромный, мирный, тихий. Молитвенник. Всю службу всегда стоит, а ему уже, кажется, 86. Патриарху Павлу было 77, когда он стал предстоятелем Сербской Церкви.
Я помню, как на постриг моей мамы, в монашестве матери Нектарии, он пришел пешком. Он везде был без охраны, не боялся. Даже в Косово был без машины. Албанцы пугали его, дети камнями бросали в него, собак на него спускали, избивали, а он ничего не боялся. Он прожил столько времени в Косово, что Белград для него был совсем не страшен.
Наш монастырь находится недалеко от центра Белграда, и у нас никогда не было прихода и хозяйства, но вокруг храма и монашеского корпуса находится монастырский лес. Нелегко быть монахом в городе. Городской дух ужасно тяжел, но Господь хочет, чтобы все спаслись, и должен существовать такой островок спасения и духовности для жаждущих Истины, любви, спасения, исправления, для заблудших, больных, для всех ищущих выхода в решении своих проблем и утешения в своей жизни.
Наше сестричество занимается шитьем, вышивкой, вязанием, книгоизданием, выпуском музыкальных дисков с духовным содержанием. По благословению патриарха Иринея в монастыре действуют школа церковнославянского языка «Хранители священного языка», открытая в честь святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, а также школа церковного пения и литургики для всех желающих изучать церковное пение по всем правилам.
Есть у сестер желание открыть на территории монастыря и православный детский сад. В содействии с городскими властями мы надеемся на воплощение в жизнь этой идеи.
Богослужения представляют собой сердце и душу всех монашеских общин и всех верующих. У нас также совершаются полные богослужения. У нас всегда служили авторитетные белградские священники на покое. Несколько лет тому назад меня назначили благочинной монастыря. На протяжении многих лет я занимаюсь делами, связанными с административными вопросами, строительством, гостями, перепиской, всеми техническими вопросами, касающимися монастыря, дежурю на кухне, организовываю и веду вышеупомянутые школы-уроки, готовлю книги к изданию. Как я уже говорила, мы издаем диски с духовной музыкой. Но первый диск с моим пением издал ваш Свято-Елисаветинский монастырь в Минске. На втором моем диске, вышедшем уже в Сербии, содержатся песнопения иеромонаха Романа (Матюшина), которые я спела на сербском языке. А сейчас, если Бог даст, запишем диск с лушими русскими народными песнями.
Когда меня приглашают прочитать лекцию, спеть или принять участие в церковных собраниях, выступить с докладом на симпозиуме, то я это делаю, и это тоже один из видов послушания. Правда, немного проблематично найти время для подготовки или отъезда из монастыря, но все как-то устраивается во славу Божию.
Также в нашей обители восемь пожилых сестер, которые более 50 лет подвизаются в монастыре, они болеют, и им нужны уход и помощь. А молодых нет, но мы уповаем на помощь Божию.
Из семьи мне никто не мешал уйти в монастырь. Придя однажды на службу, я осталась в монастыре. Родители два раза спрашивали, когда я приеду домой, но я отвечала, что не знаю, мне здесь хорошо, и возвращаться не хочется. Мама сказала: «Хорошо», и никаких проблем не было. Наоборот, многие родственники стали ходить в храм. Я не жалею, что пришла в монастырь. Если бы я снова родилась, также пошла бы в монастырь.
Когда папа в первый раз приехал ко мне, то очень стеснялся. Мне даже пришлось просить одну студентку зайти в комнату, где мы с папой беседовали, чтобы он увидел, что тут еще есть кто-то из молодых. Хотя на самом деле я была одна.
Папа увидел меня радостной. Он у меня спросил: «Как тебе тут?» Я говорю: «Папа, тут недалеко роддом, где я родилась. Лучше бы ты меня прямо оттуда принес сюда и отдал монахиням, чтобы мне не пришлось дожить до 26 лет и только потом прийти сюда».
Поэтому я всем говорю: нельзя бояться ничего. Теперь молодые всего боятся — брака боятся, монастыря боятся: «Я не знаю, выдержу ли, будут ли меня осуждать, наказывать?» Я этого не понимаю. Ведь я люблю монашеский путь и каждый день учусь быть монахиней.
Очень важно преодолевать какие-то свои внутренние состояния, держать себя в руках и не оборачиваться назад.
Мне никогда не хотелось покинуть монастырь. Конечно, были сложные периоды в жизни, но все с Божией помощью преодолевалось. Только жалею, что не пришла в монастырь раньше. Я живу с ощущением, что только вчера пришла в обитель, и пришла я в монастырь по любви, спасаться и искать покаяния. Мне об этом никак нельзя забывать. Я не должна успокоиться, как-то расслабиться. Нужно жить здесь и сейчас. Когда я пою или читаю на клиросе, то говорю себе: «Читай и пой как в первый и последний раз». Правда, ведь это может быть в последний раз. Я не боюсь смерти, но боюсь, куда попаду после нее.
О Свято-Введенском монастыре в городе Белграде
Наш монастырь относится к молодым монастырям Сербской Церкви. Он построен в 1936 году стараниями патриарха-мученика Варнавы (Росича) и великой сербской благотворительницы-ктитора Персиды Миленкович. В начале монастырь был подворьем фрушкогорского монастыря Кувеждин, а в сентябре 1941 года в нем поселились все монахини из Кувеждина, и сербки, и русские, множество которых эмигрировало сюда после Октябрьской революции.
Первой введенской игуменьей, и вообще первой сербской игуменьей после многовекового турецкого ига, была матушка Мелания (Кривокучин) (она была игуменьей монастырей Кувеждина, Джипша и Свято-Введенской обители). В Свято-Введенской обители ее наследницей была игуменья Ангелина (Грачева) (русская, родом из Санкт-Петербурга) в период с 1942 по 1970 год. После ее кончины несколько лет сестричеством управляли монахиня Варвара (Шибулова) и монахиня Анастасия (Савкович) (теперешняя игуменья). Затем патриарх Герман назначил игуменью Агнию (Дмитрович), которая была настоятельницей до своей кончины в 2001 году.
В нашем монастыре жили и русские монахини (родом из России, из Украины). Все сестры рядом с ктиторкой монастыря и архимандритом Рафаилом похоронены сначала в землю, затем в усыпальницу в храме.
Некоторые сербские архиереи здесь принимали постриг, другие росли духовно и пели или читали на клиросе на многих богослужениях еще студентами, мирянами. И глава Польской Православной Цекрви митрополит Савва (Хрицуняк) принял постриг в нашем монастыре, пока учился на богословском факультете в Белградском университете.
В нашем монастыре в конце 1970-х — 1980-х годах началось возрождение литургической и церковной жизни Сербской Церкви. Три профессора богословского факультета, тогдашние иеромонахи Афанасий (Евтич), Амфилохий (Радович) и Ириней (Булович), собирали, учили вере и жизни молодых людей, многочисленных интеллектуалов, крестили, венчали их и просто вдохновляли к духовной жизни. Отсюда они уезжали в другие епархии, создавали свои монашеские общины, становились священниками, матушками, учителями Закона Божиего и семейными верующими людьми.
Введенский монастырь — единственный монастырь, находящийся недалеко от центра города. Помимо нашего монастыря, в Белградской архиепископии еще четыре женских и один мужской монастырь за городом.
Многочисленные государственные и церковные делегации, гости из разных концов мира посещают наш монастырь — из Греции, России, Беларуси, Украины, Польши, Румынии, Молдовы, США…
На территории монастыря находятся три погоста, где убивали и хоронили сербов. Часть захоронений уничтожали коммунисты после войны на праздник св. великомученика Димитрия, а остальные пострадали во время бомбежек Белграда союзниками на Пасху 1944 года.
P. S. В 2013 году монахине Теодоре (Васич) присуждена Всероссийская православная литературная премия имени святого Александра Невского за вклад в развитие русско-сербского культурного обмена. Награда была вручена в Александро-Невской лавре Санкт-Петербурга.
